скачать книгу бесплатно
Облетел последний жёлтый листок с яблони, кружась от сильного холодного ветра. Он долго то взмывал ввысь, то опускался наземь, как будто не решаясь окончательно проститься с чувством невесомости, превратиться в мусор и, как остальные сородичи, быть растоптанным тяжёлым мужским сапогом работника конюшни.
Порыв ветра взметнул напоследок облачко пыли, скорченный листок быстро закрутился и ударился о запылённое стекло.
Анна поправила платок на голове и обернулась на стук в окно.
– Погода-то какая! Ну же, милая, ещё немного…
Вот уже несколько часов девушка не отходила от кобылы, которая не могла ожеребиться. Бока бедного животного громко вздымались, на шелковистых чёрных губах выступала пена, влажные глаза затуманились и с мольбой смотрели на окружающих.
– Игнат! Ещё воды и побольше. Ещё немного, девочка! – Утерев пот со лба, Анна беспрестанно смачивала морду лошади, не зная более, как ей помочь. Она ранее никогда не участвовала в родах у лошадей. Животные всегда безболезненно и самостоятельно справлялись с задачей, поставленной перед ними природой. Сегодня же утром прибежал управляющий, и Анна поняла, что на этот раз всё пройдёт не так гладко.
Сменяя подстилку у лошади, постоянно гладя её по круглым бокам, девушка молилась. Конечно, ей было безумно жалко кобылу, но молилась она об отце, который после гибели Петра совсем упал духом. Целыми днями прижимая грязную окровавленную рубашку сына к груди, он молча смотрел в потолок. Приглашённый из Воронежа лекарь лишь развёл руками и прописал лёгкое успокоительное. По ночам Анна слышала, как жалостливо и тихонько плачет отец в соседней комнате. С недавних пор он начал спать в спальне Петра, и тогда Анна на цыпочках опускалась на колени и молила Господа послать силы её отцу пережить то горе, которое свалилось на его старческие плечи.
От Алексея Анна регулярно получала письма. Только благодаря этим посланиям она жила. Анна знала, что белой армии пришлось оставить Орёл, теперь все силы собирались в Омске. Девушка обещала Алексею, как только отцу станет легче, сразу приехать к нему и быть рядом. Было немного неловко и боязно писать так откровенно подполковнику, но со временем Анна привыкла считать себя невестой Алексея и тайком улыбалась этой мысли.
По телу кобылицы прошли судороги, и наконец на свет появился хрупкий длинноногий жеребёнок.
– Ну слава богу! – облегчённо вздохнула Анна и обнялась с сидевшим рядом работником – шестнадцатилетним мальчишкой.
– Я же говорил, Анна Васильевна, к ночи ожеребится!
– Много ты понимаешь! – усмехнулась Анна и погладила жеребёнка.
– Как назовете-то новорождённого? – Работник ловко начал прибираться в конюшне. Быстро сменил солому, насыпал корм, налил свежей воды в поилку.
– А чего думать? Погода сегодня какая? Вот Ветерком и назовём.
– Лихой, значит, будет, – рассмеялся работник и присел около жеребёнка. – Лихой.
С улицы послышались шум и взволнованные голоса. Через секунду дверь распахнулась и в неё вбежал взбудораженный управляющий.
– Анна Васильевна! Красные в Зуевке, скоро и сюда наведаются. Бежать надо, Анна Васильевна!
Анна быстро подскочила и, путаясь в юбках, выбежала на улицу. Темнело. В сумерках ночи были слышны выстрелы в деревне.
– Прячьтесь! – крикнула она собравшимся работникам. – По домам все! По коню заберите, за счёт жалования. Как всё обернётся – неведомо.
Начались суета и негодование по поводу выбора лошади. Ещё пару минут назад преданные работники теперь не знали, как бы им не прогадать и выбрать лошадь получше.
