скачать книгу бесплатно
– Ты позволишь нам посмотреть твои чувства? – помолчав, справился появившийся на ветвях полупрозрачный, зеленоватый человечек с огромными печальными глазами.
– Смотрите…
Минуты три они смотрят мне в душу, а я гляжу в окно и вспоминаю те дни, когда сам был учеником. И отсюда, с высоты пройденных дорог, полученных ран и обид, сделанных ошибок и вырванных у судьбы побед, отчетливо вижу, какой нелегкий труд взвалил на свои плечи. А главное, какую ответственность несу перед своей совестью за неизбежные ошибки. Так пусть они хотя бы будут моими.
– Мы посмотрели, – прошелестел листками кустик, – и поняли твои чувства. Поэтому не пустим никого до тех пор, пока ты сам не захочешь.
Глава вторая
На обед ученики старались идти степенно, как требуют того правила приличия. Но едва рассмотрели стоящий посредине столовой длинный стол, вдоль которого тянулись хлебницы с горками аккуратно нарезанного хлеба, графины с морсом и квасом, глубокие мисочки со сметаной и тарелки с густым, ярким овощным супом, ринулись к нему стаей голодных щенков.
– Меня зовут тетушка Алима, и сегодня, ради знакомства, я обед подаю вам сама, – решительно объявила кухарка, вкатывая в комнату двухъярусную коляску, – а к ужину присылайте двоих дежурных. Да заранее, за час, не меньше.
– А можно вопрос? – тотчас отозвался Шет, – добавку супа тут дают?
– Тем, кто съест второе, чай с пирогами и попросит супа – налью хоть три добавки, – мгновенно отбила замаскированный укол опытная повариха, лет двадцать проработавшая в северной школе магов, откуда я ее сманил.
И мне остается лишь подтвердить кивком ее слова. Потому что сегодня у нас на второе мятая картошка с жареным луком, гуси, запеченные с яблоками и черносливом и малосольные овощи из подвалов замка Монтаеззи.
– А на второе… – начал Шет и смолк, заворожённо глядя, как кухарка осторожно ставит на стол первое блюдо с картошкой, обложенной весомыми кусками румяной гусятины и посыпанной зеленью. За ним следует еще три таких блюда, вазочки и обливные мисочки с овощами и серебряные соусники, вогнавшие в задумчивость некоторых учеников.
Все ясно, обойтись без учителя этикета и манер никак не получится. Я сам, изображая то бродягу, то лорда, иногда забываюсь, а что говорить про мальчишек, пришедших на отбор из деревень и небольших городов?
Насколько я помню, среди моих учеников только трое могут похвастать знатными корнями, но не достатком. Как ни печально, но это уже известный мне факт, хорошо обеспеченные потомки знатных родов почти никогда не проявляют желания стать королевскими очами.
Точнее, от прав очей судить и карать они не отказались бы, и иногда пользовались с большим удовольствием. Но вот несколько лет упорно учиться перед этим судить справедливо и непредвзято и свято соблюдать закон – дураков нет.
– Ну, чай пить будете сейчас, или через часок? – с добродушной усмешкой спрашивает учеников кухарка, когда они, так и не доев очередного куска гусятины, обнаружили что у кресел мягкие спинки и удобные подлокотники.
– Позже, – за всех ответила Лин, – сейчас они прикидывают, сколько добавок супа смогут съесть.
– Вечером дежуришь на кухне, – тотчас огрызнулся Шет.
– А с чего это ты тут командуешь? – сердито прищурилась девчонка.
– Пусть командует, раз взялся, – успокаиваю соседку, – я еще не успел сказать, что вам нужен старшина, и всем придется по пять дней исполнять эту должность, чтобы испытать себя. Ну а дежурить девушки будут с самыми сильными из братьев, поэтому через два часа пойдем проверять тренировочную площадку. Сразу после обеда туда ходить запрещено.
– Тогда вечером со мной дежурит Шет, – мгновенно сообразила Лин, – старшина ведь должен знать, что там нужно делать.
– Резонно, – похвалил я ее, поднимаясь с места, – а сейчас все вместе берем грязную посуду и несем в мойку. Там и руки можно помыть от жира.
– А эта еда… – с сожалением оглядел оставшееся мясо угловатый парнишка, Мих.
Я выбрал его самым первым, поэтому знаю не только имя, но и успел заглянуть в документы. На отборе все были под номерами, которые выдавали им сразу за воротами заброшенного старинного монастыря. А туда претендентов переносили духи и кроме меня и комиссии никто не знал, где мы находимся. Для того, чтобы никто не мог помешать.
