скачать книгу бесплатно
– Что с лицами, уроды? – говорит Карвер. Его окружают люди с одинаковыми выражениями лица – толпа откровенных дебилов. – Вас-то десять. Я сдаюсь, – лицо мужика за баром, отчаянно бросавшего бутылки, меняется на слабую улыбку и спокойствие, после чего следует тяжелый выдох.
– Срань какая, пора закрыть заведение, – махнув рукой, отворачивается. Бугаи, более походящие на боцманов южных торговых кораблей, топчутся на месте, держа оружие наготове. Молниеносно выхватив ствол, со стороны Стрелка звучит выстрел, пробивший сразу трех бугаев. Следуют ещё два выстрела, поразившие свои цели. Шкафы падают замертво. Мясные ошметки оставляют следы позади каждого.
Опешившись, разбойники теряются, но подхватывают переСтрелку с неуловимым воином. Резкий взмах убийцы полуторным мечом, и ещё двое падают, а сам он, убрав клинок в ножны, перебегает в ближайшее укрытие – за барную стойку. Перерубив им не только одежду, но и брюхо, отправляет их кишки на прогулку. Упав, они заливаются в страданиях, надрывая от боли свои глотки.
Визжит от ненависти хозяин таверны. Ревут ещё пару выстрелов, но уже от неизвестных, поэтому хозяин прыгает в укрытие в соседнее помещение, где творится полный кавардак: падает стекло и звучат испуганные крики. Клика бросается врассыпную, переворачивая столы и стулья на пути. Огонь на поражение ведут из всех стволов. Оружие позволяет произвести всего по шесть выстрелов каждому. Стрелок, тем временем, чувствует страшный прилив сил и мощи. Скрываясь за каменной стойкой с деревянными вставками, возвращается в привычный азарт схватки. Карвер осознаёт, что в сердце убийцы нет места скорби. Хватает только адреналину и потокам крови, несущие с собой возможность разить врагов один за одним. Охватившее чувство сражения разжигает желание избавиться от препятствий, чтобы наконец приставить дуло револьвера к голове Садроса и эгаранади и узнать все ответы на вопросы. Ярость вскипает в нём, а угли в печь подбрасывают явившиеся за ним остолопы.
Глаза наёмника устремляются вверх, вспоминая о том, сколько противников было вначале. Заполняет барабан патронами и считает на пальцах, загибая их огненно-горячим стволом револьвера: – раз, два, три. Высунув пушку из-за бара, стреляет. Ещё одна горилла падает замертво, оставляя за собой очередное произведение искусства. Выстрел, и пуля пробивает стол, за которым прячется один из отсталых. Последний выживший враг стреляет. Промах, пуля попадает в бутылку, стоящую на баре, из-за чего та взрывается. Импульс толкает соседний сосуд, который стремительно едет по деревянной поверхности стойки. Щелчок, Стрелок заставляет высвободить пороховую энергию, толкающую смертоносную пулю, и гремит глухое упавшее тело. Очередная звонкая перезарядка с выпавшими гильзами. Вот и бутылка едкого алкогольного напитка на основе рыбы – егида?риса подъезжает прямо к убийце.
– Вовремя, – схватив сосуд, вытаскивает зубами пробку. Выплёвывает её точно в лоб одного из бугаев. Направляется к выходу. Пара больших глотков, и тот стоит уже рядом с алкашом, который никак не среагировал на переСтрелку. Раненные обезьяны мычат, стараясь убавить муки.
– За счет заведения! – ставит егидарис и, нахмурившись, вдыхает полной грудью, зная, что кровавый путь мести начинается прямо сейчас.
– Бармен… и-и-ик… счёт! – вякает алкоголик и, схватив бутылку двумя руками, опрокидывает себе в пасть, но не чувствует совершенно ничего, ведь она уже пуста.
– И где попрятались крысы? – выходит из таверны, а люди, бросая косые взгляды на изорванного убийцу с мёртвым взором, с недоверием пробегают мимо. Он направляется в теневые улицы города. Наёмника уже не волнуют ни голоса в голове, ни возможность видеть будущее. Его заботит возможность отомстить за своих погибших друзей. Адреналин охватывает его, а желание спустить пар столь велик, что в мыслях нет места ни сожалению, ни скорби, ни желанию восстановить здоровье.
Умбо?н? – металлическая бляха-накладка полусферической или конической формы, размещённая посередине щита, защищающая кисть руки воина от пробивающих щит ударов.
Глава III: Тонущий в Бездне Отчаяния
Карвер стоит меж домов. Рука опирается на старое каменное здание, обросшее паразитирующим растением. Он чувствует исходящее от листочков сияние, закрадывающееся в самые дальние и забытые уголки сознания, пробуждая что-то первобытное. Только и сам Карвер не может определить что чувствует, но будто сам солус взывает его к действиям, говорит ему оставаться здесь и ждать дальнейших указаний. Стряхнув все мысли, он продолжает упиваться страданиями, в которых медленно и верно увязает. Смотря на кисловатого цвета куст, понимает, что к таким отвратительным условиям для жизни он смог адаптироваться, несмотря на невзгоды.
