скачать книгу бесплатно
– Спасибо вам, – задыхаясь от быстрого бега, пропищала она, – что вы охраняли меня, и братика, и маму. Что были добрые к нам и вообще. Я нарвала вам цветочков.
– Спасибо, – сказал Золтан Хивай.
– Вы добрые, – добавила девчушка, прикусив кончик косички. – Я ни капельки не верю тому, что говорит моя тетка. Вы совсем-совсем никакие не паршивые подземные карлы. Ты, дяденька, не седой выродок из ада, а ты, дядя Лютик, вовсе никакой не кичливый индюк. Неправду она говорила, моя тетка. А ты, тетя Мильва, вовсе никакая не разбойница с луком, а тетя Мария, и я тебя люблю. Тебе я нарвала самых красивых цветочков.
– Спасибо, – сказала Мильва чуть-чуть изменившимся голосом.
– От всех нас спасибо, – добавил Золтан. – Эй, Персиваль, паршивый подземный карл, дай-ка ребенку что-нибудь на прощание. Не завалялся ли у тебя в кармане какой-нибудь ненужный камень?
– Завалялся. Держи, мазеличка. Это алюмосиликат бериллия, популярно называемый…
– Изумрудом, – докончил краснолюд. – Не забивай ребенку голову, все равно не запомнит.
– Ой, какой красивый! Зелененький! Спасибо! Большое-пребольшое!
– Играй на здоровье.
– И не потеряй, – буркнул «кичливый индюк» Лютик. – За этот камушек можно купить небольшую усадьбу.
– А, брось. – Золтан приладил к колпаку полученные от девочки васильки. – Камень как камень, о чем говорить. Бывай здорова, малявка. А мы пойдем, присядем где-нибудь у брода, подождем Бруйса, Язона и других. Они вот-вот должны быть. Странно, что их так долго не видать. Забыл, дубом меня хрясть, отобрать у них карты. Спорю, сидят где-нибудь и режутся в гвинт!
– Коней надо накормить, – сказала Мильва. – И напоить. Пошли к реке.
– Может, и для нас найдется какая-никакая теплая еда, – добавил Лютик. – Персиваль, пошукай в лагере, воспользуйся своим носярой на пользу народу. Подсядем там, где вкуснее готовят.
К их легкому удивлению, доступ к реке охранялся. Стерегущие водопой мужики потребовали по грошу за коня. Мильва и Золтан взъярились не на шутку, но Геральт, не желая скандала и связанного с ним шума, успокоил их, а Лютик выложил найденные на дне кармана монеты.
Вскоре обнаружился Персиваль Шуттенбах, злой и грустный.
– Нашел поесть?
Гном высморкался и вытер пальцы о шерсть проходившей мимо овцы.
– Нашел, только не знаю, хватит ли нас на нее. Здесь за все требуют деньги, а цена – хошь стой, хошь падай! Мука и крупы – крона за фунт. Тарелка жидкого супа – два нобиля. Котелок пойманных в Хотле вьюнов стоит столько, сколько в Диллингене фунт вяленого лосося…
– А фураж?
– Талер за мерку овса.
– Сколько-сколько? – взорвался краснолюд. – Сколько?
– Сколь-сколь, – буркнула Мильва. – Лошадей спроси сколь. Падут, если заставим траву щипать! Впрочем, здесь и травы-то нет.
Против очевидных фактов не попрешь. Не помогла и бурная торговля с владельцем овса. Парень отобрал у Лютика остатки денег, получил несколько ругательств от Золтана, впрочем, нисколько не обидевшись. А кони охотно сунули морды в мешки с кормом.
– Чертовы обдиралы! – верещал краснолюд, разряжая злость ударами палки по колесам телег, мимо которых проходил. – Как они еще дышать позволяют задарма, не требуют полгрошика за вдох. Или пятак за… кучу!
– Высшие физиологические потребности, – вполне серьезно заметил Регис, – таксированы соответственно. Видите натянутую на жерди палатку? И мужика, что стоит рядом? Он торгует прелестями собственной дочери. Цена – договорная. Я только что видел, как он принял курицу.
– Хреновое же у вас будущее, люди, – угрюмо бросил Золтан Хивай. – Каждое разумное творение на этом свете, попав в беду, нужду и несчастье, присоединяется к собратьям, потому что вместе легче переждать худое время. Один другому помогает. А у вас, людей, каждый только и знает, как бы на чужой беде нажиться. В голод пищей не поделится, пожирает тех, кто послабее. Такое поведение объяснимо у волков, ибо дает выжить самым здоровым и сильным. Но у разумных рас такая селекция обычно позволяет выжить и командовать другими самым большим подлецам. Выводы и прогнозы сделайте сами.
