скачать книгу бесплатно
Красный Петушок
Клиффорд Макклеллан Сэблетт
Классика приключенческого романа
Клиффорд Макклеллан Сэблетт (1887–1939) – американский писатель, потомок беженцев-гугенотов, которые были вынуждены покинуть Францию во времена правления Людовика XIV. Является автором нескольких историко-приключенческих романов, среди которых «Яркое лицо опасности», «Красный Петушок», «Рискованная поездка», «Золотая труба», «Охота новичка» и другие.
События романа «Красный Петушок», представленного в данном томе, разворачиваются в середине XVI века во Франции, охваченной религиозными войнами. Главный герой повествования – гасконец Блез де Брео, прозванный из-за своего вспыльчивого характера Красным Петушком и умудрившийся по той же причине заиметь во Франции множество врагов. Он соглашается принять участие в экспедиции, организованной предводителем гугенотов адмиралом Колиньи, который задумал переселить своих сторонников в Америку, незадолго перед этим открытую Колумбом.
Клиффорд Макклеллан Сэблетт
Красный Петушок
© ЗАО «Мир Книги Ритейл» оформление, 2011
© ООО «РИЦ Литература», 2011
Глава I
Я получаю прозвище
Прежде чем покинуть в одно ясное февральское утро гостиницу «Храбрый рыцарь», я спросил хозяина, каков кратчайший путь к дому адмирала де Колиньи, и получил от этого почтенного человека столько указаний, что, пройдя очень короткое расстояние, почувствовал, что потерял дорогу. Но я расспрашивал встречных и не терял поэтому надежды, что со временем достигну своей цели.
Я недавно приехал из Гаскони, и после небольших гасконских городов суета и шум Парижа с его бесконечными улицами и переулками и толпами народу, занятого своими делами, пугали и в то же время интересовали меня. Кончина моего отца, последовавшая месяц тому назад, бесконечно огорчила меня, и я – последний из нашего бедного, но древнего рода – чувствовал себя одиноким. Все, что мне осталось, – это шпага и маленькое именьице в Брео.
Я видел перед собой худое лицо отца, страдающего от старых ран, полученных им в войнах; вспоминал, как мы ходили или ездили с ним по крутым холмам нашей родины и он поучал меня законам войны и рыцарскому поведению, необходимому для дворянина. Я считал его лучшим рыцарем Франции, и мне с каждым днем все больше и больше недоставало его. Я рос в Брео одиноким, если не считать Бартоломея – старого нашего слуги, и до возвращения – три года тому назад – моего отца у меня не было ни родни, ни друзей, ни врагов во всем мире.
Эти мысли занимали меня всю дорогу.
На одном из перекрестков мне встретился толстый человек с черной повязкой на левом глазу. Я спросил у него дорогу к дому де Колиньи.
Он ответил не сразу, спокойно осмотрел меня своим единственным глазом с головы до ног – от черного петушиного пера на моем берете и нового ярко-красного шелкового платья до кожаных сапог того же оттенка – и, пристально разглядев художественную рукоятку шпаги моего отца, висевшей на поясе, поднял свой маленький черный глаз: в нем был слабый отблеск иронии, и еле заметная улыбка скользила на его толстых губах. Он низко, слишком низко поклонился мне и сказал:
– Если ваша светлость соблаговолит немного повернуть назад, я буду иметь честь указать нужный вам дом.
Я пристально посмотрел на него, подозрительно отнесясь к его преувеличенной вежливости, но в ней не было ничего оскорбительного. Он говорил мягким, вкрадчивым голосом; его громадное тело в вылинявшем синем платье неуклюже склонялось; очевидно, он хотел угодить. Но во всем этом сквозила какая-то неискренность, и я нетерпеливо отвернулся от него.
– Серый каменный дом, – продолжал он, взглянув на меня своим беспокойным взглядом, – у которого конюх держит оседланных лошадей, и есть дом адмирала де Колиньи; и он скоро удостоится посещения месье де Брео.
