скачать книгу бесплатно
– Те самые белые и казаки. Одним словом, это была казна, вернее, часть золотого запаса армии Врангеля.
– Круто. Масштабно. Я бы сказала – эпохально! Одного не пойму – при чем здесь я? Оно тебе надо – делиться с кем-то? Или его там столько, что хватит всем?
Он чуть не поперхнулся от дыма (а может, от жадности?), но ничего не ответил. Я продолжила:
– А куда ты будешь девать своего брата – компаньона? Похоже, он тоже за этим явился сюда. Хотя, брат – дело святое. Я-то здесь с какого рожна?
Чтобы Вадим скорее прокашлялся, я со всего размаха ударила его кулаком в спину. Он благодарно глянул и, чуть отдышавшись, сказал, улыбаясь:
– Относительно тебя у меня появились интересные мысли и даже планы…
Он задумался и неожиданно, как мальчишка, сморщил нос. Снова закурил.
Да сколько можно курить!
Помолчал. Я его не торопила. Мне было любопытно, что же он такого интересного напоёт мне в следующую минуту.
Однако такого продолжения темы, честно говоря, не ожидала. Хорошо, что было уже довольно темно, к тому же Вадим отвернулся (никак смутился, стервец!) и поэтому не увидел моего обалдевшего выражения лица.
– Мне всегда очень нравились женщины с рыжими волосами. Моя жена рыжая, правда, крашеная. У мамы была копна рыжих волос, но своих. Она не была красавицей, но слыла редкой умницей. Многие, кто её плохо знал, думали, что она ворожит, наводит порчу, короче, занимается всей этой белибердой. Они совсем её не знали…
По-видимому, что-то вспомнив, вздохнул.
– Она рано ушла. Помогли… Добрые люди…
Замолчал и опять потянулся за сигаретами. Я молча ждала, когда он закурит, сделает несколько затяжек… Спустя пару минут продолжил:
– Я помню её. Маленькая, похожая на подростка.
Тут он посмотрел на меня. Я кожей почувствовала его пронизывающий взгляд, как будто Вадим увидел меня не утром, а только сейчас. Моментально поняла, о чем он подумал, и отшатнулась:
– Ты так не шути. У нас разные мамы. И вообще – ты это ты… А я…
Он продолжал молчать, уставившись на меня:
– Но она отсюда родом. Родилась где-то здесь. Точного адреса дома не знаю, но на нём есть наш вензель. Вернее, на воротах дома. А её мать, моя бабка, польская еврейка, тоже рыжая и маленькая, родила ребенка в 16 лет от заезжего кубанского казака. Как это говорят – принесла дитя любви в подоле. Отец её проклял, но вскоре его самого расстреляли советы, когда вошли в город. А её мать тоже умерла – от тифа. И осталась моя бабушка одна с дитём в этом кошмаре. После двадцать пятого года вышла замуж за инженера, и они вскоре перебрались в Киев. Там и родилась моя мама.
– Ты хочешь сказать, что…
– Вот именно. Не исключаю, что мы с тобою родня. Сегодня утром в машине я никак не мог отделаться от наваждения, что знаю тебя, причем знаю очень давно.
– У меня таких мыслей не было. Хотя…Ты знаешь, мне бабушка рассказывала. Судя по тому, как лихо гулял мой дед в молодости, половина нашего города может числиться между собою родней.
Вадим оживился:
– Ну-ка, ну-ка, а с этого момента, если можно, поподробнее.
– А что тебе поподробнее, как он теток обхаживал? Или какие подробности тебе нужны? Одно скажу, так и моя бабка всегда говорила, что дед был баламутом и бабником. И в то же время – настоящим мужиком. Наш город всегда считался вотчиной казаков. Попал дед сюда, по-моему, во время первых пятилеток. По словам бабули, в свое время он очень помог повысить рождаемость и в нашем районе, да и, наверняка, в стране в целом. Наплодил кучу детей.
Теперь что ни год – приезжают летом на отдых дальние родственники со всего бывшего Союза. Много мотался по всяким стройкам. И везде бабы его любили, уж очень он был говорливым и ласковым. Себя не жалел, никого не мог из женщин обидеть, поэтому и не отказывал. Вот только жену свою, мою бабушку, обижал своими изменами. Она поначалу сердилась. А потом поняла, что его не переделаешь, а только потеряешь в принципе неплохого мужика, у которого в наличии только один существенный недостаток – щедрое на любовь и ласку сердце и … И сам знаешь что. Бабуля давно уже в глубине души махнула на него рукой. Но для виду и для приличия иногда устраивала ему семейные сцены и разборки с пристрастием, чтобы знал, кто в доме хозяин.