Ну а Мих, или Михаль, деревенский пастушок и полный сирота. Последние три года он жил один в щелястой хижине, кое- как перебиваясь на скудный заработок. Но постепенно выбрался бы из нищеты, осваивая все новые умения, если бы не ночной пожар. Ветер растащил огонь на целую улицу, и пока Мих метался по горящим подворьям, помогая соседям вывести скотину, его собственная хижина сгорела дотла, вместе со всеми немудрёными вещами и надеждами.
Никто из односельчан не взял парнишку на постой, и без того тесно стало от погорельцев. Староста посоветовал устроиться в соседнем городке, нацарапал бумажку, отсыпал медяков и выдал узелок с собранной по миру одежонкой.
Мих и пошел, а куда деваться?
Но в городке ему неожиданно повезло. Начальник канцелярии, ломавший голову, в поисках, кого бы отправить на объявленный королем отбор, обрадовался Миху как родному. Вмиг собрал все необходимые рекомендации, сделал новые документы и переодел пастушка в почти новые вещи собственного племянника. И через несколько дней парнишка стоял сначала пред хмурым магом, водившим вокруг него какими-то кольцами и браслетами, а потом за воротами мрачного старинного монастыря, в толпе таких же растерянных подростков.
И все яснее понимал одно, если он не хочет вернуться в городок и разочаровать доброго чиновника, нужно победить в непонятных пока поединках. Или заданиях, как тут говорили.
– Все, что можно есть, – спокойно ответил я притихшим ученикам, – Алима ставит в красный шкаф, там продукты защищены магией и не портятся. Рядом жёлтый шкаф, в нем сладости и печенье. В зеленом – фрукты. Ну а в белом, соответственно, все что должно храниться в холоде. И все это можно брать, когда захочешь. А правило только одно, есть нужно за столом. Не таскать в свою комнату, не устраивать склады под кроватью, не кидаться хлебом из окна. Еда – не игрушка, об этом нужно помнить.
– И где эти волшебные шкафы? – прервала молчание Нель.
– В буфетной, рядом с мойкой, – каверзно усмехнулся я, – но сейчас она заперта. Это условие Алимы, один час после завтрака и обеда и по два до обеда и ужина держать буфет запертым, чтобы ей не приходилось зря тратить силы на приготовление супов, пока все жуют пряники.
Ученики притихли, и так, в полном молчании, мы отнесли посуду в мойку, полюбовались на дверь буфетной и направились в сторону лекционного зала, где я собирался объяснить воспитанникам остальные правила совместного существования.
Сигнал от привратника настиг меня в дверях, и пришлось, скрепя сердце, доставать переговорный амулет.
– В чем дело?
Ученики застыли соляными столбами, таким тоном я с ними не разговаривал.
– Приехала графиня Горьез, – чуть растерянно забормотал старина Фирн, взятый мной на время из собственного замка, – кричит, что вы обманом увезли опекаемого ею сироту.
– Как его зовут?
Несколько секунд, потребовавшихся Фирну на выяснение этой детали дали мне возможность обдумать неожиданный удар изобретательной судьбы и наметить план. Хотя основное я знал изначально: с той минуты, как назвал этих ребят своими учениками, они под моей защитой, и никому не удастся их отнять.
– Кто из вас Таларион Горьез? – вопросительно гляжу на воспитанников, услышав ответ привратника.
И неожиданно для себя замечаю, как стремительно, почти мгновенно, бледнеет стоящий рядом Ларик. Но ведь не может же быть? Не носят наследные графы дешевых, потертых штанов, едва достающих до щиколоток.
– Это я, – опровергая мои сомнения безнадежно буркнул парнишка и повернулся к выходу, – пойду, переоденусь.
– Зачем?
– Ну ты же отдашь меня мачехе…
– Зачем? – с нажимом повторяю я, и тишина, и до того момента не нарушаемая даже вздохами, становится прямо-таки осязаемой.
– Иначе она никому тут житья не даст, – обреченно махнув рукой, парень двинулся дальше.
– Ларик… – окликаю пока негромко, но в груди уже закипает гнев.
Не на него, разумеется, за что сердиться на этого и без того несчастного подростка. А на женщину, сумевшую отравить жизнь доверенному ей ребенку настолько, что он бежал из родного дома.
– Тал, – поправил он и на миг оглянулся, – спасибо, но я все понимаю…
– Ничего ты пока не понимаешь, – яростно рявкнул я, – но мне и объяснить не трудно. Занимайте столы, но постарайтесь сразу выбирать какой больше нравится.
Ученики послушно повернулись к лекционному залу, разглядывая необычное помещение. Смотрел и я, стараясь представить, что впервые вижу кафедру учителя, стоящую справа от входа и полукружья ярусов, полого поднимающихся от нее. Их три и каждый ровно на локоть выше предыдущего, мне хотелось, рассказывая, видеть лица всех учеников. Поэтому и небольшие столы, рассчитанные на одного, стоят не шеренгами а вразброс и ни один не придвинут к другому. И даже если кому-то захочется сдвинуть – сделать это невозможно, все намертво прикручены к полу. Ну и ради удобства, все чем-то отличаются. Цветом, отделкой, формой столешницы, абажуром настольной лампы или подставкой для книг.