Лютик резко возразил, приведя известные ему примеры еще большей обдираловки и торгашества среди краснолюдов, но Золтан и Персиваль заглушили его, одновременно проиграв на губах протяжные звуки, имитирующие пускание ветров, что у обеих разумных рас выражало пренебрежение к аргументам оппонента. Конец начавшейся было ссоре положило неожиданное появление группы кметов, предводительствуемых уже знакомым по охоте на вампиров стариканом в фетровом колпаке.
– Мы касательно Лаптя, – сказал один из кметов.
– Не покупаем, – в унисон буркнули краснолюд и гном.
– Энто тот, которому башку пробили, – быстро пояснил другой кмет, – мы его женить замышляли.
– Не возражаю, – зло сказал Золтан. – Всего ему наилучшего на новом жизненном пути. Желаю здоровья, счастья, успехов в делах и личной жизни.
– И множества маленьких Лаптят, – добавил Лютик.
– Ну-ну, милсдари, – сказал кмет. – Вам бы все хиханьки да хаханьки, а как нам его таперича женить-то? Ежели он опосля того, как вы ему в умишко долбанули, вовсе дурной стал, дня от ночи не отличает?
– Ну, не так уж все паршиво, – буркнула Мильва, глядя в землю. – Мнится мне, ему уж полегчало. Гораздо лучше, чем с самого с ранья.
– Не знаю я, какой Лапоть с самого с ранья был, – возразил кмет, – а только видел, как стоял он перед оглоблей, торчком торчавшей, и втолковывал той оглобле, какая она красна девка. Э, чего тут болтать, скажу коротко: гоните штрах за убивство.
– Чего-чего?
– Кады лыцарь кмета прибьет, должон штрах платить. Так в законе сказано.
– Я не рыцарь! – рявкнула Мильва.
– Это во-первых, – поддакнул Лютик. – Во-вторых, это был несчастный случай. В-третьих, Лапоть жив, значит, не может быть и речи о штрафе за убийство. Самое большее – о компенсации, то есть возмещении ущерба. А в-четвертых, у нас нет денег.
– Тады отдавайте конев.
– А ху-ху не хо-хо? – Глаза Мильвы зловеще прищурились. – Да ты, похоже, вконец сбрендил, кметок! Гляди не переусердствуй.
– Крррва мать! – заскрежетал Фельдмаршал Дуб.
– Вот прямо в самое суть попала птица, – протяжно сказал Золтан Хивай, похлопывая по засунутому за пояс топорику. – Чтоб вы знали, мужики, у меня тоже не самое лучшее мнение о матерях тех типов, у которых только и мыслей, как заработать, пусть даже на раздолбанной башке сородича. Двигайте отсюда, люди. Если уйдете немедленно, обещаю – гнаться не стану.
– Не хочите платить, дык пусть вас вышние власти рассудют.
Краснолюд скрипнул зубами и уже потянулся к топорику, но Геральт схватил его за локоть.
– Спокойно. Так ты намерен разрешить проблему? Укокошить их?
– Почему сразу уж – укокошить? Достаточно порядком покалечить.
– Хватит, черт побери, – прошипел ведьмак, потом обратился к кмету: – Кто у вас тут вышняя власть, о которой ты говорил?
– Староста наш лагерный, Эктор Ляабс, солтыс из пожженной Брэзы.
– Ведите к нему. Как-нибудь договоримся.
– Он таперича занятый, – сказал кмет. – Суд над чаровницей чинит. Вуна, видите, какая тамотки толпишша, возле клена. Ведьму схватили, котора с вомпером в сговоре была.
– Снова вампир, – развел руками Лютик. – Слышите? Они опять за свое. Если не могилы раскапывать, так чародеек ловить, соучастниц вампирьих. Люди, а может, вместо того чтобы орать, сеять и урожаи собирать, вам сподручней было б ведьмаками стать?
– Вам бы токмо, говорю, шутковать, – сказал кмет. – Да смефуечки-смефуйки разводить! Жрец тута есть, а жрец – он повыше ведьмака будет. Повернее. Жрец сказал, что вомпер завсегда на пару с чаровницей свои дела обделывает. Чаровница призывает упыря и жертвы нему указывает, а всем глаза морочит, чтоб, значит, не видели ничего.