– Что, так сильно гулял? – Уже вовсю хохотал Вадим, видимо, одобряя поведение моего деда.
– Да ну тебя! Все вы, мужики, одинаковые. Небось, одобряешь? Признайся?
Мне стало даже немного обидно.
– Что ты! Что ты! Я за крепкую ячейку общества! Продолжай. А ты сама, что, не любишь своего деда? Осуждаешь, как и все бабы?
– Да нет. Я его понимаю. Пытаюсь понять. Он просто свободу любил. Не мог долго быть на одном месте, поэтому частенько уезжал на месяц – два, а то и на полгода, не считая непременных для тех лет строек типа Магнитки или Днепрогэса. Его сын, мой отец, – достойное продолжение рода Селивановых, но не такое яркое и колоритное. Но и он тоже любил покататься по свету. Выучился на геолога, и поминай, как звали. Мама историк, вернее, археолог. Тоже в земле прокопалась всю жизнь со своими черепками и городищами. И если бы хоть раз нашла что-то стоящее, клад какой-нибудь или ещё что, а то так – какие-то захоронения или обгорелые стены.
Вадим с интересом меня слушал, не перебивая.
– Вот так вдвоем они толком и не заметили, как жизнь прошла. Дочка стала бабушкой. Это я о себе. Пока эта троица разъезжала по всему свету, моя бабуля растила сначала меня, а затем Мурку – внучку мою… Не так давно ушла и она. Похоронили мы её…
– Постой – постой, как, говоришь, твоя фамилия?
– Девичья? Селиванова. Дария Сергеевна.
– Говоришь, Селиванова… А мама археолог?
– Я поняла, к чему ты клонишь. Если насчет раскопок – так и быть, порасспрашиваю её, когда увижу. Я же теперь с тобою в доле. Только объясни нормально, толково и по порядку, о чём у нас с тобою идёт речь. Какой – такой склад?
– Конечно, конечно… Но ты же понимаешь, чем меньше знаешь, тем крепче спишь. Хотя без твоей помощи мне уже не обойтись. По-видимому, придется подключать дополнительные силы. Я имею в виду твою подругу из музея. Ещё потребуется катер.
– Катер не проблема. У Сени есть. Старенький, но надежный.
– Это хорошо. Надо, чтобы он был не очень приметным, обыкновенным. Нам придется много поработать в море.
Я обратила внимание, что Вадим как-то невзначай сказал «нам». Что-то подозрительно быстро я вошла к нему в доверие. Не нравится мне это. Мужик на вид серьезный, а поступает как дилетант, пацан какой-то. В моем понимании было не совсем логично.
Приехал, по сути, за крутыми бабками, а сам ведет себя как-то несерьезно. То, что он будет делиться со мною добычей, я, как человек здравомыслящий, очень даже сомневалась.
Эти его рассказы и сказки про рыжих тёток тоже меня мало тронули. Может, и было что-то подобное в его родне, но это не повод, чтобы разбрасываться сокровищами налево и направо. Мало ли кругом рыжих баб шатается!
Мутный тип, ох, и мутный! А как смотрит! Море обаяния!
Я терпеливо ждала продолжения рассказа.
Он закурил. Посмотрел на висевшую над городом луну, на раскинувшийся у его ног город, на мерцающую цепь огней на далеком горизонте – это корабли, стоящие на рейде, ждали своей очереди в порт. Вечер был тихим, теплым и располагал к любви или, на худой конец, задушевной, спокойной беседе. Чем мы и занимались. Я имею в виду беседу. Пока только беседу.
Докурив, Вадим продолжил:
– Когда белая армия уходила из Крыма, последний борт, на который спешно грузились отступающие казачьи сотни, отходил вон от того причала.
Вадим показал в сторону сияющего колеса обозрения, стоящего на городской набережной у морского вокзала. Как бы подтверждая свои слова, он неожиданно прихлопнул по поручню веранды рукой и добавил:
– Именно отсюда. Вот такие-то дела.
– Ну и что?
