скачать книгу бесплатно
Глаз, смотрящих только на одну.
Вы по жизни моей, как по книги страницам,
С тихим шелестом тихо прошли в тишину,
Вы прошли в тишину, серебристое имя,
Как неслышная поступь шагов
Богомольно несется губами моими
На алмазы кующихся строф.
Как влюбленному мальчику дороги вещи,
До которых коснулись любимой рукой,
А тоска с каждым днем неотступней и резче,
Каждый день неотступней с своею тоской.
Никогда не сказать серебристое имя,
Никогда не назвать Вас, одну,
Как по книги страницам, Вы днями моими
В неизбежную тихо прошли тишину.
Июль 1915
Осень
Михаилу Кузмину
Под небом кабаков, хрустальных скрипок в кубке
Растет и движется невидимый туман.
Берилловый ликер в оправе рюмок хрупких
Телесно розовый, раскрывшийся банан.
Дыханье нежное прозрачного бесшумья
В зеленый шепот трав и визг слепой огня,
Из тени голубой вдруг загрустившей думе,
Как робкий шепот дней, просить: «возьми меня».
Под небо кабаков старинных башен проседь
Ударом утренних вплетается часов.
Ты спишь, а я живу, и в жилах кровь проносит
Хрустальных скрипок звон из кубка головок.
25. IX. 1914
Романтический вечер
Вл. Маяковскому
Вечер был ужасно громоздок,
Едва помещался в уличном ридикюле, —
Неслышный рыцарь в усталый воздух,
Волос вечерних жужжащий улей,
Отсечь секунды идет панелям,
И медлит меч по циферблату.
Пролетая, авто грозили, – разделим, разделим…
Закован безмолвием в латы,
Закрыв забралом чудесной грусти
Лицо, неведомый один,
Как будто кто-то не пропустит,
Не скажет ласково «уйди».
Апрель 1914. Москва
И еще
В час, когда гаснет закат и к вечеру,
Будто с мольбой протянуты руки дерев,
Для меня расплескаться уж нечему
В этом ручье нерасслышанных слов.
Но ведь это же ты, чей взор ослепительно нужен,
Чтоб мой голос над жизнью был поднят,
Чья печаль, ожерелье из слезных жемчужин
На чужом и далеком сегодня.
И чьи губы не будут моими
Никогда, но святей всех святынь,
Ведь твое серебристое имя
Пронизало мечты.
И не все ли равно, кому вновь загорятся
Как свеча перед образом дни.
Светлая, под этот шепот святотатца
Ты усни…
И во сне не встретишь ты меня,
Нежная и радостно тиха
Ты, закутанная в звон серебряного имени
Как в ласкающие вкрадчиво меха.
Январь 1916 г.
Валериан Бородаевский
«Над пустынными полями видится…»
Вячеславу Иванову
Над пустынными полями видится
В облачках серебристая лествица.
До меня ли Любовь унизится?
Ты ли, Крепкий, грядешь из-за месяца?
Через грудь мою руки скрещаются,
Я вступаю на путь неизведанный, —
И ступени так томно качаются
Под пятой, землистому преданной.
От низин задымились туманы,
Голубые с алыми отливами.
Чей-то смех прозвенел так странно.
Белый образ под черными ивами.
Устоишь ли, воздушная лествица?
Отойдешь ли, чудо, недостойному?
Серый зверь притаился у месяца.
В очи смотрит небесному Воину.
Скиты
Они горят еще – осколки древней Ру?си —
В зубцах лесной глуши, в оправе сизых вод,
Где в алый час зари, распятый Иисусе,
Любовной голос Твой и плачет и зовет.
Чуть из конца в конец неизречимый клекот
Небесного Орла прорежет сонный бор,
И сосен мачтовых ответит струнный рокот
И запоет в груди разбуженных озер;
И, за свечой свеча, разверзнут очи храмы —
Кругом у алтаря, как черный ряд столпов,
Сойдутся иноки, торжественны и прямы,
Сплетать живую сеть из верных тайне слов.
Там старцы ветхие в священных гробах келий,
Где дышит ладаном и воском и смолой,
Уж видят кровь Твою, пролитую сквозь ели,
И воздвигают крест иссохшею рукой.
И в алый час зари, распятый Иисусе,
Как голос Твой томит и манит и зовет
Разрезать плен сердец – к осколкам древней Руси,
К зубцам лесной глуши, к оправе сизых вод,
К сиянью алтарей и чарованьям строгим
Стихир таинственных, чтоб сетью властных слов
Жемчужину любви привлечь к сердцам убогим
Из царства розовых и рдяных облаков.
«Вкруг колокольни обомшелой…»
Вкруг колокольни обомшелой,
Где воздух так безгрешно тих,
Летают траурные стрелы
Стрижей пронзительных и злых.
Над кровью томного заката
Склоненных ив печаль светла.
И новых стрел душе не надо:
Душа все стрелы приняла.
Стрижи ватагою победной
Дочертят вещую спираль;
И, догорая, запад бледный
Отбросит пурпурную шаль.
И будут ив безумны речи,
Как черствый ропот старика,
Когда одна стучит далече
Его дорожная клюка.
1909
«Я пью мой долгий день, лазурный и прохладный…»
Эрнесту Кейхелю
Я пью мой долгий день, лазурный и прохладный,
Где каждый час – как дар и каждый миг – певуч;
И в сердце, трепеща, влетает рдяный луч,
Как птица райская из кущи виноградной.
Я пью мой синий день, как брагу хмелевую
Из чьих-то смуглых рук, склонивших древний жбан.
От утра до зари брожу, смятен и пьян,
И землю под ногой жалею и милую.
И тайно верится, что в струях этой влаги
Отныне и вовек душа не отцветет…
Но, тише… Меж дерев – ты слышишь? – Бог идет.
И ветви, заалев, колышатся, как стяги.
«Я не сменю на вас, возвышенные грезы…»
Я не сменю на вас, возвышенные грезы,
Мой тихий серый день,
И крик сорок, насевших на плетень,
И бедный гул моей березы.
