скачать книгу бесплатно
Что судьба человека прекрасна, словно доля порхающей птицы,
Что, хоть кровь наших ног орошает путь тернистый и трудный безмерно,
Всё ж мы видим, куда он ведет нас, и вперед не устанем стремиться.
А ограду – скажу я пернатым – в гиблых топях несчастного края
Воздвигает презренное племя, мертвечиной пропахшая стая,
И, бессильной сжираема злобой, за колючки она загоняет
Тех, что в первых шеренгах похода шли, сердцами наш путь озаряя.
Пусть дорога всё круче и круче, пусть идти нам, измученным, тяжко,
Никогда не свернем, не отступим, обнимая грядущее взглядом,
Хоть не раз мы, должно быть, как эта без оглядки летевшая пташка,
Раздерем свою грудь о железо…
Вот фрагмент березняцкой ограды.
1937 г.
«Меж колючек ощеренных, словно…»
Меж колючек ощеренных, словно
Злые жала, у стен, без движенья —
Два ряда номерованных, ровных, —
Мы стояли, готовы к мученьям.
А за нами, за каторжным полем,
Где трава порыжела от пыток,
Сердце снова стремилось на волю,
Порывалось к просторам открытым.
Лютый Питель глумился над нами,
А над карцера зданием хмурым
Тучи шли, собирались упрямо,
С юга, с севера двигались бури.
Тишина еще всюду стояла,
В небе краски заката горели.
Тучи, тронуты отсветом алым,
Шли, как мы в прошлогоднем апреле!
Словно рушились грозные скалы,
Повисая над тихой лазурью.
И стучало, стучало, стучало
Наше сердце, влюбленное в бурю.
И таким показался плюгавым
Строй жандармов, закон их позорный
Перед доблестью этой и славой,
Перед схваткой стихий непокорных.
И внезапно с небес этих гневных,
Обгоняя идущие тучи,
Словно радостный клич, прогремел нам
Первый гром, молодой и могучий.
Пали капли дождя, словно слезы
Не печали, а светлого счастья.
И вбирало все бури, все грозы
Наше сердце, открытое настежь.
Так мы слушали грома раскаты,
Свежесть ливня вдыхая всей грудью.
«Надо выдержать, выстоять надо,
Вы сильней, чем стихия, вы – люди!
Мир прекрасен в борьбе и дерзаньи.
Тот, что мира такого частица,
Тот пройдет через все испытанья,
Тот угроз и смертей не страшится».
… И хоть гнал нас охранник проклятый
И придумывал новые зверства,
Мы летели, как стая крылатых,
В мир на крыльях, растущих из сердца.
1937 г.
Непредвиденный эпилог
Ты, запев мой, гневный и горячий,
До поры скрывавшийся во мгле,
Дождались и мы такой удачи,
Чтоб идти свободно по земле.
Не терял я твердости и воли,
Загнанный, как зверь, в одну из нор,
Мог писать я только лишь в подполье,
Но писал – врагам наперекор.
А когда война зловещей тенью
К нам пришла и принесла беду,
Я украдкой слов своих плетенье
Закопал под вербою в саду.
Пусть шумят паны, пока не сгинут,
Для меня их злоба не нова.
И тогда своей жене и сыну
Завещал сберечь я те слова.
«Вы не лейте слез, – сказал я глухо, —
Я прошу вас песню сохранить.
Пусть меня убьют они, но духа,
Что остался в песне, не убить!»
… И опять я с волею простился,
И опять я брошен был во мглу,
И опять в Березе очутился
На холодном каменном полу.
Тысячи людей сухих, как жерди,
Согнанных тюремщиком в ряды,
Шли неотвратимо в лапы смерти
Под плетьми, без хлеба и воды.
Наконец однажды среди ночи,
Сквозь горячку голода и тьмы,
Услыхали голоса рабочих
За колючей проволокой мы.
Это рухнул строй гнилой державы,
Это старый мир исчез, как сон.
А с востока, вся в сияньи славы,
К нам свобода шла через кордон.
Полицаи в дебрях укрывались,
Их душили ненависть и страх, —
Но уже победно развевались
Красные знамена на домах.
Двадцать лет судьбы моей суровой —
Двадцать книг, загубленных в огне.
Но уже слова поэмы новой
Возникали радостно во мне.
Люди улыбались нам сквозь слезы.
Мы в толпе, как призраки, брели.
И когда настал конец Березы,
Я достал тетрадку из земли:
С командиром Армии Червонной
Песни мной на свет извлечены
В день моей надежды воплощенной,
В осень, что милей любой весны.
Ты бурлил взволнованной толпою,
Морем стягов и людских голов,
В час, когда я встретился с тобою,
Милый мой, освобожденный Львов.
Поднимайся, песня, на свободе!
Ты жива, ты долго будешь жить,
Чтоб прикончить панское отродье
И могильным камнем привалить.
Я во вражье сердце это слово
Будто кол осиновый всадил,
Чтоб не смел видением былого
Панский дух являться из могил.
1940 г.
Мирза Геловани
1917–1944
Мирза (Реваз) Гедеонович Геловани родился 2 марта 1917 года в селе Накалакари у подножия Тианетских гор. Его первые стихи, появившиеся в печати, когда автору было 18 лет, привлекли внимание великого Галактиона Табидзе. Мирза окончил Тионетский педагогический техникум, работал в школе, а потом корректором в тбилисском издательстве «Сабчота Мцерали».
Был призван в армию в октябре 1939 года. Окончил танковое училище. Дослужился до комбата. И на фронте продолжал писать стихи. Сохранилось тридцать семь его военных стихотворений.
Мирза погиб на третий день операции «Багратион» 26 июня 1944 года при форсировании Западной Двины. Похоронен он был в лесу, у села Нижнее Кривино.
В поселке Тианете близ Тбилиси есть дом-музей Мирзы Геловани.
Простите
Меня умчала тряская теплушка,
А вы вдали остались на заре…
Но помню я печальную улыбку
И волосы, что листья в сентябре.
Я обещал, что возвращусь,
Что с фронта
Меня вернет к вам
Глаз печальных власть,
Но эти дни осенние,
как воры,
Ту клятву собираются украсть.
И если сердце встретит пулю вражью
И упаду вперед я, как бежал,
Уж вы меня простите,
да, простите,
Что не пришел и слова не сдержал.
1942 г.
Ты
Ты помнишь, мины рвались то и дело
И вся земля вокруг была черна?
Ты помнишь, пуля мимо пролетела,
Но сердце друга встретила она?
Лежал он у ограды церкви бывшей
В шинели непомерной ширины,
Еще не знавший счастья, не любивший,
Неделю не доживший до весны.
Взрывной волною сплющен был и погнут
Его видавший виды автомат…
И ты сказал, что главное – не дрогнуть
От скорби, испытаний и утрат.
Идем с боями… Медленные метры!
В глазах убитых – злых пожарищ медь…
Ничто и нас не оградит от смерти,
