С. Ю. Витте

скачать книгу бесплатно

Витте словно предчувствовал, что «улица Витте» недолго просуществует: черносотенная одесская дума поспешила отменить постановление своей предшественницы с благословения градоначальника, известного генерала Толмачёва[66 - 19 июня 1909 г. улица Витте получила имя Петра Великого под благовидным предлогом – в ознаменование 200-летия Полтавской битвы.].

Когда одесситу нужна была протекция, он смело шел к министру из одесситов, в полной уверенности, что добьется желаемого.

Представители торгово-промышленного класса хлопотали о разных льготах. Родители-евреи – о приеме их детей в учебные заведения сверх процентной нормы и т. д.

Старый одесский нотариус Гурович, имевший какую-то тяжбу с казной, вел оживленную переписку по этому поводу с С. Ю. Витте, который охотно принял на себя хождение по делу своего земляка.

Когда исполнилось какое-то «-летие» государственной деятельности Витте, редактор газеты, в которой я работал, обратился ко мне с такою просьбою:

– Витте – одессит, и вы – бывший одессит. Попробуйте-ка отправиться к нему и побеседовать кое о чем!..

И действительно, одного упоминания по телефону, что я одессит, было достаточно, чтобы через полчаса я сидел в хорошо знакомом виттевском кабинете в «Белом доме» и беседовал с бывшим премьером. Значительная часть беседы, помню, была посвящена расспросам Витте об общих одесских знакомых и воспоминаниям о пребывании в Одессе, о бегстве, вопреки родительскому запрету, в Кишинев, где не окончивший гимназии в Тифлисе молодой Витте предполагал сдавать экзамены.

С. Ю. Витте любил Одессу, но еще больше любили его одесситы, среди которых он был крайне популярен. Его не называли ни Витте, ни графом, а просто – «Сергеем Юльевичем».

Каждый новый этап на пути государственной деятельности бывшего одессита сопровождался посылкой ему одесским муниципалитетом и его земляками самых горячих приветственных телеграмм и поздравлений.

С. Ю. Витте часто заезжал в Одессу, где служил покойный его брат Борис – сначала прокурором, а затем председателем судебной палаты и где и посейчас проживает его любимая сестра.

Одесситы, знавшие выдающегося государственного деятеля, когда он еще был простым конторщиком и газетным сотрудником, с удовольствием отмечали всегда, что он «ничуть не переменился». Те же чуждые всякой претензии на аристократизм манеры, та же неуклюжая и несколько грубоватая речь, те же усвоенные в Одессе неправильные обороты.

Известно, что на первых порах своей государственной деятельности в столице Витте немало шокировал своих коллег простотой и демократичностью. На какое-то торжественное собрание С. Ю., занимавший тогда уже довольно высокий пост, явился без знаков отличий и ленты. Это отнесли к его демократизму, и ему сделано было замечание.

– Я не ношу орденов и ленты потому, что я их не имею! – был ответ!

Хорошо относился С. Ю. Витте к одесситам, но не могут жаловаться на него и деятели печатного слова.

– Печать, – говорил Витте, – есть могучая сила, с которой должен считаться весь мир…

И граф Витте и на заре своей служебной деятельности, и по достижении им высокого положения на государственной иерархической лестнице, и на закате своей жизни, находясь уже не у дел, «считался с печатью»; он принимал и сам в ней участие своими статьями, доставлявшимися им материалами и постоянными беседами с журналистами, для которых он был доступен во всякое время дня и даже ночи – в экстренных случаях.

Деятели печати отнюдь не избалованы благожелательным к ним отношением наших государственных людей. «Газетчиков», кроме разве заморских, часто не подпускают на пушечный выстрел туда, где вершатся и не столь важные государственные дела.

Граф С. Ю. Витте составлял всегда счастливое исключение среди «власть имущих» своим отношением к деятелям печатного слова.

В министерском коричневом доме на Мойке, в Белом доме на Каменноостровском и в отведенных для Витте апартаментах в Зимнем дворце в бытность его премьер-министром можно было встречать и именитых писателей, и скромных журналистов, и газетных работников. Со многими из них граф Витте был в самых дружеских отношениях.

Однажды на прием в Министерстве финансов записались несколько десятков человек. Были тут и губернаторы, даже один министр, были и журналисты.

Просмотрев список с именами явившихся, Сергей Юльевич отметил карандашом тех, кого он желал принять в первую голову, без соблюдения обычной очереди.

– Вас просит министр! – обратился дежурный чиновник к находившемуся в приемной издателю столичной газеты, явившемуся на прием позже других.

Ожидавший в приемной курский губернатор граф Милютин, едва за издателем закрылась дверь министерского кабинета, стал громко выражать свое неудовольствие:

– Помилуйте, разве это порядок! Летишь сюда из-за тридевяти земель по не терпящим отлагательства административным делам, в которых заинтересована целая губерния, а ты вдруг изволь ждать тут в приемной, пока окончится беседа с каким-то газетчиком!..

