скачать книгу бесплатно
– Конечно съездим.
Съемки должны были начаться через месяц, все было почти готово. Пока было время, я свозил детей в Диснейленд, Фиона отказалась, сказала, что устроит девичник. А я был рад провести время с детьми. Я заряжался от них как батарейка. К нам присоединилась Ирен, дети любили ее.
– Мне кажется, ты неправильно строишь свои мысли в голове, – вдруг сказала она, – посмотри на себя, ты гонишься за чужими эмоциями, за чужим счастьем. А где твое собственное? Ты и на Полину эту запал, потому что в ней эмоций на десятерых. Ты стал вампиром, притом, что твоей собственной энергии предостаточно. Куда все делось? Что с тобой стало?
– Мне сорок один год, я старею! – шутил я.
– Возраст тут ни при чем. Ты закрылся от жизни, – не сдавалась Ирен.
– Откуда тебе знать, ты моложе меня на десять лет. Доживи сначала до моих лет, – так же с улыбкой ответил я. Но я понимал, что она права.
– Фиона тонет и тянет тебя за собой.
– Она не дает мне ей помочь, а сам я не знаю как. Я ходил к психологу, он сказал мне, что она сама должна захотеть жить лучше, никто не сможет ее заставить. У нас не все так плохо, в общем даже хорошо, поэтому она не двигается вперед. Психолог посоветовал сделать ее жизнь хуже. Звучит, конечно, странно, но я понимаю смысл. Ей нужен волшебный пендаль. Но я чувствую себя обязанным ей, она бросила карьеру ради семьи. Я знаю, что неправильно так думать, но я думаю. И делать ее жизнь еще хуже мне просто совесть не позволяет. Мне кажется, что я уже все перепробовал. Я не знаю, что будет дальше, когда начнутся съемки дома я буду гораздо реже. Может это и будет пендалем, не знаю.
– То есть ты не живешь из-за чувства вины за то, что она бросила сцену? – удивленно спросила Ирен, – она пожертвовала карьерой, а ты должен жертвовать своей жизнью??
– Я бы сказал другими словами, но смысла это не изменит.
– Что это вообще за бред? Почему в твоем видении люди всегда должны чем-то жертвовать?
– Это наверно прозвучит страшно, но пока Фиона была счастлива, мы оба были счастливы. Теперь, раз она не испытывает радости к жизни, я тоже не могу ее испытывать, потому что это будет предательством с моей стороны.
– Господи, дайте мне кто-нибудь ружье, я застрелю этого придурка! Ты хоть сам слышишь, что ты вообще несешь?!
– Да. И когда говоришь это вслух, понимаешь всю абсурдность ситуации.
– Ты не можешь нести ответственность за выбор Фионы. Это глупо. Ты не бросаешь ее, напротив, ты делаешь все, чтобы наладить вашу жизнь, но она отказывается от помощи. Это очень эгоистично с ее стороны, она же видит, что ты задыхаешься рядом с ней, но все равно держит тебя.
– Мне кажется ты преувеличиваешь. У нас не все так плохо. Мы не ругаемся, мы поддерживаем друг друга, воспитываем детей, у нас замечательные дети, они нас обоих любят. Мы занимаемся сексом, в конце концов, и даже получаем от этого удовольствие. Я не могу сказать, что мы несчастны. Но мы и не счастливы. Я думаю, так живет восемьдесят процентов населения всей планеты.
– Так может жить хоть все население планеты. Только ответь на вопрос, ты хотел бы видеть Фиону, такой как эта Полина?
– Да, было бы идеально.
– Это говорит о том, что ты хочешь быть счастливым. Мне кажется, что ты уже просто забыл, что это такое, быть действительно счастливым, поэтому и не стремишься к счастью. Ты забыл, какой у него вкус. Но Полина всколыхнула в тебе это чувство, и ты побежал за ним как наркоман. Ты противоречишь сам себе. Ты сам сказал, тебе сорок один год, не успеешь оглянуться, как будешь подводить итоги своей жизни, и непременно будешь сожалеть, – Ирен обняла меня. – Я люблю тебя, ты мой друг, и я очень хочу, чтобы ты был счастлив. Жизнь без счастья не имеет никакого смысла.
