скачать книгу бесплатно
В кабине стрелка все залито кровью, в том числе и труп в летном шлеме с разбитыми очками. Закостеневшая рука вцепилась в турельный пулемет. Грудь разорвана пулями, сквозь подсыхающую бурую корку виднелись обрывки гимнастерки вместе с осколками ребер. Голова, словно тряпичная, свисала к плечу – позвоночник воздушного стрелка был перебит.
Летчик-штурмовик прихрамывая подошел к Волину.
– Все, отвоевался Яшка, – как-то буднично произнес он.
Эта будничность поразила даже Александра Волина, который за три с половиной недели отступления навидался такого… Будничность как раз и была самым страшным в данной ситуации: лютая смерть стала, скажем так, повседневным явлением. Старший лейтенант Волин стиснул зубы – сволочи! Сколько же еще смертей предстоит увидеть, пока уничтожим мы эту фашистскую гадину?!
– Яшка со мной уже четыре вылета успел сделать, – продолжал летчик-штурмовик. – Я все думал, может, обойдется… У нас же хуже, чем в штрафбате, когда «мессер» заходит, он ведь сперва по стрелку бьет, а потом по мне. «Березин»[5 - «Березин» – УБС и УБТ, «универсальный Березина самолетный» и «универсальный Березина турельный»; крупнокалиберный 12,7-миллиметровый авиационный пулемет.], конечно, пулемет хороший, но он у него один, а у «мессера» – четыре огневые точки…
Волин только вздохнул тяжело.
– Товарищ старший сержант, пройдите в санчасть, а потом вас накормят, я распорядился, – сказал командир эскадрильи.
– Виноват, товарищ капитан, сразу не представился. Старший сержант Иван Кожемяко.
– Да ничего-ничего. Отдохнешь, а потом в часть поедешь. А я пока документы оформлю.
– Есть.
На летном поле техники вырыли под плоскостями штурмовика и аварийно выпустили шасси, а потом на руках, облепив тяжелый самолет, оттащили в сторону. Ямы потом заровняли и утрамбовали – не хватало еще на взлете или посадке скапотировать.
* * *
Высоко в небе шла девятка «Юнкерсов-87» под прикрытием четверки «Мессершмиттов». Их цель – небольшая железнодорожная станция и расположенный неподалеку от нее завод – была сейчас запружена людьми и техникой.
Эвакуация напоминала порой стихийную силу, полноводную реку, которая выходила очень часто из берегов, и никакие дамбы и плотины из красноармейцев или суровых и неприступных бойцов НКВД не могли обуздать людской поток. Да и сами они были людьми, которых тоже коснулось горе.
Они не могли, как эсэсовцы, спрятаться под удобной маской расового превосходства или некой «избранности». Каким бы ни был приказ – взорвать за отступающими завод, уничтожить запасы продуктов, чтобы они не достались немцам, расстрелять паникеров и дезертиров или просто стоять в оцеплении, пока на эшелоны грузят драгоценные станки вместо женщин и детей, – они скрепя сердце, но не ожесточась им, и скрипя зубами, выполняли приказ.
А к ним уже приближалась крылатая смерть, совсем уже скоро она под истошный вой сирен, от которых кровь стыла в жилах, в пикировании понесется вниз, заслонив небо паучьими крестами на крыльях с характерным обратным изломом.
Но наперерез Ю-87 от солнца, со снижением рванулась пара краснозвездных «ястребков». Их было всего два против сомкнутого строя немецких пикировщиков и звена «мессеров»-«охотников».
