Семёновские чтения

скачать книгу бесплатно

Семёновские чтения
Сборник статей

Сборник представляет собой публикацию материалов, представленных на ХI Всероссийскую научную конференцию с международным участием памяти профессора В. Ф. Семёнова («Семёновские чтения»). Издание включает статьи и тезисы, посвященные актуальным проблемам Античности и Средневековья. Представленные материалы отражают современные методы и подходы к историческим исследованиям.

Сборник адресован профессиональным историкам, специалистам в области гуманитарных знаний, а также широкому кругу читателей, интересующихся вопросами всеобщей истории.

2-е издание.

Семёновские чтения Труды ХI Всероссийской научной конференции с международным участием памяти профессора В. Ф. Семёнова («Семёновские чтения»), г. Москва, 24 марта 2018 г

Пленарное заседание

Сотрудничество и противоречия: Швеция, Дания и Норвегия в рамках Кальмарской унии (1397–1523 гг.)

    Щеглов А.Д.
    доктор исторических наук, доцент Московский педагогический государственный университет

Аннотация: В 1397 году в городе Кальмаре, в связи с коронацией монарха Эрика Померанского, Швеция, Дания и Норвегия, наряду с принятием акта о коронации, заключили соглашение о вечной унии. Обстоятельства создания документа не вполне ясны; текст имел ряд странных особенностей, его юридическая сила являлась спорной; в дальнейшем многие политические деятели Скандинавских стран не имели точного представления о содержании договора. У Кальмарской встречи в формальном отношении оказалось два итога: надлежащим образом оформленная, всеми признанная личная уния под властью Эрика Померанского и спорная, мало афишируемая бессрочная уния. Реальным итогом стала фактическая уния, история которой стала историей сотрудничества, противоречий, конфликтов, поисков компромисса, столкновения политических принципов, борьбы за власть между фракциями магнатов.

Ключевые слова: история, международные отношения, Средние века, скандинавские страны, Кальмарская уния

Annotation: In 1397, in the city of Kalmar, in connection with the coronation of King Erik of Pomerania, two documents were passed by the delegates from Sweden, Denmark and Norway – the coronation act and the treaty on eternal union. The circumstances, under which the latter document was created, were somewhat obscure; the text had strange peculiarities, and its legal force could be put into question. Subsequently, many prominent Scandinavian politicians lacked a definite knowledge of the contents of the union treaty. Regarding the formal aspect of the meeting of 1397, there were two different results: 1) the perfectly drawn, commonly acknowledged act on the personal union, and 2) the ambiguous, loosely known agreement on the eternal alliance. Yet the practical outcome consisted in the fact that the union became a reality. Its history was full of contradictions, cooperation and conflicts, search of compromise, clashes of political interests and struggle for power between Scandinavian noble factions.

Key words: history, international relations, the Middle Ages, scandinavian countries, the Union of Kalmar

В истории Дании, Швеции и Норвегии период с конца XIV по начало XVI века – особое время. Формально сохраняя самоуправление, эти королевства заключили союз под властью общего монарха. Соглашение было составлено в 1397 году в шведском городе Кальмаре; отсюда название союза – Кальмарская уния.

У унии имелись предпосылки: историческая общность скандинавов, близость языков и культуры, сотрудничество магнатов, возникновение «скандинавской» знати с владениями по разные стороны границ. Скандинавами был уже накоплен опыт личных уний – шведско-норвежской, норвежско-датской [1, с. 405–430; 2, с. 114–128].

Во второй половине XIV в. в условиях внутриполитической борьбы часть шведских магнатов провозгласили королем Швеции Альбрехта Мекленбургского (1364–1389 гг.). В дальнейшем усилились противоречия между магнатами и монархом, обострилась борьба за лены. В ходе конфликта оппозиционеры взяли курс на союз с Данией и Норвегией. К этому времени произошли изменения династического характера. После смерти датского короля Вальдемара IV Аттердага и норвежского монарха Хокона Магнуссона королем Дании и Норвегии был провозглашен Олаф Хоконссон, сын Хокона Магнуссона и его вдовы, дочери Вальдемара Аттердага – Маргреты. Несовершеннолетний король, попечительницей которого являлась Маргрета, имел права и на шведский престол.

В 1387 г. Олаф Хоконссон умер. Регентшей Дании и Норвегии была провозглашена Маргрета. К ней обратились за помощью шведские противники Альбрехта Мекленбургского, объявив ее правительницей своей страны. В ходе борьбы с мекленбуржцами фактически сложилась скандинавская уния – союз, юридически закрепленный в 1396 г., когда королем Дании и Швеции был провозглашен внучатый племянник Маргреты – герцог Эрик Померанский, ранее, в 1388 г., ставший также королем Норвегии.

Летом 1397 г. Маргрета и Эрик прибыли в Кальмар, где было созвано собрание государственных советников и других аристократов трех стран. Результатом совещания стало принятие двух документов: акта о коронации Эрика Померанского и соглашения о союзе трех государств.

