Россия и мусульманский мир № 3 / 2011

скачать книгу бесплатно

Заблуждение второе. Это исключительная ставка на отрасли, которые, как полагает правительство, являются перспективными или конкурентоспособными, – самолетостроение, космическая техника и т.д. Модернизация необходима всюду, где производство не сворачивается. Речь должна идти о широкомасштабной программе перевооружения отраслей.

Заблуждение третье. Расчеты на то, что в создании новой экономики важную роль сыграют малые и средние предприятия. «До тех пор, пока Россия сильно отстает от Запада, решающую роль у нас будут играть крупные корпорации, на стадии заимствования они будут эффективны – об этом свидетельствуют и накопленный опыт, и теория».

Заблуждение четвертое. Недооценка роли планирования – не директивного, а интерактивного. «Его важнейшая черта, – подчеркивает Полтерович, – состоит в том, что и цели программ, и сами программы не назначаются сверху, а формируются во взаимодействии государства, бизнеса и общества. Это промежуточный институт – он нужен только до определенного момента. Пройдет лет 20, и необходимость в интерактивном планировании отпадет».

Заблуждение пятое. Оно касается поддержки отечественных производителей. Одни экономисты и специалисты считают, что неконкурентоспособное производство не следует защищать, другие – необходимо защищать. Решение проблемы на деле состоит в том, что государство обязательно должно поддержать неспособное конкурировать с крупными западными компаниями производство, но только в пределах какого-то времени, как это и делается, например, в США. Однако «включенные на полную катушку протекционистские меры, – подчеркивает Полтерович, – прямой путь к технологической отсталости». И в качестве примера приводит Индию, которая, по его мнению, стала отставать от Китая потому, что «экономика была недостаточно открытой».

Заблуждение шестое. Ошибочно широко распространенное представление, что чем ниже инфляция, тем выше экономический рост. «Для развитой экономики инфляция должна быть достаточно низкой (2–3 %), но не нулевой. Для развивающихся стран инфляция может быть выше (8–10 %). Издержки, связанные со снижением инфляции, могут превосходить выгоды от ее снижения».

Заблуждение седьмое. Ложно утверждение, что иностранные инвестиции всегда способствуют экономическому росту. При отсутствии регулирующей роли со стороны государства они могут его и тормозить.

Заблуждение восьмое. Это утверждение о том, что при высоком уровне коррупции рост невозможен, что не соответствует ни теории, ни реальной практике. Полтерович приводит пример Чили, где ее уровень был почти в три раза ниже, чем в Греции, однако последняя развивалась быстрее первой.

Заблуждение девятое. Оно в том, что плоская шкала налога на доходы физических лиц якобы способствует выходу бизнеса из тени. Ожидаемого эффекта не произошло, зато стала углубляться пропасть между богатыми и бедными, что социально опасно, особенно в периоды кризисов. «Плоский 13-процентный налог – такого нет практически нигде в развитом мире», – подчеркивает Полтерович. Мое же мнение состоит в том, что здесь вопрос не в заблуждении, а в узком, если не сказать тупом, эгоизме правящего класса.

Вместо заключения

На пути модернизации очень много завалов. Если рассматривать эту проблему в парадигме «за» и «против», впрочем, лучше сначала «против», а потом «за», то президенту Медведеву потребуется мужество, решительность и настойчивость. Сырьевое лобби многочисленно и очень влиятельно. Зараза коррупции глубоко проникла в государственный организм и в тело самого общества. Соками общественного разложения питаются не только вороватые олигархи и коррумпированные чиновники, но и продажные интеллектуалы, целая орава имиджмейкеров, пиар-технологов, политологов, социологов, оглупляющие граждан шоумены и пр. Народ, ведет себя так, словно зомбирован, в массе своей не осознает, что случится со страной, когда «усохнут» доходы от продажи сырья.

А «за» – это сама личность первого руководителя страны и наша Конституция, которая содержит не только серьезные изъяны в части, касающейся разделения властей, но и такие положения, которые в критические моменты жизни страны могут сыграть исключительно положительную роль, если во главе страны окажется государственный деятель, который ее судьбу, судьбу народа ставит выше своей собственной судьбы. Короче говоря, у президента Д. Медведева такие обширные конституционные полномочия, что при наличии политической воли он может отправить в отставку любого чиновника, если тот не справляется со своими обязанностями или проводит в жизнь собственную программу, и сформировать такую команду, которой будет по плечу вывести страну на путь здорового развития. И никто ему при этом не может помешать! А традиция у нас такова: если первый руководитель сумеет показать твердость руки и проявит не показушную, а подлинную заботу о людях, то массовая поддержка ему обеспечена.