3
Разморозка
Было первое общее собрание, мы обсуждали персонажей, их характеры и в чем они их проявляли. Полина задерживалась и мы начали без нее.
– Ей это не понравится, – сказал режиссер от английского канала, – но мы не можем ее ждать.
Пошли бурные обсуждения и споры. В их разгар вошла Полина, и тихо села на пустой стул. Она пыталась понять, о чем спор. По выражению ее лица я увидел, что она уловила суть разговора. Лицо ее становилось жестче. Я никогда не видел ее с таким выражением лица, и мне было интересно наблюдать за ней. Я сидел молча, я не участвовал в споре, мне хватало дипломатичности дождаться, когда все выпустят пар, и только тогда высказать свое мнение. Лицо Полины становилось все темнее и темнее. Мне было интересно посмотреть на бурю. А умеет ли она вообще создавать бурю? Должна бы, она владела рестораном, вероятно должна была уметь управлять людьми.
– Нет, ты не понимаешь, – спорила одна актриса с другой, – Ингрит хочет помочь Марии, она хочет как лучше, это не зависть.
– Нет, Ингрит завидует Марии, – вмешалась в спор Полина.
– Нет же, это не зависть, она так проявляет дружеское отношение, – не унималась та актриса, что играла Ингрит.
Тут Полина встала со стула. Да! Будет буря! Где моя камера?
– Ты будешь мне рассказывать, что чувствует Ингрит??! – закричала Полина. – Никто не знает каждого персонажа лучше, чем я! Потому что я их придумала! – Актриса, игравшая Ингрит, хотела что-то возразить, но Полина осекла ее жестом. – Если ты прямо сейчас не заткнешься, если все вы сейчас не заткнетесь, я разорву контакт и сегодня же уеду домой!
В зале, наконец, повисла тишина.
– А она может? – кто-то тихо спросил нашего продюсера.
– Может, – ответил тот, – контракт это предусматривает, так что лучше бы всем и правда заткнуться, если мы хотим снять этот чертов сериал.
– Меня достало то, что все пытаются рассказать мне, что и как должно быть в книге, которую написала я! – продолжала кричать Полина. – Я сразу сказала, что отходить от книги мы не будем. Вы согласились, – кричала она уже на режиссеров и сценаристов, – но, несмотря на это, все целый год пытались подсунуть мне свои мысли. Вам нравится другая книга? Так напишите ее и снимайте по ней что хотите! Это была последняя капля. Если еще раз хоть кто-нибудь начнет рассказывать мне о моей же книге, контракт будет расторгнут!
Никто больше не пытался ей перечить. Все просто молча сидели и смотрели на нее. Потрясающе, подумал я. Она заткнула всех не столько криком, кричать умеют все. У нее внутри была такая решимость, такая сила, что ей можно было все это сказать спокойным тоном, и результат был бы тем же. А она не такая уж милашка, какой кажется. Мне это понравилось, приторно сладкие люди быстро надоедают. А здесь была перчинка.
Она подошла к окну, раскрыла его и закурила.
– Здесь нельзя курить, – аккуратно сказал наш режиссер.
– Здесь есть некурящие? – совершенно спокойным тоном спросила Полина.
Некурящих не оказалось.
– Тогда, я думаю, никто не будет против? Там такой дождь идет, – Полина указала пальцем в окно, за которым шел ливень, – я не хочу промокнуть.
Никто не был против. Я подошел к ней и тоже закурил.
– Вообще в здании есть курилка, но там сейчас покрасили стены, и пару дней просили не ходить туда.
Она посмотрела на меня и улыбнулась своей волшебной улыбкой.
– Ты снова улыбаешься?
– Я не хотела кричать. Я просто очень устала. У меня больше нет сил бороться. Я действительно разорву контракт, если это продолжится.
– Не горячись.
– Я и не горячусь. Мне вообще это было не нужно, мне некогда особо этим заниматься, а тут еще все время меня пытаются в чем-то переубедить. Одно дело если бы я сама хотела, и горела мыслью снять по книге сериал, может я бы и пошла на уступки, но я не заинтересована в этом проекте. Нет, мне, конечно, это льстит и, в общем, интересно, но не до такой степени, чтобы я прогибалась. Я не особо расстроюсь, если сериала не будет.