Услыхав свое имя, я, изумленный, резко обернулся, но успел только мельком увидеть его широкую спину и женственно покатые плечи, исчезающие за углом. Несмотря на тучность, он по-кошачьи, легко, двигался. Я стоял и смотрел на то место, где он исчез.
Идя дальше, я ломал голову, откуда этот толстяк знает мое имя, так как был уверен, что никогда его не видел. Однако, как только я стал подниматься по ступеням лестницы каменного дома, все это вылетело у меня из головы. Обширная зала была заполнена пестрой толпой: роскошно одетые придворные ходили под руку или разговаривали группами; несколько провинциалов – их легко было узнать по виду – жалось у стен: блестящее собрание стесняло их. Тут и там расхаживало несколько беспокойных, надменных дворян в поношенных дублетах; они двигались среди толпы дерзкие, нетерпеливые, седые, со свирепыми взглядами, с длинными шпагами, ударявшимися по их худым икрам – голодные, вечно ворчащие псы войны. Франция была полна ими.
Один из лакеев, стоявший у дверей, подошел и спросил, что мне нужно. Я ответил, что желаю видеть адмирала де Колиньи.
– Месье имеет приглашение? – спросил лакей. – Монсеньор принимает только тех, кому он заранее назначает.
Я отрицательно покачал головой.
– Тем не менее, – сказал я, – если вы доложите, что Блез де Брео из Гаскони просит аудиенции, я надеюсь, адмирал согласится принять меня.
Когда я назвал свое имя, господин, стоявший в нескольких шагах, обернулся и внимательно посмотрел на меня. Лакей сделал мне знак подождать, поднялся по широкой лестнице и исчез. Господин, так внимательно смотревший на меня, приблизился и поклонился. Это был высокий худой человек, весь в черном, с длинной шпагой в поношенных черных ножнах. Серьезное выражение его лица оживлялось искрящимися серо-стальными глазами, странно блестевшими на его темном лице.
– Не родственник ли вы Жерве де Брео, который сражался во всех итальянских войнах под командой адмирала? – спросил он любезно глубоким и приятным голосом.
– Его сын, месье, – ответил я.
Его серьезное лицо сразу озарилось очаровательной, открытой улыбкой.
– Тогда, быть может, вы слышали обо мне? – сказал он. – Я Мартин Белькастель. Ваш отец…
– О да, месье, – прервал я его, – мой отец на своем смертном одре завещал мне разыскать вас. Он называл вас своим лучшим другом и лучшим воином Франции.
– Итак, мой старый товарищ умер? Очень жаль! Он был храбрым человеком, отлично владел шпагой и был хорошим товарищем.
Он вздохнул.
– Где вы остановились, юный Блез?
Я припомнил и назвал гостиницу «Храбрый рыцарь», что на улице Бюсси.
– Я там часто ужинаю, – сказал Белькастель. – У них хорошее испанское вино, и там готовят превосходные паштеты. Встретимтесь там сегодня вечером, там нашей беседе никто не помешает. Быть может, я сумею быть вам чем-нибудь полезным.
Я поблагодарил его, и он направился навстречу невысокому, плотному бородатому человеку, все движения которого изобличали в нем моряка.
В это время вернулся лакей и сообщил, что адмирал извиняется, но сегодня никак не может принять меня, так как он занят с месье Рибо, который сегодня же покидает Париж; но он назначает мне свидание на послезавтра в десять часов утра. Тут же он прибавил, что его господин просил уверить меня в своем сожалении по поводу того, что свидание откладывается, хотя и на короткое время, так как он прекрасно помнит моего отца и всегда чувствовал к нему большое расположение.
Я обещал явиться к адмиралу де Колиньи в назначенное время, не подозревая, что даю обещание, которое мне не суждено будет исполнить.
Проходя по комнате, я опять услыхал имя Рибо и увидел шедшего по широкой лестнице вслед за лакеем черноволосого бородатого человека – знакомого Белькастеля, которого я принял за моряка.