Во власти же президента и добиться того, чтобы государственные СМИ, электронные, прежде всего, работали на модернизацию, т.е. на интересы народа, будущее страны, а не на интересы сырьевой олигархии, ее лобби во власти, корпоративные интересы бюрократии. Без активной поддержки модернизации СМИ она точно не состоится.

    «Восток: Вызовы XXI века», М., 2010, с. 117–147.

ВНЕШНЯЯ И ВНУТРЕННЯЯ МИГРАЦИЯ:

КАКИЕ МИГРАНТЫ НУЖНЫ В РОССИИ

    Е. Новикова, доктор философских наук, (РЭА им. Г.В. Плеханова)

Проблемы взаимодействия культур при адаптации мигрантов были актуальными всегда. Но в современной России они приобретают особое значение. В Россию устремились потоки мигрантов из стран СНГ, однако по большей части мигранты не являются русскими, не знакомы или не придерживаются российской культуры. Социокультурные различия лежат в основе многих конфликтов, связанных с миграцией (достаточно напомнить о недавних событиях во Франции). Для анализа социокультурных аспектов адаптации мигрантов имеют значение такие факторы, как культурные ценности, установки, религия, этнокультурное сознание, знаки и символы культуры. При исследовании социокультурных аспектов адаптации мигрантов необходимо иметь в виду и специфические особенности миграции в России на современном этапе, к которым можно отнести следующие.

Во-первых, основным мотивом для миграции является поиск работы и заработной платы, т.е. миграция носит экономический характер, практически не связана с другими мотивами. В мировой практике мотивация миграции является более широкой по своему ценностному содержанию. Помимо экономических факторов, она может включать в себя политические, этнические, семейные, религиозные и другие ценности. Мотивами миграции могут быть соединение с родственниками, желание обеспечить надежное будущее своим детям, желание воссоединиться с народом, родственным по духу, религии и другим ценностям. Большинство мигрантов из стран СНГ едут в Россию зарабатывать деньги, чтобы поддерживать семьи, оставшиеся на родине, и они не испытывают потребности ассимилироваться с русским народом, усвоить российскую культуру, ее ценности и ритуалы. Часто они не знакомы даже с российским законодательством.

Во-вторых, сама миграция, как внутренняя, так и внешняя, носит нетипичный характер. До середины 90-х годов миграция была распространенным явлением, но она касалась, в основном, молодежи, не обремененной семьей. Студенты уезжали на учебу и затем на место работы, молодые специалисты переезжали в другие города с целью профессионального роста и т.п. В настоящее время мигрантами чаще являются люди среднего возраста, уже имеющие семьи и детей, и миграция для них часто вынужденная. Они предпочли бы работать в регионах по месту жительства при наличии работы и достойной заработной платы.

В-третьих, как внутренняя, так и внешняя миграция связаны с социокультурными различиями. Россияне, живущие в деревнях, при переезде на работу в крупные мегаполисы сталкиваются с субкультурными различиями в сфере коммуникаций, бытовой культуры и т.п. Еще большие культурные различия наблюдаются между коренным населением России и мигрантами из стран СНГ, особенно из бывших республик Средней Азии и Кавказа.

Одним из важнейших факторов социокультурной адаптации мигрантов является знание русского языка. Исследования показывают, что многие мигранты молодого поколения, родившиеся уже после распада СССР, владеют русским языком намного хуже, чем их родители, однако до сих пор нет институционализированных и доступных форм обучения русскому языку для мигрантов, практически не работают общегосударственные программы обучения мигрантов. Плохое знание русского языка является барьером для получения российского образования детьми мигрантов. По этой причине они часто имеют низкую успеваемость в средней школе, не в состоянии поступить в институт на конкурсной основе. Это затрудняет дальнейшую адаптацию мигрантов и их детей в российском обществе.