Граф Милютин выразился несколько резче насчет «газетчика»…

Но вот на пороге появился издатель, и дежурный чиновник подмигнул другому причастному к печатному слову деятелю —

В. А. П-ву, до которого не дошла еще очередь. П-в был некогда одесским корреспондентом большой петроградской газеты, когда Витте служил на Юго-Западных железных дорогах.

– Я вас, Сергей Юльевич, – начал было П-в, – не задержу, так как у вас там в приемной масса народа. Кто-то высказал даже неудовольствие по поводу несоблюдения очереди…

– А мне в высокой степени наплевать! – ответил Витте, выражавшийся всегда несколько резко. – Мне-то самому лучше знать, когда кого принимать!..

И он стал забрасывать П-ва вопросами об интересовавших его в то время предметах, а попутно делился своими замыслами и планами. Витте был тогда поглощен сберегательными кассами, которыми его собеседник мало интересовался.

– Столько в наши кассы потечет народных сбережений, – хвастал министр финансов, – что мы выдержим самую большую войну, если, Боже упаси, вынуждены будем воевать…

<…>

Уезжая летом на воды, Витте и там не расставался с «братьями-писателями». В Биаррице его можно было встречать прогуливающимся с В. М. Дорошевичем, которого, между прочим, расспрашивал об общих знакомых – «одессистах», как он выражался.

В каждом городе, где он жил, Витте имел своих знакомых и друзей среди журналистов. В Киеве он сблизился с редакторами «Киевлянина» Д. И. Пихно и «Киевского слова» – Антоновичем, у которого печатал свои статьи по железнодорожным и финансовым вопросам. И Антонович, и Пихно при содействии Витте сделали государственные карьеры, получив посты товарищей министра.

В Одессе Витте, занимая место конторщика на железной дороге, принимал участие и в местной печати. В прогрессивной газете «Правда» появлялись время от времени злободневные фельетоны за подписью «Зеленый Попугай», и товарищи по перу автора этих фельетонов не подозревали, что их сосед по газете променяет впоследствии редакционный портфель на портфель министра, и они, как некий одесский журналист С. Г. Ярон, смогут называть себя «товарищами министра».

В другой одесской газете, «Новороссийском телеграфе», Витте выступил с горячо написанною статьей по славянскому вопросу. Этому же вопросу посвящались его статьи в аксаковских изданиях – «Дне» и «Руси».

Славянолюбие Витте берет начало от дяди по матери, генерала Фадеева, известного патриота и военного писателя. Тяготением к литературе С. Ю. обязан был, по его словам, своей тетке – известной писательнице Елене Ган, писавшей под псевдонимом Зинаида Р., и родственным отношениям с писательницей Желиховской и теософкой Блаватской.

В Одессе на заре своей служебной и газетной деятельности Витте сблизился с «дедушкой одесских фельетонистов» бароном Иксом – С. Т. Герцо-Виноградским. Он не порывает с ним даже тогда, когда барон Икс, вернувшись из ссылки, находился под надзором.

Частые переходы фельетониста из газеты в газету обрекали его на денежные затруднения, и Витте сначала устраивает его на должности на Юго-Западных железных дорогах, а когда Герцо-Виноградский потерял службу и журнальная работа стала его плохо кормить, С. Ю. устроил ему пенсию из учрежденного по его инициативе при Академии наук фонда имени императора Николая II для выдачи пособия литераторам, публицистам и ученым.

На Юго-Западных железных дорогах Витте устроил другого одесского журнального ветерана, талантливого критика и шекспиролога С. И. Сычевского, который, страдая известным пороком, вечно нуждался.

И не один деятель печатного слова, обреченный на склоне дней своих на всякие лишения, помянет добрым словом инициатора хорошего дела.

Когда провинциальные редакторы страдали от гнета местных администраторов и цензуры или существованию их изданий угрожала какая-либо опасность, они искали защиты у Витте – и не без успеха. Закрыли однажды «Одесский листок», кажется, за статью В. М. Дорошевича, о притоне в доме одесского судебного деятеля Шимановского – и Витте добился снятия этой кары и возобновления газеты.

Ходатайствам Витте многие органы печати обязаны своим возникновением в те времена, когда разрешения на новые газеты выдавались с большим трудом.

Провинциальные журналисты любят часто справлять свои юбилеи, празднуя их «на Антона, и на Онуфрия». И Витте аккуратно посылал юбилярам свои поздравления и юбилейные приветствия.

Посещая Одессу, Витте не забывал своих старых знакомых из журнального мира.

И в столице были журналисты и издатели, которым Витте оказывал содействие «в минуты жизни трудные».

Разрешение на довольно распространенную газету, в котором многократно отказывали издателю, было добыто бывшим министром финансов. Это не помешало тому же издателю на столбцах разрешенной при содействии Витте газеты разделывать последнего под орех.

Во «дни свобод», когда к бывшему премьеру явилась депутация журналистов, которых он призывал поддерживать его начинания и успокаивать умы, издатель, являвшийся, по словам Сергея Юльевича, его неоплатным должником, разразился довольно резкою филиппикою.

– Ну, и отплатил же мне ваш патрон! – заявил Витте журналисту Р<уманову>. – Не ожидал я от него такой прыти!..