– Мой прадед Семён Свиридов за личное мужество и героизм во время первой мировой войны получил поочередно четыре знака воинской доблести –георгиевские кресты всех четырех степеней. А затем высочайшим указом царя моего прадеда наградили Золотым Георгием и пожаловали именное дворянство. Потом революция, гражданская война и, наконец, бегство от красного террора с армией Врангеля в Стамбул.
Это уже во Франции, будучи в эмиграции, у него появилось почти новое имя на французский манер Симеон Сфиридофф. Так вот Семён служил у Врангеля в разведке, был офицером штаба. При отступлении войск круглосуточно находился, вернее, сопровождал три больших ящика. У него в подчинении было несколько надежных людей, имеющих четкий и жесткий приказ: убивать каждого, кто попытается приблизиться к этим ящикам. Только трое имели право находиться рядом с ними без особого риска для своей жизни: казачий сотник, который командовал сотней головорезов и, помимо этого, круглосуточно приглядывал за офицерами штаба и разведки, то есть и моим предком…
Он снова задумался, по-видимому, что-то припоминая, или просто тянул время – не знаю. Опять закурил.
Да, легкие свои он никак не бережет. Видно, волнуется, бедняжка.
– Так вот. Фамилия этого сотника была…
Вадим глянул на меня сквозь ароматное облако сигаретного дыма.
Как кино, честное слово. Я решила ему подыграть и округлила глаза:
– Не может быть!!!
И для пущей убедительности даже откинулась на спинку стула. А про себя подумала: «Действительно, а почему бы и нет? Я, к своему стыду, очень мало знаю о своих предках. Да, стыдно, но это так…».
А Вадим продолжил, как бы прочитав мои мысли:
– Почему бы и нет? Фамилия у него была именно такая же, как и у тебя, милочка, – Селиванов!
Если это действительно так, то складывается любопытнейшая ситуация, совсем, как в индийском кино.
Да, ничего себе – лихо закрученный сюжет.
– Даже не знаю, что и сказать. Выходит, у нас с тобою общие предки – то ли деды, то ли бабки. Пока не разберусь никак. Так, давай пока это оставим до следующего раза. Хорошо?
Он согласно кивнул и продолжил свой рассказ (а может, и сказку, пока не знаю):
– И третий человек, который мог проверить их обоих – лично Врангель.
– Во как!
– Да. Именно так. Хотя… Был ещё один, который не имел никаких особых полномочий, но всё видел, все слышал и всё запоминал – офицерский денщик. Совсем юный парень, расторопный, ловкий, немногословный. Служил он исправно, никто никогда не замечал его присутствия. Выполнял всё, что положено по службе, справлялся с кучей других дел, но если случалась свободная минута, не точил лясы, а сидел в углу, уткнувшись в книжку. Вида он был невзрачного, внешности никакой. Ни лица, ни голоса его никто толком и не припомнит. Служил исправно, не болтался без дела, не мешался под ногами – и то хорошо.
В ожидании транспорта и окончательного ухода из Крыма они расположились в доме у Большой лестницы. Дом огибали две дороги – одна к порту, другая за город. Рядом, чуть выше, на Горе, развалины ещё дохристианского городища, а под землей, и все об этом знали, были вырублены ходы обширных каменоломен. Там не то что три ящика – армию можно было спрятать.
Доподлинно известно, что ни на один транспорт эти ящики не попали. Вернее, ни один из ящиков не прибыл в Стамбул. Значит, они наверняка где-то здесь, в городе.
– Откуда ты знаешь?
– В свое время много читал, копался в архивах, помог интернет. Вначале я постарался всё выяснить про Врангеля и его войско. Затем долго наводил справки, выяснял, сравнивал, изучал, какую казну они могли захватить с собою.
– И что?
Увлекшись, Вадим как бы перенесся в то время. Он так себя вёл, будто находился там и видел всё то, о чем мне рассказывал.
– А казна-то была немалая. Помимо основного золотого запаса, что они привезли в город, есть огромная вероятность того, что им достались и коллекции местных аристократов и купцов, которые жадно собирали и скупали до революции всё, что находили в окрестностях города археологи всех мастей. Не тебе объяснять, какие сокровища здесь были обнаружены.
– До сих пор находят. Как какую канаву роют – бац! Или клад или снаряд!
– Вот – вот, и я о том же. Не отвлекай! Или тебе неинтересно?
– Что ты, что ты! Продолжай!