Необходимо учитывать и различия в притязаниях мигрантов разных поколений. Если мигранты старшего поколения не претендуют на получение образования в России и занимают низкоквалифицированные должности на рынке труда (торговцы, разнорабочие и т.п.), то их дети часто хотят сделать карьеру, иметь высокостатусные и высокооплачиваемые должности, для чего необходимо качественное образование. Объективные расхождения между потребностями и возможностями сопровождаются у мигрантов, и не только в России, абсолютизацией этнического сознания. Высказываются необоснованные идеи о притеснении мигрантов, об ущемлении их прав по сравнению с коренным населением. В свою очередь, это порождает претензии на получение образования и возможностей общения на родном языке мигрантов. Мигранты требуют создания спецшкол по этнокультурному признаку, объединения детей в классы в соответствии с национальностью (классы «азербайджанские», «грузинские» и т.п.), выделения каналов телевидения и радиовещания с трансляцией на родном языке. Достаточно указать, что мигранты из Китая имеют собственную телефонную сеть, издают собственные газеты на китайском языке, имеют в России области расселения, где нет русских, и практически образуют «государство в государстве».

Между тем международная практика миграции показывает, что во многих странах, в частности в США, существует общегосударственная система языковой подготовки мигрантов, знание государственного языка страны является необходимым условием для получения официального статуса мигранта. В некоторых странах для получения статуса мигранта необходимо сдать экзамен на знание культуры страны. Такая практика распространена в Скандинавских странах.

При анализе ценностей, лежащих в основе культурной адаптации мигрантов, необходимо отметить их противоречивость. С одной стороны, для многих мигрантов получение гражданства в России и постоянного места жительства является положительной ценностью. С другой стороны, многие мигранты стремятся жить в России в соответствии с культурой и ценностями своей родины. Многие авторы отмечают абсолютизацию и локализацию этнических ценностей, деление людей на «своих» и «чужих». Мигранты часто не знают российских законов, имеют низкую правовую культуру. Однако если к нарушителям законодательства применяются санкции, то в сознании мигрантов это отражается как притеснение «своих» со стороны «чужих», т.е. коренного населения России. При этом уже не имеет значения, какое преступление совершили «свои». Лозунг «наших бьют» однозначно формирует реакцию протеста и защиты. Абсолютизация этнического сознания лежит в основе многих конфликтов между мигрантами и коренным населением, а также между отдельными группами мигрантов.

Гипертрофия этнических ценностей у мигрантов влияет на коммуникации и поведение на рынке труда. Общины мигрантов создают в России анклавные рынки труда по этнокультурному принципу, где право на занятие вакансий имеют только представители родственного этноса. Существуют анклавные рынки труда, контролируемые общинами Азербайджана, Таджикистана, Китая и др., куда нет доступа представителям других национальностей. Разделение сфер влияния бывает таким глубоким, что даже представители одного этноса, но из разных регионов, превращаются в конкурентов. Они не позволяют друг другу проникать в их бизнес, на их локальные рынки труда.

Такая жесткая ориентация на этнокультурное сознание объективно препятствует установлению нормальных отношений мигрантов не только с коренным населением, но и с другими группами мигрантов. Абсолютизация этнического сознания негативно влияет и на качество рабочей силы. Когда вакантные рабочие места предлагаются только «своим» людям, нарушается принцип отбора и конкурентности при найме, рабочие места получают далеко не самые способные и хорошо обученные работники. При этом страдает как сам процесс труда, так и качество его продукта. Достаточно напомнить о негативном отношении россиян к китайским товарам, которые производятся малым бизнесом.

Важнейшим фактором социокультурной адаптации мигрантов являются коммуникации, социальное взаимодействие, общение. Именно через общение формируются новые взгляды и ценности, раскрываются социокультурные эталоны жизни мигрантов в новой стране. Исследования показывают, что мигранты предпочитают общение с представителями прежде всего своего этноса. В России существуют районы плотного заселения мигрантов – выходцев из одного региона, одной страны. Складываются устойчивые системы взаимосвязи между представителями одного этноса, между бывшими соотечественниками. Прибывающих вновь мигрантов встречают представители общин, для них готовы хотя бы временные рабочие места и временное жилье. Там, где для взаимосвязи мигрантов недостаточно телефонной или почтовой связи, действует способ оповещения через курьеров. В результате необходимую информацию получают даже те мигранты, которые живут в труднодоступных районах.

