скачать книгу бесплатно
Целенаправленные геолого-разведочные работы по поиску нефти в Сибири начались только в 90?е годы XIX века. Известно, в частности, что в 1913 году бакинский инженер С. Н. Пуртов пытался обнаружить нефть возле деревни Цингалы на левом берегу Иртыша. Под его руководством была вручную пробурена скважина глубиной 33 аршина.
Неудача при поиске нефти в те времена была обусловлена весьма слабой технической оснащенностью. Но темпы роста советской экономики опережали развитие топливной базы. Очень обострилась проблема моторного топлива, чем стало обусловлено коренное изменение отношения к поискам нефти. Решительный шаг в сторону решения проблемы поисков сибирской нефти сделали ученые. Академик И. М. Губкин, вопреки сложившимся представлениям, выдвинул гипотезу о нефтеносности Западно-Сибирской низменности и предложил основы поиска нефти в регионе. Поисковые работы были развернуты, но систематического характера не обрели.
В начале 30?х годов геологи установили естественное происхождение выходов нефти на реке Большой Юган. Таким образом была подтверждена перспективность Западной Сибири для геолого-разведочных работ на нефть. Но возможность исследования здешних недр глубоким бурением возникла только в конце 30?х годов. Однако ввиду слабой технической вооруженности и отсутствия четкой программы действий успеха вновь не получилось – и в марте 1939 года на очередном съезде ВКП(б) принято решение по грандиозным планам развертывания геолого-поисковых и разведочных работ во многих новых районах страны, включая Сибирь. Даже начавшаяся Великая Отечественная война не остановила работы. Лишь в трудном 1942 году, когда на фронте решалась судьба страны, разведочные работы в Западной Сибири были приостановлены. Возобновились они только в 1948 году, после выхода приказа № 15 Министерства геологии СССР «Об организации нефтеразведочных экспедиций в составе Главнефтегеологии…».
С 1949 по сентябрь 1953 года в Западной Сибири пробурили 51 скважину метражом около 110 тысяч метров, из этих скважин 12 были опорными. Поисковые работы проводились в основном на юге Тюменской области.
Опорные скважины бурились на севере: около Ханты-Мансийска, поселков Леуши, Уват, Березово… Последнему и суждено было войти в историю.
21 сентября 1953 года Березовская скважина дала мощный газоводяной фонтан. К марту 1955 года в Березовском районе был открыт ряд новых месторождений.
Открытие первого газоносного района Западной Сибири стало результатом самоотверженного труда тысяч специалистов геологических служб и сейсмических партий.
Позднее, в 1960 году, было открыто первое в Западной Сибири Шаимское месторождение, в верховье реки Конда Иртышского бассейна (Кондинский район, Ханты-Мансийский округ).
В Среднем Приобье (в Сургутском районе) события активизировались после организации Тюменским геологическим управлением осенью 1959 года Сургутской нефтеразведочной экспедиции и назначения ее начальником Ф. К. Салманова.
Геологи спешили, но обнаружить нефть им не удавалось. Так экспедиция оказалась на грани ликвидации. Положение мог спасти только нефтяной фонтан.
В невероятно сложных условиях (суровый климат, бездорожье, чрезвычайно плохое снабжение, низкая квалификация рабочих, острый жилищный вопрос) успех все же пришел: из скважины, пробуренной бригадой мастера А. Г. Норкина на Мегионской площади, забил мощный фонтан нефти (дебит 200 тонн в сутки). Затем были получены фонтаны нефти на Усть-Балыкской и Западно-Сургутской площадях.
Открытие месторождений нефти изменило ситуацию: в приуральскую часть Ханты-Мансийского автономного округа, Среднее Приобье и Надым-Тазовское междуречье были направлены новые силы геологов.
Правда, правительство еще некоторое время осторожничало, но результаты геолого-разведочных работ в разных регионах страны убедительно показали, что именно в Западной Сибири следует резко активизировать поиски нефти. И в декабре 1963 года правительство приняло соответствующее решение.
Очевидно, что сургутская нефть, которая определила судьбу страны на многие годы, в принципе, могла быть открыта еще в начале 50?х годов, одновременно с березовским газом, и даже значительно раньше. И это лишь подчеркивает огромную значимость подвига сургутских геологов.