Обходя каждый холодный камень по выемкам, с каждым днём стебли устремляются всё выше и выше, питаясь частичками солнца, иногда выглядывающего из облаков. Имеющие несколько лопастей, зелёные листочки аккуратно прорастают и борются за существование, а также щекочут кожу раненого вояки, словно так же стараются дотянуть свои стебельки и корни, чтобы оплести его разум. Убийца думает, что сможет так же, отстранившись от всех невзгод и поражений, леденящих бурь и в пожарах, продолжать двигаться вперёд. Остаётся лишь собраться с силами. Его вторая ладонь частично скрывает удручённое лицо. Скованные губы сами выгибаются в улыбку, словно только что заключил сделку со смертью. Тело парализовывает муками, стараясь хоть как-то избавиться от угрозы организму.
Внутренняя физическая боль смешивается с суммой из разбитых надежд и не ставших добрых мечтаний, подкрепляя колкие и гулкие ощущения приправой из терзаний. Ловкие движения, адреналин, заставивший забыть об ущербе на теле, выстрелы – всё пагубно повлияло на и без того полумёртвого, но ещё борющегося Майнбласта.
Аффект сходит с него, и ярость уже не кажется такой явной, ведь тело слабеет с каждой секундой, а месть, обернувшись злой игрой с самим собой, то и дело старается подавить Стрелка – сделать из него живого мертвеца. Кровавая дорога мщения медленно заполняется туманом, а всё происходящее словно заполоняет мгла из иллюзий. Карвера опьяняет эгидарис. Мутные мысли иногда требуют вспомнить прошлое, понять кто он такой и осознать, что каждая человеческая жизнь на его совести.
– Кто я? – спрашивает он себя. – И кем мне теперь быть? – ладонь сначала ложится на лоб, а после медленно спускается на глаза. – Что всё это значит? – слабеет. Силы пропадают, он стоит и размышляет о происходящем. – И что может убийца-наёмник в этом мире? Убивать и только. Жалости не должно быть во мне, но так больно вновь начинать жизнь заново, – его сковывает гнев, который медленно разгорается. – Олаф… Мираэтта…
Ладонь спускается вниз и закрывает рот, сжимая пальцы, впивается в кожу. Глаза закрываются, жмурится. Стиснув зубы, сгибается, понимая, что организм не просто повреждён, а разрушен. Ослабленные мышцы мякнут. Они становятся ватными, и появляется головокружение.
– Я отомщу за вас, – и как же тяжело ему бороться с происходящим в сердце. Все близкие люди погибли, и теперь он одиночка-убийца без каких-либо доступных укрытий, где можно хоть на мгновение забыться и потеряться в безмятежных разговорах. Делает тяжёлый выдох. Меркнет и замирает. Сделав глубокий вдох, выпрямляется и поднимает голову наверх.
Хватает семисотый и осматривает в поисках разных повреждений и неполадок. Находясь в тени, перед его глазами проносятся люди, которые будто ничего и не замечают – они общаются и радуются, грустят и любят. Одиночка, зная, что ему там не место, боится даже думать о мысли, чтобы втиснуться в мир, где правит бессознательность, которая и так поглощает его, будто глухая трясина.
Останавливается перед началом солнечного света, что падает на уличную тропу, и понимает – на голове нет шляпы, которую тот забыл ещё во взорванном здании. Ярость вскипает в сердце настолько, что не хочется даже курить. Сосуды наливаются эмоциями. Проблемы захватывают мысли, и зрение туманится. Из-за неадекватности происходящего в жизни он видит тени, уходящие меж домов. Его внимание перехватывает зверёк, который рыщет в поисках съедобных свежих помоев, которые ещё не успели сожрать другие грызуны.
Наставляет дуло на крысу, пискающую около проросшего неизвестного сорняка. Курок взведён. Настало его полное одиночество, как он и хотел многие годы. Однако теперь, когда оно настало, хочется понимать, что ему хватит сил, чтобы справиться с тяжелыми днями. Стрелок давит в себе ярость, из-за чего мышцы лица иногда вздрагивают. Смотря на то, как невинное существо бродит и пытается найти питательные вещества, убийца успокаивается, понимая, что ещё одно беспорочное не изменит ситуацию. Желая как можно скорее избавиться от нависшего на него рока, он думает о следующем шаге.
Убирает револьвер в кобуру. Развернувшись, отправляется в противоположную сторону от насыщенной вапором улицы, стараясь не обращать внимание на и без того почти мёртвое тело. Горькие тучи сгущаются, все призраки танцуют вокруг. "Невинные погибают", – успокаивает себя.