Ведущий покачал крыльями: «Делай как я». Советские истребители шли в лобовую атаку на «Юнкерсы». Дистанция между самолетами не сокращалась – ее уже просто не было: ведущий «Юнкерс» полностью вписался в коллиматорный прицел. Вот уже и крылья из кольца вылезать стали. Но летчики, собрав волю в кулак, не стреляли, хотели бить только наверняка. Немецкие пилоты, прошедшие Мадрид и Варшаву, Дюнкерк и Париж, тоже решили не сворачивать. На невообразимых скоростях шел поединок. И в тот вмиг, когда казалось, что столкновение неизбежно, хваленые асы Геринга не выдержали. Ведущий «лаптежник»[6 - «Лаптежник», «лапотник» – жаргонное название немецкого пикирующего бомбардировщика Ю-87, из-за характерного вида неубирающегося шасси, прикрытого обтекателями.] отвернул, и в тот же момент весь сомкнутый строй рассыпался.
В носу «яков» затрепетало прерывистое пламя коротких пушечных очередей, к ним прибавились огненные трассы синхронных пулеметов, стреляющих через плоскость вращения винта.
Головной немецкий пикировщик вошел в свое последнее пике, его кабина была разбита прямым попаданием снарядов. И пилот, и стрелок были мертвы. Второй истребитель «отработал» по цели не менее результативно. Он очередью из пушки, словно ножом, отсек «Юнкерсу» правую плоскость, когда тот попытался уйти отворотом со снижением. Горящие обломки посыпались вниз погребальным костром.
«Им даже не надо крестов на могилы – сойдут и на крыльях кресты!»[7 - Строчка из «Песни летчика-истребителя» В. Высоцкого.]
А пара «яков», пользуясь накопленным на снижении избытком скорости, пошла вверх. И вовремя – на них уже валилась пара «мессеров», еще одна пара «худых» заходила от солнца. Немцы намеревались взять отважных летчиков в «клещи». Да не на тех напали.
– Сашка, уходим переворотом!
– Понял, командир, прикрываю.
Два Як-1 переворотом ушли в пикирование и сразу же потянули на вираж. Немцы, у которых самолеты были более тяжелыми, проскочили мимо. «Яки» славились своими маневренными характеристиками на горизонтали. И тут же пара Як-1 села немцам на хвост, но уже когда «мессер» маячил в прицеле, были видны заклепки на его фюзеляже.
Пора! Комэск Владимир Максимов нажал на гашетки пушки и пулеметов. Самолет завибрировал от работы пушки ШВАК, установленной в развале цилиндров V-образного двигателя ВК-105П. Очередь 20-миллиметровых остроносых снарядов разметала «мессер» по небосводу огненными брызгами и запятнала его грязными клочьями дыма.
Ведомый, старший лейтенант Волин, тоже открыл огонь по ведомому «Мессершмитту», но тот все же успел вывернуться и стал уходить со снижением, разматывая шлейф дыма из поврежденного двигателя.
Оставшаяся пара «мессеров» поспешила уйти со снижением, хваленые немецкие истребители воевали очень расчетливо, им было важно набить побольше самолетов противника для личного счета, чтобы получить Железный крест.
Оставшиеся без прикрытия пикировщики были обречены. Пара Як-1 очень быстро догнала оставшиеся семь «Юнкерсов». Ручку на себя, «горка», мотор ревет на полных оборотах. Набрав высоту, «як» пикирует, а в прицеле уже виден силуэт крайнего левого Ju-87. И несутся навстречу хлесткие плети трассирующих пуль кормовых стрелков. Но что они могут противопоставить скорости и маневренности новейших советских истребителей? Короткими очередями пара краснозвездных истребителей валит на землю немецких стервятников.
Комэск Максимов буквально перепиливает очередью крыло «лаптежника», и неуклюжий пикировщик, перевернувшись, валится в свое последнее пике. А старший лейтенант Волин сверху-сзади пропарывает Ju-87 «вдоль хребта» длинной очередью из пушки и пулеметов. Гитлеровский бомбардировщик разваливается на куски в воздухе.