МОИ ВОСПОМИНАНИЯ О СУРГУТЕ
Я с удовольствием поделюсь своим рассказом о становлении Сургута как нефтяной столицы и одного из энергетических центров России. В моем раннем детстве Сургут был, по существу, деревней. Я впервые увидел автомобиль (это был ГАЗ?51) в 1953 году, когда мне было семь лет. На нем возили грузчиков и продовольственные товары городской системы торговли. Первый трактор я увидел в том же году. В контейнер этого газогенераторного трактора загружали деревянные чурки, а заводили его совместно шесть-семь человек, все вместе вращая огромную ручку. Они тянули эту ручку за привязанную к ней веревку. В моей памяти не осталось случая, когда бы этот трактор завелся и заработал, – помню только те моменты, когда его пытались завести. Правда, немного позже я увидел более современные трактора на машинно-тракторной станции, расположенной на окраине Сургута, за районной больницей. Кроме того, меня заинтересовали прицепные орудия, кормозаготовительная техника, активно применяемые колхозами на полях и фермах.
Основным видом транспорта, обеспечивавшего связь Сургута с внешним миром, был водный: обласы, гребные лодки и пароходы. Топливом для пароходов являлись дрова либо уголь. Были даже случаи, когда пароход останавливался по пути для пополнения запаса дров прямо из леса. Пароход шел до Тюмени пять суток, до Омска – не менее восьми суток.
Маленькие самолеты, типа Ан?2, летали в основном летом, но они делали посадку только на водных лыжах и использовались, как правило, лесниками для обнаружения лесных пожаров. Позднее, после постройки в Сургуте аэропорта и прокладки в соседних деревнях грунтовых полос, самолеты Ан?2 стали использоваться как пассажирские.
Зимой можно было использовать еще один вид перемещения в другие населенные пункты, который назывался веревочкой. Веревочка – это перевозка пассажиров на лошадях по зимним дорогам. В первые морозные дни прокладывали дороги для веревочки по лесам и болотам. Колхозы выделяли для перевозки лучших лошадей, содержали возчиков…
Из Сургута направлялся обоз с людьми – обычно ехавшими в командировку – и с почтой. Его тянули лошади, которых содержали и кормили на специальных стойбищах, приуроченных к селениям. Обоз часов за десять добирался до ближайшего села, например до Тундрина, где делали остановку, затем – до Сытомина… Так можно было доехать до Ханты-Мансийска, Увата, Тобольска и Тюмени. В селах, встречаемых по пути, были постоялый двор с трактиром. Приезжавшему предлагались горячие пельмени, крепкий чай. Продавали и спирт. От него, выпив полстакана, не пьянели на сибирском морозе – только приятное тепло ощущалось. После ночевки запрягали свежих лошадей, к работе приступал новый кучер, и ехали дальше. Подобные остановки делали через каждые 100–200 километров. Чтобы доехать до Тюмени, надо было сменить порядка десяти лошадей…
Давно не стало веревочки. Но нельзя забывать, что она несла когда-то культуру и знания в самые отдаленные районы. С ней связано и начало геологических изысканий в Среднем Приобье.
В 1962–1963 годах в Сургуте появился авиационный пассажирский транспорт. Вначале – как я уже говорил, самолеты Ан?2. А в 1965 году, поступив в Тюменский индустриальный институт, я полетел к началу учебного года на Ан?24. Билет был недорогой – 7 рублей (а стипендия – 35 рублей). Поэтому не было проблемы приехать в Сургут на каникулы.
Практически одновременно с авиационным пассажирским транспортом в Ханты-Мансийском округе начали ходить по Оби ракеты и метеоры на подводных крыльях.
* * *
В начале 60?х годов, до открытия нефтяных месторождений, в Сургуте проживало всего шесть тысяч человек. Люди работали на рыбоконсервном комбинате и маслозаводе, в колхозах «Красный северянин» и «Верный путь», на промкомбинате и пищекомбинате, в артели инвалидов «Заря», леспромхозе, на МТС и МРС, на предприятиях транспорта, торговли, бытового обслуживания населения, в школах, больнице и амбулатории, в районной конторе связи.