Словно вновь приглушенный болезнью, идёт и то зажмуривается, то ударяется о высокие стены домов, медленными движениями отправляясь в бредовое состояние. В руке рефлекторно оказывается Семисотый. Взводит курок, чувствуя опасность. Идя дальше, орудие прячет под курткой, чтобы не поймать случайный взгляд. Останавливается, облокачивается на стену спиной и оглядывается, хлопая глазами. Раненый находится далеко от людей, от оживленных улиц, которые прячутся за парой зданий. Никого нет, только старые грязные улицы, где остались разные объедки и мусор, гниющий и развивающий новую флору в промёрзшем до костей городе. Никого это не волнует, ведь окна на тёмные улицы не выходят. В таких местах можно увидеть только давно заброшенные склады и сараи. Хранятся в них всякие инструменты, которые любят коллекционировать люди и пришедшие в ненадобность разные вещи, которые точно понадобятся, по мнению многих, в будущем. Бывает, они лежат совершенно недавно купленные, только бандиты всё бесконтрольно разворовывают.
Карвер поднимает пустые глаза в сторону, откуда пришел. Длинная дорога, оставшаяся позади, заворачивается в спираль по мере наклонности головы Стрелка, падающего от усталости. Стены, с нависшим на ней зелёным паразитом, словно пульсируют в видениях Майнбласта. Ядовитый цвет шепчет своим змеиным шипением, словно пытаясь пригласить куда-то, манит своей необъятной энергией солуса. Закрыв глаза, в уши проникает странный звук, похожий на журчание ручья, и тот кажется таким тёплым, спокойным и релаксирующим, если бы не одно "но". Он смешивается с шумом ветра и при этом становится всё громче и агрессивнее, превращаясь в бурю. Дуновения бездны, будто Скорбящая Мать пришла в ярость, заставляет вояку бросить пистолет и закрыть уши. Сдавливая их, он наклоняется, кряхтя и топя в себе другие чувства. Мозги словно вибрируют, из-за чего тяжело справиться с упавшим на него недугом. Тьма опускается и пронизывает вены иглами бездонной ночи.
– Карвер! – отчётливый шёпот ощущается среди всех шумов. Стрелок мотает головой, стараясь привести себя в чувство, подбирает и прислоняет холодный ствол к голове, стараясь освежить голову не только сталью, но и осознанием, что находится под защитой.
– Кто ты? Как ты смеешь мной управлять? – неспокойно ворчит. Страшнейший шум разрывает его нервы. Напряжение тела на пределе, внутри вскипает кровь, а органы, кажется, двигаются внутри, сращиваясь или наоборот разрываясь. Из уст вырывается незнакомый для Карвера крик, не похожий на человеческий, и ужасы бездны отступают. Падает на колени, свободной рукой хватается за живот и тошнит кровавыми ошмётками, перемешанными с осколками, которые вонзились в него во время взрыва. Не имея возможности стоять, бессознательно и медленно ложится на землю, не видя перед собой ничего, кроме утопающего света. И только тьма обнимает манящими дланями, напевая колыбельную ночи.
Во сне он видит образы. Пролетают комнаты и одно помещение запоминается уверенно. Там лежат более сотни людей со сгоревшими лицами, которые, спя, ожидают полного сожжения, в удобных для неживых темницах-гробах. В одно мгновение сталкивается со знакомым лицом человека, который почувствовал присутствие Карвера и, испугавшись, словно выключает некий грёзовый портал.
Наёмник лежит посреди забытой дороги, простирающейся меж старых, каменных и забитых зеленью домов, грязи и разного мусора. Крысы мчат то туда, то сюда, оставляя после себя переворошенные поля дерьма. Иногда слышатся крики с оживлённой улицы: то счастливые, то печальные. Солнце уже скрылось за горами, а большие воздушные рыбки, плывущие по течению ветра, всё больше и больше заполоняют ещё синее небо. Стрелок лежит в грязи и собственной крови. Глаза приоткрылись, никого нет, только спешно приходящий ветер. Все болезненные чувства пропали в небытие.
Он медленно поднимается и в шоке смотрит на землю, после трогает лицо, замечая, что на пальцах присохшая кровь, которая коркой отваливается от кожи. Из внутреннего кармана вытягивает маленькую тряпочку и вытирает ей гадости.
Карвер отбрасывает и не принимает все мысли о том, что в его судьбу вмешиваются неподвластные человеку силы. Никакие стихии и всякие воплощения зла не смеют приказывать ему и пленять тело – единственное, что точно знает Стрелок, схватив револьвер. Он проходит пару шагов и замечает бочку со сточной водой. Руки опускаются в морозную жидкость, освежая и успокаивая мысли, ополаскивает грязную кожу.
– Абаналара! – шепчет и отряхивает порванную одежду, проверяя боезапасы. Он выдвигается в опьгараниду навстречу к неизвестным. Взгляд наполняется решимостью, брови напрягаются и теперь нет никаких помех, только свободная дорога мести.
Глава IV: На Шаг Ближе
Стрелок выскакивает на улицу, совершая спешные и уверенные движения в сторону опьгараниду, где, по всей видимости, скрываются загадочные персоны. Злоба, которая порабощает его с каждым метром, сильнее заглушает воспоминания прошлых дней. Наконец отстранившись от всех печальных дум, оставляет в разуме лишь одну цель – Садрос, а к эгаранади так и не знает, как относиться, не рассматривая его как угрозу. Этот светловолосый парниша лишь пешка в схватке за невидимую силу внутри Майнбласта. Перебирая мысли, даже думает о том, что сам старик – Садрос, тот неизвестный, кто старается впрыснуть яд, который сможет поработить его утомлённое тело.