Но уже в самом конце атаки по истребителю старшего лейтенанта Александра Волина бьет прицельная очередь бортстрелка Ju-87. Из-под капота двигателя сразу же выплескиваются языки пламени и жадно облизывают разбитую кабину и летчика в ней, дым затмевает небо…
Глава 2
Ценой своей жизни
Колонна немецких танков на большой скорости продвигалась по дороге, вздымая пыль из-под траков, которые уже исполосовали пол-Европы. За танками шло несколько похожих на стальные гробы бронетранспортеров «Зондеркрафтфарцунг-251» «Ханомаг». Внутри этих стальных полугусеничных гробов сидели панцергренадеры. Впереди, как и полагается, мчались мотоциклисты в длинных кожаных шинелях, спасающих от пыли.
В головном командирском Pz-III молодой гауптман Фридрих фон Штайн оперся о бронированную крышку люка. Бронированную машину трясло на ухабах, это все же были не гудронные шоссе романтичной Франции или сонной Бельгии. Даже в разгромленной за две недели Польше дороги были поприличнее, а в этой дикой России – так, не дороги, а направления…
Обер-лейтенант фон Штайн обернулся назад, глядя на безжалостную стальную змею. Впереди вместе с командирским шли еще пять средних танков «Панцер III» с достаточно мощными 50-миллиметровыми пушками. Но все же большую часть его танкового батальона составляли легкие танки Pz-II и чешские «Шкода» Pz-38(t).
Танки фон Штайна уже несколько раз встречались с танками русских, но у тех были тоже легкие БТ-5 и БТ-7. «Бэтэшки», оснащенные двигателями на авиационном бензине, горели, как спички. Но первая и последняя пока встреча всего с тремя русскими Т-34 окончилась потерей сразу четырех легких танков и трех сожженных бронетранспортеров. Первым как раз и полыхнул штабной бронеавтомобиль, который выделялся поручневой антенной и несколькими обычными, штыревыми. Гауптмана Фридриха фон Штайна спасло его пренебрежение к штабным машинам и штабной работе. Он предпочитал руководить подчиненным ему подразделениям из своего командирского танка, находясь на передовой.
Теперь его батальон с приданной ему пехотой должен был захватить небольшое село Петровцы в полосе обороны русских и обеспечить дальнейшее движение частей Вермахта на Сталинград. Хотя о каком-нибудь организованном фронте сейчас говорить не приходилось. Немецкие танковые клинья разрубали русские части и шли дальше, пользуясь неразберихой и хаосом. Войска Красной армии откатывались назад по ровной, как стол, приволжской степи.
Однако на отдельных, ключевых, участках советские солдаты дрались храбро и смело, порой ценой собственной жизни задерживая продвижение Вермахта.
Танковая колонна свернула с проселка и, растянувшись в цепь, начала движение по полю. Впереди, на невысокой гряде холмов, находились оборонительные позиции русских. А дальше – рабочий поселок с очередным труднопроизносимым названием и развалины кирпичного завода. Они-то и были целью для сегодняшней атаки танкового батальона гауптмана Фридриха фон Штайна. Всю сложность поставленной задачи гауптман осознал, только уже когда его танки пошли в атаку. Пока русские не проявляли никаких признаков активности. Да и вообще, казалось, что их там просто нет.
Несколько танков медленно продвигались в сторону замаскированных русских позиций. За ними, растянувшись по полю цепью, в полный рост шла пехота. Гауптман почувствовал какую-то иррациональную гордость от увиденного, которая присуща, наверное, только военным. Сейчас его ребята просто сомнут русских при взгляде на громыхающие по полю танки и частые пехотные цепи, сомнений в этом не возникало. Танки с крестами на башнях громыхнули орудиями. На холмах взвились первые, пристрелочные, фонтаны взрывов.
Но вот гауптман фон Штайн увидел в бинокль цепочку вспышек, и тут же один из чешских танков с черным крестом на башне остановился и задымил. Русские подпустили танки и атакующие цепи пехоты почти вплотную, а только потом открыли шквальный огонь. Немецкий офицер, прошедший Польшу и Францию, подивился хладнокровию и выдержке русских. «Сорокапятки» и пулеметы били на редкость прицельно.