Первый из документов, датированный пятницей после дня святого Кнута (13 июля), записан на пергамене и создан от имени всех шестидесяти семи участников встречи. Акт объявлял о коронации Эрика Померанского на шведский, норвежский и датский престол и о признании его власти над тремя королевствами. Второй документ – договор о вечной унии – датирован тем же 1397 годом, но днем святой Маргариты, который по разным календарям выпадал на 13 или на 20 июля. В заключительной части акта перечислены лица, от имени которых он создан: архиепископы Лундский и Уппсальский, епископы Роскилльский и Линчёпингский, пять шведских и четыре датских рыцаря, настоятель кафедрального собора в Осло и три норвежских рыцаря – всего 17 человек. В соглашении указывалось, что документ должен быть скреплен их вислыми печатями. В действительности только десять из перечисленных лиц приложили печати, причем непосредственно под текстом соглашения. Документ был записан на бумаге, содержал описки и исправления.

В документе говорилось: он создан в связи с избранием Эрика Померанского королем Дании, Швеции и Норвегии. Король Эрик в течение жизни будет союзным монархом. После его смерти королевствам также надлежит иметь общего суверена; он должен быть избран в каждой из стран. Если у предыдущего монарха имеются сыновья, королем следует избрать одного из них. Между королевствами заключается союз. Каждая из стран во внутренних делах руководствуется своим правом, а король довольствуется полномочиями, которыми его наделяют законы и обычаи данной страны. Законы одного из королевств не могут применяться в другом. Страны-участницы унии не должны воевать друг с другом, «но, да будут все как одно королевство под одним королем». Они обязаны оказывать друг другу военную помощь и не предоставлять убежище лицам, объявленным в любом из трех королевств вне закона. Король, в каком бы из этих королевств он ни находился, и «те его советники, которые там будут присутствовать, но обязательно по сколько-то от каждого королевства», получают полномочия вести международные переговоры и заключать внешние соглашения от имени всех стран-участниц унии.

В завершающей части документа содержалось обязательство изготовить акты о заключении унии, содержащие перечисленные положения, по два экземпляра для каждого из королевств, выполненные на пергамене и скрепленные печатями короля, правительницы Маргреты, членов государственных советов, а также торговых городов Дании, Швеции и Норвегии [3, s. 31–37].

Свидетельства о том, что указанные экземпляры были созданы, отсутствуют. Известно другое: в 1425 г. в Дании по повелению короля Эрика была изготовлена нотариальная копия договора [3, s. 36]. В акте указывалось: оригинал, написанный на бумаге, не имеет повреждений. На соглашении сохранились три печати: архиепископов Якоба и Хенрика, а также рыцаря Стена Бенгтссона. Из остальных печатей, ввиду их древности или по другим причинам некоторые повреждены, некоторые уничтожены. Таким образом, договор имел тот же вид, что и сегодня. При этом вероятно, что большинство печатей, которыми скреплено соглашение, были повреждены намеренно.

Кальмарская уния и обстоятельства ее заключения начали привлекать внимание историков уже в XVI в. Первым автором, который в историческом сочинении указал, что на встрече в Кальмаре было заключено соглашение об унии, стал богослов и хронист Олаус Петри. Новая стадия в изучении унии наступила на рубеже XVI–XVII веков, когда датский историк Арильд Витфельд обнаружил текст союзного договора и опубликовал его в своей хронике.

С конца XVIII в. ученые стали обращать внимание на странные особенности документа. Из шестидесяти семи аристократов, что присутствовали на съезде в Кальмаре, в качестве учредителей унии указаны только семнадцать. Нет сведений, что указанные семнадцать человек были наделены полномочиями. Отсутствуют данные о выполнении обязательства изготовить по два экземпляра для каждого из королевств. Ученые предположили, что дошедший до нас текст носил предварительный характер и не был ратифицирован странами – участницами унии.

Начиная с трудов датского специалиста К. Палудан-Мюллера (40 годы XIX в.), объектом анализа стала форма акта: употреблена бумага, а не пергамен; печати поставлены прямо под текстом; из семнадцати участников соглашения печати приложили только десять, хотя согласно договору должны присутствовать все семнадцать печатей.

Палудан-Мюллер предположил, что документ представлял собой протокол о намерениях, созданный скандинавскими магнатами. Он не устроил Маргрету и не был ратифицирован [4].

С иной концепцией выступил шведский ученый У.С. Рюдберг. Он подверг анализу поставленные под документом печати. Итог был таков: гарантами договора выступили семь шведов и три датчанина; норвежских печатей под документом нет. Рюдберг пришел к выводу: Кальмарское соглашение являлось не проектом или предварительным протоколом, а проработанным документом. Перечисленные 17 человек, очевидно, являлись авторитетными участниками встречи, уполномоченными подписать союзный договор. Но этот договор не вступил в силу, поскольку в полном составе поставили печати представители только одной из стран – Швеции, а из шести датчан это сделали лишь трое. Главным обстоятельством, которое привело к срыву соглашения, стал отказ норвежцев присоединиться к договору, после чего не было смысла создавать шесть официальных экземпляров [5, s. 567–595].

С других позиций рассматривал документ Л. Вейбулль. Анализируя форму акта, он сделал вывод: акт является проектом договора, но не трехстороннего, а двустороннего – между скандинавскими аристократами и правительницей Маргретой. Разногласия двух сторон привели к тому, что соглашение не было утверждено [6, s. 115–142].

