скачать книгу бесплатно
из уст его – на наст.
Из снежной шелухи, что подберём потом мы,
фанатик воссоздаст
снежинок чертежи, конструкции фигурок,
глаголы изо льда,
пока не упадёт, как брошенный окурок,
Полярная звезда.
И местный неофит, стремясь к светилу ближе,
решит: «Постиг, достал».
Но в потном кулачке растает мутной жижей
блистательный кристалл.
Март
Март. Авитаминоз.
Снег, растоптанный в прах.
Перхоть пыльных мимоз.
Вспышки солнца и слёз
в непривычных глазах.
Как фарфор костяной,
беззащитны виски.
Каждый звук за стеной
вызывает весной
дребезжанье тоски.
В этом гуле – разрыв
кристаллических льдов,
запредельный мотив —
если ты ещё жив,
то к нему не готов.
Значит, смог доползти
до весны сквозь январь,
чтоб глядеть, как блестит
в складках кариатид
прошлогодняя гарь.
А судьба, что предрёк
для себя наперёд, —
лишь прозрачный намёк —
пустоты пузырёк,
запечатанный в лёд.
* * *
Невоплотившееся лето,
засыпанное снегом в мае, —
так композицию балета
внезапно режиссёр ломает.
Зачем встречаются стихии
и происходит сдвиг в сезонах?
Ветра холодные, сухие
шуруют в листьях потрясённых.
Иные слышатся мотивы,
где флейта тянется к гобою.
Вы так же, как природа, лживы,
вам надоело быть собою.
Вы бредите, изнемогая
в пелёнках выцветших иллюзий,
что где-то есть душа другая,
она затопит, словно в шлюзе,
пустоты жизни и сквозь холод
вас напоит, как вы хотели,
чтоб таял разум, перемолот,
как льдинка в огненном коктейле.
Две темноты, желая слиться,
плывут, как шёпот, к изголовью.
Неузнаваемые лица
обезображены любовью.
И луч Луны глядит, пришпилив
вас рядышком в один гербарий,
как будто бабочку, чьих крыльев
размах возможен только в паре.
Так проще долететь до рая
и не заметить при полёте
тот миг, когда душа вторая
затянет вашу и проглотит.
Вы сморщитесь и ускользнёте,
в чужой судьбе себя сжимая,
как пузырьки воды в болоте,
как снег посередине мая.
Ондатры
На чужой стороне
вспомни сказку про Город лжецов.
Купол храма здесь не
позолочен, а серо-свинцов.
Всякий встречный соврёт.
Извергает не правду, а прах
искорёженный рот,
словно кратер в заросших горах.
А когда побредёшь
наугад к перекрёстку границ,
будет путь твой похож
на прощальную вспышку, на блиц.
Там река – это шрам,
что незримым клинком нанесли,
распоров пополам
заскорузлую кожу земли…
Под мостом, в глубине
наблюдая миграцию крыс,
не трясись, – это не
Апокалипсис, просто – эскиз.
Мириады хвостов
По теченью к запруде скользят.
На восход, на восток
иль на запад плывут – на закат?
Куст навис, бородат,
растрепав паутинки ветлы,
над потоком ондатр
в шерстяном шелестении мглы.
Тектонический гуд
возникает, напасти суля.
Вот и крысы бегут
прочь из города – не с корабля…
И пронзает насквозь
то ли грусть, то ли боли фантом,
как ондатровый хвост,
исчезающий там – под мостом.
* * *
На закате в окрестных лесах не гуляй,
не ныряй в неположенном месте.
Здесь река воровата, – сорвёт невзначай
и утянет серебряный крестик.
Померещится вдруг, что погибель сладка
в ржаво-илистой ванне-нирване,
над которой безмолвно парят облака —
невесомые, словно дыханье.
Ты вослед за лучом, по теченью, ничей
поплывёшь, уносимый стремниной,
к берегам, где в сиянии сосен-свечей
холм пылает, как торт именинный.
Здесь разлит стеариновый свет сентября,
словно рислинг в незримых бокалах,
и ползёт вдоль просёлка сквозняк, теребя
занавески в домах обветшалых.
Здесь внезапно поймёшь, робко переступив,
переплыв заповедные грани:
жизнь и смерть – это просто прилив и отлив
в нескончаемом чередованье.
Смерть зимы
Ты засыпал зимою заворожённым
с той, чьи уста искрились вьюжным крюшоном,
сочно сверкали, как виньетки в Версале,
чьи лобызанья в кожу твою вмерзали.
Ты был обкормлен липким снежным попкорном,
Намертво упоён вином иллюзорным.
Поторопись – до разрыва, до разлива ручья
сбрось снежинки брезгливо, словно перхоть с плеча.
Ты поклонялся холмикам белым, млечным,
одолеваем вечным желанием – лечь на
мягкое нечто, вроде перины или трясины,
не замечал сосулек оскал крысиный,
не понимал пока, что финал фатален,
скоро повеет падалью из проталин.
Это в спазмах больного ума, миазмах гнилых зубов
умирает зима, надоевшая, словно любовь.
Храм твой нерукотворный лежит в руинах,
словно сугроб в крестах следов воробьиных.
Где поутру в любом проёме оконном
образ зимы сиял подобно иконам,
тает лицо, что было неповторимо,
стёкла марает потёками слёз и грима.
Скоро снаружи сад загремит листвой.
Окна открой, обживай новый рай – он твой!
Прощание с февралём
Скоро – апрель, но ты не спешишь уйти.
Скомканный снег в низине зажат в горсти
желтой травы – платком в кулаке больного.
Что ж ты среди весны упрямо застрял —
тянешь к себе изодранный материал
жизни, как будто надеясь вернуться снова.