Еще один из чешских Pz-38(t) содрогнулся от прямого попадания. Относительно хрупкая броня раскалывалась, ее осколки вместе с крепежными болтами превратились в шрапнель, которая ранила и убивала экипаж. Потом расчеты русских пушек перенесли огонь на пехоту, помогая пулеметчикам. Разрывы снарядов секли немецких мотострелков, русские пули визжали в воздухе над полем, находя свои цели.
Немецкие солдаты поспешно и беспорядочно отошли. Чувство гордости уступило место разочарованию. Zum Teufel! К черту! Он нырнул в танк, поправил наушники.
– Карл! Карл, черт тебя дери, связь с авиацией, быстро! – бросил он раздраженно.
– Так точно, герр гауптман! «Стальная птица» на связи. – Радиосвязь, как всегда, работала безупречно.
– «Eisern Vogel»! Нужна твоя помощь, проштурмуй гряду холмов к северо-востоку.
– Понял, Фридрих, с тебя бутылка французского вина! Я знаю, ты припрятал парочку со времен нашего парада в Париже.
Фон Штайн улыбнулся – сейчас пикировщики перепашут окопы русских!
Даже он втянул голову в плечи, когда с небесной синевы с пронзительным воем сирен свалились в пикировании «штуки», со времен легиона «Кондор» снискавшие себе мрачную славу. Мгновения вечности растянулись в вязкие секунды, растянутые в вое страшных сирен. Ю-87 падал почти отвесно, и, когда до земли, казалось, оставались считаные сотни метров, бомбардировщик стал задирать нос, а из-под его брюха вывалилась продолговатая тяжелая чушка бомбы. Громыхнул взрыв, а самолет с паучьей свастикой на вертикальном оперении уже набирал высоту.
Следующий пикировщик лег на крыло в перевороте, и снова все повторилось: вязкий вой, рев двигателя, стремительно приближающаяся земля или стремительно набегающая тень самолета, это как посмотреть. И снова – взрыв.
И третий самолет звена отбомбился.
А потом они развернулись и уже с пологого пикирования стали сбрасывать на траншеи мелкие осколочные бомбы. Позиции русских солдат заволокло пылью и дымом. «Сорокапятки» были разбиты, разметаны. На позициях валялись искореженные орудия, а вокруг лежали мертвые красноармейцы.
Но «Юнкерсы» все не унимались. С бреющего полета они начали расстреливать людей из пулеметов. Пули свистели и визжали в воздухе, они с глухим стуком впивались в землю или в человеческую плоть, звонко рикошетили от металла.
Наконец гул их моторов растаял в безжалостном небе.
* * *
Уже немолодой усатый старшина стряхнул с себя пыль и землю.
– Уф-ф! Улетели… Ну, сейчас попрут фрицы. – Он погладил цевье своей «трехлинейки», аккуратно белой тряпицей протер линзы оптического прицела. Приладил винтовку на бруствере.
– Дядь Сережа, папироской не угостишь? – попросил молодой пулеметчик, приглаживая непокорные вихры.
– Держи, – сунул ему самокрутку снайпер. – Как раз на пару затяжек.
– Спасибо. – Пулеметчик торопливо затянулся и приник к своему «максиму». – Дядь Сережа, а тебе не страшно?
– Страшно, – согласился снайпер. – Но я ж привыкший, еще пограничником службу начинал, а потом в Испании пришлось поработать… – Снайпер осекся, поняв, что сболтнул лишку. То-то – перед боем нервишки шалят…
Рядом их командир, молодой лейтенантик, отнял от глаз бинокль и взялся за ППШ.
– Товарищи, приготовиться! Подпускаем гадов как можно ближе! Огонь по моей команде.
Справа и слева от него в окопах бойцы защелкали затворами своих винтовок и автоматов.
