скачать книгу бесплатно
Стали качать. Слон напрягся. Лекари решили подождать. Вынули трубку…
И, наконец, свершилось! Вот только лекари, и дядя в том числе, не успели увернуться. Всё, что вылетело из слона, попало на них, окрасив в приятный цвет детского поноса.
А из слона продолжало извергаться. Наконец, вылетело то, что стало причиной запора, – части корзины, в которой приносили слону фрукты.
Сожрал вместе с фруктами, наверное, очень вкусные были…
Картошка в мундире
Начнём с довоенного времени. Шура (моя мама, Александра Сергеевна, девичья фамилия Фомичёва) была младшая в семье. Мария была средняя, старшим был Виктор. Младшие, по своей Наташке знаю, самые озорные и всюду лезут. Главным образом из-за того, что их опекают старшие. Вот и Шура попадала во всякие истории: то ей во время игры в лапту нос расквасили, да так, что пришлось к врачу везти – кровь останавливать; то приходилось её от быка спасать…
Виктор купил велосипед. Шура, естественно, его угнала. Знаете, как младшие ездят на больших велосипедах? Они не садятся на сиденье, а продевают правую ногу через раму. Так, скособочась, и едут. Управлять только неудобно. Село Юрятино состояло из двух улиц, расположенных буквой «Г». Обе улицы выходили к мосту через р. Протву, а посередине улицы, где был дом Фомичёвых, находился пожарный пруд. Вот Шура в него и въехала. Остановиться не могла, не умела, да и Виктор бежал за своим сокровищем, ругался и размахивал пучком крапивы. Шуру из пруда выловили, повели сушиться, а велосипед вытащили багром.
Семья переехала в Москву, Мария и Виктор обзавелись семьями, а Шура осталась у родителей, Марии Васильевны и Сергея Кузьмича. Так что хозяйством занималась её мама, а Шура училась сначала в школе, а потом в училище на чертёжника.
После начала ВОВ стала переучиваться на медика и одновременно работать в госпитале им. Бурденко. Готовить только так и не научилась, всё за маминой опекой жила…
Закрепили за мамой уже немолодого раненого солдата. Он уже был не «тяжёлый», но ходить ещё не мог. Подзывает он к себе маму:
– Дочка, вот тебе три картошины, ты на кухню сходи и отвари их в мундире.
Мама картошины взяла, спустилась на кухню и стоит: не знает, что делать. Повариха увидела и подошла к ней:
– Тебе чего?
Мама:
– Вот, раненый три картошины дал, сказал, чтоб в мундире отварила. А я не знаю как. Мне что – рукав от шинели оторвать и в нём варить?
Кухня смеялась не менее часа.
Поварихи потом объяснили – нужно просто не чистить картошку, а так, в кожуре, и варить. И это лишнее доказательство того, что сестрички совсем девчонки были, а дома готовили мамы.
Моряк Мишка
Маме Шуре очень нравилось ассистировать на операции. Особенно готовить хирургические инструменты. Разбирать, стерилизовать, подавать их по команде хирурга. Эта любовь к инструментам появилась ещё на заводе, когда она работала чертёжницей. Очень нравилось вычерчивать различные детальки. И уже после войны эта страсть продолжилась. Работала в стоматологии, тоже инструменты готовила.
Но это отступление. Операции были разные. Сложные и не очень. Перед операцией раненому делали наркоз, по-видимому хлороформом. Сначала небольшую дозу. А потом основную – «рауш», кажется, назывался.
Реакция на начальную дозу была у всех разная. Некоторые лезли драться. Таким сразу давали основную дозу. Был один случай, когда раненый после первой дозы наркоза стал объясняться хирургу в любви. Хирург сказал: «Пусть спит».
А в этот раз привезли крепкого солдатика, операция была сложная, но он был в сознании. Что-то извлекали, осколок или ещё что. Дали начальную дозу наркоза, и больной запел:
Широкие лиманы,
Зеленые каштаны,
Качается шаланда на рейде голубом…[2 - Строки из песни «Ты одессит, Мишка», слова В. А. Дыховичного, музыка М. П. Воловаца.]