Мигранты из Белоруссии, Украины допускают заключение браков с русскими, однако мигранты из Азии, Кавказа предпочитают заключать браки с представителями родственного этноса. В некоторых национальных общинах требуется разрешение на брак с человеком другой национальности. Достаточно распространены формальные браки мигрантов с русскими с целью получения гражданства.

Следует отметить, что односторонность коммуникаций с ориентацией на представителей своего этноса может иметь противоречивые последствия для самих мигрантов. С одной стороны, благодаря коммуникации мигранты получают возможности протекции и защиты. С другой стороны, через такой информационный барьер, построенный по этническому принципу, часто не проникает необходимая мигрантам информация, которая распространяется по другим каналам. Так, многие рабочие-нелегалы, занятые на стройках в Подмосковье, не знали новых упрощенных правил регистрации и фактически попадали в зависимость от местной милиции и представителей собственных национальных общин, которые их «защищали», а фактически – продавали работодателям с выгодой для себя. Объективно же в такой защите уже не было необходимости.

Рассматривая социокультурные аспекты адаптации мигрантов в России, необходимо отметить, что их влияние преломляется через призму преобразований, осуществляемых в настоящее время в России, – экономических, политических, социальных, духовных. История знает немало примеров, когда в многонациональных государствах сохраняется культурная самобытность народов, которая, тем не менее, не противоречит единому социальному, экономическому, правовому пространству. Абсолютизация этнического сознания у мигрантов из стран СНГ во многом объясняется трудностями их жизни в России. По международным законам, страна, принимающая мигрантов, должна обеспечить их работой, жильем, медицинским обслуживанием.

Но в России, особенно в отдаленных регионах, коренное население не имеет работы, жилье в России является проблемой номер один, особенно для молодых семей. Доступность качественных медицинских услуг для многих россиян резко снизилась. Закрываются здравпункты, аптеки в отдаленных деревнях, районные больницы находятся в плачевном состоянии. Но и в крупных городах многие медицинские услуги стали коммерческими и недоступными для значительной части россиян. Возможность получения бесплатного образования для россиян также резко снизилась за годы реформ. Сократилось число бюджетных мест в вузах, многие вузы не имеют общежитий для студентов, закрылись многие школы в отдаленных деревнях. Образование на платной основе не-доступно для многих россиян и тем более для детей мигрантов, чьи родители занимают низкоквалифицированные должности на рынке труда. Социально-экономические проблемы, с которыми сталкиваются мигранты в России, заставляют их искать различные формы поддержки и защиты у соотечественников, у национальных общин.

На наш взгляд, важным источником пополнения недостающих трудовых ресурсов является внутренняя миграция в России. В настоящее время многие жители отдаленных регионов ищут работу в крупных городах, в мегаполисах. Преимуществом такой рабочей силы является культурная идентичность, мобильность, необходимая квалификация, подкрепленная полученным в России образованием. Но самый главный эффект внутренней миграции –демографический.

В то время как мигранты из стран СНГ вывозят деньги из России на родину, часто без уплаты налогов, трудовые мигранты-россияне участвуют во внутрихозяйственных связях. Средства, полученные от внутренней трудовой миграции, дают большой мультипликативный эффект. Россияне тратят их на поддержку своих семей, на образование детей, на покупку жилья. На наш взгляд, именно внутренняя трудовая миграция нуждается в государственной поддержке.

    «Демографические проблемы России в обстановке кризиса и пути их решения», М., 2009, с. 77–81.

СОВРЕМЕННОЕ МЕДРЕСЕ ДЛЯ

СОВРЕМЕННОЙ УММЫ В РОССИИ

    Дамир Мухетдинов, ректор Нижегородского исламского института им. X. Фаизханова, кандидат политических наук

Система исламского профессионального религиозного образования в России в новейшей ее истории ведет отсчет от 1989 г., когда в Уфе под руководством муфтия, шейха Талгата Таджуддина было открыто медресе им. Р. Фахретдина. Таким образом, в этом году наша система образования, можно считать, разменяла третий десяток. Собственно само становление исламского образования в России началось с вопроса подготовки имамов как первого и обязательного условия сохранения религиозного культа. В данной статье мы поведем речь именно об этом сегменте образования – т.е. о медресе.