Тогда я вспомнил, что Жан Рибо был во главе экспедиции, которая должна была на будущей неделе отплыть с гугенотами в Новый Свет.
Остаток дня я посвятил осмотру города; его особенности и своеобразие, его громадные размеры так увлекли меня, что я и не заметил, как наступила темнота. Поздно вечером я возвратился в гостиницу.
Общая комната в гостинице была переполнена, и слышен был шум голосов. За длинным столом в центре комнаты, тесно придвинувшись друг к другу, сидело трое. Они тихо разговаривали. Слуги были заняты посетителями.
За маленькими столиками вдоль стен сидело много народу; за одним из них я увидел Мартина Белькастеля, удобно расположившегося на скамейке, прислоненной к стене.
Я подошел к нему, и мы стали разговаривать. Во время разговора я заметил, что глаза Белькастеля, теперь холодные и пронзительные, были напряженно устремлены на группу из троих, сидевших в центре комнаты, и что некоторые из посетителей за другими столиками смеялись на неслышные нам замечания этой группы, в то время как другие бросали на них мрачные, хмурые взгляды.
Как раз в это время новое лицо появилось на сцене, и, к своему удивлению, я увидел того самого толстяка, которого встретил сегодня утром. Он прошел комнату тем быстрым и легким шагом, который так изумил меня при утренней встрече, и я могу поклясться, что он тихонько что-то сказал сидевшим за центральным столом, проходя мимо них в кухню.
Я вскочил с намерением спросить его, откуда он знает мое имя, но он уже исчез в дверях, и я сел, продолжая недоумевать, кто бы это мог быть.
– Болезнь и кончина Жерве объясняют мне, почему я так долго не имел от него известий, – прервал мои мысли Белькастель. – Я часто собирался разыскать его, но у меня есть дело, с которым мне прежде всего надо покончить. Честь моего рода требует этого.
Глаза его стали жесткими при взгляде на людей, за которыми он следил.
– Расскажите мне, Блез, как умер ваш отец.
Я стал рассказывать; описал три счастливых года, проведенных с отцом после его возвращения с войны, потом постепенное, но неуклонное падение его сил, мои опасения за его здоровье.
– Последний месяц его жизни, – заключил я, – он часто искал уединения, прогуливаясь в самых отдаленных местах Брео, точно желая на них наглядеться. Я уверен, что он знал о близости смерти, потому что однажды ночью я нашел его со свечой в руках в дверях оружейной. Он смотрел на висевший над дверью шлем Жана де Брео, основателя нашего рода.
Я наткнулся на него случайно и услыхал произнесенную им фразу: «Это годится, я думаю». Мне казалось, что он бредил…
Громкий разговор одного из троих, сидевших в центре комнаты, прервал мой рассказ. Это был крепко сложенный человек лет сорока с жесткими глазами и темной бородой лопатой.
– Черт возьми! – кричал он. – Зачем все эти разговоры о средствах и способах? Это только болтовня, клянусь Богом! Ведь шпаги у нас есть – и достаточно! Давайте уничтожим этих проклятых упорных еретиков и покончим с этим. Подонки Франции – от Конде и Колиньи до самых низких…
Я поднялся, схватившись за шпагу, но Мартин Белькастель уже опередил меня. Он быстро встал и мигом очутился у стола, за которым сидел бородатый и его товарищи. Они так же быстро вскочили на ноги.
– Если месье, – начал спокойным голосом Белькастель, – прекратит свой бычий рев, то я буду иметь удовольствие назначить время и место, где он сумеет начать уничтожение, о котором он упоминал…
– А вы кто? – заносчиво спросил бородатый.
– Мартин Белькастель к вашим услугам, месье де Таванна.
В комнате на мгновение наступила тишина. Разгоряченное лицо бородатого заметно побледнело. И он отступил на шаг.
– Никто из Таванна никогда не отказывался от таких обязанностей, милостивый государь! – крикнул он, быстро овладев собою и выпрямившись во весь рост. – Время – завтра на рассвете, а место… – Он остановился, как бы обдумывая, потом продолжил: – Небольшой обнесенный стеной парк в конце этой улицы. Месье, быть может, знает?