Минут пять ученики суетились, пробуя удобство столов и мягкость стульев, менялись местами и постепенно стихли, найдя место по своему вкусу. Это не сложно, столов более двадцати, и не случайно. Человек должен твердо знать, что у него всегда есть возможность выбора.
– Нас там ждут… – обречённо напоминает Тал, и звучащая в его голосе безнадежность бьёт меня хлеще, чем кнутом.
– Выбери себе стол, – мягко советую юному графу, – и не спеши, тебе за ним три года сидеть. А гости никуда не денутся.
Спорить, озадаченный моим советом парнишка не решается, и усаживается за ближайший свободный стол. Но хотя выбирает почти не глядя, все же проходит мимо светло-розового, с изящной резьбой, типично женского стола. И это радует, поскольку свидетельствует о сложившемся вкусе и твердости принципов.
– Все устроились? – спрашиваю учеников, стукнув для проверки по висящему перед кафедрой колокольчику, – тогда выслушайте короткую информацию. Главное, что необходимо помнить всегда, эта школа ничего общего не имеет с обычными. Там просто учат читать и считать… ну и разным наукам. А здесь вы будете учиться понимать людей, распознавать затаившихся негодяев, замечать обиженных и обделенных. А потом обо всем этом докладывать королю, так как станете его дополнительными глазами и ушами. И именно по его приказу создана эта школа и шел отбор способных подростков. Я не говорю вам ничего нового, все это слышали и знают, но никто не догадывается, что с той минуты, как я привел вас в этот дом, все вы зачислены на королевскую службу и имеете особые привилегии. Одна из них – неприкосновенность. Никто, кроме короля, не имеет права вас судить или наказывать, никто не имеет права на вашу свободу и ваше имущество. Но и это не все. На время вашей учебы король передал мне право действовать от его имени. И поэтому никто не сможет никого из вас отсюда забрать, так как сам я никого отдавать не намерен.
– А если начнет шантажировать или угрожать? – сидящая в первом ряду Лин смотрит настороженно и чуть недоверчиво.
– Мне? – даже поперхнулся я, – хотелось бы посмотреть на дурака. Давненько я таких не видел.
– Вон одна сидит у ворот, – с ненавистью выдохнул немного приободрившийся Тал.
– Ну и давайте посмотрим на нее вместе… – подумав, предлагаю им неожиданно даже для себя.
А что я теряю? Или женских оскорблений испугаюсь? А так – послужит наглядным пособием.
– Если, Тал, конечно, не против. – добавляю, заметив тень на лице парня, – все таки это его личная жизнь.
– Я-то не против, – отмахнулся он, – но не хочется портить всем настроение…
– Мне не испортит, – тотчас отозвалась Лин, и ее готовность к неприятностям тяжестью легла в мою душу.
Хотя я и сразу понимал, что Сард не стал бы прятать у меня обласканную судьбой девчонку, но надеялся, что не настолько колючую и настороженную.
– Мне тоже, – дерзко вздернув нос бросил рыжекудрый молчаливый парень.
– Ну, тогда идем, – шагнул я к двери, втайне опасаясь, что кроме этой троицы, желающих посмотреть на мачеху не будет.
Но они пошли все. И хотя я понимал, что последние плетутся просто за компанию, или из опасения остаться в неведении, но так хотелось верить в зарождение общности интересов.
– Сейчас я открою вам потайную комнатку, – объявляю подопечным, дойдя до массивной двери, одной из двух, ведущих на проходную.
Здание, встроенное в высокую каменную стену рядом с воротами, не имеет со стороны двора ни одного окна, и это сделано специально. На совершенно невероятный случай нападения на школу.
Изнутри строение делит поперек глухая стена, и потому каждая его часть имеет собственный вход.
Привратник живет и работает в той половине, которая примыкает к воротам, и его крылечко расположено возле них.
Дверь во вторую часть находится поблизости от противоположного угла, и конечно, тоже не случайно. В этом помещении я сделал кабинет, где намереваюсь принимать посетителей. И на всякий случай устроил позади кабинета потайное помещение для наблюдателей. Его идею я взял у шладбернцев, и надеюсь, старался не зря.
– Тайная комнатка невелика, – объясняю ученикам, распахнув ведущую в небольшой коридор входную дверь, – но если немного потеснитесь, уместитесь все. Тал пойдет последним, возможно, он мне понадобится. В стену вставлены смотровые оконца из особого затемненного стекла, вас через него никто не заметит. Но запомните одну важную вещь, сидеть нужно тихо. Нельзя ни разговаривать, ни стучать, ничего. Все поняли?
– Да, – нетерпеливо кивает Шет, – мы же не дураки.
