скачать книгу бесплатно
Тайная история отечественной внешней разведки
Сборник
Александр Иванович Колпакиди
Советский век. Война
В декабре 2020 года Служба внешней разведки России отметила своё 100-летие. За целый век ее деятельности накопилось множество тайн. Некоторые из них в своих статьях раскроют авторы сборника. Так, многие слышали про «Кембриджскую пятёрку» – ядро сети советских агентов в Великобритании, завербованных в 30-х годах XX века в Кембриджском университете. Впервые будет рассказано об аналогичной сети – «Оксфордской группе». Другая эксклюзивная история – рассказ об операциях внешней разведки на территории Китая в 1967–1982 годах. А еще – подробный рассказ о А. С. Панюшкине, выдающимся дипломате и разведчике и первом начальнике контрразведки ФРГ Отто Йоне, который после четырех лет руководства этим ведомством сбежал в ГДР, где подробно рассказал о своей работе сотрудникам советской разведки.
В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Тайная история отечественной внешней разведки. Сборник
Автор-составитель Александр Колпакиди
© Колпакиди А.И. авт. – сост., 2021
© ООО «Издательство Родина», 2021
Тайная история внешней разведки. Вместо предисловия
Ведяев А.,
к. т. и, член Общества изучения истории отечественных спецслужб, руководитель отдела информации Общероссийского Фонда ветеранов и сотрудников подразделений специального назначения и спецслужб органов государственной безопасности России “ВЫМПЕЛ-ГАРАНТ”
Говорить об истории внешней разведки можно лишь с известной долей условности, поскольку служба эта является закрытой и многие аспекты ее деятельности составляют предмет государственной тайны. Однако непрекращающаяся психологическая война с западными странами заставляет нас вновь и вновь обращаться к различным эпизодам деятельности отечестверазведчиков с целью раскрыть их вклад в дело обеспечения безопасности страны – в том числе и Победу в Великой Отечественной войне, – и дать отпор клеветническим измышлениям поборников свободы американского толка, пытающихся опорочить беззаветное служение долгу перед своим народом и одновременно оправдать агрессивное вмешательство в дела других стран, государственный терроризм и убийства, ставшие фирменным почерком западных спецслужб.
Внешнеполитическая разведка как единая централизованная служба отсутствовала в составе российских спецслужб до 1920 года, когда стало ясно, что неудача в Советско-польской войне 1919–1921 годов во многом была обусловлена именно недостатками в получении надежной разведывательной информации о намерениях противника. Для создания новой разведывательной службы была образована комиссия во главе со Сталиным и Дзержинским – закаленными бойцами, имеющими колоссальный опыт подпольной работы. На основании подготовленных комиссией предложений Председатель ВЧК Феликс Эдмундович Дзержинский 20 декабря 1920 года подписал приказ о создании Иностранного отдела (ИНО) ВЧК – первой в российской истории службы внешней разведки. На ИНО были возложены организация легальных и нелегальных разведаппаратов (резидентур) за кордоном и руководство ими, проведение агентурной работы среди иностранцев на территории своей страны и обеспечение паспортно-визового режима.
Практически одновременно с ИНО, в июле 1921 года, в структуре Исполкома Коминтерна, было создано секретное оперативное подразделение – Отдел международных связей (ОМС), который по своим функциям и своей структуре также являлся разведслужбой, располагая штатом оперативных работников, агентурой, курьерами, шифровальной службой и службой по изготовлению поддельных документов. Поскольку главной целью ОМС было создание политических и военных структур за кордоном для продвижения идеи мировой «перманентной» революции, большинство его сотрудников составляли интернационалисты, евреи по национальности, имевшие широкие деловые и родственные связи по всему миру. Между ОМС Коминтерна и ИНО ВЧК (ОГПУ) было налажено тесное взаимодействие, и, хотя сотрудникам запрещалось одновременно работать в обеих спецслужбах, наблюдались их частые переходы из одной службы в другую.
Председатель Исполкома Коминтерна Зиновьев (настоящее имя Евсей-Гершен Ааронович Радомысльский) и председатель Реввоенсовета, нарком по военным и морским делам Троцкий (настоящее имя Лейба Давидович Бронштейн) имели колоссальный авторитет в партии. Иногда на этом основании делается неверный вывод, что в 1917 году власть в стране была захвачена евреями. Это абсолютно не так, поскольку в первом советском правительстве (СНК) был только один еврей – Троцкий. Но трудно отрицать тот факт, что влияние их, в том числе в силовых структурах, неуклонно росло. Если в первом составе ВЧК (на 1 января 1918 года) из 11 человек семеро были русскими и не было ни одного еврея, то к моменту образования СССР (30 декабря 1922 года) в составе ГПУ (которое 15 ноября 1923 года было преобразовано в ОГПУ при СНК СССР) оставалось всего шестеро русских на 23 человека, из которых уже девять были евреями.