Значительное влияние на исследования Кальмарской унии оказала концепция Э. Лённрута. В документах унии, по мнению Лённрута, отразилась разница программ: монархической, проводимой в жизнь датским режимом, и конституционной, выражавшей интересы шведских магнатов. Если в документе о коронации подчеркивалось, что Эрик Померанский является общескандинавским королем «Божьей милостью», «во имя Бога», то в соглашении об унии не говорилось, что союзная власть монарха – от Бога. Напротив, акцентировалось, что король избран. Его полномочия делегированы снизу, сословными группами стран-участниц соглашения, и прежде всего аристократией. В связи с этим власть короля ограничена законодательством.

Подобная программа, считал Лённрут, не устраивала Маргрету, целью которой была сильная скандинавская монархия с наследственной властью датского короля. Отсюда, по мнению Лённрута и его последователей, следовал провал соглашения; программные расхождения между шведской аристократией и датскими правителями унии обусловили борьбу в период тройственного союза [7, s. 32–67].

Датский исследователь А. Э. Кристенсен полагал: на характере союза сказалась позиция аристократов Дании. Во многом их интересы совпадали с интересами королевской власти. Однако усиление монарха в то же время представляло угрозу для их прав и свобод, ресурсов, военного и политического могущества. Поэтому в ряде моментов истории датские магнаты, выступая за ограничения власти союзного монарха, проявляли солидарность со шведскими аристократами: сословные интересы возобладали над государственными [8, s. 44–60].

Характерные особенности имела интерпретация проблемы специалистами Норвегии. Они разделяли мнение, что роковую роль на кальмарских переговорах сыграли норвежские участники. Норвежская делегация в Кальмаре была значительно менее представительной, чем шведская и датская: отсутствовали архиепископ, епископы, канцлер королевства. Возможно, присутствовавшие на встрече норвежцы не имели полномочий заключать подобные соглашения. Наконец, для Норвегии, которая, в отличие от Дании и Швеции, являлась наследственной монархией, принятие условий унии было чревато серьезными политико-правовыми изменениями.

В связи с этим у ученых возникла гипотеза: участники встречи в Кальмаре заключили предварительное соглашение. Текст был отправлен в Норвегию, чтобы государственные мужи этой страны могли с ним ознакомиться. Норвежцы, очевидно, сочли условия неприемлемыми: уния, по словам историка X. Кута, «была похоронена в Норвегии» [9, s. 73–104].

Исследователи конца XIX – середины XX в. опирались на вывод У. С. Рюдберга о том, что под текстом соглашения нет норвежских печатей. Однако в 1960 г. была опубликована работа Н. Скьюм-Нильсена, обнаружившего в штудиях Рюдберга недочеты. Анализ показал: одна из печатей могла принадлежать норвежскому делегату. В связи с этим ряд исследователей пересмотрели свои концепции: отказ норвежцев присоединиться к соглашению уже не расценивался как очевидный факт [10, s. 1–40].

Последующие историки обобщили накопленный опыт. Опираясь на предшествующие работы, договор проанализировал Кристенсен А. Э . Его интерпретация такова. Известно, что в 1396 г., за год до кальмарской встречи, обсуждалось заключение договора, содержащего обязательства не вести друг с другом войну и не проводить внешнюю политику, ущемляющую интересы какого-либо из трех королевств. Однако на переговорах 1397 года был поднят и вопрос о вечном политическом союзе. Разногласия, очевидно, оказались велики; полноценного договора заключено не было. Были созданы своего рода протокол встречи и акт о коронации. Результатом стало создание скандинавской монархии под властью датского режима, что и было целью Маргреты. В то же время документ касательно унии рассматривался как имеющий значение: об этом свидетельствует хранение в королевской канцелярии среди особо важных актов. Участники переговоров не взяли на себя ответственность за утверждение договора, а последующая ратификация по каким-то причинам не состоялась. Тем не менее, документ, оказавшийся, таким образом, неутвержденным проектом, был скреплен печатями части участников переговоров. Маргрете и Эрику Померанскому этот документ был необходим – как акт о вечном, а не временном союзе, как основание для шведской и норвежской военной помощи и как гарантия того, что противники Маргреты или Эрика не получат убежища в Швеции или Норвегии. Союзный договор был нужен датским правителям унии и как доказательство престижа их монархии, в частности в свете переговоров о династических браках Эрика Померанского и его сестры с наследниками английского престола.

Отношение современников к документу являлось противоречивым. Многие письменные памятники скандинавских стран XIV–XV вв., повествующие о событиях 80–90-х годов XIV в., содержат сведения об избрании Эрика Померанского королем Швеции, Дании, Норвегии, а также о коронации в Кальмаре. Однако относительно вечного союза анналы и хроники молчат. Очевидно, что содержание договора и факт его заключения либо не афишировались, либо игнорировались [11, s. 166–171].

Многое в истории акта об унии 1397 г. останется тайной. При отсутствии сведений о ходе переговоров суждения историков носят гипотетический характер. До нас дошел результат: на Кальмарской встрече были приняты два документа. Первый – акт о коронации – проработан, утвержден и надлежащим образом оформлен. Второму документу – договору об унии – придан своего рода полуофициальный характер. У Кальмарской встречи 1397 г., таким образом, в формальном отношении было два итога: надлежащим образом оформленная, всеми признанная личная уния под властью Эрика Померанского и юридически спорная, мало афишируемая бессрочная уния. Реальным итогом стала фактическая уния.

