скачать книгу бесплатно
Феронакозия
Саша Эрдем
Мистический триллер в двух частях. История множественной личности, безумия и вмешательства в человеческую жизнь ненасытных сущностей, требующих пролития жертвенной крови. Читателю предлагается разобраться в фантасмагорическом хаосе с помощью главных героев, которые в поисках ответов на свои вопросы неизменно сталкиваются со все более невероятными тайнами.
Саша Эрдем
Феронакозия
Неразумные [ люди }, пока находятся здесь, постоянно галдят и щебечут, но они не ведают { о чем говорят }.
Лишь после прибытия в божественную летнюю резиденцию, они понимают, что было единственно важным. И поражает их простота этой мысли. Однако поделиться ею они уже не могут. Какой интерес говорить с теми, кто тоже все осознал?
Вот и тоскуют они по Земле.
Св. Фонифатий
Розовая коробка.
Двор-колодец. Редкие высокие окна-бойницы целую вечность пялятся друг на друга. Такие старые, давно ко всему равнодушные. Дворник со смуглым лицом и узкими глазами, одетый в тулуп и меховую ушанку, бросил короткий пустой взгляд на шагнувшую во двор Лизу.
Человек по телефону сказал, чтоб она через ворота под аркой вошла и со двора ему позвонила. Лиза стянула рукавицу и вытащила из кармана куртки телефон. Мороз тут же начал садистки выкручивать ей пальцы. Лиза выбрала из списка номер контакта "Василий К" и, прижав телефон к уху под тесным капюшоном, слушала длинные гудки. Время замерло. К телефону никто не подходил. Нет! Ведь два часа назад человек был на месте.
– Да! – раздался настороженный мужской голос.
Ноздри на бледном веснушчатом лице Лизы затрепетали. Неожиданно пошел мягкий снег. Дворник поднял голову и пытался разглядеть что-то на небе.
– Василий Алексеевич, это снова Лиза Исаева. Я стою возле Вашего дома.
В трубке что-то громко зашуршало.
– Сейчас спущусь и открою.
Лиза осталась посередине двора. Сюда вели две двери, одна совсем обшарпанная и незаметная, в углу, и вторая, побольше и посолиднее. И дорожку к ней дворник расчистил пошире.
"Если выйдет из маленькой, то мы поладим, и я получу, что хочу, – загадала Лиза, – если из большой, то возникнут трудности". Широкая дверь открылась, и из нее вышел седобородый хмурый дед с мусорным ведром. Лиза сделала неуверенный шаг к нему навстречу.
– Лиза! – раздался голос позади.
Она обернулась. В полуоткрытом узеньком проеме стоял мужчина лет шестидесяти или старше. Он придерживал дверцу локтем. Какой-то кособокий. Волосы отросшие и спутанные. Одет в растянутый свитер и линялые пижамные штаны. Он махнул Лизе рукой, и она быстрым решительным шагом, заметно припадая на одну ногу, двинулась в его сторону.
– Добрый день, Василий Алексеевич, – Лиза старалась говорить по-деловому и спокойно, – рада с Вами встретиться.
Василий Алексеевич протянул ей руку. Пожимая мягкую Лизину ладошку, он отвел глаза в сторону, вздохнул и негромко сказал.
– Проходите, тут холодно стоять, – до Лизы долетели протухшие пары вчерашнего алкоголя.
Он запер за гостьей дверцу и предложил:
– Я лучше вперед пойду. Соседи ремонт затеяли, заставили весь коридор.
Лиза шла следом за неухоженным, похоже, крепко пьющим человеком и пыталась вспомнить, когда они виделись в последний раз.
– Вот тут мое царство, – Василий Алексеевич остановился перед входом в одну из комнат. – Проходите, пожалуйста. Не буду уж извиняться за беспорядок. Вы ведь не на жилье мое глядеть пришли.
В комнате пахло сигаретным дымом, кошачьим туалетом и несчастьем. Лиза без колебаний шагнула в нее следом за хозяином. Из-за спинки кресла высунулись белые звериные уши, а следом и встревоженная кошачья морда.
– Маланья не привыкла к гостям, – прокомментировал Василий Алексеевич, – пугливая она у меня. Хотя, может, дольше проживет.
Он крякнул, закашлялся и начал смущенно крутить головой по сторонам:
– Присядьте здесь, пожалуй. Только шерсть может к Вам прилипнуть.