С наступлением мирного времени, когда потребовалось восстанавливать и отстраивать страну, разрушенную Империалистической и Гражданской войной, неожиданно выяснилось, что большинство революционных «пассионариев», этнически не связанных с русской духовно-исторической традицией, вовсе не рассматривают «эту страну» как свою конечную цель. Их интересы лежат за пределами России – в Европе, Азии и Америке, где только и возможно осуществление идеалов коммунизма, а отсталая аграрная Россия – всего лишь плацдарм, да еще человеческий материал, который можно бросить в топку «мировой революции».
Противоположную позицию занял Сталин. Впервые он озвучил ее в 1922 году, когда предложил план «автономизации», что означало включение национальных окраин в состав РСФСР на правах автономий. Этот план, фактически означавший возрождение Российской империи, встретил ожесточенное сопротивление на Украине и в Грузии, и окраины вошли в состав Союза на правах союзных республик. Из названия самой федерации «СССР» было устранено слово «Российский».
Однако, следуя своему курсу на построение русского социализма, Сталин собирает вокруг себя единомышленников, таких как Дзержинский, Молотов и Куйбышев. По настоянию Сталина Президиум ЦИК СССР назначает Дзержинского председателем комиссии по организации похорон Ленина, что резко поднимает статус Дзержинского в иерархии власти. Уже в феврале 1924 года Феликс Эдмундович становится во главе Высшего совета народного хозяйства (ВСНХ) СССР и начинает подготовку к индустриализации страны, в качестве основного звена которой были выбраны инвестиционные отрасли, такие как металлургия и машиностроение, на основе централизации управления экономикой и концентрации государственного капитала в едином промышленном бюджете. По инициативе Дзержинского вместо Главметалла ВСНХ была создана комиссия МеталлЧК, которую он же и возглавил.
В конце апреля 1925 года в Москве XIV партийная конференция одобрила выдвинутую Сталиным ещё в декабре 1924 года теорию построения социализма в одной стране. В резолюции «О задачах Коминтерна и РКП(б) в связи с расширенным Пленумом ИККИ» резкой критике был подвергнут тезис Троцкого о невозможности построения «полного социалистического общества в такой отсталой стране, как Россия, без “государственной помощи” более развитых в технико-экономическом отношении стран». Против Сталина выступил председатель Исполкома Коминтерна и Ленсовета Зиновьев (Радомысльский), поддержанный председателем Исполкома Моссовета Каменевым (Лев Розенфельд) и ленинградской делегацией. Сложившийся оппозиционный блок получил название «Новой оппозиции». В апреле 1926 года к «Новой оппозиции» присоединяется и сам Троцкий (Лейба Бронштейн), в результате чего сложилась так называемая «Объединённая оппозиция».
20 июля 1926 года, на пленуме ЦК ВКП(б), посвящённом состоянию экономики СССР, Дзержинский подверг резкой критике Пятакова, которого он назвал «самым крупным дезорганизатором промышленности», и Каменева, которого обвинил в том, что тот не работает, а занимается политиканством. Как пишет в своих воспоминаниях Анастас Иванович Микоян, «выступление Дзержинского было резким, острым… Речь его прерывалась частыми репликами со стороны оппозиции – Пятакова, Каменева, Троцкого. Дзержинский доказал, что все те доводы, которые приводила оппозиция, основаны не на фактических данных, а на желании во что бы то ни стало помешать той работе, которую ведут Пленум и Политбюро». Каменев в своем заключительном слове снова допустил грубые нападки на Дзержинского, который «почувствовал себя плохо и, не дождавшись конца заседания, вынужден был с нашей помощью перебраться в соседнюю комнату, где лежал некоторое время. Вызвали врачей. Часа через полтора ему стало получше, и он пошел домой. А через час после этого его не стало». Заседание было прервано, работа пленума приостановлена. В начавшейся суматохе кто-то быстро убрал стакан с водой, из которого во время выступления пил Дзержинский. Так что никаких следов не осталось.
Все дело в том, что на тот момент ни в ОГПУ, ни в Коминтерне, решения которого были обязательны для РКП(б)/ВКП(б), ни в его разведке – ОМС сторонников Сталина, да и русских вообще практически не было. В РККА также в значительной степени сохранялся авторитет Троцкого, который в 1918–1925 годах был председателем Реввоенсовета и наркомом по военным и морским делам. Говоря нынешним языком, у Сталина не было достаточной поддержки со стороны силовиков.