Строителей не было, деревянные дома строили сами, при этом запрещалось использовать труд наемных работников. В 1957 году начала работать небольшая дизель-генераторная электростанция на реке Сайме. В магазинах хлеб был дефицитом номер один. Очередь приходилось занимать даже с вечера, в очереди стояли сотни человек. Позже стали продавать и муку – очереди за хлебом уменьшились. Еще покупали в продуктовых магазинах сахар, иногда – конфеты, больше ничего. Жители держали коров, кур, свиней. Коровы сами уходили на пастбище и возвращались домой. В 1961 году государство взяло курс на ликвидацию личных хозяйств в рабочих поселках. Была директива: пока совхоз или колхоз не обеспечит себя сеном, частники не имеют права заготовлять его. И мы вынуждены были отдать корову на мясокомбинат. Спасала рыба. Рыбачили и зимой, и летом – рыба у нас была всегда.
Иногда охотились на лосей.
Ездили на охоту за водоплавающей и боровой дичью, иногда близко, а иногда далеко, на реку Ватьёган. Это верховье Тромъёгана, Агана – 250–300 километров от Сургута.
Ловили рыбу, собирали ягоды и грибы.
Вот такая была жизнь. Приспособились к реальности – и, честно говоря, за счет рыбалки и охоты не приходилось жить впроголодь.
* * *
Тем не менее, бездумно догоняя и перегоняя Америку, Советский Союз лишил свой народ достатка и в мясе, и в молоке. Если бы не дела геологов, а затем и нефтяников, я не знаю, что вообще было бы с населением Сургута.
Почему? А просто в условиях отсутствия дорог летом (был только водный транспорт) и наличия лишь весьма ненадежных дорог для конного транспорта зимой такая централизация погубила четкую организацию хозяйства, какая была раньше в компактных колхозах, разбросанных по большой территории и связанных между собой только реками. В итоге совхоз «Сургутский» вообще прекратил свое существование, а совхоз «Белоярский» превратили в подсобное хозяйство «Сургутнефтегаза».
В общем, «топорное» чиновничье администрирование 1961–1963 годов в отношении колхозов нашего региона ни к чему хорошему не привело.
* * *
С появлением в Сургуте геологов жители сразу почувствовали изменения к лучшему. В магазинах появилась тушенка, а вскоре не стало вообще никаких проблем с продовольственными товарами. Началась продажа дефицитных ранее товаров, например симпатичных курточек и другой привлекательной – как импортной, так и отечественной – одежды. В первой половине 60?х годов XX века, когда уже были открыты Западно-Сургутское и Солкинское месторождения, нефтяники создали в Сургуте нефтегазодобывающее управление (НГДУ) и контору бурения – началось строительство скважин для нефтедобычи. Был организован трест «Запсиббурнефть».
25 июня 1965 года рабочий поселок Сургут был преобразован в город. В нем тогда имелось четыре микрорайона: НГДУ, Энергетиков, Строителей и Геологов. С этого времени большими темпами стало развиваться строительство крупнопанельных домов, в короткие сроки были построены дома культуры во всех четырех микрорайонах.
В 1970 году я, окончив институт, вернулся в родной город и начал работать помощником бурильщика в конторе бурения. Через год стал бурильщиком. Через два года, когда я уже работал старшим инженером-технологом, мне с семьей дали квартиру.
* * *
В конце 70?х годов ситуация стала резко меняться. Была поставлена задача удвоить добычу нефти в Западной Сибири – и интерес к сургутским нефтяным ресурсам сразу возрос. Создавались новые буровые бригады, новые экспедиции глубокого бурения, вахтовый метод работы в бурении (силами буровых бригад, прилетавших по определенному графику из других регионов). С начала 80?х годов в Сургуте наконец стало резко активизироваться строительство новых домов, развернулось строительство современных дорог. Население города в это время возросло до 120 тысяч. Организованное несколько ранее производственное объединение «Сургутнефтегаз» возглавил А. В. Усольцев, а все буровые работы – его заместитель В. Л. Богданов. Этими исключительно талантливыми специалистами и руководителями были энергично начаты серьезные и весьма плодотворные перемены в деятельности сургутских нефтяников – перемены, которых настоятельно требовала жизнь.
Они большое внимание уделяли развитию научно-технического прогресса. Был организован институт «СургутНИПИнефть», научный центр, решающий стратегические задачи развития проектной и научной базы строительства скважин и добычи нефти.