На этот раз немцы начали стрелять сразу, пытаясь создать заградительный огонь. Фонтанчики пулевых попаданий плясали на брустверах. Но снайпер, казалось, не замечал их. Все его внимание сейчас сконцентрировалось на пулеметчике во вражеском бронетранспортере, поливавшем пространство перед собой веером трассирующих очередей.
– Ну давай, сучонок, подойди поближе… Дядя Сережа сейчас тебя так приголубит… – шептал снайпер.
А вокруг уже вздымались дымно-огненные фонтаны – немецкие танки открыли беглый огонь по окопам. Пыль и дым заволокли небо, в воздухе визжали осколки.
– Товарищи! По фашистской гадине!.. – Близкий взрыв прервал молодого лейтенанта на полуслове. Из его рта вдруг выплеснулась кровь, а гимнастерку испятнало красным. Но он все-таки выдохнул-выкрикнул самое главное в своей короткой жизни слово, самый главный приказ: – Огонь!!!
И в тот же самый момент снайпер дядя Сережа плавно нажал на спусковой крючок. «Мосинка», или, как ее называл снайпер, «Моська», отозвалась гулким хлопком выстрела. Стрелок за щитком пулемета на гробообразном бронетранспортере обмяк, а ствол MG-34[8 - MG-34 (сокращение от Maschinengewehr) – пулемет образца 1934 года. Основной пулемет в немецкой армии.] задрался вверх. Следующая пуля снайпера досталась офицеру-пехотинцу, бегущему с пистолетом в руке. Третий выстрел – и замертво падает пулеметчик.
А рядом со снайпером залился трескучим смертоносным голосом «максим».
И по всей линии траншей прокатились вспышки ружейно-пулеметного огня, выкашивая наступающие цепи гитлеровской пехоты. Кто-то со злостью высаживал объемистый диск ППШ, кто-то расчетливо, как старшина дядя Сережа, бил одиночными, но слитный огонь уцелевших красноармейцев достигал цели. Немецкие мотопехотинцы залегли.
Танки с черными крестами на башнях снова рявкнули в сторону окопов, изрыгнув из своих орудий осколочно-фугасную смерть. Теперь они били по окопам практически в упор. После орудийного залпа в дело вступили башенные и курсовые пулеметы «Панцеров». Стало совсем плохо.
Приумолк перегревшийся «максим», но вихрастый пулеметчик нашел себе другое занятие. Из ниши в стенке окопа он достал бутылку с зажигательной смесью и залихватски подмигнул старшине: пойду поквитаюсь с гитлеровской гадиной. Старый снайпер только вздохнул – парень отправлялся на верную смерть, но по-озорному улыбался.
Сколько уже таких вот парнишек полегло по полям и перелескам от Балтийского моря до Черного и скольким еще предстоит лечь, сделав шаг к общей Победе, к той, что одна на всех? И за ценой тут стоять не приходилось.
А между тем пулеметчик змеей полз по полю, умело прячась от взоров немецкой пехоты. Насчет танкистов он был спокоен: сидя в железной коробке, сквозь узкие смотровые щели и триплексы мало что разглядишь на поле боя. Особенно у себя под гусеницами. Вихрастый пулеметчик вообще был абсолютно спокоен, сейчас он сосредоточился только на том, как подбить немецкий танк. Никаких эмоций – только действия. Даже страшно на секунду стало: нашпигуют тебя свинцовым горохом, так и помрешь, не испугавшись.
Пулеметная очередь прошла рядом с вжавшимся в землю солдатом, по пути искромсав чей-то труп. Кровавые брызги залили гимнастерку. Но пулеметчик даже и не пошевелился. Грохочущий гусеницами бронированный монстр надвигался прямо на него. И неважно, что это был «всего лишь» легкий танк Pz-II, для вжавшегося в землю человека он представлялся стальным бездушным исполином, сеющим смерть. Да, в сущности, так оно и было.
Но отвратительный, оглушающий грохот траков и рев мотора наталкивались на абсолютную тишину в сознании молодого русского солдата. Мгновения растянулись в вечность, все происходило словно в замедленной киносъемке.