– О, хорошо знаю, – ответил Белькастель спокойно. – Я часто усмирял там буянов Франсуа де Гиза. Это место спокойное, нам не помешают. Итак, завтра на рассвете.
– На рассвете я всецело к вашим услугам, – подтвердил Таванна.
Голос его был довольно тверд, но слышались тревожные нотки, как будто он попал в капкан и не знает, как из него выбраться.
– А вы, месье, – спросил я высокого человека, стоявшего возле бородатого, – не того же ли вы, случайно, мнения, что и ваш друг? Если да, мне доставит большое удовольствие научить вас уважать «упорных». То же самое время и место, месье?
Он сделал шаг вперед и стал свирепо разглядывать меня.
– О, проклятый выскочка, я перережу твое горло! Я…
Он задыхался от бешенства. Безобразный длинный белый шрам на его щеке особенно резко выделялся на пылающем лице.
За моей спиной раздался тихий смешок, и, обернувшись, я увидел огромную фигуру таинственного незнакомца с черной повязкой на глазу. Иронически улыбаясь, он поклонился мне, но я вновь повернулся к нему спиной. В это время вскочил третий из компании бородатого. Это был человек лет тридцати, нагло-красивый, с холодными голубыми глазами и рыжей бородкой.
– Дайте его мне, Луи! – крикнул он. – У меня сильное желание подрезать шпоры этому Красному Петушку.
– Нет, Анри…
Высокий человек повернулся ко мне:
– Простите, я урегулирую это дело с моим другом.
– Я не позволю так с собой обращаться! – вскричал я горячо. – Сначала этот, – указал я на человека со шрамом, – потом вы. Небольшой парк, указанный месье Белькастель, на рассвете. Это удовлетворит вас?
На этом порешили. Мы обменялись именами. Человек со шрамом был Луи де Марсей, а помоложе – Анри де Танкерей.
Мы с Мартином Белькастелем возвратились к своим местам у стены; наши враги оставили гостиницу.
Мартин весело поглядывал на меня через стол. На его спокойном лице появилась улыбка, перешедшая в подавленный смех.
– Этот молодой де Танкерей, – заметил он немного погодя, – довольно метко определил вас, а? Красный Петушок! Забавно, не правда ли?
– В каком отношении, месье Белькастель? – спросил я сухо.
Мне казалось, что в его тоне звучала легкая насмешка.
– Петушок, мой мальчик, как всем известно, не отличается здравым смыслом. Он жаждет сражаться со всем птичьим двором, как и вы готовы драться со всем миром. Я, собственно, должен был этого ожидать – вы выкроены по старому образцу. Ваш отец никогда никому не давал превзойти себя на поле чести.
Сердечные отзывы Мартина Белькастеля о моем отце сгладили язвительность его замечаний;
Пришедший слуга поставил перед нами обед, и мы молчаливо принялись за еду. В это время передо мной вдруг неожиданно выплыл образ толстого человека с черной повязкой на глазу.
Я посмотрел кругом, но его не было видно. Он производил на меня впечатление злого духа, заключенного в мясную тушу.
Когда мы покончили с едой, Мартин Белькастель стал шутливо говорить о предстоящем на рассвете деле и рассказал кое-что о тройке, с которой мы должны были встретиться. Все они, по его словам, отчаянные и опасные люди, в особенности де Танкерей, любимец Франсуа де Гиза. «Убить его, – говорил он, – было бы несчастьем; это значит – получить темной ночью нож в спину». Белькастель осведомился, насколько я опытен в фехтовании, но, узнав, что этому искусству обучал меня мой отец, был вполне удовлетворен.
Наконец мы расстались, и он обещал зайти за мной в назначенное время.
