скачать книгу бесплатно
– Благодарю вас. Очень тронут и должен заметить, что в наше время за всю свою долгую жизнь я не встречал более учтивых и дружелюбных людей чем вы. – поблагодарил их Эммануил.
– Сколько же вам лет, Эммануил? – спросил его клубок.
– Очень трудно ответить вот так вот сразу навскидку… Лет пятьдесят точно есть или чуть меньше…или больше. – выдал он, почёсывая сморщенный от усердного подсчёта лоб.
– А мне больше тысячи, – просто ответил Кощей. – А может даже больше двух. Я их не считал…И что я такого сказал? – покосился он на зацыкавшего на него Котофея.
– Тогда я предлагаю тост! – Эммануил встал и торжественно выставил вперёд руку с баклажкой пива. – За тысячелетие Руси в двойном размере!
Наполнив два помятых одноразовых стаканчика пивом, он опорожнил один жадными глотками и протянул вторую ёмкость Кощею:
– Костик, не побрезгуйте…Ладно, – заметив скривившееся лицо Кощея, Эммануил достал из пакета чистый пластиковый стаканчик и, наполнив его до краёв, протянул Константину. – Пейте!
– Тьфу ты! Что за гадость? – закашлял Кощей, пригубив из стакана.
– Это пиво, Костик, – сказал Форштейн. – Ты его пил… Просто забыл. Такое бывает даже со мной..
– Что? Пиво?
– Медовуха, Константин. Это медовуха по-нашему, – сказал ему кот.
– Медовуха?! – взвился Кощей, сделав ещё глоток и выплюнув медовое пиво на землю. – Вот эта гадость – медовуха? Да в моё время таким пойлом даже свиней не поили! – возмутился костлявый.
– Полностью с вами согласен, – подал голос Эммануил. – В наше время качество пищевой продукции оставляет желать лучшего…
Внезапно зашелестевшие листья кустов заставили друзей насторожиться и они, направив свои взоры на шум, увидели пробиравшегося к ним человека в форме в сопровождении двух его подчинённых подручных.
– Вот это встреча, – радостно сказал главный в форме. – Эммануил Спиридонович! Что же вы так долго не баловали нас своим присутствием? Какими судьбами залетели вы в наши Палестины? Да я смотрю вы и фуфыриками из аптеки теперь не брезгуете? – скривился он, заметив несколько свеженьких пустых аптечных пузырьков. – Посадите вы своё сердце, гражданин Форштейн, на этом «боярышнике». Да и само распитие спиртного в общественном месте – это же статья, Эммануил Спиридонович. К тому же место здесь прикормленное, прибитое… Вам ли не знать? Не могли схорониться где-нибудь подальше?
– Товарищ капитан! – раскинув руки улыбнулся Форштейн. – Господа, это капитан Батуров из нашего участка, – громко прошептал он своим друзьям-собутыльникам. – Товарищ, ой, гражданин капитан, позвольте мне представить вам моих друзей. Это господин Клубков, господин Котофей и мой самый лучший друг спасший меня от духовной смерти – Константин. Он лично присутствовал на крещении Руси князем Владимиром и именно эту круглую дату мы решили сегодня отметить. Мои друзья будут не против, если вы к нам присоединитесь. Друзья, вы не против? – обратился он с вопросом к своим посидельцам.
– Мы не против, – хором ответили ему трое.
– Мы же при исполнении, Эммануил Спиридонович, – с грустью возразил ему капитан Батуров.
– А кто это такие вообще и почему бы мне их прямо сейчас не сожрать живьём у всех на глазах, чтобы уважали? – тихо спросил Кощей у кота.
– Даже не думай. – грозно пшикнул на него кот. – Это дружинники князя…
– Дружинники князя?! Князя Владимира?! – удивлённо вскрикнул Кощей и встал. – Владимира, который сидит на столе в Киеве?
– Думаю, что после четвёртого срока когда он на пенсию пойдёт, то тогда и на киевском столе посидит немного. Губернатором. – ответил ему капитан Батуров. – Сколько можно там зелёным клоунам кормиться?