Через некоторое время обострились противоречия союзного режима с различными группами населения Швеции и Норвегии, а также с дворянской оппозицией в Дании. В Швеции около 1434 г. началось восстание, возглавленное незнатным дворянином, сыном горного мастера Энгельбректом Энгельбректссоном. Восстание потерпело поражение, но нанесло удар по режиму Эрика Померанского. Вскоре вспыхнули восстания в Норвегии и в Дании. В 1439 г. датские и шведские аристократы объявили о свержении Эрика Померанского. В 1440 г. датчане провозгласили королем герцога Кристофера Баварского. Так был нарушен договор 1397 г., согласно которому скандинавам надлежало сообща избирать монарха. Вскоре Кристофер Баварский был провозглашен королем Швеции, а затем и королем Норвегии. Идея союзной монархии осталась актуальной, но политико-правовые основы унии следовало возродить или создать заново.

Интересы магнатов различались. Датские аристократы в основном стремились к сохранению унии. В Швеции сформировались два крыла аристократии. Одно – продатское – было заинтересовано в короле, который не вмешивался бы в политику магнатов, оказывал им поддержку. Другое крыло сделало ставку на правителя из своей среды, на которого магнаты могли бы опереться. В национальном правителе были заинтересованы и мелкие дворяне, бюргеры, горные мастера, свободные крестьяне. Народ верил, что правитель-швед сократит налоги, защитит от произвола. Схожая расстановка сил присутствовала в Норвегии. Часть магнатов стремилась опереться на датского короля, сблизиться с датской аристократией. Другие аристократы (и представители иных слоев населения) добивались самоуправления, соблюдения местных традиций.

После смерти Кристофера Баварского (1448 г.) вновь началась сложная политическая борьба. В Дании королем был провозглашен граф Кристиан Ольденбургский (Кристиан I, 1448–1481 гг.). В Швеции также возобновилась борьба за власть; победили сторонники Карла Кнутссона – противники унии под властью датского короля.

На норвежский престол претендовали Кристиан I и Карл Кнутссон. Норвежская знать разделилась. Летом 1449 года на заседании государственного совета – риксрода в Осло было принято решение избрать Кристиана I. Однако сторонники Карла Кнутссона пригласили в Норвегию короля Карла. Жители восточных областей Норвегии провозгласили Карла королем. Несмотря на народную поддержку, которую имел Карл Кнутссон, большинство членов риксрода являлись сторонниками Кристиана I, который победил в борьбе за норвежский престол.

На шведско-датских переговорах весной 1450 г. стороны заключили договор: после смерти Кристиана I и Карла Кнутссона Швеция и Дания будут находиться в вечной унии под властью короля, которого изберут представители Швеции и Дании. Внутренним управлением каждого из королевств будут ведать его жители. Норвегии предоставлялась возможность присоединиться к договору. Соглашение не было претворено в жизнь; через некоторое время Дания и Норвегия заключили сепаратный договор о двусторонней унии.

В Швеции участниками борьбы за власть и за лены стали три коалиции. Первую возглавили выходцы из родов Оксеншерна и Васа, которые нередко поддерживали датского монарха. Оппозицию составили Карл Кнутссон и его сподвижники. При их поддержке Карл Кнутссон дважды приходил к власти. Третьей силой явился клан Аксельссонов – магнатов, имевших владения в Дании и Швеции. Несмотря на датское происхождение, Аксельссоны, из-за противоречий с королем Дании, примкнули к шведской патриотической оппозиции. Последовал новый этап борьбы, завершившийся победой «антидатской» фракции.

Карл Кнутссон вновь взошел на трон. В Швецию вторглось войско Кристиана I. В ходе войны умер Карл Кнутссон; регентом Швеции был провозглашен Стен Стуре старший. Война окончилась в 1471 г. битвой при холме Брункеберг близ Стокгольма. Рыцари, наемники и союзники Кристиана I потерпели поражение от рыцарей и ополченцев, возглавляемых Стеном Стуре. В шведской историографии эта победа долгое время преподносилась как веха в освободительной борьбе. Современные историки уточняют: сражение 1471 г. явилось итогом противостояния двух шведско-датских дворянских группировок.

Смерть Кристиана I (1481 г.) и восшествие на датский престол его сына Ханса создали возможность для переговоров. Вопрос о восстановлении унии был вынесен на совещание летом 1482 г. Норвежская делегация на переговоры не прибыла. Встреча приобрела характер шведско-датских переговоров. Было принято решение о возобновлении тройственной унии и выработан проект нового союзного договора.

Однако вопрос о возрождении унии требовал участия делегатов всех трех королевств. Была назначена новая встреча магнатов в Хальмстаде в январе 1483 года, на которую прибыл король Ханс. Но на сей раз не явилась шведская делегация. Переговоры приняли двусторонний характер. Их результатом явилось создание Хальмстадского рецесса – договора об условиях признания Ханса норвежским монархом. Вопрос о возведении Ханса на шведский престол остался открытым. Для его решения было назначено очередное совещание, которое началось в конце августа 1483 г.