* * *
Итак, шли 80?е годы. Большой приток населения, в основном, конечно, молодежи. В городе высокая рождаемость, строится много яслей и детских садиков. Появился новый аэропорт, в город стали прилетать Ту?154 – самые современные отечественные самолеты. Начали ходить комфортабельные теплоходы и пасажирские поезда. Набирает полную мощность ГРЭС, эта электростанция стала весьма значимой в России.
ОАО «Сургутнефтегаз» планомерно уменьшало свою зависимость от ГРЭС за счет развития сети газогенераторных электростанций. Для их работы используется попутный газ, который добывается вместе с нефтью и уже не сжигается, как было раньше. Следовательно, такая электроэнергия является для нефтяников предельно дешевой. К тому же усиливается охрана окружающей среды. Почин сургутян постепенно распространяется по нефтяным регионам Ханты-Мансийского автономного округа (ХМАО) и всей Западной Сибири.
Пик развития Сургута приходится на начало нынешнего века. Уже нет разрозненных районов – город стал единым. Обустраиваются парки, озеленяются и обретают новое высококачественное покрытие улицы и площади, построены скоростная кольцевая дорога вокруг города, «Сити-молл», включающий большие торговые площади, культурно-просветительный комплекс, а еще большой комплекс для занятий спортом и отдыха горожан. Широко развернулась работа профессионального колледжа, государственного педагогического университета, государственного университета и филиала Тюменского индустриального института, появился молодежный театр… В общем, город продолжает активно развиваться.
Сегодня в Сургуте ПАО «Сургутнефтегаз», возглавляемое генеральным директором Владимиром Леонидовичем Богдановым, Героем труда Российской Федерации, является одной из крупнейших российских нефтяных и газодобывающих компаний.
Я горжусь, что живу в этом прекрасном городе уже с населением 396 тысяч – славной нефтяной столице России!
Кучкар Наркабил
Наркабилов Наркучкар Рахматович (псевдоним Кучкар Наркабил) родился в 1968 году. Окончил факультет журналистики ТашГУ (ныне НУУз). Поэт, прозаик, драматург, член Союза писателей Узбекистана. Заслуженный журналист Узбекистана. Главный редактор газеты «Инсон ва конун». Прозу публиковал в журнале «Звезда Востока». Дипломант премии имени Франца Кафки. О творчестве Кучкара Наркабила хорошо отзывались известные писатели Борис Долинго и Евгений Гаглоев, сравнив автора с Шукшиным.
ЛЮБОВЬ ПОД ПАЛЯЩИМ СОЛНЦЕМ
Рассказ
1
Иногда я задумываюсь… Может, Всевышний поручает человеку право распоряжаться своей судьбой как ему заблагорассудится? И она может оказаться далеко, где-то в Антарктиде или Санкт-Петербурге. Вот и говори потом, что Земля огромная. Ан не-е-ет, она маленькая, малюсенькая!
Но этот рассказ не о размерах нашей планеты, нет. Он совсем о другом…
Аскар-«афганец» заболел, похудел сильно, осунулся, стал похож на скелет из кабинета анатомии. В глазах тоска. Видно, что его изнутри что-то гложет. Еле ходит неверной походкой, будто пьяный.
Те, кто его не очень хорошо знает, говорят, что у него неизлечимая болезнь, и жалеют его. А те, кто знает его, понимают, что все это вовсе не болезнь, а последствия той глупой кровавой войны. Проклинают ее на чем свет стоит.
«Неужели за столько лет нельзя забыть все это? А кто же будет следующим? Неужели мы все, участники той самой войны, обречены на такое?» – данный вопрос, конечно, волнует каждого из этого круга. Хотите узнать, что это за круг такой? Я говорю о тех людях, молодость которых испоганил Афган, которым уже за полтинник и которые все еще страдают от душевных ран, полученных в той, самой проклятой, бессмысленной, войне.
Среди них нет «чужих». Они все свои: и богатый, и бедный, и чиновник, и простой земледелец. Открыто смотрят друг другу в глаза, обращаются на «ты». Нет между ними ни границ, ни отличий. Все равны. Нет лицемерия, ложной скромности, обмана. Здесь это не срабатывает. Им кажется, что одну жизнь они уже прожили, а сейчас проживают подаренную на той войне, другую. Им было тогда всего по восемнадцать-девятнадцать лет. В чужой стране… на войне… в Афганистане…
Все они понимают, что эта часть их жизни им подарена Всевышним в счет оставленных там тысяч юных недожитых жизней… дана им в долг… Поэтому их не слишком трогают обычные житейские проблемы и неурядицы… Ведь все преходяще, никто не будет жить вечно на этой земле. А раз так, то зачем все эти переживания, интриги?