– И оказалося, что оно всамделе так и есть, – добавил второй. – Промеж собой ведьму-предательницу вырастили. На своей груде. Но жрец ее чары распознал, и таперича мы ее спалим.
– А как же иначе, – проворчал ведьмак. – Ну что, глянем на этот ваш суд. И поговорим со старостой о несчастье, приключившемся с дурным Лаптем. Подумаем о подходящем решении. Правда, Персиваль? Ручаюсь, в одном из твоих карманов отыщется еще какой-нибудь завалящий камушек. Ведите, люди.
Процессия двинулась к раскидистому клену, под которым, и верно, черно было от возбужденных людей. Ведьмак, немного поотстав, попытался заговорить с одним из кметов, у которого физиономия казалась более или менее приличной.
– Что за чародейка? Действительно занимается магией?
– Эх, господин, – буркнул тот. – Не знаю я ничего. Приблудная энто девка, чужая. По-моему, малость умом тронутая. Взрослая, а все с детишками малыми играла, и сама как дите, ее спросишь, а она в ответ ни бе ни ме. Но я ничего не знаю. Навроде все говорят, что она с вомпером того, ну, трахивалась и волшебствовалась.
– Все, кроме нее самой, – тихо бросил шедший рядом с ведьмаком Регис. – А когда ее об этом спрашивают, она в ответ ни бе ни ме. Так я думаю.
На более детальные рассуждения времени не хватило, потому что они уже подошли к клену. Толпа пропустила их, правда, не без помощи Золтана и его ясеневого дрына.
К обрешетке нагруженного мешками воза была привязана девушка лет шестнадцати, руки у нее были широко раскиданы. Девушка едва касалась земли пальцами ног. В тот момент, когда они подошли, с ее худых плеч сдирали рубашку, на что связанная прореагировала вращением глаз и глуповатой смесью хихиканья и плача.
Рядом был разожжен костер. Кто-то заботливо раздувал уголья, кто-то другой хватал клещами подковы и аккуратно укладывал их в самый жар. Над толпой носился возбужденный вопль жреца.
– Подлая колдунья! Безбожная женщина! Признай истину! Нет, вы только гляньте на нее, люди, упилась какого-то зелья! Взгляните только на нее! У нее на лице так и написано чародейство!
Жрец был худ, лицо у него было сухощавое и темное, как вяленая рыба. Черная одежда висела на нем, как на жерди. На шее посверкивал священный символ. Геральт не мог разглядеть, какого божества, впрочем, он в этом и не разбирался. Быстро разрастающийся последнее время пантеон мало его интересовал. Однако жрец, несомненно, принадлежал к одной из самых новых религиозных сект. Те, что постарше, занимались более полезными делами, нежели ловлей девушек, распинанием их на обрешетках телег и науськиванием суеверной толпы.
– С первых дней истории женщина была и остается сосудом всяческого зла! Орудием Хаоса, соучастницей заговоров против мира и рода человеческого! Женщиной управляет только телесное сладострастие! Потому так охотно она демонам служит, чтоб можно было похоть свою ненасытную и свои натуре противные вожделения ублажать!
– Сейчас кое-что узнаем о женщинах, – буркнул Регис. – Это фобия в чистой, клинической форме. Святому мужу, видать, частенько снится vagina dentata.
– Могу поспорить, что все гораздо хуже, – проворчал Лютик. – Голову дам на отсечение, он даже наяву не перестает мечтать об обычной, беззубой. И семя ударило ему в голову.
– А заплатит за это недоразвитая девушка.
– Если не найдется кто-нибудь, – проворчала Мильва, – кто удержит черного дурня.
Лютик многозначительно и с надеждой взглянул на ведьмака, но Геральт отвел глаза.
– А от чего же, как не от бабского чародейства, все наши теперешние беды? – продолжал выкрикивать жрец. – Кто, как не чаровницы, предал королей на острове Танедд да покушение на короля Редании устроил? Кто, как не эльфская ведьма из Доль Блатанна, насылает на нас «белок»! Теперь-то видите, до какого зла довело нас цацканье с чародейками! Потакание их мерзопакостным делишкам! Закрывание глаз на их самоуправство, зазнайство, богатства! А кто тому виной? Короли! Зазнавшиеся владыки отреклись от богов, отстранили жрецов, отобрали у них управление и места в Советах, а омерзительных чаровниц осыпали почестями и златом! И вот теперь пожинают плоды!
– Ага! Так вот где вампир зарыт, – проговорил Лютик. – Ты ошибся, Регис. Тут речь о политике, а не о зубастой вагине.