– Не злись, но почему ты так против небольших отклонений?
– Это не небольшие отклонения, они меняют историю. А это то, чего я очень не люблю. Англия не моя родная страна, и когда я писала эту книгу я специально ходила на курс истории Англии именно по этому времени, и я детально все изучала. Я понимаю, это телевиденье, людям не так важно, что было на самом деле, главное, чтобы было интересно смотреть. Но есть истории, которые очень интересны сами по себе, их не нужно приукрашивать, понимаешь? Эта история именно такая. Кроме того, книга не совсем об истории, она о другом. Я додумала то, чему нет исторического подтверждения. Книгу читают, а значит, она интересна. Я не хочу, чтобы это был очередной сериал об этом короле, в нем должно быть другое, другой смысл, он не столько исторический, сколько философский. Но это не значит, что я согласна менять историю.
Она затушила окурок и выставила лицо в раскрытое окно. Ливень превратился в обычный дождь, но все еще был сильным. Мелкие капельки рассыпались росой по лицу Полины, и я снова завис, разглядывая ее.
– Я больше не хочу об этом говорить, – Полина выдернула меня из своих мыслей. – Я устала. Послушай лучше, какой дождь. – Она закрыла глаза и вдыхала запах дождя.
Чего я там не видел, подумал я, это же Шотландия, здесь всегда идет дождь. Я посмотрел на нее и тут же забыл обо всем. Она как будто слилась с этим дождем и растворилась в нем. Из нее сплошным потоком лилась какая-то новая энергия. Это было спокойствие, умиротворение. Вот дает! Еще пять минут назад она орала как резаная, а сейчас само спокойствие. И как у нее это получается?
Начались съемки. Было интересно, ей удавалось развернуть сюжет так, как ей хотелось. Она больше не кричала, она брала всех своей волшебной улыбкой, и тем, что она несла. В нее влюбилась вся съемочная группа. Да и как в нее можно было не влюбиться?
Из Полины лилась сама жизнь, и всем хотелось искупаться в ее водах. Она будто бы не замечала плохого, и я всегда с интересом наблюдал за ее реакцией. Обычно люди очень быстро умеют найти негатив даже в самом чистом и добром, Полина же умела обратное, она во всем видела плюсы, и радовалась им. Боже, как она радовалась миру! Как ребенок, без остатка, и не скрывая эмоций, не боясь осуждений. Мне кажется, она вообще иногда не замечала людей вокруг, не говоря уже об их оценке.
Я везде таскался за ней хвостиком, потому что без нее наступала наркоманская ломка. Ломкой была обычная жизнь. Я теперь не знал, как в ней жить без этого облака бурлящей энергии, без этого искреннего переживания дождя, какая глупость! Но я полюбил дождь, и, куда важнее, я увидел дождь по-новому, увидел его глазами Полины, и эти глаза всегда удивлялись обыденному.
Весь мир казался Полине необыкновенным, и она поражалась тому, что люди вокруг не замечают этого. Она провожала закаты и встречала рассветы, ради этого мы частенько останавливали съемки.
Однажды ей захотелось утреннего кофе с парным молоком. У нас была ночная съемка, не знаю каким чудом под утро она уговорила меня съездить в ближайшую деревню, но мы туда отправились. С термосом кофе в руке Полина вошла в первый попавшийся незапертый сарай, нашла женщину, которая доила корову и попросила молока. Женщина нацедила ей прямо в термос, а пока мы ждали Полина гладила и целовала корову, благодаря ее за молоко. Она потом поцеловала даже женщину доярку, чем та была немало поражена.
Да, в Полину влюбились все, потому что в нее нельзя было не влюбиться.
Прошло два месяца, и мы плавно подходили к поцелую и первому интимному моменту. Я боялся этого. Мне казалось, что когда я прикоснусь к ней, у меня окончательно снесет башню. Я постоянно украдкой рассматривал ее, какой же красивой она была! В ней все было идеально. Красивые счастливые женщины возбуждают мужчин, и я не был исключением.