Результатом совещания стал так называемый Кальмарский рецесс 1483 г. Многие из его положений имелись и в более ранних постановлениях и проектах – например, обязательства править в соответствии с местными законами, не отдавать в залог замки и лены, не сокращать доходы короны. Однако король Ханс не ратифицировал рецесс [12, s. 20–53]. На очередных шведско-датских переговорах в Кальмаре в 1484 г. был заключен лишь договор о вечном мире; вопрос о возведении Ханса на шведский престол разрешения не получил. Последовали новые попытки переговоров и конфликты, кульминацией которых стали Стокгольмская кровавая баня (расправа короля Кристиана II над шведскими оппозиционерами) и восстание под руководством Густава Эрикссона Васы – будущего короля Швеции. В 1523 году Швеция окончательно вышла из унии.

Таким образом, история Кальмарской унии – это история сотрудничества и противоречий. До середины XX века ученые находили в Кальмарской унии историю взаимодействия государств – Дании, Швеции, Норвегии. Затем обрела популярность иная трактовка: история Кальмарской унии – прежде всего история борьбы политических принципов. Позднее специалисты стали понимать природу Кальмарской унии иначе, подчеркивая, что важность имели не только программные расхождения, но и борьба за власть между политическими фракциями, которые подчас включали в себя магнатов разных скандинавских стран.

Список использованных источников и литературы

1. Сванидзе А.А. Северная Европа в XII–XV вв // История Европы. М.,1992. Т. II. С. 405–430.

2. Сванидзе А.А. Швеция в период Кальмарской унии. Начало сословной монархии (конец XIV – начало XVI в.) // История Швеции. М., 1974. С. 114–128.

3. Norges gamle love. R?kke II / Utg. A. Taranger. Christiania, 1912. Bd. I. 288 S.

4. Paludan-M?ller C. Observationes criticae de foedere inter Daniam, Sveciam et Norvegiam auspiciis Margaretae reginae icto / C. Paludan-M?ller. K?benhavn, 1840.

5. Sveriges traktater med fr?mmande makter jemte andra dit h?rande handlingar / Utg. O.S. Rydberg. Stockholm, 1883. Bd. II.

6. Weilbull L. 1397 ?rs unionsbrev och dess r?ttsgiltighet. Scandia. Stockholm, 1931. Bd. 4. S. 115–142.

7. L?nnroth E. Unionsdokumenten i Kalmar 1397. Stockholm et al., 1958. B. 24. S. 32–67.

8. Christensen A.E. Erik af Pommerens danske kongemagt. Stockholm, 1951. Bd. 21. S. 44–60.

9. Koht Н. Dronning Margareta og Kalmar-unionen. Oslo, 1956.

10. Skyum-Nielsen N. Ett videnskabligt falsum i debatten om Kalmarunionen. Stockholm, 1960. Bd. 26. S. 1–40.

11. Christensen A.E. Kalmarunionen og nordisk politik. Copenhagen, 1980.

12. Carlsson G. Kalmar recess 1483. Stockholm, 1955.

Межгосударственные отношения в эпоху античности

Роль оракулов знаков в политическом дискурсе в Греции в V в. до н.э

    Горохова А.В.
    кандидат исторических наук, доцент Московский педагогический государственный университет

Аннотация: Автор приходит к выводу, что оракулы знаков играли значительную роль в политической жизни Греции в V в. до н.э. Это удается проследить благодаря обращениям Кимона, Алкивиада и Лисандра к оракулам Зевса в Додоне и Зевса Амона в Ливии. Проведенный сравнительный анализ характера обращений показал, что все три политика желали заручиться поддержкой оракулов знаков для осуществления своих замыслов во внутренней и внешней политике.

Ключевые слова: Оракулы знаков, Додона, Амон, Кимон, Алкивиад, Лисандр.

Annotation: Author comes to the conclusion that lot oracles took considerable part in the political life of Greece in V BCE. Consultations of Cimon, Alcibiades and Lysander in the shrines of Dodona and Libya give us a remarkable evidence of that fact. Comparative analysis of the consultations revealed that politicians tried to gain oracles‘ support in their home and foreign policy.

Key words: Lot oracles, Dodona, Amun, Cimon, Alcibiades, Lysander.

Религиозная и политическая жизнь в Древней Греции были тесно переплетены. Сложно себе представить деятельность отдельного политического лидера, замыслившего провести тот или иной амбициозный план без опоры или поддержки религиозных центров Эллады. Однако, к концу Vв. до н.э. произошла определенная эволюция религиозного сознания эллинов [14]. Несомненно, это не могло не сказаться на общем плане консультаций политиков, в частности, с таким влиятельным святилищем как Дельфы. Тем не менее Дельфы были отнюдь не единственным религиозным центром Эллады. Экстатические оракулы, ярким представителем которых был дельфийский, всегда находились в центре внимания политиков. Прежде всего это можно объяснить характером пророчеств-ответов, которые можно было трактовать в ту или иную пользу. В связи с этим возникает ряд вопросов, которые требуют отдельного исследования. Что собой представляли оракулы знаков? Обращались ли к ним политики и как часто это имело место быть? Какова была роль оракулов знаков в политическом дискурсе?