Вот гусеница стелется в паре метров сбоку от распластанного тела, уже полузасыпанного близкими разрывами. Вслед за танком медленно передвигают ногами пехотинцы в черных шлемах и грязно-зеленой униформе с закатанными, как у мясников, рукавами. Ближний к лежащему русскому солдату немец как раз меняет длинный прямой магазин в своем пистолете-пулемете.
Повинуясь внезапному импульсу, вихрастый пулеметчик вскакивает и чиркает химическим запалом. Медленно разгорается бело-фиолетовый язычок пламени, а бутылка уже плавно взмывает в воздух и падает прямо на корму немецкого танка. Звон бьющегося стекла неожиданно четко проступает в общей какофонии боя. Потом хлопок – и вот уже ревущее пламя заливает моторные жалюзи, жадно лезет внутрь.
Немецкий автоматчик ошарашенно смотрит на вдруг ожившего русского. Магазин уже вставлен в гнездо, и затвор с лязгом возвращается на свое место. Дульный срез пистолета-пулемета MP-40 глядит прямо на русского солдата черным провалом смерти…
Но в следующий момент немец вдруг вскидывает неловко руки и валится на землю. Автомат выпадает из его мертвых рук. В левой глазнице немецкого мотострелка – кровавое входное отверстие пули. «Дядя Сережа!» – мелькнула мысль. А тело уже само рванулось вперед, разворачивая перед собой, как щит, уже мертвое тело немецкого солдата. Руки машинально подхватили падающий пистолет-пулемет. И вовремя – в мертвый «щит» стали впиваться пули, разрывая плоть в кровавые клочья. Вихрастый пулеметчик успел мигом отпрыгнуть за гусеницу подбитого танка и дал в ответ очередь из немецкого автомата. Из башенного люка вывалился пока еще живым факелом немецкий танкист и умер уже под пулями своих товарищей-пехотинцев. А везучий пулеметчик пополз к своему окопу.
– А ты справный хлопец! – похвалил его, прищурившись, снайпер.
– Ага, вот – автоматом трофейным разжился!
– Что, отходят гады?..
– Так им и надо.
Прямо на бруствере полыхнул взрыв, отшвырнувший снайпера и везучего пулеметчика на дно окопа. В воздухе вжикнули осколки.
Глава 3
Больничная жизнь
– Где я?.. – В горле пересохло и дерет, словно наждаком. В голове гул, а глаза ничего не видят.
– Он очнулся… Сестричка! Тут летчик в себя пришел.
– Не кричите так, товарищ старший лейтенант. Вы режим нарушаете.
Его лица коснулись нежные тонкие пальцы, провели по изрядно отросшей щетине на лице. Другие пальцы, хваткие и сильные, обхватили запястье, считая пульс.
– Вы меня слышите? Кивните.
Старший лейтенант Александр Волин неуверенно качнул головой и повторил свой вопрос.
– Вы в госпитале, товарищ старший лейтенант. В самолете вы очень сильно обгорели и чудом спаслись на парашюте. Вас доставили к нам в очень тяжелом состоянии.
– Доктор… – Голос Александра Волина дрогнул. – Что с глазами? Я летать буду?
– Ну, посмотрим… Посмотрим, во всяком случае, серьезных трофических повреждений мы не выявили… Вы, голубчик, поправляйтесь.
Повязку с глаз сняли через неделю. Врач оказался пожилым, «профессорской наружности», полковником медицинской службы с карими глазами за толстыми стеклами очков в роговой оправе, а медсестричка – милой молодой особой с лукавой улыбкой и спокойным, чуть жалеющим взглядом голубых глаз.
– Ну что, товарищ летчик, – констатировал врач, посветив ему в глаза тонким, но мощным фонариком. – Все нормально, глаза не пострадали. А вот на лице останутся довольно неприятные шрамы и пятна от ожогов.
