Собибор. Взгляд по обе стороны колючей проволоки

скачать книгу бесплатно

Что касается прибытия Печерского и начального периода его нахождения в лагере, я полагалась в основном на два описания очевидцев. Первое можно найти в упомянутом ранее сборнике свидетельств выживших в Собиборе, рассказанных историку Холокоста Мириам Нович и опубликованных в 1980 г.[44 - Novich M. Sobibor, Martyrdom and Revolt. New York, 1980.]. Мой второй источник – это сделанный в 1956 г. перевод на голландский язык одних из воспоминаний Печерского,[45 - Вероятно речь идет о брошюре А.А. Печерского, изданной на идише в 1946 г. в Москве. Прим. ред.] которые еще в 1952 г. были на польский язык переведены Институтом еврейской истории (далее «документ 1952 г.»)[46 - Riksinstituut voor Oorlogsdocumentatie. Report for the Jewish Historical Institute Warshau, January-June 1952.]. Голландский переводчик этих показаний отметил, что это свидетельство, вероятно, единственный источник информации о Собиборе того времени, помимо депортационных списков Красного Креста[47 - Nederlands instituut voor oorlogsdocumentatie (Netherlands instuitute for War Documentation, NIOD). Dossier 804.].

Однако восстание было освещено в 1943 г. в подпольной газете «Голос Варшавы»[48 - Voice of Warsaw. 1943. 16 Nov. Публикация Варшавского комитета польской рабочей партии (No. 73/82, 16 Nov. 1943), информация о восстании евреев Собиборе, в которой также указывается, что ликвидация лагеря осуществляется очень быстро. Оригинал печатного экземпляра помещен штампом Яд Вашем и имеет номер M-141, ?le 191 20.]. Время от времени я натыкалась на неопубликованные воспоминания А.А. Печерского 1972 г., некоторые другие написанные им записки и свидетельские показания, как, например, те, что он давал заочно, когда выступал свидетелем в тех иных процессах 1960–1970-х гг. Ему пришлось давать показания в Москве ввиду запрета покидать СССР. Итоговый документ подвергся жёсткой цензуре со стороны КГБ[49 - Protocol Witness Statement, 17.07.1974, авторизованный перевод с русского на немецкий, доступен: Netherlands Institute for War Documentations: collection Jules Schelvis, nr. 804.].

Наиболее подробное раннее описание Собибора сделали на русском языке Павел Григорьевич Антокольский (1896–1978) и Вениамин Александрович Каверин (1902–1989). Текст был опубликован в России, стал широко известным и вызвал массу споров. Гораздо позже он был перепечатан в «Чёрной книге» и стал доступен англоязычным читателям[50 - Ehrenburd I., Grossman V. The Complete Black Book of Russian Jewry / trans. and ed. David Patterson. New Brunswick, London, 2002. P. 487–500,]. Антокольскому принесли известность его работы о трагедии евреев во время Холокоста. Он стал лёгкой мишенью для более поздних антисемитских выпадов, когда, согласно доминирующей идеологии, существовала только антифашистская борьба с нацистами, а пристальное внимание к евреям признавалось нежелательным. Все, кто страдал или сражался, были объединены под единым названием «советские граждане», и особый статус религиозных или культурных меньшинств не принимался политикой того времени. В ходе кампании по борьбе с космополитизмом, стартовавшей после 1948 г., Антокольскому предъявили обвинение в сионизме и буржуазный национализме.

Одним из важных источников для «Чёрной книги» стали показания Зельмы, которая встретила своего будущего мужа Хаима Энгеля в лагере. Он был родом из Польши, она из Голландии, и вместе они стали известной парой среди выживших в Собиборе. Сельма работала на складе, где сортировали, чистили и отправляли в Германию вещи из багажа жертв[51 - Liempt A. De vrouw die Sobibor overleefde. Laren, 2010. См. также: Walsh A., Winberg Engel S. Dancing Trough Darkness: The Inspiring Story of Nazi Death Camp Survivors, Chaim and Selma Engel. Portland, ME, 2012.]. Когда я брала у нее интервью в 2010 г., мы долго говорили об эмоциональном грузе такой работы. Она сортировала детские вещи, находила украшения, письма, дневники. Она знала, что люди, которым принадлежали эти вещи, убиты, отчего она всегда пребывала в подавленном состоянии. Для меня было честью встретиться с ней снова в 2011 г. Она была одной из тех, кто дал интервью для моего проекта «Длинная тень Собибора», реализованного при поддержке Фонда Собибора в Голландии. Вайнберг и Энгель сбежали из лагеря вместе и пережили долгий путь, закончившийся в Нью-Джерси. Энгель входил в центральную группу, планировавшую восстание, и он защищал Зельму во время побега.