В глубине души я боялся, что прикоснувшись к ней, между нами возникнет некая близость, потому что до нее оставался один шаг. Я отдавал себе отчет в том, что она может не испытывать ко мне того же чисто человеческого притяжения. Это она была удивительной, а я-то был обычным. Несмотря на это я боялся, что сломается последний барьер.
Настал момент, когда нам с Полиной пришлось обсудить первую интимную сцену.
– Я немного волнуюсь, – призналась она, – я не актриса, и я не знаю как себя вести.
– Не переживай, на это есть режиссер. Он четко руководит твоими действиями, говорит что и как ты должна делать. Просто выполняй это. Все как всегда. Мы можем порепетировать вдвоем, если хочешь.
– Хочу, – неуверенно сказала она. – А как это будет происходить?
– Будем мы и режиссер, он поможет. Можно порепетировать у тебя дома, думаю, тебе так будет спокойнее.
– Хорошо, тебе виднее. Здесь я не буду командовать, а буду прислушиваться к вам, – с улыбкой сказала она.
Полина снимала небольшой уютный домик. Днем следующего дня мы с режиссером Диего пришли к ней.
– С чего начнем? – спросил Диего.
– Давайте сразу с интимного, – сказала Полина.
Она улыбалась, впрочем, как всегда. Я волновался в сто раз больше нее, и репетиция нужна была мне самому. Здесь мы будем в одежде, а это в разы лучше, чем прикасаться к ее полуголому телу. На съемочной площадке она будет в полупрозрачной тонкой ночной сорочке.
Мы начали проигрывать сцену.
– В этот момент Генрих целует Франческу, – сказал Диего.
– Полина, ты боишься ему отказать, он все же король, но неприязни ты тоже не должна выказывать. Он зовет тебя к себе, и ты садишься на край кровати. Ты просто даешь ему себя поцеловать. Не забывай, Франческа не знает, что будет дальше. Хорошо? – Полина кивнула. – Давайте с того места где Генрих приглашает Франческу в постель.
Я лежал на кровати, казалось, сердце сейчас выпрыгнет у меня изо рта, как только я открою его. Вот она садится на край кровати. Я сажусь позади Полины и медленно глажу ее по шее. От нее пахнет жасмином, и мои мозги начинают медленно плыть, но я не даю себе воли, включаюсь, я все же профессионал, и возвращаюсь на твердую почву.
Я чувствовал, как ее кожа под моими пальцами покрывается мурашками. В комнате не было холодно, и руки у меня не были холодными, значит это реакция ее тела. Это так завело меня, что бездумно я начал целовать ее в плечо, хорошо, что так и было по сценарию! Потом я развернул ее к себе, и Полина глянула на меня слегка испуганно, но так задумано, она играет. Я провел ладонью по ее лицу, и мои губы начали приближаться к ней.
Я давно мечтал поцеловать ее, не из великих чувств, а больше из любопытства, ведь у такой удивительной женщины обязательно должны быть поклонники, и мне хотелось на минуту побыть впереди планеты вся, отодвинуть их на задний план, и быть первым, лишь на минуту.
Губы Полины слегка раскрылись, буквально на два миллиметра, так не должно быть, Франческа боится Генриха, а открывшиеся губы говорят о желании. Боже, как меня манило к ней, я хотел впиться в ее губы и получить флаг победителя. Хорошо, что такие же желания одолевали и моего персонажа.
Еще доля секунды и я коснулся ее губ, они такие мягкие и нежные. Я впился в нее, как в последний шанс в жизни, Полина раскрыла губы чуть сильнее, и мой язык неглубоко проник ей в рот. Что встретил там мой язык? Ее язык! Она меня целует, отвечает мне, так быть тоже не должно, но я почувствовал, как она едва заметно подалась ко мне всем телом.
– Полина, – вырвал меня из пропасти голос Диего, – не отвечай ему, ты просто даешь себя поцеловать, не сопротивляешься, но и не поддаешься ему.
– Хорошо, – ответила она.
– Давайте заново, – сказал Диего.