Под оракулами знаков принято подразумевать те святилища, где жрецы давали прорицания, интерпретируя природные явления или же вытягивая жребий. Среди оракулов знаков самым знаменитым и древним был оракул в Додоне. Исследователи до сих пор не могут прийти к общему мнению в вопросе о времени возникновения святилища с оракулом [18, c. 40]. Однако первые сведения о нем содержатся в «Илиаде» [2, XVI, 233 сл.].

Павсаний говорит, что будущее предрекали по «воркованию голубей и шелесту священного дуба» [7, VII, 21, 1]. Знамения истолковывали жрецы или три жрицы, для этого необходимо было особое вдохновение. Г. Парк полагает, что прорицания в Додоне отчасти воспроизводило обряды Дельф [24, c. 91], где в период расцвета святилища пророчествовали три пифии. Мысль на сравнение со святилищем в Пифо также наводит своеобразный способ предсказания будущего, о котором говорит Платон. В диалоге «Федр» [10, 244, b] философ сравнивает додонских жриц с Пифией («дельфийская прорицательница и додонские жрецы находились в состоянии исступления»), т.о., для толкования знамений было необходимо вдохновение, что не являлось особенностью знаковых оракулов. Поэтому Додонское святилище существенно отличалось от других оракулов этой подгруппы.

Для того чтобы вызвать вдохновение, проводились разные подготовительные, священные обряды (вроде омовений, курений, жертвоприношений и т. п.), но о них не сохранилось определенных сведений. Здесь также проводилось гадание по жребию, сведения об этом содержаться в труде Цицерона [16, I, 34, 76]. Вопрошавшие на свинцовых табличках [25, c. 100, c. 259] писали свои вопросы Зевсу, затем их сгибали так, чтобы не было видно надписи, сделанной вопрошавшим. Сверху таблички ставили инициалы, или писали имя, чтобы можно было узнать, кому бог дал утвердительный или отрицательный ответ. Таблички складывали в сосуд, из которого жрица их потом извлекала и в тоже время знаком [24, c. 92] показывала, был ли ответ бога благоприятным или же неблагоприятным. При происхождении этого вида гадания Г. Парк также указывает на возможность его заимствования из Дельф [24, c. 92].

На наш взгляд это утверждение можно поставить под вопрос, поскольку не существует прямых сведений о том, что гадание по жребию в Дельфах было древнее, чем в Додоне. Также необходимо отметить, что этот тип гадания считался в Греции одним из наиболее древних и самых правильных [10, 244, a]. Таким образом, с тем же успехом можно предположить, что практика предсказания по жребию была заимствована Дельфами из Додоны.

В источниках также есть упоминания о «додонской меди». Это был пожертвованный керкирцами медный таз, поставленный на столбе, возле которого на другом столбе стояла медная статуя мальчика, державшего в руке бич из трех медных цепочек с игральными костями (??????????) на концах.

По свидетельству Страбона [26, VII, 329] эти кости касались таза и, ударяясь об него при малейшем ветерке, производили протяжные звуки. Первоначально этот дар керкирцев служил только для украшения, и выражение «додонский таз» или «додонская медь», «додонский бич» употреблялось в виде поговорки для обозначения болтливого, никогда не умолкающего человека. Возможно, в более поздние времена, производились гадания и по звукам, производимым ударами бича о таз [5, c. 178].

Упоминания об этом оракуле встречаются в римских источниках. У Сервия, написавшего комментарии к «Энеиде» Вергилия, содержаться сведения о гадании по журчанью воды источника, протекавшего у корня священного дуба [1, III, 466]. Возможно, жрицы пили эту воду для пробуждения вдохновения перед гаданием, как в Дельфах Пифия – воду Кассотидского источника [5, c. 179].

Однако Додона была далеко не единственным святилищем в Элладе, в котором существовала практика предсказания будущего посредством оракулов знаков. Среди прочих святилищ можно упомянуть Дельфы, Олимпию и др. Тем не менее, в контексте данного исследования особый интерес представляет святилище Зевса Амона в Ливии, поскольку рассмотренные ниже три случая обращения греческих политиков, к оракулам этого типа также связанны и с ним.

Античная традиция оставила крайне мало упоминаний о роли оракулов знаков в политической истории Эллады V в. до н.э. Однако, известно, что такие случаи все же были. Особый интерес представляет обращение к оракулу Амона афинского полководца Кимона. По свидетельству источников, после одержанных побед в ходе Греко-персидских войн афиняне в 459 г. до н. э. вмешались во внутренние дела Персии, отправив на помощь повстанцам в Египте флот 200 кораблей [27, I, 104; 109-110], [3, IX, 71; 74–75; XII, 3]. Затем в 450–449 гг. до н.э. военные действия велись на Кипре. Во главе афинских войск стоял незаурядный политик Кимон, он нанес стремительное поражение персидскому флоту недалеко от кипрского города Саламина.