Глава II
Поединок
Холодный, серый свет наступавшего утра проник в мою комнату, когда я стал одеваться. Гостиница была объята сном. Взяв шпагу и кинжал, я стал спускаться по лестнице, стараясь по возможности не шуметь. Было морозно, все было покрыто инеем, и я вынужден был шагать побыстрее, чтобы согреться. Через некоторое время я увидел Мартина Белькастеля, спускавшегося по улице Бюсси со шпагой в руках. Он шел неторопливой походкой, как будто направлялся по самому обыкновенному делу. При виде его спокойного, энергичного лица я оживился и тепло ответил на его веселое приветствие.
Мы вместе продолжали путь по улице Бюсси рука об руку, спокойной походкой мимо домов, выступавших в свете приближающегося утра, и меня охватило радостное чувство при мысли о предстоящем поединке и о дружеском расположении этого хладнокровного, спокойного человека, шагавшего рядом со мною. Белькастель заметил, что нам предстоит опасное дело, и старался доказать мне, что эти люди далеко не такие, какими я, человек неопытный, из хорошей семьи и сын храброго отца, мог бы их себе представить. «Нам, быть может, – говорил он, – придется иметь дело с непредвиденным, и мы должны быть настороже, так как эти забияки считают добрым делом, не стесняясь, честным или нечестным путем, убить протестанта».
В это время мы подошли к небольшому парку, который, будучи в летнее время изумрудом среди городской грязи, теперь стоял без листьев, в зимней одежде. Мы прокладывали себе дорогу сквозь густые кустарники по направлению к лужайке в центре ограды. Место было пустынное, и Мартин Белькастель стал осматривать густые кусты, окружавшие центральную площадку.
Через несколько минут на дороге, ведшей от ворот, показались наши три героя. Они молча поклонились. Лопатобородый и де Марсей сразу стали снимать свои дублеты, Мартин и я ограничились лишь снятием манжет (инстинктивно мы не сняли дублетов). Уже было достаточно светло, чтобы приступить к делу, но короткая сухая трава, густо покрытая инеем, делала дорожку очень скользкой. Де Марсей посмотрел на нее и покачал головой. Без дублета он выглядел менее грозным; длинный шрам на его лице был не так заметен, и его тело было стройнее, чем я ожидал. Лопатобородый, стоявший впереди со шпагой и кинжалом, представлял собою поистине великолепную фигуру: его сильные руки казались вылитыми из стали, широкая грудь была покрыта жесткими черными волосами, а свирепые глаза ярко горели из-под нахмуренных бровей.
Я обнажил шпагу и кинжал и ждал.
– Слово за мною, господа? – спросил Мартин спокойно, как на параде.
Я дрожал от нетерпения скорее начать.
Лопатобородый кивнул, и на его лице появилась фальшивая, презрительная улыбка. Я двинулся на шаг вперед, чтобы встретиться с де Марсеем.
– Защищайтесь, господа! – раздался среди тишины резкий голос Белькастеля.
Мгновенно раздался острый звук стали при скрещении наших шпаг, топот и шарканье движущихся ног. Де Марсей свирепо атаковал меня, глаза его сверкали; очевидно, вчерашняя моя самонадеянность распалила его кровь, и он намеревался быстро покончить со мной. Скрещение, отражение, нападение, отражение и снова нападение. Мы кружились, двигались вперед, отступали, ударяли рукоятку о рукоятку. Я осторожно действовал на скользкой почве, нащупывая противника в надежде найти его слабое место; долгое время я ничего не мог сделать: этот человек был силен, как бык, и осторожен. Наконец, его неудача в получении преимущества надо мною так разъярила его, что он, отбросив всякую осторожность, набросился на меня, как тигр. Я был вынужден без передышки защищаться от бесчисленных ударов, наносимых им с большой быстротой; однако бешенство его стало оказывать свое действие: пот градом катился с него, он с трудом переводил дыхание, и я решил, что теперь время мне перейти в наступление. Где-то позади прозвучал спокойный, как всегда, голос Белькастеля:
– А теперь, месье, готовьтесь к смерти. Я убью вас, как вы убили моего брата два года тому назад. Вам осталась минута жизни.
И через некоторое время:
