скачать книгу бесплатно
Когда остальные приблизились, стало видно, что перед зарослями у входа на базу сидит небольшой рецид, самка. Перед ней на песке лежал сверток капустных листьев, и Дженни подумала, что она что-то принесла на обмен, и это – первый проблеск зарождающейся торговли.
Самка с трудом распахнула жвалы и заскрежетала – теперь стало заметно, что бок у нее распорот и оттуда вытекает густая неопрятная слизь.
– Что она говорит? – спросила Августа.
– Говорит, что умирает и ее род убили, просит взять личинку, – машинально перевел Мигулис.
– Ужун, – тихо произнес Херберт, но самка услышала это слово и сразу умолкла.
Полковник крепко, по-отечески обнял Августу за плечи.
– Нам надо идти, дорогая, – сказал он.
– Я ненавижу эту планету, – ответила Августа самке и зашагала к входному шлюзу. И только когда пылесосы закончили свою работу, а двери к лифтовой шахте распахнулись, она произнесла отрешенно, ни к кому не обращаясь: – То был другой череп. Я знаю, Нэйджел жив.
Сансан пришел с утра пораньше. С ним прибыло два десятка воинов с огнеметами. Полковник, видимо, сдался – он без интонаций повторял все, что просила Дженни. Гостей пустили внутрь и провели по базе – показали оранжерею, ремонтные ангары, тренажерный зал… Труднее всего оказалось объяснить, что такое спорт. «Здесь люди получают радость победы без боя» – в итоге такая формулировка гостям понравилась.
Показали мастерскую, где Лях прямо на глазах у изумленного вождя распечатал из золота большую копию Звезды героя. Звезду повесили на алую ленту и надели млеющему Сансану на шею.
В столовую гостей не водили – запретила Августа, сказав, что она, как врач, категорически не допустит такого нарушения санитарных норм. Она же настояла, чтобы гости оставили свои вонючие украшения за порогом перед пылесосами и сама же придумала формулировку, которая не встретила возражений: глаза врагов приносить нельзя – плоть врага оскорбляет жилище.
Гости почти не пахли – по крайней мере, вентиляция, включенная на всю мощь, справлялась.
Августа всем на удивление полностью отошла от шока и держалась молодцом, взяв на себя множество санитарных забот. Но с гостями встречаться наотрез отказалась – заперлась у себя и не выходила, пока новые друзья не покинули базу.
Дженни заставила полковника произнести много банальных речей о дружбе, культуре и мире.
В конференц-зале Дженни, как и обещала, устроила скандирование «Все расы друзья!» на обоих языках. Помимо всего прочего, такая видеозапись требовалась для первого рапорта в ЦУБ. Гостям это неожиданно понравилось, они сумели повторить незнакомые звуки, хотя в следующий миг напрочь забыли. Вождь, впрочем, два новых слова уже выучил: он вовсю именовал себя Сансан, а полковника – «Сан-Гсс».
Всем гостям раздали золотые медальки за речовку, а Сансану объяснили, что изучение новых слов – очень почетное дело, вкратце рассказали про ученых и научный прогресс, и, пока не заскучал, по-быстрому вручили заранее приготовленную медаль «Большой ученый академик» за выученные слова.
Замешательство возникло, когда Сансан указал клешней на Дженни и спросил полковника, по какому праву он позволяет самке открывать рот в присутствии воинов. Подсказать ответ Дженни, понятное дело, не могла, а полковник молчал. На помощь пришел Мигулис – он вдруг заговорил, и на гостей его речь произвела большое впечатление. Позже он сознался, что он сказал, будто это говорящая самка-воин, она очень почетная, полковнику досталась за его великие победы в деле мира, поэтому он ею гордится, заставляет везде ходить за ним и говорить вслух, чтобы все кругом видели, как он богат самыми лучшими самками.
Сансан тут же предложил поменяться самками, но ему объяснили, что это перебор.
Дни потянулись бесконечной чередой. Дженни готовила программы и отчеты, Мигулис консультировал ее по языку. Лях снова начал попивать, о чем Саймон не преминул донести Дженни. Сам он по-прежнему играл в игры в комнате отдыха. Полковник отошел от дел. У него разыгралось давление, и теперь он все чаще сидел по совету Августы в оранжерее на лавочке, перелистывая на планшете фотографии юности.
Августа ожила. Словно с нее разом сняли проклятие – она больше не шаркала, не смотрела в точку, а все чаще улыбалась. К ней вернулась энергия, и она нашла себе много забот, в которые с головой погрузилась. Например, она, как медик, всерьез занялась вопросами санитарии – добилась смены фильтров вентиляционной системы, которые не менялись со времени основания базы, а от роботов-уборщиков – железного графика и небывалой чистоты во всех помещениях. Песок в коридорах, на который жаловался Саймон, пропал. Помимо этого, Августа занялась кулинарией: засела за литературу, и с минимумом дополнительных продуктовых заказов сумела так перепахать рацион и меню, и так перепрограммировать поваров, что в столовой теперь вместо соевых котлет с горошком каждый день было новое фирменное блюдо. Кроме того, она проделала в лабораториях базы серию анализов и написала небольшую научную работу, доказав, что местная капуста-пустынник годится в пищу для человека после полной экстракции солей тяжелых металлов в бароклаве, многочасовой термической обработки и вымачивания в уксусе. Она сама пекла пироги с этой капустой – они были странными на вкус, но съедобными.
В общем, можно было подумать, что она выздоровела совершенно, если б не Нэйджел. Детский череп был похоронен с почестями у входа на базу, поставлена оградка, высажена капуста и воздвигнут большой каменный обелиск – Лях и Саймон строили его целую неделю. Но Августа так ни разу не пришла на могилу. Если вдруг заходил разговор, она с удивительным упорством твердила, что Нэйджел жив и скоро вернется. И продолжала заказывать для Нэйджела игрушки, одежду, стулья, тренажеры, краски, книги про мушкетеров. Спорить с ней было совершенно бессмысленно. «Нэйджел очень любит играть в мушкетеров, – говорила она. – Когда он вырастет, обязательно станет мушкетером…»
В очередной раз Сансан пришел через месяц. С ним явилась такая толпа воинов, что пришлось спешно придумать новое правило: в гости могут приходить столько рецидов, сколько поместится в лифт.
С собой Сансан принес свертки с гнилым мясом и настаивал, чтобы полковник разделил с ним трапезу как с братом – отведал плоть общих врагов. Дело осложнялось тем, что пировать плотью общего врага было важным обычаем рецидов, а отказ от высокой чести считался оскорблением. С большим трудом удалось убедить Сансана провести церемонию пира не на базе, а снаружи. Здесь снова помогла формулировка, придуманная когда-то Августой. Дженни даже описала ее в отчете, назвав «правило Августы»: плоть врага оскорбительна для жилища, проносить врага на базу нельзя ни живого ни мертвого, ни целого, ни по кускам. От поедания плоти у входа в шлюз тоже удалось отвертеться – пользуясь тем, что на лице кислородная маска, и не разобрать, кладет полковник куски себе в рот или брезгливо проносит мимо резиновой перчаткой и возвращает в миску.
Затем Сансан устроил перед полковником парад своих самок – он пригнал их к базе несколько сотен. Самки шли нескончаемой вереницей, по команде делая танцевальные развороты, а Сансан повторял, что тоже очень богат самками, гораздо богаче, чем Сан-Гсс. Дженни сочла это позитивным сдвигом в пользу равенства полов. Сансану была вручена заранее приготовленная медаль «Почетный гражданин Земли». Формулировка оказалась неожиданно сложной для понимания рецидами, и после долгих объяснений Мигулиса Сансан сделал вывод, что раз он полноценный гражданин, то его племя может жить прямо над базой.
Дженни объяснила всем, что это правильная идея, которая немного опередила события, потому что культурная ассимиляция тоже входит в план.
Сансану было даровано право перенести лагерь своего племени на площадку базы.
Сообщить это пришлось Мигулису – полковник снова отказывался открыть рот.
Сансан так обрадовался, что испражнился прямо в коридоре базы, а за ним это сделали все его воины – то ли недавно съеденная плоть врагов закончила свой пищеварительный цикл, то ли это был ритуал радости. В любом случае о существовании туалетов им никто рассказать не успел. Даже невозмутимая Дженни была этим сбита с толку.
Но план есть план. Наутро ненужный более периметр из колючей проволоки снесли роботы. Племя Сансана насчитывало несколько тысяч особей, и все они переехали сюда.
Территория быстро покрылась траншеями и норами, тут и там белели пузыри коконов, стоял галдеж, а танцы подозрительно напоминали драки.
Разумеется, на базе ничего этого слышно не было, хотя все роптали.
Сансан и его воины стали частыми гостями – понедельник был назначен днем посещения: Дженни прививала дикарям знание о календаре. На базе Сансану нравилось, он чувствовал себя все уверенней – он задавал все больше вопросов, и Дженни не могла нарадоваться.
Однажды Сансан принялся расспрашивать, насколько сильно уважаем полковник Гаусс в мире людей. Мигулис, развеселившись, поведал, что имя полковника Гаусса носит важный закон науки, а также второй по величине город на планете Ферера. Сансан удалился задумчивый, а в следующий визит сообщил, что настало время сделать торжественное объявление.
Забравшись на стол в конференц-зале, он сообщил полковнику, что назвал собственным именем всю планету – Сансан Тулф. Также имя Сансан Тулф получила звезда Ассанта, Большой Шелл и заодно все небо. А также именем Сансан Тулф отныне называется сезон дождей.
Но и полковника Сансан не оставил в обиде – назвал его именем самый большой поселок: все, что раскопано в пустыне над базой, теперь называется Сан-Гсс. Сообщив все это, Сансан потребовал себе новую медаль. Медали не оказалось, а разбудить Ляха и поставить к 3D-принтеру не удалось: Лях был в глубоком запое.
Сансан был крайне разочарован отсутствием награды: он нервно и обиженно щелкал клешнями. А потом поинтересовался: когда уже наконец он сможет жить здесь, на базе, вместе с людьми?
Дженни ответила, что это входит в планы. Все думали, что это шутка, но к вечеру Дженни приказала начать подготовку верхнего нежилого этажа, который по плану базы предназначался под тюрьму, для рецидов.
Полковник принял это известие, не меняясь в лице. Но вечером в комнату Дженни постучал Херберт и сказал, что надо поговорить и что он по поручению остальных.
– В чем дело? – осведомилась Дженни.
Херберт помялся.
– Дженни, пускать рецидов на базу – безумие! Вам мало, что вы поселили их у нас на голове?
– И ничего плохого не произошло, – возразила Дженни. – Теперь они станут ближе на один этаж. Свободного прохода не будет, мы поставим стальные двери.
– Но это опасно для людей!
– Если бы они хотели напасть, давно бы напали, – парировала Дженни. – Мы проводим интеграцию и ассимиляцию.
Херберт перевел дух.
– Вы хотите изменить рецидов… – с горечью сказал он. – Но вы даже людей не можете изменить! Что бы вы ни делали, Дженни, все равно Лях при первой же возможности продолжит спиваться, полковник – жечь огнем врагов, Саймон – трусить и доносить, Петерсон – думать только о себе, а Мигулис – играть в диванного воина правды: сливать в Сеть нежелательную информацию и наводить друзей-блогеров на горяченькие новости…
– Вы думаете, это делал он?
– Я не думаю, я знаю.
– Хорошо, а я?
– А вы, Дженни, будете самоуверенно гнать по своим учебникам и карьере как трактор. Пока вам не перекусят траки те, кого вы так нежно пытаетесь ассимилировать.
– Ну ладно, а вы? – вскипела Дженни. – Кто вы, Херберт? Да вы хуже всех! Вы неудачник, который презирает всех вокруг и видит в людях одни мерзости!
Херберта передернуло, но он совладал с собой и высокомерно пожал плечами:
– Даже ваше хамство, Дженни, не отменяет сказанного мной: вы надеетесь изменить кровавых упырей, но даже людей изменить не в силах.
– Всего доброго, Херберт, – Дженни указала на дверь. – Прочтите наконец учебник.
С тех пор Сансан начал стучаться в дверь нижнего яруса постоянно, хотя открывали ему по-прежнему лишь по понедельникам.
Дженни каждый раз готовила новые тезисы и читала рецидам цикл лекций по культуре, а затем Сансану вручали новую медаль. Сансан точно знал, какую он медаль хочет, – он всякий раз подолгу засматривался на жетон, висящий на шее у Дженни. Ему много раз объясняли, что вот конкретно этот жетон принадлежит полковнику, является символом базы, не дарится и не меняется.
Рециды привыкли к тому, что полковник говорит неохотно и без интонации, повторяя за Дженни, а переводил по-прежнему Мигулис. Дженни к тому времени сама неплохо подтянула язык, но кто же будет слушать самку?
У Сансана тем временем появилась новая идея – он требовал, чтобы его именем люди назвали свой город. Ведь он большой ученый и почетный гражданин. Где же почет? Дженни нашла удачный ответ, потому что в ее практике это был не первый случай: по крайней мере, на двух отстающих планетах уже давно имелись местные достопримечательности, названные именно словом Сансан. Правда, в честь местного персонажа. Оставалось только показать карты или видеоролики и сказать, что название Сансан есть. Но этот остроумный ответ было невозможно передать рецидам: читать они не могли, в картах не разбирались.
Тогда Сансану объявили, что база будет названа его именем.
Сансан с воинами пустились в пляс. Отплясавшись, Сансан похвастался, что он самый великий завоеватель, раз мир людей теперь носит его имя. Раздраженный Мигулис объяснил, что речь о здешней базе, а планет у людей много, они огромные и далеко.
Сансан попросил показать ему эти планеты.
Дженни сказала, что такая экскурсия входит в план работы, и повела гостей вниз, на самый нижний ярус, к хабу.
Прислонив свой жетон к сканеру, она распахнула стальные двери и, покрутив рукоятки пульта, по очереди установила телепортационные рукава с несколькими портами разных планет.
Сансан и воины были совершенно потрясены, когда перед ними замелькали разноцветные залы ожидания, нарядные пассажиры всевозможных видов и рас и далекие пейзажи за окнами.
Дженни прочла назидательную лекцию о дружбе и технологиях и на прощание подарила Сансану планшет с фотографиями разных миров.
Шли месяцы. Однажды к Дженни, поглощенной работой над новым учебником, снова явился Херберт. Он постучал в дверь, вошел бочком и встал, прислонившись спиной к стенке.
– Прочел вашу статью «Ясный путь цивилизатора», – заявил он. – Очень хорошая статья.
– Спасибо, – улыбнулась Дженни.
– Она, я так понял, опубликована в ежеквартальном вестнике ЦУБа?
– Да, именно в нем, – подтвердила Дженни. – И ее сейчас активно цитируют в новостях.
Херберт уважительно покивал головой.
– Очень хорошая статья, очень впечатляющие успехи по работе с рецидами в ней описаны, – повторил он. – Прошел год – и каковы результаты! Установление мира и прекращение войн между племенами. Полный мораторий на казни и зверства. Прекращение атак на коммуникации базы. Порча солнечных батарей ушла в прошлое. Вождь туземцев с вашей помощью освоил кнопку на планшете, зарегистрировал аккаунт и шлет фоточки в мировую Сеть. Теперь в ближайших планах – отказ от каннибализма?
– Надеюсь, все и дальше пойдет хорошо, – улыбнулась Дженни удовлетворенно.
Херберт притворно поцокал языком.
– Что же будет, когда в мировых новостях всплывет истинная информация по планетоиду?
– Какая? – удивилась Дженни.
Херберт принялся загибать пальцы:
– Численность рецидов сократилась с начала операции на тридцать пять процентов – они добили множество племен и продолжают добивать. Нашими, замечу, огнеметами. Треть населения убыла! Такого геноцида планетоид не знал еще никогда, даже когда полковник раскладывал под солнечной фермой радиоактивные полотенца.
– Позвольте… – опешила Дженни, но Херберт продолжал, загибая пальцы:
– Ежедневно проводятся массовые публичные казни с солью и колами – до тысячи трупов в сутки! Вы видели фотки, которые выкладывает ваш Сансан в свой аккаунт? Он же все это выкладывает. А у нас тем временем испорчена четверть солнечных батарей, выкопано два силовых кабеля из трех – в часы пик для хаба у нас теперь включаются аварийные аккумуляторы! Сансан собрал армию – у него огромное число воинов. Они живут у нас на голове и занимаются подкопами! У нас готовятся три новых подкопа в стенах яруса – так нам рисуют сканеры базы! Одного рецида камеры засекли даже на нашем ярусе, прямо в коридоре у медпункта Августы! И это было не в день посещения, не в понедельник!
Дженни вскочила.
– Вы серьезно?!
– Абсолютно, – кивнул Херберт, ловко вытащив из-за спины планшет и вручив его Дженни. – И добавлю: я предупреждал. Мы все предупреждали. Эти твари не созданы для партнерства. Но у вас же учебник…
– Срочный сбор! – хмуро скомандовала Дженни. – Вызываем Сансана на ультимативный разговор!
– Ультимати-и-ивный? – протянул Херберт. – А что вы ему скажете, Дженни? В чем ультиматум? Какие у вас рычаги влияния на него? Да, они бегали по пустыне, грызли батареи, иногда убивали людей, а полковник двадцать лет жег и травил тех, кто перебегал черту. Вы приехали все изменить – и что сделали за год? Раздали тварям огнеметы, пустили к нам в дом и поселили на чердаке армию людоедов?! Кто теперь в состоянии выгнать их, кто поставит их на место? Вы? Прекратите дарить бусы каждый понедельник? Забаррикадируетесь на жилом этаже и погоните роботов выжигать огнем свору под видеозапись для блогеров всего мира? Чем вы теперь их вытравите, Дженни, со своими гуманистическими принципами, учебниками, надзором прессы?
– На этот случай, – ответила Дженни, – в ксенотехнологии применяется план «Б». Херберт, подыщите мне мелкого вождя, который смог бы взять власть, если с Сансаном вдруг что-то случится.
– О, да вы совсем заигрались в политику, Дженни, – прищурился Херберт.
– Не время для споров, мне просто нужна свежая кандидатура!
– А нету кандидатур, – отрезал Херберт. – Сансан с вашей помощью выжег всех, кто имел хоть малейший авторитет и мог представлять для него опасность! Сансан для них теперь – великий вождь и герой, его именем названо небо и даже Большой Шелл в небе – родная колыбель, по их поверьям! Вы убьете его? Так они всей планетой кинутся мстить за великого вождя! А у нас не найдется столько роботов с огнеметами, если все начнут рыть со всех сторон!
– Вы несете бред, Херберт! – взвизгнула Дженни.
– Я просто передаю вам слова полковника. Он отправил меня поговорить с вами – сказал, что у него нет сил на такой разговор, у него болит сердце. Вы понимаете, до чего вы довели старика? Он просил меня попытаться объяснить, что рециды – это порох, который только ждет своей искры. Я два дня ходил и подбирал для вас слова, чтоб вы поняли, черт вас дери, Дженни! Ведь ладно еще, если сожрут только базу и нас с вами! Но что будет, если орда людоедов распробует человеческое мясо, объявит людей врагами и полезет вниз, в хаб – выбежит из телепортационных рукавов в залы ожидания на Земле, Ферере, Ксантине или Новом Константинополе?! Вы представляете, сколько будет жертв?!
Дженни его уже не слушала: она выскочила из каюты, объявила общий сбор по селектору, отправила сообщение Сансану с требованием прийти в конференц-зал на срочное совещание, а сама бросилась искать полковника.
Полковник сидел на своей любимой лавочке в оранжерее и смотрел перед собой, нахмурив брови и прижимая правой ладонью к груди свой планшет. Казалось, что он клянется своим планшетом в чем-то, хотя губы его оставались неподвижны, а лицо спокойным. В свете фитоламп оно казалось пластмассовым.
– Полковник! – окликнула его Дженни. – Вам следует пройти в комнату переговоров и поговорить с Сансаном!
Он не обратил на нее внимания.
– Полковник, не время для спектаклей! – раздраженно повторила Дженни. – Вы – наш Санса Гаусс, вершина диполя власти, вождь слушается только вас! – Она вынула из-за пазухи свой жетон и поднесла к носу полковника. – Полковник Эрнест Гаусс, старший инспектор ЦУБ Дженни Маль приказывает вам начать говорить со мной!
Полковник не отвечал.
– Дженни, – раздался за спиной голос Августы, – в конференц-зале толпа рецидов, они нервничают и ждут полковника… – Августа осеклась. – Что-то случилось?!
Августа все поняла: она подбежала, чтобы пощупать пульс на шее полковника, но сразу отдернула руку – шея старика была холодной и каменной.
Дженни вошла в конференц-зал решительной походкой. За ней шли Мигулис, Херберт и Августа. Саймона оставили командовать роботами, которые укутывали тело полковника в простыни.