Сначала выжившие буквально жаждали рассказать миру о том, что пережили, потому что, как и узники других лагерей, верили, что свидетельство – единственный способ поведать всем, что там происходило. Самый ранний рассказ Зельмы Вайнберг-Энгель о том, что происходило в Собиборе, был опубликован 22 сентября 1944 г. в Amigo di Curacao, газете, публикуемой в голландской колонии в Вест-Индии. Эта публикация предшествует освобождению Голландии в мае 1945 г. Другое раннее признание, на котором основывается «Чёрная книга», было сделано Бером (Довом) Моисеевичем Фрайбергом в 1946 г[52 - Freiberg D. To Survive Sobibor. Jerusalem, 1998. Я использовала английский перевод 2007 г. YIVO, New York. Julian Hirszhaut. RG 104. Series I | Sobibor. 1945 (or maybe 1944). 25 July.]. Эти два свидетельства – самые ранние по времени. Описания Фрайберга очень натуралистичные, как если бы он верил, что, только рассказывая в таком стиле, он сможет убедить своих читателей. Например, он вспоминает: «Гестаповцы в лагере часто пинали детей и раскалывали им черепа. Они натравливали собак на беззащитных, и эти собаки были натасканы рвать людей на части»[53 - Ehrenburd I., Grossman V. Ibid. P. 489.].

Возможно уже в 1945 г. (или в 1944), Фрайберг давал свидетельские показания в Хелме[54 - YIVO, New York. Julian Hirszhaut, n.p.]. Он описал путь длиною в три дня из Туробина в Собибор, а также целый год пребывания в нем. Что на самом деле происходило в газовых камерах и как убивали людей, он никогда не видел, но присутствовал при раздевании обречённых на смерть. Лидер подпольного движения Леон Фельдхендлер (как и многие заключённые, Фрайберг называл его Барух), рассказал ему об отравлении газом. Барух знал об этом, так как говорил с одним из охранников. В своем рассказе, который послужил основой для автобиографического очерка, опубликованного в 1988 г., Фрайберг описал процесс убиения. По его словам, как только люди понимали, что их ждёт, они предпочитали попытаться умереть, бросившись на колючую проволоку. От ужаса они старались погибнуть таким образом, чтобы хотя бы понимать, какие именно муки их ожидают.

Хоть некоторые и знали о беспощадной жестокости немцев, никто в действительности не представлял подробностей отравления газом, кроме тех, кто убирал газовые камеры. Эти люди не имели контактов с другими заключёнными или с внешним миром. Чтобы «враги рейха» не узнали о преступлениях, творимых в Собиборе, этих людей регулярно заменяли. «Заменять»– это был эвфемизм: после нескольких недель всех рабочих, работавших при газовых камерах, убивали. Те, кто сжигал мертвых, встречали такой же конец.

Вторая часть статьи о Собиборе в «Чёрной книге» посвящена восстанию, и здесь А.А. Печерский в центре повествования. Несмотря на это, читатель немногое узнаёт о том, кем он был на самом деле или о его чувствах. В воспоминаниях, написанных для М. Нович, Печерский куда эмоциональнее «присутствовал», когда рассказывал о том, как он покидал Минск перед отправкой в Собибор. Приведенная информация очень похожа на документ 1952 г. В обоих текстах А.А. Печерский говорит, что день отправки начался в 4 часа утра на улице Широкая. Его слова передают весь ужас положения:

«Было всё ещё темно. Мы должны были явиться на Appelplatz. В этой ночной темноте мы стояли с нашими потрёпанными пожитками, ожидая 300-граммовую пайку хлеба на весь путь. На площади толпились люди, никто не осмеливался ничего говорить, напуганные дети цеплялись за юбки своих матерей. Было даже тише, чем обычно, хотя сейчас никого не пороли; ни на кого не плескали кипятком; не было овчарок.

Комендант Вакс, игравший со своим хлыстом, заявил: «Позже вас отвезут на вокзал. Вы отправляетесь в Германию на работы. Гитлер милостиво пожалует жизнь тем евреям, которые захотят честно работать на Германию. Вы поедете со своими семьями, и вам разрешается взять несколько единиц багажа»… По пути на вокзал мы шли мимо гетто. Когда они увидели нас, то начали кидать хлеб и другую пищу в нашу сторону.

В колонне были люди из гетто, им приказали явиться на улицу Широкая за день до этого. Мы слышали крики прощания, плач и стоны. Все знали, что может случиться с нами в ближайшем будущем. Семьдесят человек – мужчин, женщин и детей – затолкали в товарный вагон. Там не было ни нар, ни лавок. Не стояло вопроса о том, чтобы сесть или лечь. Иногда кто-нибудь один мог присесть на минутку. Встать было даже сложнее. Двери не открывались, трещины в закрашенных черной краской окнах были перекрыты колючей проволокой. Нам не давали никакой еды, никакой воды. Никому нельзя было покидать вагон, даже по нужде. Мы ехали четыре дня и не знали, куда поезд везет нас»[55 - Novich M. Ibid. P. 89–90.].

Это краткое описание заставляет содрогнуться. Истощенные и обреченные узники гетто, расположенного недалеко от тюрьмы на улице Широкой, видели своих любимых, отправляемых в неизвестность, в полумраке раннего утра. Ранее многие видели, как людей отправляли в Малый Тростенец, расположенный неподалеку лагерь, где, как они знали, в душегубках убивали людей выхлопными газами. Но на этот раз колонна двигалась к вокзалу. Куда депортируют этих людей и что подразумевали немцы под «отправитесь в Германию»? Никто не знал. Мы не можем представить их печаль и отчаяние. В эту колонну остающиеся в гетто бросали еду, чтобы продемонстрировать солидарность и любовь, еду, в которой они сами так сильно нуждались.