скачать книгу бесплатно
– Зубаста, тебе всего два года от роду! – воскликнула мама. – Ты ещё отправишься на континент. И когда твой брат вылупится, мы немало времени проведём вместе, всей семьёй.
– ФУ! – вскрикнула я. – Это не считается! Не хочу, чтобы за нами повсюду таскался слюнявый драконёнок!
Не припомню, чтобы кто-то ещё проходил через такое – соревновался бы за внимание родителей. Да, да, это было удивительно, моя мама оказалась особенной, давайте все молитвенно сцепим когти и запричитаем. И вот почему: обычно у ночных не бывает по два яйца. Благодаря острову, этой кошмарной смертельной ловушке, которую мы называем своим домом, большинству ночных и одно яйцо не удаётся снести в последние… не знаю сколько лет, но очень, очень много. Пожалуй, у нас в племени только мой друг Коготь не единственный драконёнок в семье.
Но я не понимала, зачем маме другое яйцо, если у неё уже есть я. То, что я вылупилась, уже должно было чудом. Вернее, это и было чудом.
И вдруг: «О-О-О, ещё одно яйцо, жизнь ТА-А-АК прекрасна!» – и так она гордилась собой, больше ни о чём и думать не могла. Как будто напрочь забыла о первом своём великолепном яйце и о вылупившемся из него великолепном дракончике.
Думаю, во всём виноват этот тупица Провидец. (Если ты не знаешь, кто это, считай, тебе крупно повезло.) Тогда он с ума сходил, постоянно на всех кричал; уж поверь, тут не знаешь, что хуже – он или раскалённая лава. Понимаешь, Провидец хотел убедиться, что у кого-то есть яйцо, драконёнок из которого вылупится хотя бы близко к трёхлунной ночи. На самом деле, он отыскивал варианты для своего славного пророчества.
Но к наступлению трёхлунной ночи у него имелось всего одно яйцо. Одно маленькое паршивое яйцо, ставшее для мамы смыслом жизни.
Итак, мама только что отказала мне: она не могла оставить своё дурацкое второе яйцо и отправиться со мной на охоту. Я сидела, сверлила его взглядом и прикидывала, кого бы попросить тюкнуть его. Маленькое (мелковатое для драконьего яйца) и чёрное, цвета нашей чешуи, оно выглядело просто как шишка на мамином хвосте.
А затем мы услышали приближающееся раздражённое КЛАЦ-КЛАЦ-КЛАЦ; появился огромный Провидец – как всегда хмурый и напыщенный.
– Я пришёл за твоим яйцом, Глазаста, – сказал он маме.
В этом весь Провидец: никакого тебе «доброго утра», «как поживаешь», «какой прекрасный мрачный день, провонявший серой». Хотя я и сама не из таких драконов, так что мне это понятно.
Мама крепче прижала к себе яйцо.
– За моим? – спросила она. – Ты уверен?
Провидец нетерпеливо обвёл крыльями практически пустую пещеру – гнездо ночных.
– А у меня вариантов хоть отбавляй?! – рявкнул он и указал на единственное кроме маминого яйцо в пещере. – Этому детёнышу не вылупиться до трёхлунной ночи. А твой вылупится. Поздравляю, ты – мать дракончика судьбы. А теперь отдай мне яйцо.
– Но… Прямо сейчас? – спросила Глазаста. – Я даже не увижу её? Неужели мы не можем дождаться, когда она вылупится, и только потом передать её Когтям мира? Она могла бы расти с нами, а через несколько лет мы отправили бы её на континент. Разве не лучше будет воспитывать её как настоящего ночного?
(Была у мамы эта драконья уверенность, что в её особенном, безупречном яйце именно «она». НЕВЕРНО.)
Провидец фыркнул.
– Это лишнее. Наше генетическое превосходство всё равно проявится, где бы этот драконёнок ни вылупился и как бы его ни растили. А Когтям нужно быть уверенными, что они в ответе за драконят; по крайней мере, пока.
Мама посмотрела на угольно-чёрное яйцо в своих когтях.
– Мой драконёнок когда-нибудь вернётся? – спросила она.
– Послушай меня, ты тоже вовсе не та мать, какую я выбрал бы, – отрезал Провидец. – Я бы предпочел ту, которая хотя бы знает, кто отец её ребёнка, – это первое. (Примечание: папой Звездокрыла точно был НЕ МОЙ папа. Если верить маме, мой умер ещё до того, как я вылупилась. Отцом Звездокрыла был кто-то другой, но Глазаста не могла или не хотела называть его имени.)