– Так вот. Всё это надо было охранять. Оказывается, мой прадед был одним из этих трех сопровождающих. То, что он был дворянином и служил у Врангеля, я узнал давно и случайно. Но не придал этому особого значения. Потом мне попались на глаза кое-какие исторические архивные записи и мемуары. Постепенно складывалась довольно любопытная картина, где каждый факт занимал свое, четко определенное место. В голове выстраивалось некое подобие идеи, которую я предчувствовал, но не мог ещё чётко обозначить. Не мог найти начало и конец. Пока были только отрывочные фрагменты – так, кое-что. Выходит, и твой прадед имел к этим ящикам отношение.
– Но я не знаю, служил ли он у Врангеля. Пока только фамилия совпадает и всё. Ну и то, что он тоже был казачьих кровей. Я даже точно не знаю, как его звали. У нас нет ни одной его фотографии. Каким был его сын, то есть мой дед, я рассказала. Знаю точно, что он – казак, из зажиточных кубанцов. И всё.
– А можно глянуть на фото деда?
– Да внизу, в бабушкином сундуке лежат старые альбомы. Будем сейчас смотреть?
– Нет, давай завтра. Собственно, это пока не очень важно. Нам надо для начала найти хотя бы место, где хранили эти ящики. Затем в море точное место, где их грузили на пароход.
Вадим снова замолчал. Потянулся в кресле, смачно хрустнув суставами, предложил:
– Продолжим после кофейку?
– Пойду приготовлю.
Я отправилась вниз. Спустя минут десять вернулась с электрочайником и двумя чашками. Кофе, сахар, печенье уже стояли на столике.
На улице немного похолодало, со стороны моря подул лёгкий освежающий ветерок. Чашка горячего кофе оказалась весьма кстати.
– Однажды, лет пять назад, когда я был уже достаточно обеспеченным человеком, имел свой налаженный бизнес, решил сделать капитальный ремонт нашей старой квартиры на Подоле. Раньше, ещё до войны, она полностью принадлежала нашей семье – моему деду и бабке. Но после войны их хорошенько потеснили, отобрав две большие комнаты.
Так вот, я решил расширить свою квартиру за счет комнаты, выкупленной у соседей – пьяниц. Она когда-то была нашей. Пробивая нишу, в простенке между этими комнатами я и обнаружил тайник. В нем пакет любопытных документов, в основном семейные бумаги и фотографии. Была там и одна ветхая тетрадка без начала и конца. Как оказалось, дневник моего прадеда. Того самого, который впоследствии стал французом – эмигрантом.
С неё, собственно, всё и началось. Из этой тетрадки я многое узнал про моего деда. Даже о том, как он вернулся в Россию через Китай. Потом, женившись на русской в Хабаровске, принял её фамилию. Но это другая история. Я тебе её тоже когда-нибудь расскажу. В следующий раз…
– А где эти тетрадки?
– Дома, в моем сейфе. В кожаном пакете. Короче, когда белая армия спешно грузилась на последний корабль, уходивший в Стамбул, решено было взять с собою казну. Не оставлять же её красным!
Всё это время ящики с казной находились в одном из домов, расположенных недалеко от порта. Когда был получен приказ их вывезти, трое людей, которые находились постоянно при этих ящиках (офицер, сотник и денщик), под охраной казаков во дворе дома уложили их в телегу. Сверху кинули какую-то рогожу, чтобы прикрыть, и рванули в сторону набережной.
Расстояние было плёвое: метров двести – триста, не больше. Дорога от дома резко поворачивала к порту.
А в это время с другого конца улицы уже неслись тачанки красных.
С ужасом трое людей, знающих истинную ценность груза, поняли, что у них есть всего несколько минут. Подогнав телеги как можно ближе к причалу, казаки, расталкивая людей, размахивая во все стороны нагайками и шашками, прокладывали дорогу сквозь орущую толпу к переполненному трапу. Ящики были небольшими, но, судя по натужному кряхтению и по тому, как согнулись под их тяжестью носильщики, довольно тяжелыми.
Неожиданно послышались близкие винтовочные выстрелы. Пули зачиркали по воде. Началась паника. Спустя короткое время по густой толпе откуда-то сверху ударили из пулемета. Похоже, его установили на склоне Горы, которая возвышалась над городом.
Толпа, как один человек, вдруг ахнула и сразу пришла в беспорядочное движение – кто упал на заплеванный причал, кто, спасаясь от пуль, кинулся прямо в ледяную воду – было уже холодно, ноябрь, море давно остыло.