– Это ничего, – ответила Лиза, вдруг отчетливо вспомнив прежнего Василия Алексеевича, подтянутого темноволосого следователя с внимательными карими глазами, – Вы не беспокойтесь.
Она села на предложенный пуфик и вопросительно подняла глаза на хозяина комнаты:
– Вот, как ты выросла, Лиза, – медленно произнес он. – Чему я удивляюсь, столько же лет прошло!
– Больше двадцати, – ответила Лиза.
– Да, – протянул Василий Иванович, и сам плюхнулся на кресло неопределенного цвета, откуда с шипением спрыгнула Маланья, – я помню тебя десятилетней рыжей девчушкой с веснушками, тонкие ручки и ножки как веточки.
– Как видите, – улыбнулась Лиза, – от прежней тонкости мало, что осталось.
– Теперь ко мне пришла интересная молодая женщина. Столько лет, подумать только! Хочешь выпить? Есть рябиновая, водка, а еще коньяк на особый случай…
– Нет, спасибо, – покачала головой Лиза, – я почти не пью алкоголь. Мешает в работе и вообще. Даже небольшое похмелье плохо переношу.
Василий Алексеевич склонил голову и долго глядел на свои руки. Лиза видела, что они слегка дрожат.
– А я без выпивки не могу. Как тогда начал, так и не остановился. Со службы ушел. Правда, не из-за водки. Там это никому не мешало. А вот больше не мог я смотреть на весь этот ужас. Спать перестал почти. Потеть начал так, что через форму проступало, мерещилось что-то. Старался взять себя в руки. Жена ругалась. Велела, чтоб перестал я все через себя пропускать. Грозилась уйти, а потом вещи собрала.
Василий Алексеевич с некоторым усилием поднялся с кресла и подошел к старому покосившемуся буфету.
– А ведь сегодня день у меня как раз особый, раз ты пришла. Позволь уж мне на ты! Ничего?
Лиза кивнула.
– Не так давно юбилей был у меня, товарищ один зашел, был раньше напарником моим, один и не забывает. А ведь большой ныне человек, генерал! Теперь все изменилось. А он мне коньяк-то и принес. Армянский! – причмокнул Василий Алексеевич и плеснул коричнево-янтарную жидкость из бутылки в тяжелую граненую рюмку.
– Вас трудно было найти, Василий Алексеевич, – промолвила Лиза. – Никто не знал, где Вы можете находиться.
– Квартиру мы с женой разменяли, потом я свою однушку продал и получил эту комнату. Кроме одного товарища никто не заходит. Откуда им про меня знать! Все забыли. А мне так и лучше. Безопаснее.
Василий Алексеевич опрокинул рюмку в рот прямо у шкафа и налил следующую.
– Я надеялась, что Вы нам сможете помочь, – начала Лиза, упершись взглфдом широко открытых светло-голубыми глаза в спину Василию Алексеевичу, одним глотком осушившего и вторую рюмку юбилейного коньяка. – Мне показалось по телефону, что Вы можете о чем-то рассказать, поделиться тем, что помните.
– Конечно, конечно, – быстро заговорил Василий Алексеевич. Он подхватил бутылку вместе с рюмкой и вернулся в кресло напротив Лизы. С усилием сдвинул в сторону лежащие на журнальном столике газеты и прочий хлам. Поставил штоф и рюмку на освободившийся уголок.
– Помню, что дело было под осень, в то самое время, когда воздух особенный и небо синее-синее, – Василий Алексеевич громко сглотнул и пробормотал что-то еще себе под нос.
– Был август, предпоследний день каникул. Погода к вечеру выдалась неожиданно теплая, казалось, что лето начнется заново, – говоря, Лиза смотрела куда-то за плечо своему собеседнику. Там стоял бельевой шкаф. Дверца приоткрыта, с полки свисал белый кошачий хвост. На стену у шкафа была пришпилена репродукция Брейгеля и дешевая иконка с неизвестным Святым.
– Да, но я никак не мог предположить, что из той маленькой толстогубой девчушки вырастет такая симпатичная интеллигентная женщина. Ты говоришь, что переехала отсюда?