– И о деньгах, – добавил Золтан Хивай.
– Воистину, – надрывался жрец, – говорю вам, прежде чем ринуться на борьбу с Нильфгаардом, надобно очистить от этих отвратниц собственный дом! Выжжем каленым железом эту язву! Очистимся огнем! Не позволим жить тем, кои занимаются волшебством!
– Не позволим! На костер ее!
Привязанная к телеге девушка истерически захохотала, завращала глазами.
– Погоди, погоди, не так шибко, – проговорил молчавший до той поры угрюмый кмет огромного роста, вокруг которого собралась группка из нескольких молчаливых мужчин и мрачных женщин. – Пока что мы токмо крики и слышали. Кричать-то кажный сумеет, вон дажить ворона. От вас, благочинный, боле уважения ожидать надо, нежели от вороны.
– Да вы никак сомневаетесь в моих словах, староста Ляабс? Словах священнослужителя?
– Ни в чем я не сомневаюсь. – Гигант сплюнул на землю и зло поддернул штаны. – Эта девка – сирота и приблуда, никто она для меня. Ежели окажется, что была с вомпером в сговоре, берите ее, кончайте. Но покудова в этом обозе я староста, потудова токмо виновных буду здесь карать. Хотите карать, для начала покажьте довод вины ейной.
– И покажу! – крикнул жрец, подавая знак своим челядникам, которые недавно укладывали подковы в огонь. – И покажу! В глаза покажу! Вам, Ляабс, и всем присутствующим!
Челядники вынесли из-за телеги и поставили на землю небольшой закопченный котелок с ручкой.
– Вот доказательство! – рявкнул жрец, пинком переворачивая котелок. На землю плеснула жидкость, оставив кусочки морковки, ленточки неопределенного растения и несколько маленьких косточек. – Ведьма варила магический декокт! Эликсир, благодаря коему могла по воздуху летать! К своему полюбовнику-вомперу, чтобы с ним в греховную связь вступать и дальнейшие преступления замышлять! Знаю я ее чародейские дела и способы, знаю я, из чего этот декокт! Чаровница живьем кота варила!
Толпа грозно охнула.
– Кошмар, – вздрогнул Лютик. – Сварить живое существо? Было мне жалко девчонку, но далековато она, пожалуй, зашла…
– Заткнись, – прошипела Мильва.
– Вот оно – доказательство! – верещал жрец, вытаскивая из исходящей паром лужицы косточку. – Вот доказательство неопровержимое! Кошачья кость!
– Это птичья кость, – холодно сказал Золтан Хивай, прищуриваясь. – Как мне думается, сойки либо голубя. Девуха немного супа себе сварила, вот и все.
– Молчи, недомерок языческий! – взорвался жрец. – Не кощунствуй, ибо боги тебя накажут руками благочестивых людей! Это отвар из кота, утверждаю я!
– Из кота! Точно – из кота! – закричали окружавшие жреца кметы. – Был у девки кот! Черный кот был! Все видели, что был! Повсюду с ней лазал! А где он таперича-то, кот энтот! Нету его! Значит, сварила она его!
– Сварила! Сварила из него декот!
– Верно! Декот чаровница из кота сварила!
– Не надыть другого доказательства! В огонь ведьму! А для начала на спытки! Пусть во всем признается!
– Крррва мать! – скрежетнул Фельдмаршал Дуб.
– Жаль мне того кота, – вдруг громко сказал Персиваль Шуттенбах. – Хороша была зверюга, жирненькая. Шубка будто антрацит, глазки словно два хризоберилла, усики длинненькие, а хвост толстый, как дубина разбойничья! Картинка – не кот! Небось уйму мышей изничтожил!
Кметы утихли.
– А вы-то откедова знаете, милсдарь гном? – бухнул кто-то. – Откедова вам-то известно, как ейный кот выглядел?
Персиваль Шуттенбах высморкался, вытер пальцы о брючину.
– А потому, как вон он там на телеге сидит. За вашими спинами.
Собравшиеся как по команде обернулись, загудели, уставились на сидящего на узлах кота. А тот, не обращая внимания на всеобщий интерес, задрал заднюю лапу и принялся сосредоточенно вылизывать свой зад.
– Вот и видно, – в абсолютной тишине сказал Золтан Хивай, – что ваше неопровержимое доказательство – коту под хвост, благочестивый. Ну, какой еще у вас довод в запасе? Может, кошка? Хорошо б было, мы б свели парочку, расплодили, ни один грызун до амбара на расстояние полета стрелы не подойдет.