Я украдкой глянул на Полину, она слегка покраснела. Надо бы прикрыть подушкой свою эрекцию, подумал я. В этот момент Полина заново села на край кровати, и все повторилось. Я целую ее, но она уже не отвечает. Дальше я уложил ее на кровать и сжал в руке ее грудь, под пальцем я почувствовал ее торчащий от возбуждения сосок. Да! Она меня тоже хочет, почему-то подумал я, как будто это была цель того, чем мы тут занимались.
Я продолжал целовать ее в губы, в это время мои руки блуждали по ее телу, потом я спустился губами по шее, задержался на ней, и вот мои губы начали стремительно приближаться к ее груди. Полина лежала не шевелясь, так должно быть. Тут я от нее отстранился, и сказал, что не намерен насиловать ее, что привык к тому, что женщины сами прыгают в мою постель и так далее, по сценарию.
– Все не так страшно, как мне казалось, – сказала Полина.
– Вот и отличненько, – порадовался Диего, – мы можем репетировать все интимные сцены, пока ты не привыкнешь к Марку.
– Да. Было бы хорошо. Спасибо!
Дома я опять накинулся на Фиону, как голодный зверь. Ей это даже нравилось. Ты просто не знаешь причину, стыдливо думал я. Что же будет дальше, когда будут очень откровенные сцены? Я читал сценарий, и мне становилось дурно. Сегодня был простой поцелуй, это даже не цветочки, а едва завязавшиеся бутончики.
Где же твой профессионализм, спрашивал я себя. У тебя ведь были разные съемки, и интимные в том числе, и тоже не менее откровенные. Что же ты тогда не привязывал свою крышу? Женщины были не те. Вообще, все женщины в мире были не теми. Полина была каким-то оазисом, чем-то нереальным, волшебным и манящим. Я летел к ней, как мотылек в огонь, отдавая себе полный отчет в том, что я сгорю, но я не мог не лететь. Это хуже героиновой зависимости.
Мы подходили к первой интимной сцене, в ней Генрих должен был лишать Франческу невинности. Генрих был безумно влюблен в нее, и так же безумно хотел ее, хотел обладать ею до последней клеточки. Наши желания совпадали, и мне было совсем не трудно играть его. Но я начал замечать, что к Полине у меня появлялись и другие чувства.
Она была очень хорошим человеком, добрым и отзывчивым. Она была веселой, вечно улыбающейся и смеющейся своим звонким, заливистым смехом, в который влюбились все вокруг. Она была очень понимающей. Была и ее перчинка, она была очень эмоциональна и импульсивна. Ей дали прозвище чайник. Она закипала в считанные минуты, это было видно по выражению ее лица, потом наступал момент закипания, и со звуком вылетал свисток. Она могла закипеть от какой-нибудь мелочи, в две секунды налетают тучи, двухминутный крик, и снова солнце и радуга. Весь этот процесс занимал не больше десяти-пятнадцати минут. Иногда я слышал, как кто-нибудь кричал «берегись, чайник закипает!».
Она не была злой или истеричкой, она даже кричала забавно, без злости, просто таким образом она выпускала пар.
– А ты думаешь, почему я такая беззаботная? – как-то спросила она, – я не коплю негатив, я закипела, выплеснула и забыла. Это один из секретов счастья.
Полина часто болела, хотя болезнью это назвать сложно, она плохо себя чувствовала в дождливые дни. Но, друзья, мы ведь в Шотландии! Здесь всегда идет дождь. Сначала она себя заставляла и пыталась побороть. Но организм был выше нее. В связи с этим было решено перенести съемки во Францию. Там были замки и угодья, в общем все, что было нужно. Пока был переезд, у нас образовалось свободное время.
– Что будешь делать? – спросил я Полину.
– Поеду во Францию, у меня там есть домик в Бургундии.
– Круто! Просто домик?
– Не совсем, это усадьба. У меня есть свои виноградники, и даже своя марка вина.
– Ты не перестаешь меня удивлять! А я останусь в дождливой Шотландии.
– Хочешь, поехали со мной, – как бы между делом сказала Полина.
– Конечно хочу! Я еще никогда не был в частной усадьбе, и на виноградниках тоже.
– А тебя жена отпустит?