– В столицу, – отвечала Лиза, с тревогой глядя на вновь наполняющуюся рюмку. – Вы, наверное, единственный, кто может рассказать правду о случившемся. Я ради этого приехала и еще, чтоб увидеть подруг.
– Подруг, – протянул за ней Василий Алексеевич и вдруг громко икнул. – Хорошо твоя жизнь все же устроилась. Замужем?
Лиза помотала головой, Василий Алексеевич собирался еще что-то сказать, но закашлялся и прикрыл рот грубой морщинистой рукой.
– Мне наш общий знакомый сказал, что Вы со мной готовы разговаривать. Мне это тоже непросто, – Лиза глубоко вздохнула, – я не все помню, а то, что помню, возможно, не совсем правда.
– Как же, ведь знаменитый профессор постарался, – злобно процедил сквозь зубы Василий Алексеевич, – весь такой чистенький, в высших кругах вращается. В этом городе для него всегда время жатвы. Я в ту осень и понял, что под землей, прямо у нас под ногами живет Зло. Проклятое место. Я, дурак, хотел всего лишь хорошо выполнить свою работу, а угодил в настоящий ад. Теперь боюсь шаг в сторону сделать. Видишь, и здесь ад, и там ад!
Последние слова хозяин произнес, приподнявшись с кресла. Он размахивал руками, словно старый трагик на подмостках. Лиза не сводила с него глаз, пока мощный и громкий приступ икоты не оборвал его на полуслове.
– Василий Алексеевич, погодите пить, – Лиза бросила грозный взгляд на бутылку с предательски быстро перетекающим в утробу пьяницы коньяком, – Вы должны мне рассказать, что обещали! Вы обещали, Василий Алексеевич!
– Сбегай на кухню, водички принеси! – попросил сдавленным голосом Василий Алексеевич в перерыве между иканием.
Лиза вскочила на ноги и быстро вышла за дверь. Она догадывалась, что если долго идти по длинному петляющему коридору, то рано или поздно кухня отыщется. На одной из дверей висела табличка «Кран не работает». То была ванная. И прямо за ней оказалась большая тоскливая кухня, заставленная шкафчиками всех мастей, холодильниками и полками с посудой.
Не раздумывая, Лиза взяла первую попавшуюся чашку. Не обнаружив нигде графина или пластиковой бутылки, наполнила чашку водой из-под крана и двинулась по коридору назад.
Когда она открыла дверь в комнату Василия Алексеевича, то сразу обнаружила его коварство. Пока ее не было, бутылка опустела еще на половину. Теперь медвяная жидкость болталась совсем на донышке.
Глаза Василия Алексеевича совсем осовели, движения сделались неуверенными и порывистыми, но зато икота будто прошла.
– Ваша вода, Василий Алексеевич, – Лиза протянула ему чашку. – Вы, боюсь, ничего не хотите рассказывать.
Василий Алексеевич удивленно поднял голову:
– Хромоножка вернулась! – обрадованно откинулся он на спинку кресла. – У тебя еще шрам должен быть на лбу у волос.
– Вы помните? – Лиза села и взяла старого пьяницу за руку. – Василий Алексеевич, вы больше всех знаете об этом деле. Вы его изучали, собирали улики, вы тот, кто должен был тогда восстановить справедливость. А я всю жизнь прожила, избегая мыслей о нем.
Василий Алексеевич потянулся узловатыми пальцами к коротким Лизиным волосам, приподнял челку слева. Провел рукой по кривому как турецкая сабля светлому шраму.
– Это висяк, милая, – сказал он неожиданно прояснившимся грустным голосом, – им давно никто не занимается. Ты же знаешь какой бардак был в те годы. В управлении работа над старыми преступлениями, конечно, ведется. Но твое дело – это полный тупик. Оставь его. Думай, что он исчез. Я тоже в лучшие дни стараюсь верить, что его наказал Тот, который сверху.
Василий Алексеевич приподнял палец и закатил глаза, будто готовясь броситься в новую опьяняющую волну. Лицо его опять утратило осмысленность и выражало наивное удивление, граничившее со слабоумием.
Лиза оставалась сидеть неподвижно, закусив пухлую нижнюю губу.
– Что ж, – наконец, полушепотом произнесла она, – тогда, наверное, мне пора. Жаль, что Вы вышли из маленькой двери. Примета не сработала. Мы в детстве всегда загадывали, сбудется или нет, повезет или нет. У меня до сих пор эта глупая привычка осталась.