По свидетельству Плутарха, Кимон также стремился организовать вторичный поход против Египта, при этом античный автор красочно повествует о тех неблагоприятных знамениях, которые сопутствовали политику в этом походе. У него же мы находим сведения о том, что Кимон отправил посланников к оракулу Амона [11, 18], хотя автор не говорит, с какой целью они были туда отправлены, можно предположить, что политик пытался заручиться поддержкой иноземного божества в своем завоевательном походе. При этом Плутарх передает весьма туманно, что бог Амон повелел удалиться, так как «…сам Кимон находится-де уже при нем». Посланцы же прибыв в лагерь греков, находившийся тогда у границы Египта, узнали, что Кимон умер. Подсчитав, прошедшее количество дней с того момента как бог отослал их назад, они поняли, что слова бога говорили о кончине Кимона.

Не исключено, что смерть политика по прошествии столь долгого времени обросла разными легендами, о которых упомянул Плутарх, однако нас во всей этой истории больше всего заинтересовало посольство к богу Амону. К сожалению сведения античной традиции о нем крайне скупы, и мы можем лишь догадываться об истинной цели посещения оракула. Возможно, Кимон действительно хотел вопросить бога о том, сколь благоприятен будет исход предстоящих битв на территории Египта, однако настораживает вышеприведенный ответ оракула. Вероятно, Плутарх привел более позднюю версию этих событий.

Второй случай обращения к оракулу Амона связан с подготовкой к Сицилийской экспедиции амбициозного афинского политического деятеля Алкивиада. Источники дают нам все основания утверждать, что Дельфы приняли активное участие, чтобы предотвратить экспедицию. Так, жрецы из Дельф сообщили о том, что вороны исклевали золотое изображение Паллады – дар Афин из добычи, захваченной у персов, но афиняне отказались в это верить, настаивая на том, что это все выдумано жрецами, подученных сиракузянами. Тогда «оракул велел доставить из Клазомен в Афины жрицу, за нею послали, и оказалось, что имя привезенной Гесихия, т. е. Тишина.

Беречь именно ее, тишину, божество наставляло тогда афинян» [13, с. 13]. Таким образом, из Дельф пришел отрицательный оракул, призывавший афинян не начинать военных действий. Возможно, такой ответ был дан в связи с негативным отношением жреческой коллегии к Афинам. Вероятно, «этот оракул скорее свидетельствует в пользу проспартанской ориентации Дельф и на этом этапе войны» [4, c. 341]. Аутентичность последнего пророчества вызывает сомнение у Г. Парка [23, c. 199]. Однако О. В. Кулишова признает данный оракул подлинным: «общий контекст сообщения Плутарха выглядит вполне достоверно» [4, c. 341].

Отрицательный ответ из Дельф поставил под сомнение начало экспедиции. Однако Алкивиад «…полагаясь на других гадателей, из каких-то древних оракулов выводил заключение, что в Сицилии афинян ждет громкая слава. И от Амона к нему явились какие-то провидцы передать предсказание, что афиняне захватят всех сиракузян» [13, с. 13], [17, c. 31]. Ответ оракула Амона, как мы видим, был благоприятным. Возможно, такое пророчество было дано в силу того обстоятельства, что слава о могуществе Афин вышла за пределы Эллады и была также известна в других странах, и поэтому не было никаких сомнений в победе Афин.

По свидетельству Павсания [7, VIII, XI, 12] афиняне перед экспедицией получили положительное вещание из Додоны – «заселить Сицилию», из чего можно сделать вывод, что жречество этого святилища поддерживало политику Афин. Однако Павсаний тут же замечает, что «…Сицилией называется небольшой холм недалеко от Афин. Они же (афиняне А. В.), не вдумавшись в смысл этого указания, втянулись в иноземные походы и в войну с сиракузянами.». Однако такая трактовка пророчества из Додоны античным автором вызывает у нас некоторые сомнения, не исключено, что она могла возникнуть уже после того, как афиняне потерпели поражение.

Третий случай обращения к оракулу Амона, античная традиция связывает с именем спартанского наварха Лисандра.

В источниках упоминается соперничество между Агисом и Лисандром, который стремился к господству над Грецией [12;13]. Вскоре после окончания войны в Спарте появилась «антилисандровская коалиция» [8, c. 440] во главе с царем Павсанием. Осенью 403 г. до н.э. оба спартанских царя объединились [12; 21], чтобы остановить Лисандра, и он, вынужден был подчиниться, приняв во внимание уничтожение «своей имперской системы» [23, c. 203].

В тоже время политик преследовал цель встать у власти Спартанского полиса. Жесткий государственный строй Спарты, основанный на законах Ликурга, не давал ни единой возможности Лисандру проникнуть в правящую элиту. Поэтому политик для изменения спартанского законодательства пытался заручиться поддержкой виднейших святилищ, поскольку спартанское общество имело обыкновение прислушиваться к директивам и нововведениям, которые были одобрены оракулами [9, I, 624]. В связи с этим, Лисандр и его друзья «организовали массированную компанию по обработке общественного мнения и подкупу влиятельных общегреческих оракулов» [20, c. 92–95].