– Передайте князю Владимиру мой глубокий поклон и уважение! Я хоть и нечистый бессмертный, но Владимиру я не враг! – торжественно провозгласил Кощей, приложив руку к сердцу, которое у него когда-то было на этом месте.
– Обязательно передам. Вот когда князь Владимир лично придёт в наше отделение, чтобы пригласить всех нас в Москву на концерт 10 ноября в Кремле, вот тогда сразу ему и передам. – успокоил его капитан Батуров.
– 10 ноября? А почему именно 10 ноября? – спросил Кощей. – А-а-а…День рождения воеводы?
– Эммануил Спиридонович. Вы бы своих новоявленных друзей не приучали сразу к такой передозировке. – осуждающе вздохнул капитан, глядя на Форштейна и, повернувшись к своим подчинённым «дружинникам», усталым тоном сказал. – Пакуйте их всех, пока они ещё тёпленькие. Некогда нам их в диспансер на медэкспертизу отвозить и слушать как они в дуделку дудеть будут…Господа, – вновь обратился он к друзьям Эммануила. – Предлагаю вам продолжить празднование тысячелетия крещения Руси в уютной камере нашего участка с праздничным предварительным составлением протокола. Все эти услуги будут предоставлены вам абсолютно бесплатно.
– Что он сказал? – непонимающе вытаращил глаза Кощей.
– Надо идти за ними, – торопливо разъяснил ему Эммануил. – Пойдёмте за мной, Константин и вы, господа, тоже. Пойдёмте, пойдёмте. Так будет намного дешевле и быстрее, поверьте моему многолетнему опыту.
– Куда пойдём? – уточнил Кощей.
– В казарму к дружинникам и богатырям, – ответил кот.
– А Добрыня там будет? – спросил Кощей.
– И Добрыня, – ответил ему капитан Батуров. – И Алёша Попович и даже Марья-царевна вас там ожидают, но, увы, она со своими прислужницами будет праздновать тысячелетие Руси по старому стилю в отдельной женской камере.
– А Баба-Яга там? – продолжил Кощей.
– Пока нет, но ещё не вечер, – ответил ему капитан. – Думаю ближе к полуночи и её к нам привезут.
– Тогда вперёд, друзья! – радостно воскликнул Кощей. – Мы с вами ломали голову где нам Бабу-Ягу искать, а она оказывается скоро у дружинников князя Владимира в казарме будет.
Казармой князя Владимира оказалось ничем непримечательное и немного покосившееся отделение полиции города Лесоградска. Скрипач Котофей раньше всех почувствоваший что-то нехорошее, закрыл глаза и впал в транс в полицейской «буханке», еле слышно что-то напевая себе под нос и выбивая на своём скрипичном футляре пальцами загадочный ритм.
– Что это с ним? – спросил Эммануил.
– Тс-с-с… – загадочно ответил ему Клубков, приложив палец к губам. – Это магия…
– Магия музыки. Понимаю. Молчу. – сказал Эммануил Форштейн и уснул глубоким сном невинного младенца, убаюканный расслабляющей качкой полицейского фургончика.
Глава 6
Княжеский «обезьянник»
Они стояли на тротуаре под присмотром двух полицейских, пока капитан Батуров тормошил уснувшего в машине деревенского библиотекаря Эммануила. Наконец их всех в сопрождении торжественного экскорта запустили внутрь.
– Наша служба и опасна и трудна. И на первый взгляд как будто не видна. Если кто-то, кое-где у нас порой…– вдруг затянул приятным баритоном кот.
– Это кто? Музыканты или певцы? – весело спросил Батурова молодой лейтенант на входе с раскрытым журналом регистрации посетителей.
– Симфонический оркестр, – ответил тот. – Завтра поедут на гастроли в Израиль по персональному приглашению Эммануила Спиридоновича.
– Ух ты! Какие люди! Эммануил Спиридонович! – радостно воскликнул лейтенант. – Давненько вы у нас не были… Я вас и не узнал. Богатым будете.