В этой ситуации, понимая серьезность своего положения, Сталин ищет поддержку в рядах партийцев (одним из тех, на кого он мог опереться, стал к 1930 году Ежов) и создает свою собственную спецслужбу – личную разведку, найдя сторонников в лице бывшей Имперской разведки Российской империи. Это была мощная глубоко законспирированная сеть, проникавшая во все властные структуры и масонские ложи западного мира. В числе ее агентов были влиятельные люди, такие, как, например, Николай Рерих. «Через военную и Имперскую разведки Российской империи, – пишет генерал-полковник Леонид Григорьевич Ивашов, – а не через ОГПУ Сталин владел информацией о тайных операциях первых чекистов за рубежом».
Но еще раньше именно так поступил и Дзержинский. В недрах ОГПУ он создал параллельную ИНО структуру нелегальной разведки глубокого залегания для проникновения на стратегические объекты потенциального противника и ликвидации наиболее опасных руководителей антисоветских террористических организаций, перебежчиков, шпионов и предателей. У истоков этой структуры, подчинявшейся лично Председателю ОГПУ и получившей название «группы Яши» (впоследствии СГОН – специальная группа особого назначения), стояли Яков Блюмкин, Яков Серебрянский и Наум Эйтингон. Все они в недавнем прошлом были эсерами крайне левого и максималистского толка, то есть сторонниками революционного крестьянства, ведущего против эксплуататоров беспощадную герилью в духе нынешних последователей Че Гевары и Мао Цзэдуна.
Осенью 1923 года Дзержинский отдает распоряжение о создании в Палестине нелегальной резидентуры, поручив выполнение этой задачи Якову Блюмкину (оперативные псевдонимы «Макс», «Исаев»). Своим заместителем Блюмкин берет Серебрянского, которого знал по штабу Персидской Красной Армии, ведущей партизанскую войну против шахского правительства и поддерживавших его англичан в иранской провинции Гилян. После отзыва Блюмкина в Москву в 1924 году руководителем резидентуры становится Серебрянский. Ему удалось внедриться в подпольное сионистское движение, боровшееся против экспансии англичан, рвавшихся к иракской нефти и контролю над Суэцким каналом. Он привлек к сотрудничеству с ОГПУ целый ряд действовавших там эмигрантов, обещая им по согласованию с руководством переброску в Россию. Именно они составили впоследствии ядро боевой группы, известной как «группа Яши».
В 1926 году Серебрянского направляют нелегальным резидентом в Бельгию, а затем в Париж, где он находится до 1929 года. После возвращения в Москву он был назначен начальником 1?го отделения (нелегальная разведка) ИНО ОГПУ СССР. Теперь у него личный кабинет на Лубянке, свой аппарат сотрудников Центра и сеть созданных им нелегальных резидентур за кордоном, включающих многочисленных глубоко законспирированных агентов. Уникальность ситуации заключалась в том, что Серебрянскому и его заместителю Эйтингону, которого на работу в центральный аппарат разведки также пригласил лично Дзержинский, было дано право вербовки агентов без согласования с Центром. Такого в истории разведки не было ни до, ни после. Имя Серебрянского было настолько засекреченным, что, как пишет Павел Анатольевич Судоплатов, вернувшись из своей первой загранкомандировки, он не знал, что беседует с руководителем «группы Яши». Многие материалы, связанные с этой группой, находятся на особом хранении и не будут рассекречены никогда.
26 января 1930 года в Париже «группой Яши» была проведена операция по захвату и вывозу на советскую территорию председателя Российского общевоинского союза (РОВС) генерала Кутепова, развязавшего террор и диверсии в отношении СССР. Кутепова втолкнули в автомобиль и сделали инъекцию морфия. Генерал исчез бесследно, вызвав среди части эмиграции панику из-за «всемогущества ГПУ». За эту операцию Яков Серебрянский был награждён орденом Красного Знамени.
Тем временем Блюмкин, владея двумя десятками языков, в том числе восточных, по заданию ИНО ОГПУ 17 сентября 1925 года под видом паломника проникает на территорию Афганистана, а оттуда – в Индию. Там он изменяет свою внешность, став монгольским ламой, и прибывает в Лех, столицу княжества Ладакх, где встречается с экспедицией Рериха – который, как мы уже знаем, действовал по заданию Сталина. Вот как Рерих описывает эту встречу в своем дневнике: «Приходит монгольский лама и с ним новая волна вестей. В Лхасе ждут наш приезд. В монастырях толкуют о пророчествах. Отличный лама, уже побывал от Урги до Цейлона. Как глубоко проникающа эта организация лам!»