Очень на это надеюсь, вздыхаю втихомолку, открывая перед ними дверцу в узкую, всего три локтя в ширину, зато длинную комнатку для наблюдателей. В ней нет никакой мебели, лишь простая скамья вдоль наружной стены. Нет здесь и ламп или свечей, зато на внутренней перегородке слабо светится орнамент из прозрачного сероватого стекла. Несколько десятков довольно крупных квадратиков и кружков позволяют видеть не только мой кабинет. Попадающего через них света хватает, чтобы рассмотреть устилающие пол и скамью кошмы.
– Чтоб не топали, – со знанием дела шепнул кто-то и тотчас смолк, остановленный сердитым шипением соседей.
Со стороны кабинета стеклянные вставки кажутся частью мозаичной картины, украшающей довольно просторное, но скромно обставленное помещение. Скамья, привинченная к стене под выходящими на дорогу зарешеченными окнами, напротив неказистый тяжелый письменный стол и возле него такой же неподъемный дубовый стул, вот и вся мебель. И дверей всего две, со стороны коридорчика, откуда вошел я, и обитая железом входная, для посетителей. Она открывается только из соседней с моим кабинетом дежурки привратника. Сам он сюда войти тоже не может, следит через зарешеченное оконце, если я сочту это нужным.
Строя эту проходную, я не сомневался, что посетители станут приходить с разными намерениями, и отнюдь не все будут добрыми. Вот и постарался понадежнее защитить всех непричастных.
– Впускай, – сев за стол, приказываю Фирну, и начинаю неторопливо доставать из ящиков заготовленные заранее писчие принадлежности, бланки протоколов, шкатулку с кристаллом, прикованную к ножке стола крепкой цепью.
Редко какой преступник может удержаться и не попробовать разбить или украсть кристалл правды. Хотя догадываются, что у правосудия он вовсе не один. Но попробовать так заманчиво! Вот и приходится держать кристаллы на привязи, как злобных собак, хотя я например, давно уже научился определять с первого взгляда, лгут собеседники или нет.
– Где мой сын? – едва шагнув за порог, гневно осведомилась стройная, модно одетая дама.
Венчающая ее наряд траурная шляпка с черной вуалью выглядит нелепо и вызывающе, но я стараюсь пока этого не замечать.
– Имя, звание, – невозмутимо произношу в ответ, начиная заполнять протокол.
– Граф Таларион Горьез, он здесь, не отпирайтесь! – голос посетительницы полон яда и презрения.
– Ваше имя и звание, – так же равнодушно продолжаю заполнять стандартный документ.
– Графиня Гилесса Горьез, – недовольно цедит она, – так где мой сын? Немедленно приведите его сюда.
– Ваш личный знак, – не обращая внимания на ее слова, требую я.
– Зачем? – от злобы дама почти рычит, – и по какому праву?
– По праву королевского ока, – просвещаю ее холодно, – Чтобы проверить вашу личность. Мало ли кто может явиться и назваться графиней.
– У меня нет его с собой… я так спешила, что забыла надеть.
– Вы лжете, – заявляю я, указывая на разгорающийся алым сиянием кристалл, – у вас нет знака. И значит вы не графиня, и Таларион Горьез не может быть вашим сыном.
– Мой муж просто не успел… но это ничего не значит! Я опекун Талиона и не отпускала его ни на какие отборы! Он удрал без разрешения и должен вернуться в поместье! Нечего ему делать в этом приюте для нищих!
– Снова ложь, оскорбление королевского училища, и его учеников. – диктую вслух, записывая в протокол слова вдовы, – Вы все сказали?
– Зачем вы это пишете? – только теперь задалась она законным вопросом.
– Так положено, стандартная процедура при дознании. Теперь осталось подписать и вынести приговор. Оскорбление короля, королевских очей, ложь верховному судье… издевательство над опекаемым… так, так… двадцать пять лет в одиночной камере Дареслайт. Приговор вступает в силу немедленно.
– Что? – неверяще уставилась на меня вдова, – в камеру? Меня? Ну давайте, отправляйте. Только не забудьте, если я сейчас не выйду отсюда с этим беглым щенком, его милый братик сдохнет от голода в подвале известного только мне дома.
Ложь, – доложил кристалл, но я и сам это услышал и не собирался верить в ее шантаж. Однако и незнакомого мне братишку ученика оставлять без помощи тоже не хотел. Жаль этого не знал Тал, принявшийся яростно стучать в стенку и кричать:
– Выпусти меня, Грег… я не хочу тут оставаться, слышишь?
Губы вдовы растянулись в злобной победной усмешке. Похоже, преступница еще не осознала, что королевские очи никогда не шутят с преступниками. И на их шантаж тоже никогда не поддаются.
– Сейчас, – отозвался я, скрывая досаду.