Бредя уже по открытой улице, он встречается с удивлёнными взглядами людей, которые то и дело шугаются от Карвера, чей вид смахивает на бродягу. Убийца видит башню и тяжело ступает к ней, думая о том, что находится внутри здания, ведь опьгараниду он никогда не посещал ранее. Читая о священных сооружениях, красота которых внутри сравнима со звёздным куполом, он всегда удивлялся тому, откуда берутся деньги у служителей.
Сама философия прошлых столетий сильно отличалась от современной. Она долго не подвергалась изменениям из-за постоянных войн и угроз со стороны изгоев для человеческого общества, которых ещё называли "аб'баца", что означает с еверабискха "изгой". После победы в Войне Восстановления Баланса, элеменадала не осталось. Их всех истребили. Человек же, изменив взгляды на жизнь, хорошо укрепил элеменадалис в обществе из-за чего влияние опьгараниду увеличилось в разы. Ситуация и мнения поменялись в сторону человечества и его большой роли в построении планетарной сферы. Человек, как основная гибкая единица – вапор, имеет возможность не только менять окружающий мир, кроме статичного и нерушимого – солуса, но ещё и адаптировать под свои условия. Если раньше все решалось самими элементами – самой природой, то на данный момент человек, изменяя окружение, подвергает вынужденной адаптации весь окружающий мир, кроме того, что охватывает солус – фундамент.
Теперь Фортуитец знает, что единственная их защита – это баланс, который необходимо поддерживать в норме. Поэтому люди чаще посещают святилища, где укрепляют, как они считают, свой вапор и избавляются от вапора у мёртвых, чтобы питать им природу. Всё же, в основном, среднестатистический житель не желает вмешиваться в расшатывание баланса, поэтому ведёт себя подобающим образом, стараясь быть сдержанным во всём, кроме отношения к другому носителю вапора, и желая только добра. Ведь поселив тьму в сердце ближнего, она может в будущем повлиять на каждого в обществе.
Тем не менее, источник денег у эгаранади неизвестен для Карвера. Многие грешат на государственную власть, выделяющую средства для развития и распространения философии. Другие считают, что деньги выделяют ордена, ранее имевшие территории и работающие автономно, но под управлением единого органа государственной власти. Есть ещё те, кто поддерживает служителей пожертвованиями.
Подобравшись к дверям, Стрелок мешкается, ещё раз осмотрев свою убитую одежду. Решив, что это не помешает ему столкнуться с культурой Фортуито, хватается за ручку и толкает. Массивные двери распахиваются, его встречает один из служителей, который легко приветствует убийцу. Коснувшись средним пальцем кончика носа, мужчина в цветном одеянии кивает с расправленной ладонью и слегка растопыренными тонкими пересохшими пальцами. Майнбласт, будто не замечая его, проносится дальше, оставляя позади себя лишь недосказанность. Величие культурным шоком ударяет по серьёзному лицу гостя.
Длинная колоннада, украшенная картинами и статуями неизвестных личностей, тянется вплоть до самого конца, где стоят параллельно друг другу три алтаря. Единственное, что среди чудотворных деталей бросается в глаза – грязная дорожка, бегущая посередине, и медленно сходящая на нет.
Неторопливыми шагами, пробираясь дальше в опьгараниду, богатство которой можно было бы разделить на весь Фортуито, тем самым сделать резкий скачок в развитии инфраструктуры и не только. Он видит окна, свет из которых едва просачивается, уступая тысячам фонарей, увешанным по всей округе. В ночное время суток их тушат и вновь зажигают под утро, ведь солнце встаёт не так рано, как хотелось бы. Движения ускоряются, пролетает всё пространство, подбирается к алтарям и всматривается в узоры.
К Стрелку подходит неизвестный, его одеяние говорит о служении стихиям. Мертвецкий взгляд, наполовину прикрытый толстым капюшоном бордового цвета, встречается с хмурым и неодобрительным взором Майнбласта. Эгаранади касается пальцем кончика носа и повторяет акт, совершенный его коллегой. В ответ Стрелок достаёт револьвер и чешет затылок, медленно и угрюмо проговаривая:
– Где комната мёртвых? – кладёт руку на алтарь и опирается на неё, пистолет же опускает, угрожающе держа его на виду и показывая серьёзность своих намерений.
– Ар'амара прямо за вами, – гнетуще сообщает мужчина, старость которого уже не сосчитать. Запавшие глаза и мешки, в которых можно переносить картофель, выдают побочный симптом, о котором знает Майнбласт.