В 1928 году Блюмкин становится резидентом ИНО в Константинополе и на Ближнем Востоке. Когда в 1929 году здесь оказывается высланный из СССР Троцкий, Яша не может отказать своему бывшему покровителю. Он привозит в Москву письмо Троцкого Карлу Радеку и рассказывает обо всем своей возлюбленной, сотруднице ИНО ОГПУ Лизе Горской – будущей знаменитой советской разведчице Елизавете Зарубиной, королеве вербовки, которая отличится работой с самим Штирлицем (Вилли Леманом) и будет с легкостью похищать американские атомные секреты. Блюмкин не знал, что Лиза тут же сообщила об их разговоре руководству ИНО. Но он все же почувствовал что-то неладное, поскольку решил бежать. На Мясницкой такси остановили люди в штатском. Блюмкину предложили пересесть в другую машину. Он вышел молча. Потом обернулся к спутнице и сказал с улыбкой: «Ну, прощай, Лиза. Я ведь знаю, что это ты меня предала». Она не ответила – ведь они оба были профессионалами.
В справке, подписанной начальником ИНО Абрамом Ароновичем Слуцким, сказано: «…Зарубина была женой осужденного троцкиста Блюмкина. В 1928 году Блюмкин рассказал ей о своей связи с Троцким и подготовке побега за границу. Об этом Горская доложила Трилиссеру и приняла участие в аресте Блюмкина…».
В решении Политбюро ЦК ВКП(б) от 30 октября 1929 года в одном из пунктов значится:
«а) Поставить на вид ОГПУ, что оно не сумело в свое время открыть и ликвидировать антисоветскую работу Блюмкина.
б) Блюмкина расстрелять.
в) Поручить ОГПУ установить точно характер поведения Горской.
Выписка послана т. Ягоде».
Ягода провел расследование, которое пришло к выводу, что Лиза Горская в деле Блюмкина вела себя вполне достойно, о чем и было доложено Сталину. В итоге Лизу вместе с опытным нелегалом Василием Зарубиным направляют в Европу под видом супружеской четы, где они успешно работают во Франции и Германии с перерывами практически до самой войны. Осенью 1941 года Зарубин с женой едет резидентом в Нью-Йорк. «Берегите её», – напутствовал Сталин. Он никогда ничего не забывал.
Тридцатые годы ознаменовали собой дальнейшее нарастание пагубных тенденций в советских спецслужбах, объединенных в 1934 году в Народный комиссариат внутренних дел (НКВД СССР). В ноябре 1935 года сотрудникам НКВД были присвоены персональные звания. Это позволяет легко отследить национальный состав элиты госбезопасности на тот период. Высшее маршальское звание Генерального комиссара ГБ получил только Генрих (Енох) Григорьевич (Гершенович) Ягода – по национальности еврей.
Следующие сотрудники НКВД получили звание комиссара ГБ 1?го ранга (генерал армии):
Агранов (Сорендзон) Яков Саулович (Янкель Шмаевич) еврей
Прокофьев Георгий Евгеньевич русский
Заковский Леонид Михайлович (Генрих Эрнестович Штубис) латыш
Реденс Станислав Францевич поляк
Балицкий Всеволод Аполлонович украинец
Дерибас Терентий Дмитриевич украинец
Звание комиссара ГБ 2?го ранга (генерал-полковник) получили:
Паукер Карл Викторович еврей
Гай (Штоклянд) Марк Исаевич (Исаакович) еврей
Миронов (Коган) Самуил Леонидович еврей
Молчанов Георгий Андреевич русский
Шанин Александр Михайлович русский
Слуцкий Абрам Аронович еврей
Бельский (Левин) Лев (Абрам) Николаевич (Михайлович) еврей
Рудь Петр Гаврилович еврей
Залин (Левин) Лев (Зельман) Борисович (Маркович) еврей
Пилляр Роман Александрович (Ромуальд фон Пильхау) поляк
Леплевский Григорий (Израиль) Моисеевич еврей
Гоглидзе Сергей Арсеньевич грузин
Кацнельсон Зиновий Борисович (Борухович) еврей
Карлсон Карл Мартынович латыш
Звание комиссара ГБ 3?го ранга (генерал-лейтенант) получили:
Бокий Глеб Иванович украинец
Берман Борис Давыдович еврей
Каруцкий Василий Абрамович еврей
Николаев-Журид Николай Галактионович украинец
Дагин Израиль Яковлевич еврей
Дейч Яков Абрамович еврей
Бак Соломон Аркадьевич еврей
Решетов Илья Федорович русский
Погребинский Матвей Самойлович еврей
Сумбатов-Топуридзе Ювельян Давидович грузин
Люшков Генрих Самойлович еврей
Мазо Соломон Самойлович еврей
Зирнис Ян (Иван) Петрович латыш
Стырне Владимир Андреевич латыш
Пузицкий Сергей Васильевич русский
Сюда еще нужно добавить Фриновского Михаила Петровича, получившего армейское звание комкора – по национальности русского. В целом складывающаяся картина национального состава элиты госбезопасности при Ягоде не требует особых пояснений: среди 37 человек шесть русских и 19 евреев.