Анна кинулась в дом, но на крыльце обернулась и с сожалением смотрела, как Игнат выводит из конюшни троих коней. Остальные последовали его примеру.
– Анна Васильевна! – около Анны очутился недавний работник. – А как же вы, Анна Васильевна? Они же сюда придут, кто вас защитит? Хозяин-то совсем нездоров.
– Я не знаю, – растерянно прошептала Анна и, заметив изумлённый взгляд мальчишки, улыбнулась. – Ты ведь недавно у нас, к своему стыду, я даже не знаю твоего имени.
– Володей меня зовут.
– Беги, Володя, домой, коня возьми, в хозяйстве пригодится. Чувствую, сработались бы мы с тобой, да вот сам видишь, время какое. За меня не переживай, это я только кажусь слабой и беззащитной, а на самом деле я беспощадный воин! – Анна потрепала мальчишку по голове и с тревогой прислушалась к выстрелам вдали. – Уходи скорее.
– Ветерка бы хотелось забрать, – задумчиво прошептал Володя.
– Бери, – нетерпеливо кивнула Анна, – новорождённый, в тепле его держи, и кобылицу тебе доверяю.
– Спасибо, Анна Васильевна, – широко улыбнулся мальчишка и побежал в конюшню.
Анна вбежала в дом и, сорвав с головы платок, кинулась в кабинет отца.
– Зоя! – обернулась она к вбежавшей вслед горничной. – Красные в Зуевке, вещи отца и микстуры складывай, одежду тёплую, самое необходимое. Папа, нам надо уходить! – Анна прижалась щекой к седой голове отца, бездумно сидящего в своём любимом кресле и сжимающего в руках письмо Феликса. Казалось, до него с трудом дошёл смысл сказанных дочерью слов. Наконец он приподнялся и поглядел на Анну:
– Ступай, собирайся, милая, нельзя мешкать.
Анна кивнула и кинулась в свою спальню.
Перепрыгивая через ступеньки и спотыкаясь о полы юбки, Анна забежала в комнату и схватила небольшой чемоданчик у кровати.
Вести о разгромах и грабежах уже давно волновали девушку. Анна предполагала, что наступит и черёд Зуевых бежать в спешке из родного дома. Она сотни раз складывала и перекладывала свою поклажу. Она понятия не имела, что может понадобиться в дороге. Конечно, пара сменного белья, тёплая юбка, гребень. Вот, пожалуй, и всё из личных вещей. Главным для Анны представлялись фотографии родителей, Петра, Феликса и, конечно же, письма братьев и Алексея. Именно они и заполнили всё место в саквояже.
Анна оглянулась по сторонам: ничего не забыла? И хотела уже бежать вниз, но тут её взгляд остановился на белом секретере. Девушка не удержалась и провела рукой по гладкой поверхности. Это был подарок отца на пятнадцатилетие дочери. Секретер заказывали у какого-то умельца из Москвы. Вырезанные узоры на ножках были покрашены в голубой цвет, диковинные цветы по бокам отливали всеми оттенками синего и бирюзового. Анна ахнула, когда увидела этот подарок. Просиживала за ним часами, мечтала, писала письма, читала книги и наслаждалась завистливыми вздохами Али.
Спустившись, Анна увидела отца, стоящего посреди гостиной в мундире и с шашкой в ножнах; трость была небрежно отброшена в сторону. По решительному взгляду генерала и твёрдо сжатым губам она всё поняла без слов.
Девушка поставила чемоданчик на пол и, оглянувшись на растерянную Зою, подошла к отцу и встала перед ним на колени.
– Встань, Анна! Ты же понимаешь, я не могу опуститься на колени без помощи, не заставляй меня показывать мою беспомощность.
Анна послушалась и, вытирая лицо рукой, встала:
– Папа, я прошу тебя. Нам надо уйти, сейчас.