Эгаранади употребляет Элимисиснскую Пыльцу – наркотик, появившийся не так давно. Цветы "элимисис" стали прорастать на земле в дикой природе, в северной части острова, почти на границе с Землями Пепловых Дождей, так же в случайных местах лесных массивов, в особенности недалеко от Корага. Был большой бум бандитизма на этой основе. Пыльца, которую нужно смешать с солью, необходимо раскрошить до состояния порошка, а после добавить немного воды и вскипятить, потом приправить еду. Вкус становится чудесный, как и всё окружение вокруг. Пыльцу собирают раз в год, в период цветения. Дороговизна данного товара оценивается в пять золотых за несколько ложек. Этого достаточно, чтобы наслаждаться приёмом пищи весь день, растягивая пыльцу на неделю. Поговаривают, что в казармах иногда подмешивают частички пыльцы в пищу, чтобы солдаты были резвее и легче переносили морозы и службу. Наверное, из-за этого их внешний вид часто достоин премии: «Самый уставший человек года». Наркотик не запрещён, но позволить себе его может не каждый, да и из-за сильного привыкания, человек быстро оказывается ни с чем в кармане.
Проводя Карвера взглядом, мужчина остаётся у алтарей. Стрелок молча удаляется в маленькое помещение с лестницей, ведущей в подвал, где хранят опустевший каэлум. Спустившись в темноту, встречает слабую надежду, теплящуюся на вершине восковой башни. Рядом со свечей стоит старая лампа, работающая на жире. Не заметив более угрозы, орудие отправляется на своё должное место.
Взор впитывает в себя лучи и обращает их в серость, отправляя в чан, где вскипают и испаряются муки. Столь счастливый всполох – единственный источник радости в одержимом, леденящем месте. Стрелок питается энергией, исходящей от зарниц надежды и свободы. Дуновение заставляет двигаться пламя то в одну, то в другую сторону. Проводя рукой над огнем, ощущает невообразимо приятное и ласковое тепло, а иногда и жар, требующий свершить месть. Берёт в руки источник света и зажигает фонарь, освещая дымчатый подвал. Тени прыгают от играющего огонька, запертого в красивом узорчатом фонаре. Скрип от несмазанной ручки резво разлетается по помещению, терзая окружающее пасмурное спокойствие. Карвер идёт по коридору дальше к массивной двери.
По мере приближения убийца слышит голоса, один из которых кажется ему знакомым. Подойдя ближе к двери, прислушивается. Дверь плотно закрыта. Наклоняет голову, стараясь вслушаться в едва уловимые речи. Звуки очень тяжело собрать воедино, чтобы получить чёткую и понятную речь.
– Мы должны убить его, пока он не добрался до нас! – твердит испуганный звонкий голос. Карвер жмурит глаза, стараясь обострить слух ещё сильнее. – Садрос, – звучит голос эгаранади, точно знакомый ему. – Оно достанет его, как и Трога, это лишь вопрос времени! – панически тот с дрожанием в голосе пытается в чем-то убедить старика.
Странность диалога заставляет Майнбласта держать молчание, хотя терпение на исходе. Ещё одна неверная или недостойная внимания фраза и оружие будет направлено на двух жертв.
– Время пока ещё есть. Мы его не будем убивать, – тягостная и очень медленная речь. – Ты сам всё знаешь. Нам нельзя вмешиваться. Нам нельзя рушить баланс.
– Это безумие! – кричит парень. – Посмотри на них! Они изувечены! Они мертвы! Но не Карвер Майнбласт! Не Карвер! Время есть? Я знаю, да! Только… Ты хоть знаешь кто эти люди для него? – слышно, как слёзы выступают на лице молодого человека, слышны всхлипы и дрожание в голосе.
Дверь распахивается, фонарь стоит прямо перед открытым проёмом. Семисотый направлен на старика с повязкой на глазах. Его седые волосы убраны в длинный хвост, идущий прямо от макушки головы. На лице царствует борода и усы, такие же беловато-серые и неаккуратные, из-за чего губы скрываются под волосками. Торчит длинный и костлявый нос, как и неестественно выпирающие скулы. Одеяние делает из него подобие ворона. Перья стелют плечи и уходят по рукавам. Неизвестная тёмная ткань, похожая на кожу, ложится до пола, подобно плащу. Руки висят, а ног не видно, как и самого тела.
– Перестреляю вас после того, как услышу ответы! – уверенно раздаётся крик, подходит медленными шагами ближе, при этом не упуская из виду эгаранади, который скрывается в темноте, но его светлую одежду можно увидеть даже при самом тусклом свете. В помещении очень холодно, стены исчезли во тьме. Старик смеется.
– Я могу… – со страхом говорит парень в темноте. На что в ответ звучит выстрел в пустоту, оглушивший того. Садрос же не колышется, как и Стрелок.
– За что вы их убили? – дрогнув пистолетом, указывает на мертвые тела. Старик тихо смеётся.
– Скоро всё узнаешь, Карвер… – медленный старый голос заставляет песок с потолка сыпаться. Слепец двигается по направлению голоса, что звучит от гостя. В голову закрадывается мысль, что повязка скрывает не слепые глаза или их отсутствие, ведь такие чёткие движения не свойственны для потерявших зрение, а нечто большее, чем привычные для всех органы зрения. Быстрые шаги вводят смятение в Карвера из-за чего тот стреляет на поражение, отходя назад.