– Хромоножка! – воскликнул Василий Алексеевич с внезапным отчаянным пафосом и схватил ее за руку. – Постой! Не могу тебя так отпустить!
Василий Алексеевич схватил чашку воды, поставленную Лизой на журнальный столик, и жадно выпил ее до дна.
– Ущипни мои мочки! – попросил он Лизу, показывая на них пальцами. – Это поможет!
Лиза, чуть помедлив и поморщившись, стиснула обе мочки его больших мясистых ушей между пальцами.
– Сильнее! – молил Василий Алексеевич. – Моя жена ногтями прямо жала!
Услышав эти слова, Лиза скривила губы и со всей силы вонзилась коготками без маникюра в податливую мякоть.
Василий Алексеевич взревел, как подстреленный кабан. Где-то в глубине квартиры раздался звон упавших ложек.
– Отлично, хромоножка! Ты – просто молодец! Минут пять буду трезв как Святой Фонифатий. Жена мне его оставила, чтоб был я под присмотром, – Василий Алексеевич ткнул пальцем в иконку на стене. – Из тебя тоже отличная жена получится, верь мне!
Пьяница слегка семенящим шагом подошел к полированному буфету, снял висящий на шее ключ, вставил его в скважину и дернул на себя откидную дверцу. Две полки внутри были заполнены папками и конвертами. Лизе бросилась в глаза царящая там аккуратность.
Василий Алексеевич, подумав, вытащил с самого низа пухлую розовую коробку, заглянул в нее, зачем-то понюхал, посмотрел на Лизу со странным выражением лица. После чего отвернулся, запихал коробку под мышку, еще больше скособочился, поправил свободной рукой сползающие бесформенные брюки. Постояв, словно в глубоком раздумьи, он потянулся к «Рябиновой настойке» на верхней полке буфета и раскачивающейся рукой налил себе полстакана.
Лиза с нарастающим раздражением следила за его действиями. Ей хотелось вымыть руки и уйти прочь из этого дома, признав свое поражение. На несколько мгновений в комнате повисла космическая тишина, разбавленная лищь булькающими звуками, с которыми «Рябиновая настойка» уносилась предназначенным ей путем. Насытившись, пьяница громко срыгнул, открыл дверцу шкафа и положил коробку на место.
Со вздохом Лиза встала, обменялась мрачными взглядами со Святым Фонифатием и направилась к выходу. У двери она обернулась:
– Это не мое дело, Василий Алексеевич, но Вы так долго не проживете. А я к Вам сорвалась, меня начальство отпускать не хотело.
Бывший следователь смотрел на уходящую гостю полубезумным взглядом и улыбался одной стороной рта.
– Долго? – переспросил он. – Это сколько? Ты мне скажи, я тебе верю. Фонифатий ничего не говорит, собака.
Тонкие брови Лизы сложились домиком.
– Все-таки живите долго! – сказала она и вышла в коридор.
Оказавшись во дворе, Лиза обнаружила, что снег успел почти завалить тропинки. Начинало темнеть. Старательный дворник степенно расхаживал с лопатой, отмеряя точное число шагов. Лиза прошла мимо него через ворота на широкий проспект, где начинали вспыхивать вечерние фонари.
За воротами Лиза притормозила, вспоминая, с какой стороны она сюда пришла. Поколебавшись, она повернула налево.
– Подоздите! Подоздите! Дэвушка!
Лиза обернулась и увидела запыхавшегося дворника в ушанке.
– Это Вам Василий Алексеевич передал, – сказал дворник, протягивая Лизе розовую коробку.
Лиза кивнула и полезла в карман куртки, надеясь отыскать там какую-нибудь мелочь.
– Нэ нада! – замахал руками дворник и побежал обратно на двор, где продолжали сыпаться с неба пушистые снежные хлопья.
Лиза подошла к ближайшему фонарю и стянула рукавички. На коробке была изображена бегущая девочка и надпись «Палочка-выручалочка», бисквитное печенье. Лиза на секунду зажмурилась и открыла коробку. Блокнот, несколько свернутых листов бумаги, что-то болтается внизу, а сверху небольшая записка. Она вытащила записку и начала читать в свете фонаря:
"Сегодня позвонила Лиза Исаева. Та самая, о которой я часто вспоминаю"…