По каналам своей разведки Сталин был хорошо информирован, что затевают троцкисты и другие оппозиционеры, в руках которых до сентября 1936 года оставался практически весь репрессивный аппарат. Но после смещения Ягоды с поста наркома они, чувствуя, что терпят поражение, пошли на открытое предательство. Начались побеги за кордон, где сдавали целые резидентуры. При этом для западной публики все это выставлялось как бегство от «кровавого сталинского режима».
Но на воре и шапка горит. Тот же Рейсс (Натан Маркович Порецкий), который готовил нелегалов, таких как Яков Блюмкин, Василий Зарубин, Шандор Радо и Рихард Зорге, попросил убежища в Париже и 17 июля 1937 года выступил во французских газетах с открытым письмом, обличавшим политику Сталина – по словам Рейсса, речь шла о массовых расстрелах. Но истина заключается в том, что совершенно секретный приказ НКВД № 00447»Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов» вышел только 30 июля 1937 года, а до этого ни о каких массовых репрессиях и речи не шло – но Рейсс о них знал! Так кто же являлся инициатором «большого террора»: сталинисты или революционеры-интернационалисты?
Ночью 4 сентября 1937 года в Швейцарии, на дороге из Лозанны в Пулли, был найден труп Рейсса. Его ликвидировала оперативная группа НКВД – ведь трудно себе даже представить, что было бы, если бы предатель успел выдать, например, Рихарда Зорге. Смертный приговор невозвращенцу привел в исполнение болгарский коммунист, разведчик-нелегал Борис Афанасьев (Атанасов). С конца 1936 года по конец 1938 года он провел ряд успешных операций, в результате которых оказалось возможным изъять весь архив Троцкого, а также старый и текущий архивы сына Троцкого. Кроме того, под руководством Афанасьева был изъят весь архив Международного секретариата по организации IV Интернационала, ставившего своей целью мировой пожар.
Но предательства адептов мировой революции на этом не закончились. Осенью 1937 года бежит Кривицкий (Самуил Гершевич Гинзберг), высокопоставленный сотрудник ИНО. С 1938 года он проживал в США, где опубликовал книгу «Я был агентом Сталина». По данным историка спецслужб Александра Колпакиди, согласно рассекреченным документам британской разведки, Кривицкий выдал больше 100 советских агентов. 10 февраля 1941 года он был найден мертвым в гостинице «Беллвью» в Вашингтоне.
13 июля 1938 года бежит резидент НКВД в Испании Александр Орлов (настоящее имя Лейба Лазаревич Фельдбин). С 1924 года он работал в Экономическом управлении (ЭКУ) ОГПУ СССР, а уже в следующем году стал помощником начальника ЭКУ, причем этим начальником был его двоюродный брат – комиссар ГБ 2?го ранга Зиновий Борухович Кацнельсон. В сентябре 1936 года Орлов был направлен в Мадрид в качестве представителя НКВД СССР по связи с министерством внутренних дел республиканского правительства. Весной 1937 года его назначают также резидентом НКВД СССР в Испании. Орлов лично руководил ликвидациями троцкистов, анархистов и вообще всех неугодных. Но вскоре до него доходят слухи, что его родственник и покровитель Зиновий Кацнельсон был снят с поста заместителя начальника ГУЛАГа. А когда ему самому приказывают прибыть на советское судно «Свирь», стоявшее в Антверпене, на встречу со Шпигельгласом, который после смерти своего предшественника Абрама Ароновича Слуцкого исполнял обязанности начальника ИНО, Орлов запаниковал и на встречу не явился. Вместо этого он похитил из сейфа советского консульства на Авенида дель Тибидабо в Барселоне 90,8 тыс. долларов (примерно 1,5 млн долларов по нынешнему курсу) и 13 июля 1938 года бежал через Францию в США вместе с женой, также сотрудницей резидентуры, и дочерью. В последующем он представил дело так, что опасался быть отозванным в Москву и подвергнуться репрессиям. Но в действительности, как утверждают Борис Володарский и Александр Колпакиди, его никто не отзывал из командировки и относительно него не было никаких подозрений. Ему всего лишь собирались вручить орден Ленина…
На самом деле уход Орлова был инициирован еще более ужасным предательством в среде высокопоставленных чекистов, которое произошло ровно за месяц до этого. Утром 13 июня 1938 года у города Хуньчунь сдался маньчжурским пограничникам и попросил политического убежища в Японии ни много ни мало начальник Управления НКВД по Дальневосточному краю (ДВК), комиссар госбезопасности 3?го ранга Генрих Самойлович Люшков. И бежал он вовсе не из страха перед «массовыми расстрелами» – они его как раз обошли стороной. А вот сам он был рьяным организатором этих самых расстрелов и делал все, чтобы дестабилизировать внутреннюю политическую ситуацию и нанести максимальный урон безопасности советского государства.