Ведь они лицом к лицу были с самой Смертью! Суетиться из-за каких-то ежедневных незначительных неурядиц они считают бесполезной тратой времени и нервов.
Раз в два месяца, в последнее воскресенье, однополчане из разных уголков страны: кто из Нукуса, кто из Ташкента или из долины – собираются в чайхане, беседуют по душам. Но сегодня друзья были не в настроении. Их огорошило сообщение Эрмата:
– Вам известно, что Аскар при смерти? Нужно его лечить. Нам обязательно нужно найти хорошего врача для него!
Наступила гробовая тишина. Всем показалось, что где-то совсем близко подул холодный, пронизывающий ветер Смерти. Все смотрели на Эрмата. Он сказал:
– Каждый даст, сколько может. Должен дать!
Это был приказ.
– М-м-м, да-а-а… Конечно, соберем. Нужно составить список. Я составлю, – сказал Кадир-стрелок. – Сам я могу дать тысячу долларов.
Тут заговорили все: «Я – двести», «А я могу пятьсот», «Я дам сто».
Рахим был молчаливым, не говорил по пустякам, он был самым состоятельным из однополчан.
– А ты, Рахимбай? Ты же самый богатый из нас, скажи что-нибудь!
Слова Эрмата привели его в чувство. Нельзя сказать, что они ему не понравились. Он просто с волнением наблюдал, как его друзья, сами не очень богатые люди, скидываются на лечение однополчанина. Его это и умиляло, и трогало до глубины души.
– Я оплачу все расходы на дорогу и больничные расходы, будь то хоть на краю света, – сказал он твердо.
– Вот и правильно! Ведь ты сейчас не сидел бы здесь, если бы тогда, в бою, тебя, тяжелораненого, на своих плечах не вынес Аскар! – воскликнул говорливый Жавли.
Эрмат покосился на него. Кто-то кашлянул, кто-то стал торопливо наливать чай. Кадир задумчиво уставился на стол. Тулкин-танкист, сидевший возле Жавли, отодвинулся, заика Кудрат придвинулся к окну.
– Ну давай! Ставь бутылку! – подначивал Рахимбая Кудрат.
Рахимбай немного помолчал, затем… расхохотался.
– Как же в Афгане не попала тебе пуля в рот, я удивляюсь, – смеясь, сказал Рахимбай.
Вот такие они. Кажется, что это не однополчане, а родные братья, самые близкие люди. В действительности так и было. Они срослись друг с другом, как деревья – корнями. Их объединили холод Смерти тогда, в боях в Афгане, визг летящих пуль, страх быть убитым и остаться в этой дикой, неприветливой земле навечно…
Когда эти пятидесятилетние однополчане собирались вместе, они превращались в тех юных парнишек, которых много лет назад столкнула судьба на полях сражений. Говорили от души, смеялись до потери пульса.
– Значит, так, Рахимбай, спасибо, что ты есть. Мы доверяем тебе Аскара, а тебя отдаем на милость Аллаха. В следующую субботу Жавли принесет тебе все собранные деньги, – ясно и четко, как в бою, сказал Эрмат.
– Почему именно Санкт-Петербург? – промямлил Жавли.
– У нас ведь тоже есть неплохие больницы…
– Не лезь туда, о чем не знаешь. Он пробудет в Питере несколько месяцев. Потом его отправят в Германию, – подытожил Рахим.
– Ну ты смотри на него! Что, ты его в мешке понесешь?
2
– Ребята, не мучайте меня, прошу вас. Я человек конченый, чувствую Смерть за спиной. Не трогайте меня, прошу вас.
В глазах Аскара, лежавшего во дворе на большом топчане под виноградником, выступили слезы. Он смотрел вдаль. «Мой закат близок, а они, черти, что творят… – злился Аскар. – Ничего мне не нужно, а тут говорят о больнице…»
Аскар повернулся на другой бок, спиной к Рахиму. Жавли вынул из кармана большой пакет с деньгами и бросил на топчан:
– Да пошел ты… Мы тут из-за тебя нервничаем, хотим помочь, а ты? Капризничаешь, как девушка на выданье…
Аскар застонал, повернулся к друзьям. Его жалкий, болезненный вид, глаза, полные слез, вызывали боль в сердце.