Примечательна последовательность этого политика при обращении к оракулам. Плутарх, ссылаясь на Эфора, излагает эту историю следующим образом: «Эфор рассказывает, что его попытка подкупить Пифию и убедить через Ферекла додонских жриц потерпела неудачу, после чего он отправился к Амону и обещал много золота его прорицателям. Возмущенные, они послали гонца в Спарту с обвинением против Лисандра» [12; 25]. Для подкупа этих религиозных центров потребовались бы немалые затраты. Однако по сведениям Плутарха: «Бедность Лисандра, обнаружившаяся после его смерти, показала особенно отчетливо его добродетель» [12; 30]. Не исключено, что «значительную часть расходов могли взять на себя его многочисленные друзья и сторонники, как в Спарте, так и за ее пределами» [21, c. 311]. Свидетельством этому может служить упоминание античной традицией о его помощниках, которые участвовали в «кампании по подкупу оракулов» [8, c. 451].

В Дельфах Лисандр, учитывая опыт Писистрата, решил прибегнуть к театрализованному представлению с явлением божества. Подробности об этом мы находим у Плутарха [12; 26]. Некий Силен, который был назван сыном Аполлона, должен был изъять из архива Дельф древние предсказания, которые были доступны только божественному отпрыску, и прочесть их перед публикой, среди этих древних оракулов должны были быть и ложные пророчества Лисандра.

В этой истории упомянуты жрецы-соучастники, это наводит на мысль, что у политика были сторонники среди жрецов, которым была отведена одна из главных ролей, они должны были признать Силена сыном Аполлона. Возможно эти же жрецы имели прямое отношение к фальсификации оракулов Лисандра. Если бы Дельфы поддержали политика, спартанское общество, несомненно, приняло бы его реформы [23, c. 204]. Однако этому не суждено было произойти «из-за робости одного актера и соучастника» [12; 26]. Возможно, после этого внутреннего скандала в Дельфах, было проведено расследование и жрецов-соучастников обвинили в фальсификации оракулов [12; 25].

Неудача в Дельфах Лисандра не остановила, он решил обратиться к оракулу в Додоне. Здесь он действовал через Ферекла, однако попытка склонить на свою сторону жречество не завершилась успехом. По мнению Эд. Мейера подкуп оракулов оказался невозможным, поскольку они предпочитали реальную власть, мнимой, олицетворением которой был Лисандр [22, c. 48]. Нельзя не согласиться с мнением Л. Г. Печатновой о том, что такие религиозные центры как Дельфы «являлись принципиальными противниками слишком радикальных течений в политике и были ближе к официальной Спарте уже в силу общего для них консерватизма. Дельфы сочувствовали скорее законному правительству, чем группе радикалов, возглавляемых Лисандром» [8, c. 47]. После неуспешного обращения к оракулу в Додоне, политик решил попытать счастья в святилище Амона.

Обращение к последнему оракулу произошло примерно весной или летом 402 г. до н.э. [8, c. 442]. Политик хотел заручиться поддержкой иноземного оракула, поскольку этот религиозный центр был широко известен в греческих кругах [6, c. 170; 12; 20; 25; 7, III, 18; 3; 3, XIV; 13, с. 6–7]. Спартанский полис был в тесных отношениях с этим святилищем, благодаря посредничеству Кирены. Возможно, Лисандр рассчитывал на поддержку жречества святилища Амона, поскольку у него могли быть там определенные связи, благодаря которым он мог оказать давление на жрецов. Не исключено, что члены семьи Лисандра были проксенами царя Кирены [15, c. 16;19, c. 34], на это также косвенно указывает имя брата Лисандра, которого звали Либий [3, XIV; 13; 6].

Не смотря на все усилия политика, это предприятие закончилось скандалом, при этом источники не говорят, по какой причине Лисандр потерпел неудачу в святилище Амона. Известно, что он был привлечен в Спарте к суду по заявлению жрецов Амона [12; 25; 3, XIV; 13; 7]. Однако политик был оправдан, что возмутило ливийцев [12; 25].

Таким образом, роль оракулов знаков в Vв. до н.э. была велика. Каждый из упомянутых политиков обращался в святилище Амона. Вероятно, это можно объяснить тем, что данный оракул пользовался определенной популярностью в греческих кругах, поскольку процедура предсказания будущего в этом святилище напоминала одну из тех, которые существовали в Додоне. Однако Кимон проигнорировал греческие прорицалища, вероятно это было связано с тем, что политик изначально хотел заручиться поддержкой иноземного оракула в своем Египетском походе.

В свою очередь Алкивиад и Лисандр вынуждены были обратиться не только в Дельфы и Додону, но и к оракулу Амона, поскольку оба политика получили либо отрицательный оракул столь важного и авторитетного святилища как Дельфы или же, отказ жречества от участия в авантюрах. Поскольку поддержки греческих святилищ им казалось явно недостаточно (в случае с Лисандром их подкуп не увенчался успехом), то для достижения своих политических целей и амбиций оба политика обратились к оракулу Амона, где Лисандр в отличие от Алкивиада, также потерпел неудачу.

Список использованных источников и литературы

1. Вергилий. Энеида / пер. С. Ошерова. СПб., 2018.

2. Гомер. Илиада / пер. Н.И. Гнедича; изд. подг. А.И. Зайцев. Л., 1990.

3. Диодор Сицилийский. Историческая библиотека. Кн. IV–VII. Греческая мифология / пер. с греч. О.П. Цыбенко. СПб., 2005.

4. Кулишова О. В. Дельфийский оракул в системе античных межгосударственных отношений (VII–V вв. до н.э.). СПб., 2001.