– Да куда уж дальше богатеть? – горестно вздохнул Форштейн. – Горбатюсь как ишак на своей малой родине…За хозяйством покойной матушки присматриваю, царство ей небесное, пытаюсь личную жизнь наладить…Как-то всё недосуг было вас навестить…
По узкому коридору их привели в мрачный кабинет. Сперва каждого из них сфотографировали в профиль и анфас у стенки разлинованной метками для измерения роста, потом Батуров велел сидеть им на месте на неуютной лавке-кушетке обшитой грубым дермантином и куда-то ушёл, пришёл, опять ушёл, а кот всё это время напевал, несмотря на недовольные приказания закрыть рот. Прекратив пение на несколько секунд, он через некоторое время, пользуясь отсутствием надсмотрщика вновь начинал тихонько выводить известные старые хиты, потепенно увеличивая громкость воспроизведения.
– Это кто ж такие? – услышали они женский голос. – Батуров, где ты? Это твои подопечные?
– Наши, наши. – ответил ей один из спутников капитана.
– Артисты какие из московской филармонии что ли?
– С чего ты взяла?
– Да ты послушай, олух! Он же один в один как Кобзон поёт. Не отличишь.
Кот, благодарно ей поклонился, приложив руку к сердцу и продолжил пение песни из «17-ти мгновений весны».
– Отойди, Силантьева, – отстранил её Батуров от дверного проёма, возвращаясь с бумагами. – Дай дорогу. Так, хватит! Скрипач, прекращай!
– Я не скрипач. Я новая первая скрипка вашей лесоградской филармонии и артист оригинального жанра из Москвы. Так же совмещаю работу в качестве бэк-вокалиста у наших звёзд первой величины во время их концертов по стране и на городских праздниках. Решил поближе к пенсии пустить корни подальше от столичной суеты в милой сердцу провинциальной тишине. Котофей Григорьевич Баюнов. К вашим услугам, господа офицеры. – и, грациозно поклонившись, он открыл футляр, достал скрипку и сыграл известную мелодию из советского фильма о Шерлоке Холмсе.
– Какой виртуоз! – восхищённо хлопнула в ладоши Силантьева. – Прямо как на концерте в День милиции. Вот ведь были концерты – не то, что сейчас. А когда тут в 90-м Леонтьев был у нас, вы тоже у него на подпевке сзади подпевали?
– Ну почему, почему, почему был светофор зелёный? А потому, потому, потому что был он в жизнь влюблённый… – выдал кот голосом и интонацией Леонтьева, пританцовывая ногами и двигая телом.
– Обалдеть…– Силантьева присела с краю их кушетки и подперев щёку ладонью, вдруг грубо вскрикнула. – Ты дурак, Батуров?!
– Ты чего? – ошалело уставился на неё капитан. – Да как ты со старшим по званию…
– Каким старшим? Ты капитан и я капитан! Ты кого сюда привёл? Это же артисты из Москвы!
– Звукооператор Клубков, – указал кот на своего друга в вязаном свитере и красной шапочке. – Олег Вязанович.
– Олег? Я – Олег? – удивился Клубков.
– Успокойся, ты не вещий Олег, а простой. Я сейчас про тебя, а не про того говорю…Олег Вязанович работает над звуковым оформлением оперы о Вещем Олеге, поэтому иногда путает его с собой. Творческие люди, знаете ли, весьма глубоко вживаются в рабочий материал. Бывает…Он работал ещё с самим Владимиром Меньшовым над фильмом «Любовь и голуби»…
– Да ладно, – удивилась Силантьева. – А на вид такой молодой…
– Работал – громко сказано. Он звукооператорам и звукорежиссёрам помогал: ручки на пультах крутил, дурью маялся. Ему же тогда восемь лет было, а вот его отец в этом фильме роль сыграл. – пояснил кот.
– Какую? – недоверчиво спросила капитанша.
– Колесников – его отец – снялся там в эпизоде в котором он пиво допивает из кружек, которые дядя Митя и главный этот…недопили. Главный, Михайлов его играл…Ну-у.
– Кого играл? – недоверчиво напряглась Силантьева.