Структура и характеристика, системы среднего образования в России

Что было достигнуто и какой опыт накоплен за эти годы? Начнем с цифр. Сегодня мы имеем более 20 лицензированных медресе на территории европейской части России. В Татарстане находятся восемь из них (два высших медресе – «Мухаммадия» и Медресе им. 1000-летия принятия Ислама, Казанский исламский колледж находятся в Казани, а также «Ак мечеть» в Набережных Челнах, «Рисаля» в Нижнекамске, медресе им. Ризаэтдина Фахретдина в Альметьевске, Буинское медресе, Нурлатское медресе, медресе «Фанис» в Ютазинском районе РТ).

Семь медресе представляют собой филиалы Российского исламского университета Центрального Духовного управления мусульман в городах: Астрахань («Хаджи-Тархан»), Ульяновск («Биляр»), Самара («Нур»), Оренбург («Хусаиния»), Октябрьск («Нурул-Ислам»), Батыревский район Чувашии («Гулистан»). Три медресе функционируют в юрисдикции Духовного управления мусульман Республики Башкортостан (медресе им. М. Султановой и «Галия» в Уфе, «Hyp аль-Иман» в Стерлитамаке), по одному – в Духовном управлении мусульман Европейской части России (Московский высший духовный Исламский колледж), в Духовном управлении мусульман Саратовской области («Шейх Сайд» в Саратове) и Духовное управление мусульман Нижегородской области (НИМ «Махинур» в Нижнем Новгороде). Ни одного медресе нет на Урале и в Сибири. Количество же медресе в республиках Северного Кавказа исчисляется сотнями (в одном только Дагестане их более сотни).

В 1990-х процесс учреждения медресе шел очень бурно, качественная составляющая – материальная база, преподавательский состав, учебно-методические материалы – не поспевали за этим процессом. Как результат – в часть медресе проникли радикальные проповедники, вербовщики, призывавшие сражаться против неверных. Это привело к закрытию таких медресе, как «Расул Акрам» в Москве, «Аль-Фатх» в Ижевске, «Йолдыз» в Набережных Челнах, «Аль-Фуркан» в Бугуруслане. В Набережных Челнах на основе множества медресе – «Юлдуз», «Танзиля», «Ихлас», «Нурутдин», «Иман» – было создано медресе «Ак мечеть», а Альметьевское медресе им. Р. Фахретдина было образовано на базе Исламского института имени Р. Фахретдинова и Азнакаевского медресе. Коррекция количества медресе в сторону уменьшения происходила и на Северном Кавказе. Так, в 2000 г. в республике действовало 136 медресе, к 2003 г. их было 131, а в 2008 г., по данным председателя Комитета Правительства РД по делам религий А. Магомедова, их было уже 116.

Условно процесс создания медресе в современной России можно поделить на два периода: 1. Начало и середина 1990-х. 2. 2003–2007 гг.

Первая очередь медресе открывалась, как принято говорить, на голом энтузиазме, не имея помещений, в условиях нехватки преподавателей. Была потребность быстро утолить сильнейший кадровый голод и огромный запрос населения на духовное знание. К этой группе первопроходцев относятся медресе: «Ак мечеть» (точнее его предшественники) – 1992 г. «Мухаммадия», Медресе им. 1000-летия принятия Ислама – 1993 г., НИМ «Махинур», Московский высший исламский духовный колледж – 1994 г., Нурлатское медресе и медресе «Рисаля» – 1996 г., медресе им. М. Султановой – 1997 г., Альметьевское медресе – 1998 г.

Это был период первоначального накопления опыта, первых ошибок и первых результатов, после чего мы наблюдаем вторую очередь бурного роста медресе, что было связано скорее с внутренними проблемами уммы. ЦДУМ сделало ставку на развитие образовательного консорциума, включающего сеть медресе в регионах и объединяемого Российским исламским университетом в Уфе. Открылись «Hyp» в Саратове, «Биляр» в Ульяновске, «Гулистан» в Чувашии и др. Кроме того, работавшие на тот момент медресе не покрывали потребность региональных местных религиозных организаций в кадрах, а те, что имелись, не всегда удовлетворяли по своим идейным предпочтениям. Появилось осознание того, что гораздо эффективнее обучать имамов у себя в регионе, где есть возможность и отбора, и отсева, и тщательной воспитательной работы с каждым из студентов. Появились Казанский исламский колледж (2003), медресе «Шейх Сайд» (2006), «Фанис» (2007).