Люшков, как и его покровитель Израиль Моисеевич Леплевский – выходец из бедной еврейской семьи. Последний, не имея образования, в 1929 году возглавил Секретно-политический отдел ГПУ Украины и забрал к себе Люшкова, а в 1931 году они оба вместе с Председателем ГПУ Украины Балицким оказались в Москве, где Балицкий стал заместителем Председателя ОГПУ СССР, Леплевский – начальником Особого отдела (ОО) ОГПУ СССР, а Люшков – помощником начальника Секретно-оперативного управления ОГПУ СССР, т. е. Ягоды.
Уже после своего бегства в Японию, 13 июля 1938 года, Люшков в интервью японской газете «Ёмиури симбун» заявил, что он «активно принимал участие в публичных процессах и казнях, проводившихся после кировского дела под руководством Ежова. … Перед всем миром я могу удостоверить с полной ответственностью, что все эти мнимые заговоры никогда не существовали и все они были преднамеренно сфабрикованы. … Обвинения в том, что троцкисты были связаны с германским гестапо, обвинения против Зиновьева и Каменева в шпионаже … – полностью сфабрикованы. Зиновьев, Каменев, Томский, Рыков, Бухарин и многие другие были казнены как враги Сталина, противодействовавшие его разрушительной политике». Но парадокс заключается в том, что, как выяснилось уже гораздо позднее, Люшков сам готовил покушение на Сталина и перешел к японцам, чтобы они помогли ему осуществить задуманное. Как же в таком случае можно утверждать, что все эти заговоры «мнимые» и «никогда не существовали»? А те, кого выгораживает предатель, скорее всего являются такими же предателями.
В самом деле, в 1978 году японский журналист Ёсиаки Хияма опубликовал документальное расследование «План покушения на Сталина. Эмпирический разбор тайного замысла японской армии», из которого следует, что Люшков предложил японцам план убийства Сталина и даже выразил готовность участвовать в этой операции. Как оказалось, эта мысль пришла ему в голову, когда после окончания Первого московского процесса по делу «Антисоветского объединенного троцкистско-зиновьевского центра» Люшков был назначен начальником УНКВД по Азово-Черноморскому краю (АЧК). В Ростове-на-Дону в его обязанности, помимо прочего, входило обеспечение безопасности Сталина во время отдыха вождя в Сочи. Именно Люшков курировал строительство дачи Сталина в Мацесте. Он устранил практически все недочеты в системе охраны водолечебницы, однако оставил одну единственную лазейку, через которую можно было подобраться к Сталину – и теперь такой случай представился.
Японцы сразу же приступили к разработке операции «Медведь», которая, как теперь считается, была одной из самых реальных попыток убить Сталина. Готовились всерьез – на японской разведбазе в Чаньчуне выстроили копию водолечебницы, на которой отрабатывались все детали операции. О том, чтобы остаться в живых, не было и речи – в число исполнителей набирали только добровольцев-смертников из числа русских эмигрантов. В начале 1939 года группу, которую, по одной из версий, возглавил сам Люшков, перебросили сначала в Неаполь, а затем к советско-турецкой границе.
Поскольку Люшков хорошо знал систему охраны границы, диверсанты уверенно продвигались по одному из ущелий. Уже казалось, опасное позади – и в этот момент раздался шквальный пулеметный огонь. Трое диверсантов были убиты на месте, остальным удалось уйти. Как сообщает Анатолий Кошкин, «о провале теракта 29 января 1939 года написала английская газета “Ньюс Кроникл”: “Как сообщило агентство ТАСС, 25 января погранвойска Грузинской ССР уничтожили трех человек, пытавшихся перейти границу со стороны Турции. Эти трое – троцкисты, пользующиеся поддержкой фашистов. У убитых найдены пистолеты, ручные гранаты и подробные карты местности. Целью преступной группы было убийство Иосифа Виссарионовича Сталина, находившегося в Сочи. Однако пограничники заблаговременно узнали о преступном плане и истребили злоумышленников. Нарком иностранных дел Литвинов выразил решительный протест в связи с тем, что Турция сделалась базой антисоветских провокаций”«.