– Кузякина! Вот кого! Помните? А Клубков он потому, что это фамилии первого мужа его матери. Она сперва за Клубкова замуж вышла, а потом за Колесникова с коим и жила она до гробовой доски. Пока смерть их не разлучила…Пока наш МУР.. Мур-мур-р мурчит… – разъяснил всё кот, хищно округлив глаза и делая руками пассы как телевизионный целитель на расстоянии.
– А вот я сейчас залезу в интернет, – пригрозил им Батуров. – Вот. Готово. Кто работал над фильмом… Читаем…
– Ну и что же там? Что? – капитан Силантьева с интересом подошла к ноутбуку и заглянула в экран. – Колесников… Пиво пил… – оторвав взгляд от ноутбука, она с расширенными зрачками, раскрыв рот, посмотрела на неприметного Клубкова, потом на Котофея, затем снова на Клубкова. – Да вы же…Вы…Вы как будто из сказки к нам приехали…
– Ну, – разведя руки в стороны, виновато улыбнулся кот. – Можно и так сказать…Верно, Константин?
– Из сказки, – недовольно признался Кощей. – Только в нашей сказке пиво было настоящее, а не то, что сейчас!
– Да кто же об этом спорит, Константин… – согласился с ним Батуров.
– Константин Константинович Романов-Константинопольский, – полностью представил Кощея кот Баюн. – Романов, но не тот…Просто однофамилец, хотя, всё может быть, гражданин капитан… – и он весьма многозначительно, взглянул в потолок, подняв кверху указательный палец. – Две недели назад Константин Константинович сдал анализы на ДНК-тест и направил запрос в наше центральное отечественное и французское телевидение с просьбой снять о нём серию популярных ток-шоу. Так что, всё может быть, господа… Всё может быть…Поедете работать в МУР, а там так хорошо… Мур-мур-р-р.. Цветочки радостно цветут и птички весело поют…Ах эти песни о любви… Прогулки с ночи до зари… – хитро и лукаво моргая глазками, заливался соловьём кот.
– Когда вы родились, Константин Константинович? – спросил Батуров, заполняя протокол.
– Давно.
– Лет пятьдесят назад? – помог ему капитан.
– Не-е-е-т… Когда родился не помню, а вот как Владимир Киевский в 999-м году народ в реку загонял – помню.
– Владимир Киевский? Не помню такого авторитета. Застряли вы в 90-х, Константин Константинович. Ведь сейчас на дворе совсем другое время. Паспорт при себе имеется? Официально работаете?
И тут глаза Котофея засветились каким-то неземным магическим огнём и голос его зазвучал нереальным басом доносившимся словно из-под земли:
– Наш уважаемый Константин Константинович Романов-Константинопольский не какой-то там белоручка. Он после 1917-го грузчиком на базе работал, а сын его в Москве на телевизионном конкурсе победил и теперь там работает грузчиком на «Поле Чудес». Тяжёлые призы выносит. Пашей его зовут. Может видели?
– Паша из «Поля Чудес» его сын? – завороженно глядя в глаза Котофея прошептала Силантьева.
– Сы-ы-ы-н-н… – ответил ей кот, не выпуская из своих лап нити магического управления её сознанием.
– Грузчик на «Поле Чудес»? – словно в трансе уточнил Батуров.
– Грузчиком рабо-о-о-тает… Призы выно-о-о-сит и подарки в музей «Поля Чудес» на своём горбу заноси-и-и-т… И каждую пятницу спиртные напитки от игроков на себе пробует, чтобы Якубович не отрави-и-и-лся…
– Вот это да-а..Слышь, Батуров, – Силантьева двинула локтем капитана. – Вот бы тебе туда помощником грузчика устроиться! Там столько самогонки с коньяком тухнет и пропадает…
Через несколько минут всё лесоградское отделение полиции кипело и бурлило. Один за другим к участку подъезжали на велосипедах доставщики пиццы и суши. Полицейский УАЗик сделал несколько рейсов по адресам сотрудников находившихся сейчас в отпуске и, в том числе, за начальником всего лесоградского УВД подполковником Ельковичем Дмитрием Евсеевичем – большим поклонником Кобзона. К сожалению подполковник сейчас отдыхал в Крыму, дозвониться на его сотовый не удалось, поэтому Батуров отправил ему СМСку, несколько фоток, снятых своим смартфоном в обществе Котофея, Кощея, вязаного с головы до ног Клубкова – Колесникова и видеозапись пения хором нескольких песен из репертуара советской эстрады. На песню отозвалось несколько «суточников», ожидавших завтрашней утренней поездки по судам. В процессе их блиц-допроса было установлено, что двое из них имеют некоторое отношение к искусству и кинематографу (весьма отдалённое и сомнительное). Однако этого было достаточно для их мгновенной амнистии.