Медресе осуществляют образовательную деятельность по дневной, вечерней и заочной формам, причем, как правило, одно и то же медресе ведет работу по всем трем направлениям, которые имеют каждый свою специфику. Исключение составляет тандем медресе им. М. Султановой и «Галия» в Уфе. В этом случае два медресе располагаются в одном здании, одно из них ведет дневное обучение, второе – по заочной форме.

На вечерней и заочной формах студентов в несколько раз больше, чем на дневной, так как на этих отделениях обучаются кроме молодежи и представители среднего и старшего поколения, желающие глубже постичь религиозные науки. Приведу в пример медресе «Ак мечеть» в Набережных Челнах. Совсем недавно количество студентов дневного отделения было менее 10, а вечерников и заочников – более 100.

В данное время в европейской части России нет женских медресе, в то же время ряд медресе проводит набор на учебу на дневном отделении и юношей и девушек, но процесс обучения происходит раздельно. Такими учебными заведениями являются: медресе «Мухаммадия» в Казани, медресе «Фанис» в Ютазинском районе Татарстана, медресе им. Р. Фахретдина в Альметьевске и медресе «Hyp аль-Иман» в Стрелитамаке. На заочную и вечернюю формы обучения женщины имеют возможность поступать во все медресе.

Медресе выдают дипломы по специальностям: «имам-хатыб», «преподаватель исламских наук», «мугаллим», «перевод-чик с арабского языка», «преподаватель арабского языка и исламского этикета», «преподаватель религиозных наук». Каждое медресе само формулирует название специальности по своему усмотрению, неизменной является только «имам-хатыб». Девушки обучаются по специальностям: «воспитатель-наставница» «учитель и переводчик с арабского языка», «преподаватель арабского языка и исламского этикета». Срок обучения – варьируется от двух до пяти лет. В региональных духовных управлениях принята даже некоторая унификация. К примеру, в Татарстане два высших медресе имеют срок обучения по пять лет, а средние медресе – три года. Все три медресе, работающие при Духовном управлении мусульман Башкортостана, обучают будущих имамов по четыре года.

Что касается материально-технической базы, то практически все медресе имеют собственные здании и общежития. В медресе, где на дневной форме обучаются и девушки, имеются отдельные женские учебные помещения с общежитием. Учебные заведения имеют свои библиотеки, некоторые – компьютерные классы с выходом в Интернет, хотя обеспеченность учебной и общеразвивающей литературой для многих медресе все еще крайне неудовлетворительна.

Во всех учебных заведениях обучение ведется бесплатно, кроме того, шакирды проживают бесплатно и получают бесплатное трехразовое питание. Шакирдов дневных отделений медресе в одном только Татарстане 250–300 человек, которые в течение 10 месяцев в году находятся практически на полном обеспечении учебного заведения, т.е. уммы, ведь медресе живут за счет пожертвований и самих студентов, и меценатов. Если вдуматься, это колоссальные финансовые средства, которые умма тратит на обеспечение себя грамотными имамами (здесь еще не учтены студенты исламских вузов, которые также повсеместно находятся на полном пансионе в своих учебных заведениях).

Но при таких колоссальных затратах, даже не в денежном исчислении, а в измерении положенной энергии и проделанной организационной и административной работы, какой результат мы имеем на выходе? На первый курс поступают несколько десятков абитуриентов. К примеру, в этом году в Казанское высшее медресе «Мухаммадия» поступило по 30 девушек и юношей. Итого 60 человек. Если по итогам пятилетнего обучения до защиты дипломных работ дойдет хотя бы половина – это уже огромное достижение. В той же Казани в Медресе им. 1000-летия принятия Ислама в 2009 г. диплом получили лишь 15 человек с дневного отделения.

Большой отсев студентов медресе имеет несколько причин – объективных и субъективных. Надо смотреть правде в глаза – учиться в медресе изначально идет не самая успешная молодежь. Среди абитуриентов есть молодые люди, которые идут в медресе осознанно, с целью посвятить себя служению исламу или как минимум получить глубокие религиозные знания для личного духовного роста. Но есть и другая категория абитуриентов – те, которые не сумели поступить в другие вузы, но не желают возвращаться в свои родные деревни или небольшие города, ведь вступительные испытания в медресе проходят позже экзаменов в светские вузы.