Выстрел, и пуля разносит камень.
Выстрел, и пуля разбивает деревянный предмет в тенях. По мере сокращения дистанции со Стрелком, Садрос горбится, его неестественные движения немного пугают, на вид тот словно превращается в монстра. Хруст костей разносится по помещению, старик уже в облике ворона пролетает мимо. Убийца старается разить мечом пролетающую птицу, но не задевает. Зверь отправляется прочь, сквозь открытый дверной проём.
– Я… я… я… – захлебывается человек в испачканном пылью светлом одеянии. Карвер стоит и смотрит на распахнутую дверь. Нервно выдохнув, поворачивается и видит бледное лицо Мираэтты и рядом лежащего Олафа. Он не хотел стрелять в безоружного человека, хоть и желает отомстить. Вендетта безусловно должна произойти, но считая, что просто пристрелить человека, чтобы выполнить задачу, мало.
– Я… – продолжает парень в темноте, тем самым отвлекая явившегося гостя. Стрелок же молча смотрит на товарищей с блаженным видом. На глаза являются слёзы, по одной на каждого. Последние чувства любви выходят из сердца. Следует медленная звонкая перезарядка с упавшими гильзами на каменную поверхность. Они отскакивают, заставляя парня вздрагивать с каждым ударом.
Майнбласт вставляет первый патрон, угрожающе ступая к оробелому парню. Заряжает второй патрон в барабан. Останавливается, направив дуло на голову охваченного ужасом, в лике которого отражается непонимание происходящего. Три последовательных выстрела разят пространство, резонанс вынуждает пыль и мелкие камушки падать со всех поверхностей.
– Проваливай, – перезаряжает пистолет. – Передай Садросу, что разговор не окончен, – пинает парня, который вскакивает и, спотыкаясь, бежит на выход. Он знает, что смерть всё же ничего не решит. Старик нужен живым, чтобы разузнать ответы на все вопросы. Ярость спадает с лица. Кровь за кровь не выход из ситуации, где неизвестны мотивы происходящего.
– Я вас найду, – шепчет, – и тогда получу все ответы на вопросы. Будьте уверены, – обращается к уже убежавшему эгаранади.
– Обещаю, друзья, – проводит рукой по холодно-мертвому лицу Мираэтты, после чего, наклонившись, целует в ледяные губы. – Я отомщу за вас, как разберусь в произошедшем, ведь вы и учили меня быть милосерднее к врагу, быть прежде всего человеком, а уже потом кровожадным убийцей, – кладёт руки на разорванную грудь Олафа.
Стрелок решает лично провести обряд очищения вапора от каэлума, поэтому достает под массивным столиком пузырёк с горючим и, оторвав пару небольших кусков от одежды товарищей, пропитывает их. Кладёт на лица и поджигает, выбросив сосуд на месте. После чего разворачивается и отправляется на выход в отчаянии.
Лица мёртвых горят в одиночестве, а глаза Майнбласта смятением. Теперь он на шаг ближе к разгадке. Услышав разговор двух врагов, тот понимает, что в них нет никакой опасности, да и мотивы таких действий ему неизвестны. Таинственная игра заставляет его думать, что двое – наблюдатели, которые знают ответы на все вопросы. Его цель найти их, но для начала нужно разобраться с самим собой.
Глава V: Людоеды Корагских Руин
В лесной чаще, на окраине Корагских руин, стоит ветхий, старый дом. Внутри грязь и полная разруха. Двое, недавно поселившихся там странников, сидят и болтают. Старая печь согревает пространство, то и дело постреливая от жара. Голодные мужчины сидят и ждут, пока разогреется шипящие вонючее мясо, которое они раздобыли в лесу. Привычную тишину нарушает светловолосый Трог:
– Мне нужно найти вапор.
– Ты же недавно, – растерянно чешет голову, слегка опустив глаза, – мне, если честно, тоже нужно.
– Отправимся вместе?
– Ещё бы. Я иногда думаю, может, вообще перестать это делать? – берёт с печи старую сковородку, на которой лежит волчатина, подносит к носу, пытаясь определить готовность. Трог сидит и думает, уткнувшись отстранённым взглядом в тёмные уголки помещения, куда частично закрадываются тёплые лучики. – Улетел бы я с этого острова. Тут как раз недалеко до более благоприятного для поиска пищи места, тем более для таких как я, – вздыхает мужчина.
– Учитывая, что ты всегда оставался незамеченным, то вероятность, что тебя там найдут – мала, – встает и ищет среди разного хлама то, что может долго и хорошо гореть. – Теургцы, конечно, твари! Не дают ни выйти, ни зайти! Каким образом они вообще ловят нас? – пинает старые ошмётки и гневается. Наконец расслабившись, задаёт вопрос. – Знаешь о них? – находит старые обломки, ломает на несколько частей, подходит к крупной печи, открывает крышку и закидывает в пламя. Сильный жар ударяет по лицу, из-за чего немного отводит голову в сторону с недовольством. Садится назад, смотрит на знакомого.