Василий Васильевич убрал с лица дочери упавшую прядку волос и поцеловал в лоб:
– У меня отняли сына, двоих сыновей. Отняли Родину, по крайней мере ту, которой я присягал. Я генерал, Анна, я патриот и я хозяин этого дома. Мне противно даже от мысли, что придётся оставить им всё так, как есть, бежать, прятаться, скрывать своё происхождение и пройти все те унижения, которые выпадают на долю дворян.
– Но они же убьют тебя! – Анна схватила руку отца и прижалась к ней губами.
– Да, скорее всего, так.
– Тогда я останусь с тобой.
Генерал с силой прижал к себе дочь и, сжимая в объятиях, зашептал:
– Анна, ты должна жить, выжить. Понимаешь? Если для тебя ещё что-то значит слово больного старика, то заклинаю: уходи немедля. Вероятность того, что меня оставят в живых, мала, но я хочу принять смерть достойно. Защищая свой дом, свою честь и имя. Все издевательства и насмешки я готов снести. Быть убитым? Да разве это страшно? Страшно смотреть, как гибнет твоё дитя, как сносит издёвки. Позволь мне до последнего остаться человеком чести. Уходи. Если они попытаются что-то сделать с тобой, я не вынесу. Я просто превращусь в жалкого старика, по ошибке надевшего на себя погоны генерала. Понимаешь?
– А что же будет со мной? А как же я? – Анна отодвинулась от отца и посмотрела на него покрасневшими от слёз глазами.
Генерал глубоко вздохнул и потёр рукой бледную щёку Анны.
– К сестре моей, игуменье Ефимии, в монастырь поезжай, там укройтесь. Примет она, знаю. От меня вестей жди, а помереть мне – судьба… – При этих словах у Анны вновь брызнули слёзы. – Алексея разыщи. Вижу, есть промеж вас что-то. Вижу и радуюсь, лучшего супруга я тебе пожелать и не мог. Живи, Анна, детей роди, про нас рассказывай. Небо голубое рассматривай, фиалки сажай, люблю я их, знаешь ведь. Главное – выживи, главное – дыши. Дай бог, война закончится эта, домой вернись, здесь место Зуевых. Здесь мы родились, здесь нам и помирать.
С улицы послышались отдалённые крики и выстрелы. Зоя испуганно прижалась к стене и перекрестилась.
– Зоенька, уводи Анну, Христом Богом прошу! – Василий Васильевич напоследок обнял дочь, перекрестил заплаканную девушку и, подгоняя их, указал на заднюю дверь. – Дворами уходите, коней не бери, заметны будете. Лесом не более пятидесяти вёрст будет. Да храни тебя Господь, доченька, и тебя, Зоенька. Бегите.
Глава 15
Игуменья Ефимия, в миру Мария Васильевна Зуева, была для женщины необычайно высокого роста. Облачённая во всё чёрное, с сжатыми губами и внимательным суровым взглядом, она наводила ужас на послушниц, возвышаясь над ними и беспрестанно перебирая чётки в руках.
Тётку Анна не любила и побаивалась. Когда игуменья навещала родственников в Зуеве, Анна пряталась под кроватью в своей комнате и оставалась там до отъезда гостьи. После всегда бывала наказана матерью. Стоя на коленях перед иконой, молила Господа о прощении и обещала Всевышнему, что в следующий раз с радостью будет ждать приезда послушницы Господа, молиться вместе с ней и слушать слово Божие. Но проходило время, с новым визитом приезжала Ефимия, и Анна, позабыв о своих обещаниях, опять от неё пряталась.
Анна в Бога верила, старательно повторяла за набожной матерью в церкви псалмы, усердно крестилась и молилась перед сном.
После смерти Анастасии Павловны вера во Всевышнего в девочке надломилась, чем она по простоте душевной незамедлительно поделилась с тёткой. Потемневшая лицом игуменья сообщила ошеломлённому Феликсу, что в девке поселился бес, и увезла Анну в Покровский Воронежский монастырь на воспитание.