– И чтобы характер потвёрже, – продолжал Провидец, – и пуха меньше между ушами. Кого-то вроде Тайны, например: у неё рассудительная голова и она в мгновение ока отдала бы своего драконёнка во имя пророчества. Но у неё драконёнка нет, а у тебя есть, так что выполни свой долг и отдай его мне. – Провидец тихо зарычал. – Ради выживания племени, Глазаста.
Конечно, тогда я не всё понимала. Тайны ночных передают драконятам постепенно, по мере взросления. Я уже слышала о Когтях мира, но знала немного. Например, то, что это подпольное движение, пытающееся положить конец войне за Песчаное наследство. И ещё я понимала: Провидец хочет забрать яйцо и унести куда-то далеко от острова. А значит, драконёнок, вылупившийся из этого яйца, сможет расти в мире, где еды в достатке, а небо и деревья настоящие. Когти мира будут относиться к нему по-королевски, и однажды он спасёт всё племя ночных.
– Возьмите меня, – выпалила я. – Я исполню пророчество! У меня совсем нет пуха между ушами!
Провидец бросил на меня короткий взгляд.
– Ты слишком взрослая, – фыркнул он.
– Так отправьте меня позже и соврите о моём возрасте, – предложила я. – Кто и как сможет узнать, когда я вылупилась? Я худая. Через год я наверняка сойду за годовалую.
– Зубаста, прекрати, – прошептала мама.
– Она смелая, – сказал Провидец, на мгновение остановив на мне взгляд. – Смелость – это полезно. А вот глупость – нет.
Он выхватил яйцо из маминых когтей. Она отдала его уже без возражений, хотя и бросила на него самый проникновенный, самый горестный взгляд телячьих глаз. Расцарапала бы ей всю морду…
– Спасибо, что послужила племени, – прорычал Провидец, повернулся и зашагал прочь.
– Подумайте над моим предложением! – закричала я ему вслед. – С маленькими драконятами вечно случаются какие-то неприятности! Если вам понадобится запасной дракончик из пророчества, я буду ждать!
Провидец остановился у входа в пещеру; спина его дрожала. На какое-то время он застыл, затем чуть повернул голову, бросив угрюмый, задумчивый взгляд на оставшееся яйцо. А потом ушёл с яйцом, где, как оказалось, сидел мой брат Звездокрыл, самый глупый и самый несмелый ночной, когда-либо вылуплявшийся за всю историю Пиррии.
Была ли я в восторге от того, что моё соревнование закончилось? Приняла ли я свою маму с распростёртыми крыльями, готовая снова стать её драгоценной, любимой и единственной дочерью?
Безусловно, нет. Я больше не позволила бы себя дурачить. Теперь я знала, с какой лёгкостью она могла бросить меня. Я видела, насколько измельчала её преданность.
Может быть, если бы она умоляла меня о прощении…
Но она не стала. Вместо этого она ХАНДРИЛА целую ВЕЧНОСТЬ, и ты не представляешь, КАК это утомляло.
Я же переключилась на Провидца, посвящая ему всё своё время и усилия. У него были полезные связи. Он мог помочь мне оказаться на континенте, а может, и в том пророчестве, если бы только понял, что я ночная до мозга костей.
(Это синоним к слову «потрясающая», если до тебя, мой песчаный друг, медленно доходит.)
Я бродила за ним по крепости. Я появлялась каждый раз, когда он читал лекции, даже если не моему классу. Я всегда оказывалась рядом, когда ему нужно было отправить кому-то сообщение. Я «неожиданно» встречалась с ним в узком перелеске на острове и «случайно» гнала добычу в его сторону.
Иногда я представляла себе, что он мой отец.
Но смогла ли я после всех своих трудов хоть чуть-чуть ему понравиться?
Нет, насколько я могу судить.
И отправил ли он меня хоть раз на континент?
НИ РАЗУ.
Строго говоря, ночные не могут покинуть остров, пока им не исполнится десять. Видимо, сначала нам нужно десять лет учиться хранить тайны племени.
Но уверяю: я ПРЕКРАСНО умела хранить тайны, и раз мой глуповатый БРАТ якобы пробыл на континенте всё это время, я не видела причин, почему я не могла хотя бы навестить его. Особенно после того, как достроили туннель к тропическому лесу. Совсем несложно было выпустить меня как-нибудь ночью, когда никого не оказалось поблизости. Я просто хотела подышать настоящим воздухом и хотя бы минуту полюбоваться звёздами. Это не казалось какой-то невыполнимой просьбой – и я просила, снова и снова, пока Провидец не назвал меня пиявкой и не отправил в спальню дракончиков.