– Я знаю не больше, чем ты. Меня не волнуют эти тюремщики. А… – скованно, – как бы тебе сказать это? – обхватывает себя руками, цепляя пальцами одежду. – Мы ведь люди, – дрогнув, печалится, унывающий взгляд устремляется на уставший дух, то и дело плачущий над полумёртвым столбом. От каждого неаккуратного движения огонёчек скачет, стараясь выбраться из плена. – Ведем себя, как поганая ликвора, животные. Предаём, убиваем, едим друг друга! – поворачивает голову в сторону, где тьма окутала углы помещения. Делая выдох, он то дело и всматривается в тени. – Я столько съел себе подобных за всё время, – скорбь проскочила в дрожащем голосе. – В-вот, что меня волнует…
– Увы, но этого не избежать, – поправляет волосы и, немного скривив губы, старается найти оправдание подобным себе. – Вот раньше нам было просто: захотел – повесился, захотел – застрелился! Захотел поесть – поел вот, к примеру, волчатину и всё! Да? – высказывается с приподнятым настроением, представляя, как живут обыкновенные люди, но вид его быстро сменяется на печальный. Грустно выдохнув, продолжает уже медленнее, ровнее: – я как узнал о своей участи… знаешь? – поник, – попробовал себя пристрелить. – Я помню, как ходил по руинам города, прятался… Однажды, услышав ужасающий вопль, – рассказчик, съёжавшись, широко раскрывает глаза и теряется в воспоминаниях. По его виду кажется, будто сейчас он переживает эмоции прошлых событий. – Я бежал по руинам, а за мной кто-то гнался. Я, знаешь, и не знал вовсе кто я, где я, кем я когда-то был и кем стал, благодаря чему стал… Имя своё хоть я и помнил, но это мне ни о чём не говорило, это напоминало мне только о том, что я ещё жив, что я человек. Я только и повторял, когда бежал. "Я Трог! Я Трог!" – повторял самому себе, потому что это было единственным, что у меня было в голове. Кто-то бежал за мной, позади слышался человеческий вопль, а после тот источник этих криков затих, а я провалился в какую-то яму. Там было темно. Оглянувшись, увидел труп человека. Рядом лежал пистолет. Проскочила тень одного из "крыс" над ямой, я тогда и понял, что в безопасности. Впервые после пробуждения. У меня было оружие. Я подумал, что оно должно как-то помочь мне от всего этого избавиться. От всего ужаса… – замерев.
– И как успехи? – издевательски.
– А чего ты смеешься? Думаешь, смешно? – вскакивает. Чувствует слабый запах гари и снимает с огня приготовленную пищу. – Стихии… – расстроено.
– А не смешно, когда бессмертный пытается себя убить? – хихикнул.
– Рот закрой лучше! – ставит сковородку на деревянный брусок, что лежит рядом. – Я думаю, когда ты проснулся и не знал кто ты, и что вообще происходит, тоже пробовал. Жизнь наша началась зано… Точнее, наверное, не жизнь это вовсе! – напрягся. Засуетившись, он отходит к двери, чтобы проверить нет ли поблизости каких-либо движений.
– Да не дуйся. Я тоже пробовал, – хватает мясо руками и обжигается, начинает дуть в надежде, что остынет быстрее, перебрасывая из ладони в ладонь. Сдавшись, он бросает кусок назад.
– И как успехи? – с горечью.
– Как-как? – разводя ладонями. – Да никак! Я в грудь стрелял и в голову. Думал, как ты, что это поможет, – поднимает взор на пламя свечи, – встаю весь в крови и говорю: "И это называется смерть?" – обтягивает пальцы тканью, хватается за мясо и поднимает, делает небольшой укус, горячее страшно вонючее мясо чавкает меж крепких зубов, которые ещё не сразили болезни.
– А я только в голову, – возвращается к собеседнику. Садится напротив и смотрит на то, как ест. – Да подожди ты! Горячее же!
– Так вкуснее! Запах не чувствуется, – усмехнувшись.
– Когда я очнулся после выстрела, – поднимает свой кусок, обернув руку тканью. – Я… – делает укус, который сильно обжигает губы и язык. – Правда не чувствую запаха… – подняв брови, впивается жадно в пищу, разрывая её, подобно животному.
– Это шутка была, – качая головой. – Так расскажи уже, что хотел, – с нетерпением говорит Безымянный.
– Я лежал рядом с этим трупом, по-видимому, это был кто-то из смертных, раз он так и не проснулся. Тьма окутывала меня. Сознание было помутнено, но я чувствовал, я чувствовал налипшую кровь, и мне было так холодно, даже не из-за того, что было и вправду холодно, а… Знаешь, словно внутри меня всё остановилось, будто мой вапор ослаб, я будто стал, знаешь, я будто умер, но при этом оставался в живых… – тон сменяется на более уставший и печальный. – Я хотел только одного, – на лике испаряются эмоции, словно капельки воды, павшие на раскалённый металл. – Хотел отведать человеческую кровь и… – слабая нервная улыбка вспышкой мелькнуло на лице, – поглотить вапор, да хотя это одно и то же. Во мне словно поселился в тот момент монстр, я забыл обо всём на свете и знал, что нужно вонзить свои зубы именно в лицо.