Некоторые источники утверждают, что операция «Медведь» была раскрыта советской контрразведкой благодаря агенту «Лео», с самого начала внедренному в диверсионную группу Люшкова. Возможно, это произошло благодаря информации Рихарда Зорге, который имел доступ к материалам по Люшкову. Дело в том, что шеф немецкой разведки Абвер адмирал Канарис сразу направил в Японию своего представителя, с которым японцы обещали поделиться полученными от Люшкова сведениями. Зорге удалось скопировать наиболее важные страницы и отправить их в Москву.
На фоне этих событий не такими уж неправдоподобными выглядят обвинения, выдвинутые против бывших покровителей Люшкова – Ягоды и Леплевского. Первого обвинили в связях с Троцким, Бухариным и Рыковым, организации троцкистско-фашистского заговора в НКВД, подготовке покушения на Сталина, государственного переворота и интервенции. По словам жены Люшкова, когда в середине мая 1938 года ее муж узнал об аресте Леплевского, то «было видно, что он очень волнуется. С тех пор он стал задумчив и замкнут». В Хабаровске у них дома бывали только Каган Моисей Аронович и Осинин-Винницкий Григорий Маркович. Как теперь известно, вместе они арестовали только на Дальнем Востоке 200 тыс. человек, 7 тыс. из которых расстреляли. Как сообщила жена, не было случая, чтобы Люшков чем-нибудь выказывал свою радость по поводу достижений Советской власти. Более того, в его отношении к Советской власти сквозила ирония. По ее словам, он был страшным карьеристом, лицемером, злопамятным и завистливым чиновником.
13 июня 1938 года в 5 час. утра двое маньчжурских пограничников в утреннем тумане обнаружили Люшкова на территории Маньчжоу-Го. Он сразу же поднял руки, затем достал два пистолета и бросил их. Его доставили в штаб, где он показал, что является начальником Управления НКВД по Дальневосточному краю, комиссаром госбезопасности Люшковым. Всех это поразило. Люшков сразу стал сообщать важные военные сведения, о чем незамедлительно передали в штаб Корейской и Квантунской армий. После этого Люшкова на самолете доставили в Токио и поселили в отдельном особняке в районе Кудан. Он получил должность старшего консультанта в секретном отделе, который занимался пропагандой, разведкой и психологической войной против СССР. По данным Ёсиаки Хиямы, Люшков принял участие в ликвидации закордонной агентурной сети советских спецслужб на Дальнем Востоке, лично участвуя в допросах корейцев, русских и китайцев, применяя при этом самые изощренные пытки.
В частности, Люшков раскрыл операцию «Маки-Мираж», которая проводилась с 1924 года и была направлена на дезинформацию японских спецслужб с помощью легендированной организации в Хабаровске. Операция «Маки-Мираж» завершилась внезапно – после того, как японцам о ней рассказал Люшков, главный чекист Дальнего Востока. Уже фактически шла Вторая мировая война, японская Квантунская армия громила китайцев и готовилась к нападению на Советский Союз. Когда же японцы узнали, что все это время чекисты водили их за нос, они решили проверить силы Красной Армии боем – и уже в июле 1938 года, через месяц после бегства Люшкова, ударили у озера Хасан. И лишь благодаря своевременной информации Рихарда Зорге о времени и месте нападения Красная Армия сосредоточила силы именно там, где они требовались. Бои были кровопролитными, но японцы поверили, что восточные рубежи Советского Союза надежно защищены. А вот если бы этот наскок увенчался успехом, то Великая Отечественная война могла бы начаться на три года раньше. Причем не на западе, а на востоке – и именно из-за Люшкова. Такова цена предательства.
14 августа 1945 года имперский генеральный штаб по приказу императора Хирохито объявил о капитуляции Японии, после чего 16 августа командующий Квантунской армией генерал Ямада Отодзо приказал своей армии сдаться. Судьба Люшкова, который становился ненужным свидетелем, поскольку знал множество секретов японских спецслужб, теперь находилась в руках командующего Порт-Артуром, начальника штаба обороны Квантунского полуострова генерал-лейтенанта Гэндзо Янагита, который с 1940 по 1943 год возглавлял Японскую военную миссию в Харбине и был помощником начальника военной разведки Квантунской армии. Вердикт генерала Янагита был предельно жестким. В своем кратком разговоре с капитаном Такеока Юсаки он сказал: «Если Люшков откажется от самоубийства, необходимо его ликвидировать».