Суть в том, что я выросла в самом ужасном месте во всей Пиррии, но это сделало меня только сильнее. Эта пещера не идёт ни в какое сравнение с моим островом. Здесь нас кормят каждый день, и даже не верится, как часто ваша королева позволяет нам расправлять крылья.
Но я заслуживаю свободы. Всё, что я сделала, все мои так называемые «преступления» – ради блага моих ночных собратьев. Я искала союзника, который вернул бы нашу мощь. Я хотела избавить нас от гнёта другого племени. Я хотела, чтобы у нас был настоящий, свой собственный дом!
И если бы мне всё это удалось, я была бы сейчас героем, а не эти жалкие «драконята судьбы».
Я достойна снова стать частью своего племени, а они достойны королевы, которая заботится о них и понимает, через что они прошли, – а не той ужасной ошибки, правящей ими сейчас.
Я верю в разделение племён и важность поддержания королевской родословной, если это возможно. Думаю, ты тоже. Так или иначе, я выберусь отсюда. Если ты поможешь мне, то приобретёшь решительного союзника, который поможет тебе получить желаемое.
Если нет, станешь просто ещё одним стражником, которого мне придётся убить на пути к свободе.
Зубаста
* * *
ДА. ДОВОЛЬНО-ТАКИ ГРУСТНАЯ ИСТОРИЯ.
А КАК НАСЧЁТ ТВОЕГО ТОВАРИЩА ПО ЗАКЛЮЧЕНИЮ? ТВОЕГО СООБЩНИКА?
ОН ТОЖЕ НЕПОНЯТЫЙ ГЕРОЙ? ОН ВХОДИТ В ТВОИ ЧЕСТОЛЮБИВЫЕ ПЛАНЫ ИЛИ ТЫ ОСТАВИШЬ ЕГО ЧАХНУТЬ ЗДЕСЬ?
УМНИЦА И ЧУДОВИЩЕ
Крылан пойдёт со мной, куда бы я ни направилась. Так будет всегда. Это даже не обсуждается.
Даже если никто не понимает, почему он – мой, меня это не беспокоит. Это моё сердце; я могу поселить в нём кого захочу.
Но я кое-что расскажу тебе о нём, так как уже поздно, а я больше не могу спать по ночам, особенно когда в эти крошечные окна там, наверху, льётся лунный свет. Кроме того, мне доставляет удовольствие тратить королевское масло для лампы.
И если ты даже подумываешь о том, чтобы освободить меня, оставив его взаперти, я сожгу все твои когти один за другим.
(Или, может быть, просто сдам тебя тому шестипалому надзирателю, что следит за стражниками, – наверняка ему интересно будет узнать о карте цитадели, которую ты тайком рисуешь, или о том, как ты останавливаешься в тёмных углах и шепчешься с тем, кого там нет.)
Я знаю Крылана с того момента, как вылупилась, хотя поначалу он мне не очень-то и нравился. Он старше меня на три года, но в спальнях для драконят в крепости ночных было предостаточно места для всех детёнышей племени; так что мы жили там все вместе, пока нам не исполнялось десять.
Крылан был известным чудаком и, наверно, самым медлительным драконом в племени. Он всё время оставлял объедки туш в своей спальной нише и ненароком наступал на чужие хвосты, пока шёл спать. На уроках он никогда не разговаривал, разве что мог сказать какую-нибудь глупость кому-то из драконят, – но те вечно его игнорировали. Все его игнорировали. Я тоже его игнорировала – слишком занятая и честолюбивая, чтобы заводить друзей. Кроме того, он не был самым острым драконьим когтем, если ты понимаешь, о чём я.
Помню только, как почувствовала некое облегчение, когда Крылану исполнилось десять и его перевели к взрослым, вместе с его беспорядком, храпом и глупыми шутками. Я даже не видела его следующие несколько месяцев после моего седьмого Дня Яйца. Паршивый выдался день – в смысле ещё паршивее, чем обычно. С неба валила мерзкая смесь дождя и снега, снаружи было холодно и сыро, а внутри стояла духота, и отсыревший пепел лип к крыльям, пробирался в носы; казалось, мы дышали вулканом даже больше, чем обычно.
Я выбралась из класса, потому что не могла вынести больше ни минуты Великой и Славной Истории ночных, а мои лёгкие, казалось, превратились в прогнившие мешки, полные мокрой бумаги. Учитель всё равно был почти слеп; он даже не заметил, как я выскользнула в дальний туннель.