Перед тем как отпустить «столичных артистов» Батуров с Силантьевой для очистки души провели беглую ревизию «обезьянника» и выяснив, что на данный момент количество пребывающих в нём «обезьян» и кандидатов желающих попасть на «Поле Чудес» превышает норму пассажиров полицейской пассажирской «Газели», которая прибудет завтра утром в субботу за «суточниками», не в два, как обычно, а в три раза и убедившись в отсутствии у артистов паспортов («Обокрали нас на вокзале или в вагоне в ночь перед прибытием поезда, господа хорошие, мр-мяу…», а ведь, как подсказала Силантьева: « … без паспортов их не один судья судить не будет. Вы же знаете…»), то было решено силами отделения подвезти их до ближайшей приличной лесоградской гостиницы «Комсомольская» в которой два капитана (Батуров и Силантьева), предъявив девочке на ресепшене свои служебные удостоверения, попросили её устроить на ночлег со скидкой московских артистов у которых «вчера ночью в поезде украли деньги и документы, но на первое время у них вроде кое-что имеется».
Когда после долгого и дружеского прощания полицейское такси исчезло за поворотом, то кот, извинившись перед девочкой, вывел своих друзей на улицу на полутёмное крыльцо гостиницы и, присев на лавочку под фонарём, устало сказал:
– Нет у меня никаких денег. Ничего нет. Я на эту магию обольщения дружинников Владимира все свои силы на неделю вперёд потратил…
– Ну так заночуем на природе, господа иллюзионисты! – успокоил всех неунывающий Эммануил Спиридонович. – Лето, как-никак…Я тут неподалёку в парке укромное местечко знаю. Нас там ни одна собака не найдёт, а рядом замечательная мусорка имеется на которую всегда тряпки выкидывают: одежду, куртки, шторы. С утречка там молочко с кефирчиком могут выкинуть просроченный, – самое то, для наших пылающих и горящих труб. Так что если кому холодно станет или пустыня в горле песню запоёт, то имейте в виду… Идёмте, друзья мои. Давайте, давайте, не стесняйтесь…Может даже мандаринчиками слегка подгнившими с утра там побалуемся.
Эммануил вёл их неизвестными переулками через полутёмные дворы, мусорные площадки с переполненными контейнерами и шуршащими и пищащими под ними крысами, нагло перебегавшими дорогу прямо под ногами наших друзей по несчастью.
Внезапно несколько серых теней пробежали прямо между ног Котофея и он, испуганно вскрикнув, упал.
– Не ушиблись, Котофей Григорьевич? – Форштейн заботливо приподнял его и помог ему приковылять к полусгнившей лавочке под фонарным столбом.
– Что же у вас так много нечисти развелось? – спросил кот, потирая ушибленное место. – Я чуть ногу не вывернул.
– Это здесь одно место такое проклятое, господин Котофей. Так у нас везде чисто, а тут окраина старого исторического центра с домами у обрыва на котором первый участок деревяной крепостной стены стоял и многие из тех домишек, которые каменные, построили ещё при Петре. Всё собираются их снести да людей в новые дома вселить, только пока денег у властей нету ни на снос, ни на строительство. – ответил Эммануил.
– Это при каком Петре? При первоверховном апостоле, что ли?
– Да господь с вами, Котофей Григорьевич. При Петре Первом, который окно в Европу прорубил. – уточнил Форштейн. – А теперь все эти европейцы норовят все его окошки позакрывать да форточку его питерскую гвоздями позабивать. Санкции, мол. Рыло у нас не то…