Хирург говорит:
– Пусть допоёт…
Так до конца песню про моряка Мишку и дослушали.
Со мной, видимо, под впечатлением от рассказа мамы, такой же случай был. Мне аппендицит резали, а его прозевали, и он был гангренозный. Так я тоже пел. Как потом сестра сказала, пел, но очень тихо и не про моряка Мишку, а «Бригантину».
Были и менее романтические случаи. Делали операцию по ампутации конечности, ноги. Шура готовила инструменты, в том числе и пилу: кость перепиливать. Её подружка должна была держать ногу.
Операция идёт своим чередом. Подружка ногу держит. От кости отделяют мышцы, кость перепиливают, и нога остаётся в руках сестрички…
А та валится вместе с ногой в обморок.
Один беременный пришёл, или Рентгенологи шутят
Профессиональная речь очень часто для постороннего смешна. Например, у нас, инженеров, разъём – папа-мама, передняя и задняя бабка, червячная передача…
А рентгенологи ещё и медики. В рентгеновском кабинете часто стоит скелет, одетый в белый халат и шапочку. Называли его Иваном Иванович. Если его, проходя мимо, задеть, то он начинал покачиваться и издавать слабые звуки.
Пришла пациентка на обследование, вроде бы такое обследование называется томография, а устройство – томограф. Ей сказали лечь на кушетку, точнее, на стол томографа, а проходя, задели скелет. Больная его заметила и спросила:
– Со мной что – то же самое будет?
А врач или техник ей в ответ:
– Да что вы! Мы вас просто по слоям порежем.
Была техник-рентгенолог Евдокия, Евдоха, по прозвищу Колдуняка (если ошибся, поправлю). Жила она за городом. И вот однажды пришла на работу вся мокрая и рассказывает:
– Проклятый сапожник сделал скользкие набойки. А тут ещё асфальт полили. Я иду и чувствую, что ноги скользят, а впереди лужа. Так вот я к этой луже подошла, встала на колени, закинула сумку на спину и больным глазом, на котором ячмень вскочил, как в эту лужу ткнусь!
Коллеги посмеялись и помогли ей привести себя в порядок. И она приступила к работе. Взяла со стола историю болезни. Выглянула в коридор. И говорит:
– Надо же – кости есть, а больного нет.
А из проявочной доносится:
– Кто так неаккуратно проявляет? Все кишки поцарапали.
Направили врача и техника делать снимки в психиатрической лечебнице. Делали флюорографию, или просвечивание. Поставили больного за экран. Включили аппарат. Врач водит экраном, а изображения нет. Включили свет, а больного нет. Вверх посмотрели, а он, как обезьяна, висит на толстенных кабелях, идущих к аппарату.
Направили группу в дружественную Индию. Уже врач рассказывал:
– Приходилось всегда рядом с собой ватку, смоченную спиртом, и зажигалку держать. Свет погасим в проявочной, и через некоторое время слышно шипение. Зажигаешь вату и бросаешь по направлению шипа. И точно – змея. Если правильно бросил – уползёт.
Приехала работать армянка. Наверное, стажировалась.
Врач сказал:
– Посмотрите – пациенты есть?
Та выглянула. Поворачивается и говорит:
– Один беременный пришёл.
Ржавое железо, или Искусство сдавать экзамен
В 1946 году, после окончания ВОВ, сестричек, работавших в госпитале им. Бурденко, распределили по поликлиникам. Тем более что к этому времени большинство из них окончило фельдшерско-акушерскую школу.
Мама была на хорошем счету и с такими же сестричками-подружками была распределена в «ЛечСаноПро-Кремля», т. е. в кремлёвскую поликлинику, в отделение помощи на дому.
Работать в данном отделении было интересно, но хлопотно. Хотя наша соседка – Римма Симонова – всю жизнь там проработала. Дважды попадала в автомобильные аварии. В больнице лежала.
Маму Бог миловал, а в году эдак 50-м ей предложили перейти в стоматологию.
Кстати! Тоже очень была интересная работа. Правда, мама работала не врачом, а техником, т. е. готовила инструменты и смеси для пломб.