В крепости пахло сырой драконьей чешуёй. Порывы влажного ветра и брызги мокрого снега, кружась, пробирались в трещины в стенах, шипя на углях и напитывая воздух дымом. Я искала место как можно дальше от улицы – какой-нибудь защищённый уголок крепости – и вспомнила о лаборатории Гения.
Гений был нашим учителем естественных наук и самым светлым умом в племени, если верить всей шумихе вокруг него. Но лично я думаю, будь он такой мудрец, объяснял бы всё понятнее. Вместо этого он появлялся раз в неделю, часами болтал всякий вздор самыми длинными и заумными словами, ускользал к себе в лабораторию, а мы оставались, ещё более глупые, чем раньше.
Для его экспериментов ему выделили огромную комнату в крепости, отлично защищённую от воздуха снаружи. Гений был помешан на своих вещах и не давал другим драконам их трогать; но, возможно, я могла бы устроиться в уголке и… хм-м-м. Может, его там и нет сейчас.
Он точно был там.
– ТЫ ВСЁ ИСПОРТИЛ! ВСЁ! ИЗ-ЗА ТВОЕЙ ГЛУПОСТИ ВСЁ НАШЕ ПЛЕМЯ МОГЛО БЫТЬ СТЁРТО С ЛИЦА ЗЕМЛИ!
Я остановилась у двери с надписью «Лаборатория» и склонила голову, прислушиваясь. Донёсся жуткий грохот, затем несколько звуков потише. Затем царапанье когтей, и я едва успела отскочить назад: дверь распахнулась, и, дико хлопая крыльями, выскочил чёрный грузный дракон.
– И НЕ ВОЗВРАЩАЙСЯ, ИЛИ Я ТЕБЯ ЗАЖИВО ПРЕПАРИРУЮ!
Дверь захлопнулась, а голос Гения всё ревел.
Дракон плюхнулся на пол, тяжело дыша.
– Привет, Крылан, – сказала я. – Как обычно, устраиваешь катастрофы?
– Ой, – воскликнул он, быстро выпрямившись. – А, привет, Зубаста.
– Что вы там делали? – спросила я.
– Я столкнул бутылку… э-э… чего-то в чан… э-э… с чем-то, – ответил Крылан, почёсывая голову со скорбным видом. – Пошли пузырьки… и какой-то странный газ… не знаю. Иногда он объясняет мне суть экспериментов, но от этого я запутываюсь ещё больше.
– Во-первых, даже заходить туда – это глупость в духе земляных, – заметила я. – Ты плюс хрупкие предметы и неустойчивые химические соединения? Плохая затея.
– Я то же самое говорил! – воскликнул Крылан. – Я не просил эту работу! Это была мамина идея, она дружит с принцессой Властой, так что это они всё устроили. Но я говорил им: я, самый тупой из всех когда-либо вылуплявшихся ночных, не должен быть помощником Гения.
Из-за двери снова донеслись зловещие грохочущие звуки.
Тут я заметила, что Крылан смотрит на меня как-то странно.
– Что? – настойчиво спросила я.
– Честно говоря, я надеялся, ты поспоришь со мной, – ответил он.
– О чём?
– О том, что я самый тупой из всех когда-либо вылуплявшихся ночных.
– О, – отозвалась я. – Извини. Я бы поспорила, если бы смогла вспомнить кого-то тупее.
И тут он засмеялся. Я удивилась, ведь ночные чаще всего на колкость стараются тут же ответить ещё большей колкостью, как будто любая беседа – это соревнование, чьё остроумие ядовитее. И никто в этой перепалке не признает другого забавным и остроумным.
– Ну ладно, – сказал Крылан. – Может, они и правы. Наверно, здесь от меня будет меньше проблем, чем если бы я крушил всё подряд в тропическом лесу, оставляя «явные следы».
– Ты был в тропическом лесу? – Я посмотрела на него, щурясь. – И какой он? Расскажи мне всё.
Он бросил взгляд на дверь лаборатории, затем неловко оскалился – как я потом выяснила, так он обычно улыбается.
– Или лучше просто показать?
– Это не смешно, – отрезала я. – Хоть я и вдвое меньше тебя, но могу и укусить.
– Я серьёзно! – запротестовал он. – Я могу отвлечь стражу и провести тебя. Никто не узнает, а даже если и узнают, то что они мне сделают? Найдут мне работу хуже этой? Уверен, такой не существует.
Имелись наказания и похуже: пытка лавой или лишняя неделя без еды, – я видела их своими глазами, но не стала даже вспоминать. Если этот безумный дракон хочет отвести меня в лес, я не буду его отговаривать.
– Отлично. Нам надо выяснить, кто охраняет туннель, – сказала я, зашагав по коридору.