19 августа Люшкова вызвали в здание военной миссии в Дайрене. Как показал позднее на допросе Такеока Юсаки, «я стал вести разговор о том, чтобы он покончил жизнь самоубийством, указав на безвыходность создавшегося положения. Но Люшков отказался от самоубийства и опять настоятельно требовал создать ему условия для побега. Я предложил пойти вместе с ним в порт, якобы подыскать подходящее судно, на котором он мог бы уплыть в Китай. Спустившись со второго этажа, на ступеньках к выходу во двор я быстро зашел вперед и внезапно из имеющегося у меня браунинга выстрелил ему в левую сторону груди. Он упал. Это было примерно в 11 часов 30 минут вечера».
После этого Такеока распорядился добить раненого. Начальник разведывательного отделения миссии Аримица Кадзуо выполнил приказ: «Я взял… пистолет и выстрелом в висок добил этого человека насмерть». Сотрудникам миссии Такеока заявил, что «по приказу генерала Янагита был убит важный преступник, а сам этот факт является государственной тайной». Рано утром 20 августа 1945 года солдаты привезли в местный военный госпиталь замотанный в простыню труп. По распоряжению начальника госпиталя Иосимуры Фумио труп был кремирован. Урна с прахом была доставлена в военную миссию, а оттуда, по распоряжению Такеоки – в один из местных буддийских храмов.
Таким образом, вторую половину 1930-х годов в истории внешней разведки, ставшей 5-м отделом Главного управления государственной безопасности НКВД СССР, с полным основанием можно назвать «эпохой великих провалов». В ходе расследования предательств и заговоров в высших эшелонах власти, лично Сталиным и Политбюро ЦК ВКП(б) по т. н. «сталинским расстрельным спискам» было осуждено 44 893 человека, в т. ч. в период «большого террора» 1937–1938 годов – 43 768 человек. В основной своей массе это были руководители различных рангов, в том числе силовых структур, прежде всего РККА. В этот период было расстреляно 78 % членов ЦК ВКП(б), т. е. партийной элиты. Самой жёсткой чистке подверглись органы НКВД.
17 ноября 1938 года вышло совместное Постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия», в котором говорилось: «Враги народа и шпионы иностранных разведок, пробравшиеся в органы НКВД как в центре, так и на местах, продолжая вести свою подрывную работу, старались всячески запутать следственные и агентурные дела, сознательно извращали советские законы, проводили массовые и необоснованные аресты, в тоже время спасая от разгрома своих сообщников, в особенности, засевших в органах НКВД».
23 ноября 1938 года Ежов написал в Политбюро ЦК ВКП (б) и лично Сталину прошение об отставке, в котором признал себя ответственным за вредительскую деятельность врагов народа, проникших в НКВД и прокуратуру, брал на себя вину за многочисленные побеги разведчиков и высокопоставленных сотрудников НКВД за кордон – прежде всего Люшкова. 24 ноября 1938 года Ежов был освобождён от обязанностей наркома внутренних дел СССР.
На следующий день, 25 ноября 1938 года, наркомом внутренних дел СССР был назначен Лаврентий Павлович Берия. С этого момента репрессивная политика Советской власти кардинально меняется. Ни о каком «большом терроре» речь больше не идет. Если за 1937 и 1938 годы было расстреляно 681 тыс. 692 человека, то в 1939 году по обвинению в контрреволюционных преступлениях были приговорены к высшей мере наказания 2 тыс. 600 человек, а в 1940 году – 1 тыс. 600 человек.
Результаты кадровой политики Берия выглядят весьма впечатляюще. Вначале посмотрим, как ситуация складывалась до его прихода. Согласно справочнику «Кто руководил НКВД. 1934–1941 годы», на момент создания НКВД СССР 10 июля 1934 года из 96 руководящих работников 37 (38,54 %) были евреями и 30 – русскими (31,25 %). Кроме того, насчитывалось 7 (7,29 %) латышей, 5 (5,21 %) украинцев, 4 (4,17 %) поляка, 3 (3,13 %) грузина, 2 (2,08 %) немца и еще ряд представителей других национальностей. В конце сентября 1936 года, т. е. в пиковый период активности Ягоды, когда его едва удалось остановить с помощью Ежова, из 110 руководителей НКВД СССР уже 43, т. е. почти 40 % были евреями. Среди остальных 33 (30,00 %) – русские, 9 (8,18 %) – латыши, 6 (5,45 %) – украинцы, 5 (4,55 %) – поляки, 4 (3,64 %) – грузины, 2 (1,82 %) – немцы и т. д.
На Украине ситуация складывалась еще более драматично. Как указывает Александр Север, здесь в 1935 году среди 90 высокопоставленных чекистов (т. е. тех, кто имел звание капитан ГБ и выше) евреев было 60 (66,67 %); русских – 13 (14,44 %); украинцев – 6 (6,67 %); латышей – 3 (3,33 %); поляков – 2 (2,22 %) и т. д.