Перевоспитать своенравную девицу ей не удалось. Через месяц Анна объявила, что если немедля не будет отправлена домой, то начнёт голодовку.
Вернувшись в Зуево и прижавшись к отцу, она заявила, что ноги её больше не будет в монастыре.
И вот она здесь. В месте, которое ненавидела всей душой. Где бесшумно ходили монахини с бездумными лицами и пустыми глазами. Где коридоры казались длиннее из-за своей темноты и гулкого эха, где пахло сыростью в подвалах, где было невероятно жарко летом и до боли в ногах холодно зимой.
Именно это место и стало теперь для Анны прибежищем.
Стрелки огромных настенных часов в монастырской столовой двигались чудовищно медленно. Анна, сжав руки в кулачки и мелко дрожа от холода и испуга, не сводила с них взгляд. Всего десять часов назад она и Зоя покинули дом. Господи, казалось, прошла уже вечность. Мысли об отце полностью занимали девушку, волнение парализовало слух и голос. Прибыв ночью в обитель и упав на колени перед игуменьей, Анна не смогла промолвить ни слова. Плача, она цеплялась за подол рясы монахини и просила её молиться об отце. О беде, приключившейся в Зуеве, игуменье поведала Зоя.
Часы пробили ровно восемь, Анна вздрогнула. Послушницы и работницы монастыря старательно зачерпывали ложкой гречневую кашу и исподлобья рассматривали племянницу настоятельницы.
– Грех не есть пищу, посланную Господом, – сурово заметила игуменья, обращаясь к Анне. Зоя с благодарностью взглянула на старуху и принялась за завтрак.
Как только рассвело, игуменья отправила в деревню одну из работниц, жительницу Зуевки, узнать, что там да как. Все с нетерпением ожидали возвращения посланницы. Анна ожидала с тревогой.
Ближе к вечеру в келью, выделенную Анне и Зое, вбежала девушка и, мелко крестясь, сообщила, что вернулась Устинья из деревни и настоятельница просит Анну прийти в трапезную.
На ватных ногах, спотыкаясь и то и дело ударяясь о стены, Анна выбежала из кельи. Коридоры, повороты, опять коридор. Боже, неужели они стали ещё длиннее?..
Вот и дверь в трапезную. Анна замерла на пороге, увидев бледное лицо Зои. Нерешительным шагом она прошла в комнату и присела за стол, где сидела игуменья.
– Повтори, Устинья, что мне поведала, – велела та стоявшей у дверей молодой девушке в голубой косынке.
– В деревне-то кошмар, что творится, – запыхавшись, принялась рассказывать Устинья, – амбары поразграблены, коней увели. Бабку-то Ильинишну пристрелили прям на улице за то, что зерно отдавать не хотела и комиссару ихнему красному фигу показала.
– Про Зуево говори, – каменным голосом напомнила игуменья.
– Ага, – испуганно посмотрев на Анну, продолжила девушка, – поместье, значит, солдаты заняли, всю ночь там гам и шум были. Стёкла били, костры вокруг дома жгли, к утру затихли вроде, притомились, небось, барское вино распивать, гады.
Наткнувшись на суровый взгляд игуменьи, Устинья икнула, перекрестилась на икону в углу комнаты и сказала:
– Барина-то, Василия Васильевича, посреди деревни прям напротиву часовенки нашей и повесили. Уж простите, Анна Васильевна, горестно говорить, да настоятельница приказала всё как есть сказать. Побили его сильно, ой побили, лица-то и не видать совсем. А потом привели в деревню, наших из домов повытаскивали и смотреть заставили. Повесили голубчика и погоны, ну те, что на плечах-то носятся, прям в рот ему и засунули.
Анна взвыла. Слёзы градом полились из глаз. Заревев в голос, подбежала к хозяйке Зоя и припала к её коленям:
– Аннушка Васильевна, голубушка, беда-то какая! Да за что же его, родненького, так жестоко?