Таким образом, в медресе попадают случайные люди. Сейчас ряд учебных заведений ввел механизм против «случайных персонажей» в медресе – вступительные испытания проходят в форме недельного лагеря. Абитуриенты неделю-две живут в общежитии медресе, учатся, в это время с ними активно знакомятся преподаватели медресе. Абитуриента проверяют не только на наличие знаний, но и на мотивацию, личностные и нравственные качества. И тем не менее наличие не сильно мотивированных на успешное окончание учебы студентов, во-первых, а по окончании медресе их нежелание работать по профессии, во-вторых, делает КПД деятельности медресе (и исламских университетов) довольно низким.

Руководители духовных управлений мусульман бьют тревогу: имамов не хватает. В интервью муфтия Татарстана республиканским СМИ по случаю священного месяца Рамадан Гусман-хазрат Исхаков говорит: «Сегодня это в какое-то соревнование между богачами превратилось: кто больше построит. В итоге в одной деревне на 15 домов по 3–4 мечети стоят! Зачем их столько? Всего в Татарстане сегодня более 1300 мечетей, в последнюю неделю перед Рамаданом мы присутствовали на открытии еще шести. В среднем каждые десять дней в Татарстане открывается одна мечеть. Но где взять столько имамов? Мы ощущаем серьезную нехватку кадров».

Накануне Рамадана интервью местной газете дал и муфтий Челябинской и Курганской областей Ренат Раев: «На 150 приходов человек восемь образованных. Нехватка кадров острая». В том же интервью муфтий Раев проводит такую параллель – нет в области своего медресе, поэтому ощущается нехватка кадров. В связи с этим другой пример – соседний с Челябинским регион – Оренбургский. Там работает медресе «Хусаиния». Его ректор Альфит Шарипов еще в мае 2007 г. заявлял, что в Оренбургских мечетях 60–70 % священнослужителей являются выпускниками именно «Хусаинии». Но «Хусаиния» – это счастливое исключение, в основном же ректоры сетуют на то, что выпускники не хотят трудоустраиваться по профессии, так как работой имама семью не прокормишь. Получается парадоксальная ситуация – кадров не хватает, а дипломированные имамы на работу в мечеть не идут из-за отсутствия достаточной для проживания зарплаты. То есть содержать шакирдов на протяжении нескольких лет в медресе нашей умме под силу, а содержать имама – нет.

Проблему отсутствия у имама мечети средств к существованию медресе пытаются решить через второе специальное образование. Наши медресе вместе с дипломом имама выдают выпускнику и дипломы пчеловода, шофера, слесаря, пользователя ПК. Но нужны ли умме имамы-слесари? Без тени пренебрежения к рабочим профессиям мы все-таки должны констатировать – наш народ психологически не готов к восприятию такого имама, так как веками в нас заложено понятие о том, что служитель религии – это просвещенный человек, интеллигенция. Да, собственно говоря, практика религиозно-рабочей квалификации и без того не оправдывает себя.

При изучении специфики работы медресе в нашей стране не может не броситься в глаза и следующий факт – по ту сторону Урала нет у нас ни одного исламского учебного заведения. Действовало медресе в Ембаево Тюменской области, но оно утратило лицензию и сейчас работает над вопросом получения новой. За неимением своих имамов, к этой работе приглашаются выходцы из Средней Азии.

Еще в начале 2000-х мы выступали с предложением кардинально уменьшить количество медресе по России или преобразовать их в особые образовательные центры, специализирующиеся по определенным направлениям. В этом случае рядовые медресе готовили бы имамов и проповедников среднего уровня, а будущие арабисты или хафизы получали бы образование в этих специализированных центрах.

Кроме того, на протяжении нескольких лет мы ведем речь о необходимости вертикальной интеграции по линии мектеб – медресе – университет, когда лучшие выпускники имеют возможность продолжить обучение в вузе со 2–3-го курса. В связи с этим неоднократно подчеркивалось, что в поддержке со стороны государства нуждаются не только вузы, но и медресе как не менее важное звено образовательной цепочки. Отрадно, что эти предложения нашли свое отражение в федеральной комплексной программе содействия развитию сферы религиозного образования России, в соответствии с которой 30 ведущих медресе России будут выделены средства на разработку учебных материалов и пособий, приобретение оборудования. Однако одной лишь помощью государства мы не сможем обойтись, ведь государственное участие в соответствии с Конституцией не предполагает внесение системных преобразований, изменение самой структуры среднего образования, оно концентрируется на проблеме учебно-методического обеспечения. Мусульманскому сообществу необходимо определить для себя пути развития среднего исламского образования на краткосрочную и долгосрочную перспективу.