Двое некоторое время едят. Желудки наполняются ужасным мясом, которое походит больше на резину. Посиделки в теплом доме не вызывают былых эмоций. Работа в привычном варианте: зарабатывание денег, дабы прокормиться, превратилась в поиск себе подобных или обычных смертных поблизости, чтобы пожрать их вапор, успокоив внутреннего зверя на некоторое время. Свечи горят не слишком ярко. «Это и к лучшему» – думают двое, ведь не хочется лишний раз видеть невыносимые помои вокруг, которые расстраивают и без того утомлённый от бесчисленных разрушений в округе разум. Творить и создавать никто ничего не хочет, достаточно шариться по помойкам и руинам, оставаясь в укромных местах на сон, спрятавшись в дерьме, чтобы никто тебя не нашёл.
Двое выходят на природу, чтобы осмотреть окружение, так как солнце медленно уходит за Фортуитский горных хребет "Опьжема". Некоторое время они рыщут в поисках разных полезных предметов и достают спрятанный ими же старый дробовик с некоторым количеством патронов сомнительного качества. Смеркается, огненный закат полыхает на небе, от чего двое на минуту останавливаются, стараясь запечатлеть мгновение красоты. Приоткрыв рты, любуются, будто это единственное, что помогает хоть на мгновение забыться. Один толкает другого и просит возвращаться назад в логово.
Дверь в здание открывается. Ветер задувает и приглушает каждый сделанный ими шаг. Орудие направлено вперед, а глаза бегают в поисках живого существа. Фонарь, что держит Трог, освещает достаточно хорошо, из-за чего во взор бросаются прогнившие обломки здания. Отвращение проскакивает на лице то от запаха, то от одного мерзкого вида свинарника. Сконцентрированный Безымянный напарник подходит к подвалу после проверки разбитого логова. Кивает головой и просит открыть люк. Медленно подобравшись, Трог уверенно отпирает люк, немного откинувшись назад, чтобы не ослепнуть от вспышки выстрела, если тот будет произведён.
Никого в здании нет и нет никаких ловушек. Всё остаётся на своих местах, поэтому двое решают лечь спать, чтобы на следующий день отправиться за пищей для внутреннего чудовища. Светловолосого Трога немного трясет от мысли о том, что жуткий голод на подходе. Трясущимися руками поднимают драное покрывало и ложится. Второй же устанавливает ловушки, закрывает люк и так же отправляется на боковую.
Пока Безымянный собирается на свою импровизированную койку, второй размышляет о жизни с закрытыми глазами. Представляя себе все моменты сознательной жизни, выходит на одно важное воспоминание, которое его волнует уже многое время. Однажды, увидев, как неизвестные несут человека без сознания на руках, он заметил, что лицо этого бедолаги настолько ему знакомо, что это может не просто помочь ему вспомнить прошлое, а восстановить все воспоминания. Неизвестные, которых считают сотрудниками Организации Человеческого Антиобщественного Гения или коротко – О.Ч.А.Г., собирают людей вне города и приводят их в эту затянувшуюся игру в "найди и сожри". Никого не выпускают за территорию, а если и удаётся попасть за пределы поселения, даже если один из монстров сможет съесть кого-то в Фортуито, то это лишь ускорит поимку сбежавшего.
Теургия – тот орден, который вертится на языках каждого, кто ещё способен мыслить. Именно мыслящие и способные понимать, придумали здесь некие правила способные ещё как-то сохранить их человечность, такие как: не заниматься любовными утехами или нельзя похищать себе подобных; а также и определили, что где-то скрыта лаборатория О.Ч.А.Г., где проводят этот эксперимент над человеком, жертвой которого стал и Трог, и Безымянный, и тот, кого утаскивали, предположительно, Теургцы, в лабораторию. "Кто же он такой?" – постоянно спрашивает себя светловолосый бродяга. Утонув в бездне ночи, он видит во сне тот сюжет с похищенным.
Холодное утро. Мертвое здание наполняется жизнью. Распахивается вновь люк, из которого выползают людоеды.
– Знаешь, что я думаю? – спрашивает Трог.
– Где найти крови?
– Лучше помалкивай! Иначе твоя голова сначала разобьётся об этот камень, а после вот об этот поострее с жалостью в моих, вапор твою мать, глазах, – на лице панический ужас, вперемешку с жадным звериным оскалом. Сложно сражаться с внутренним зверем, но благо опыт позволяет контролировать действия, только не эмоции. – У меня, как никак, дробовик. Поэтому пасть свою не открывай, тварь! Мне ничего не будет стоить размозжить тебя тут по стенам и сожрать тебя с потрохами!
– Зря я тебе дал его, – отстранившись, шепчет.
– Что ты, тварь, сказал?
– Ничего, Трог, ни-че-го!