– И деревенским сказали, – утерев нос рукавом, продолжила Устинья, стараясь вклиниться в рыдания девушек, – что, мол, кто снимет генерала, тот на его месте и окажется. Мол, в наказ тем, кто против власти советской.
Анна подскочила и, оттолкнув Зою, кинулась к выходу.
– Куда? – ухватила её за руку игуменья.
– Неужели вы, тётушка, думаете, я позволю отца своего так там и оставить? – зло сверкнула глазами Анна и вырвалась из рук старухи.
– Господи, да кто ж осмелится снять повешенного?
– Я.
Деревня мирно спала или притворялась спящей. Дома стояли погружённые в темноту, ставни на окнах в преддверии грозы были закрыты. Где-то вдалеке взвизгнула собака и тут же замолчала.
Анна нашла в темноте руки Зои и крепко схватилась за них.
– Там часовня, – указала Зоя головой и стряхнула с лица каплю дождя. – Может, тут обождёте, а я пойду посмотрю, что там да как?
– Нет, вместе пошли.
В темноте выделялся силуэт висящего в петле человека. От сильного ветра тело его безвольно качалось из стороны в сторону. Поскрипывала наскоро построенная виселица, жутко проступая на фоне часовни.
На ватных ногах Анна подошла к страшному сооружению и упала на колени, обняв ноги отца.
Сверкнула молния, на миг ослепив девушку и заглушив всхлипы Зои.
Неожиданно Анна подскочила на ноги и схватилась за подругу. Около виселицы стоял невысокий коренастый человек с густой бородой и ножом в руках.
– Не бойтесь, девчата, свой я! – Ловко подпрыгнув и ухватившись рукой за балку, мужчина одним движением перерезал верёвку, освободив шею повешенного. Мёртвый генерал кулем свалился на землю, обдав девушек грязной водой из лужи.
Анна упала рядом с отцом и изо всех сил попыталась разомкнуть петлю. Сильные мужские руки помогли ей в этом.
– Здесь обождите, инвентарь принесу, – утирая капли дождя с лица, сказал мужчина. Вновь вспыхнувшая молния осветила незнакомца. Из-под косматых тёмных бровей на Анну глянули чёрные цыганские глаза.
Погрузив на телегу тело генерала, мужчина взял под уздцы лошадь и обернулся к мелко трясущейся Анне:
– Куда?
– Там неподалёку от усадьбы склеп наш. Мама там и Петя…
Непрерывный дождь, неумолкающая гроза и пронизывающий ветер. О чём-то её спрашивает Зоя, что-то говорит незнакомец. Холодная рукоятка лопаты, резкий звук выкапываемой земли и посиневшее лицо отца. И вот её самый родной, её добрый и ласковый папа, который нежно сажал её себе на колени и трогательно пытался вплести ленту в волосы в детстве, её, бывало, суровый отец, который всегда переживал из-за того, что, должно быть, строго наказал детей, который побаивался жену и с умилением смотрел той вслед, который не раз бывал в бою, сражался за Россию и несколько раз был серьёзно ранен, а находясь на грани смерти, не забывал о чести и достоинстве, тот, кто мечтал погибнуть достойно, лежит сейчас на дне тёмной холодной могилы, и лишь его лицо белым пятном выделяется на фоне черноты.
Незнакомец перекрестился и прочитал молитву по усопшему. Взяв клейкую землю, Анна кинула горсть в свежевырытую яму и без сил села у могилы, безразлично смотря, как земля поглощает её отца.
Светало. Наконец прекратился дождь, и резко похолодало. Анна, стуча зубами, обхватила руками колени и покачивалась из стороны в сторону. Куда-то исчез незнакомец, тихонько рядом сидела Зоя.
– Светает, Анна Васильевна, – напомнила она.