Наиболее острой и требующей немедленного решения проблемой для нас является противоречие между нехваткой кадров для служения в мечети и нежеланием выпускников медресе идти служить в мечеть. В статье «К единству учебного пространства!», о которой упоминалось выше, уже пять лет назад нами был предложен выход из ситуации, и мы вынуждены повторить его еще раз: медресе следует специализироваться на людях более старшего возраста, которые уже отслужили в армии, наладили свой быт в местах своего проживания. В этом случае медресе станут готовить работников именно для той социальной среды, которая в них особенно нуждается, – прежде всего сельских имамов и преподавателей ислама на селе. Соответственно, снимутся проблемы невостребованности выпускников, непризнаваемости диплома со стороны государства, отсрочки от армии и т.д. Наконец, возрастет престиж медресе, поскольку именно работа с рядовыми мусульманами является нашей ключевой задачей, воплощать которую в жизнь должны сельские имамы.

К счастью, работа на вечерних и заочных отделениях медресе поставлена гораздо более широко, нежели на дневных, т.е. наши предложения реализуются. А для усиления эффективности этого подхода мы рекомендуем духовным управлениям мусульман не ждать, когда в деревне, имеющей мечеть без имама, некто изъявит желание поехать учиться в медресе и возглавить общину. Нужно самим ездить в деревни встречаться с населением и проводить среди него профориентационную работу, будь это даже население старшего возраста.

Что касается проблемы трудоустройства молодых шакирдов медресе, на наш взгляд, необходимо разработать механизм взаимодействия общин, нуждающихся в имамах, и учебных заведений. Мусульманские общины в городах нередко имеют возможности и желание пригласить к себе молодого имама с образованием. Председатели этих общин должны знать, куда обратиться по этому вопросу, и иметь возможность на конкурсной основе (а не на основе кумовства или случая) отобрать наилучшего кандидата. Это будет дополнительный стимул для шакирдов проявлять усердие в учебе.

Кроме этого, желательно наладить мониторинг трудоустройства выпускников, с тем чтобы иметь более объективные данные о том, в каких специалистах нуждается умма. Ведь и на рынке труда спрос рождает предложение, и если из 10 выпускников медресе трое устроятся на работу учителями, трое станут заниматься продажей мелкой исламской атрибутики, трое вообще уйдут в другие сферы деятельности, а один станет имамом – это уже основа для анализа, какого рода специальности востребованы сегодня в мусульманской общине.

Это то, что касается краткосрочной перспективы. В долгосрочной же перспективе село как институт будет уходить, а городское население будет расти, поэтому требования к образованию и интеллектуальному уровню имамов существенно возрастут. Чтобы адекватно ответить на веления времени в будущем, нам уже сегодня нужно озаботиться внедрением программы подготовки «имам +», но не «имам + водитель» и не «имам + слесарь», а имам с дополнительной специализацией «издательское дело», «информационные технологии», «филология», «общественные коммуникации» и т.д. Сконцентрируемся на развитии нескольких медресе, предположим, десяти, до очень высокого уровня, каждое из которых будет иметь свою специализацию. В этом нам очень пригодится опыт государственной программы отбора и развития отдельных учебных заведений, о которой сказано выше.

    «Проблемы становления и развития мусульманского образования на постсоветском пространстве», М., 2010 г., с. 11–22.

КОНФЕССИОНАЛЬНАЯ СИСТЕМА

В ТАТАРСТАНЕ

    Р. Нуруллина, историк (г. Набережные Челны)

Конфессиональная модель Республики Татарстан (РТ), роль и место в ней ислама обусловлены особенностями ее исторического развития. Приволжский федеральный округ традиционно является регионом тесного взаимодействия тюрко-мусульманской и славяно-христианской культур. По переписи 2002 г. татары составляют 52,9 %, русские – 39,5 % населения республики. В связи со сложившейся ситуацией и в соответствии с Законом «О свободе вероисповеданий», принятом правительством: Российской Федерации (РФ) в 1990 г., конфессиональная политика осуществляется в рамках поддержания баланса интересов и равенства всех религий перед законом, при приоритете светских ценностей. Данный подход отвечает принципам религиозной толерантности, сформировавшимся в рамках европейской цивилизации.