Рахиму стало не по себе. Жавли отвернулся. «От него несет Смертью…» – подумал он.
– Я хочу умереть здесь, в своем доме, в своей кровати, – сказал Аскар, будто читая мысли друга. Потом отдал пакет с деньгами Жавли:
– Заберите это.
Он опять отвернулся в сторону заката. «Мое солнце тоже движется к закату, уходит навсегда…» – прозвучало в голове Аскара. Ни Рахим, ни Жавли ничего не слышали. И то хорошо. Если бы все наши мысли зазвучали, этот мир погряз бы в хаосе стонов, рыданий, звуков сожаления…
Аскар, не отрывая взгляда, смотрел на алый горизонт, на заход солнца. И в этот самый миг на горизонте отчетливо появились лица его родителей. О Всевышний, он видел их, несомненно. Они потом начали исчезать. Мать несколько раз обернулась к нему, словно хотела что-то сказать… С последними лучами солнца они исчезли. Аскар вновь почувствовал боль, начал задыхаться. Ощущая свое одиночество в этом мире, хотел скорее оказаться там, среди родных людей. Зачем ему этот мир? Что его здесь держит? Кто? Ох, а это кто? Не Гулсара ли? Что, она тоже уходит с закатом? На ней та же желтая косынка, ситцевое платье в цветочек. Как букетик алых роз, она исчезла в огне красивого заката. Аскар зажмурил глаза. В лицо пыхнул огненный ветер. Он увидел Ольгу, бегущую в последних лучах заката. С медицинской сумкой она бежала к Аскару, который был ранен и лежал посреди поля боя.
Аскар чувствовал, как земля дрожит от взрывов гранат. Он упал. Придя в себя, увидел склонившуюся над ним Ольгу. Она поспешно рылась в сумке, искала обезболивающее, найдя – вколола Аскару в ногу.
Интересно, но у Аскара ничего не болит. Он все слышит. Он понимает, что, наступив на мину, перечеркнул свое будущее, что у него никогда не будет детей, что, годами прождав от него детей, с сожалением оставит его жена Гулсара… Вот опять. Он увидел горизонт. Нет, уже никого нет… Ни Гулсары, ни родителей… Только горизонт. Последние минуты заката. Затем он снова в палате военного госпиталя. Ольга промывает его рану. Золотые кудри, ниспадающие на ее прекрасный лоб, переливаются в лучах солнца. В глазах искрится загадочная улыбка. Забинтовав рану, она улыбнулась Аскару. Она была прекрасна: глаза, лицо, золотые волосы.
Казалось, что он заново переживает минуты с момента ранения. Он вспоминал обо всем: как сдружился и сблизился с Ольгой, как перекочевал с больничной палаты в ее комнату, как до конца службы ходил в женский модуль, чтоб увидеться с ней. Как ночевал у нее и шел в бой. Все это промелькнуло перед глазами в мгновенье. Вот он лежит в окопе, всеми брошенный. Над ним стоит Ольга. Не-е-ет, ее тоже нет. Ведь тридцать лет прошло…
Наверное, Ольга давно о нем забыла. Ведь за это время многое произошло: умерли родители, к другому ушла его жена, слыхал, что она родила, живет в каком-то далеком селе… Братья живут своей жизнью. А он? Вот лежит, ждет, когда придет за ним Смерть. Лежит на топчане в родительском доме, один как перст. Даже родственники не очень-то любят захаживать сюда. В этот мрачный, страшно одинокий дом с его несчастным хозяином. Даже племянники, дети его братьев, не любят приходить сюда. Аскар очень капризный. Дети оставляют тарелку с едой где-то на кухне или на краю топчана и убегают. Кому охота слушать ворчание больного дяди?
Аскар понял, что вернулся в тяжелые будни. Понял, что живет между двумя мирами. В голове все перемешалось. Война, сегодняшняя его жизнь. Веки отяжелели. Еле открыв глаза, он согласился:
– Ладно, поеду. Когда в дорогу?
