скачать книгу бесплатно
– Всегда было интересно. А твоя работа не опасна?
– Тебе есть до этого дело? – вначале он удивился, а затем сосредоточился на мне. Словно от моего ответа многое зависит. На самом деле, зависит даже больше, чем я могла бы сейчас вообразить. И я вдруг поняла, что не могу ответить шуткой или просто так, как придет в голову.
Попыталась собрать в кучку мысли и провентилировать эмоции.
Да, мне было не все равно – насколько опасна работа Беркута. Черт его знает почему. Но при мысли, что он ходит по краю, что его вдруг могут ранить, или, не дай бог… похуже… У меня сердце камнем замирало и вдруг начинало так колотиться, словно вот-вот пробьет ребра.
Я задыхалась от эмоций. Они нагнетались где-то в груди и жарили, и распирали…
– Да. Мне не все равно.
Вот и все что я сказала.
Беркут замер, будто шест проглотил. Предельно выпрямился. Словно я его оглушила. Или выстрелила в спину. Настолько неожиданно, что Борислав ошарашенно пытался осмыслить – как такое случилось. Затем его лицо начало стремительно менять выражения.
Будто Беркута посетили настолько разноречивые эмоции, что мне сложно даже представить. Какое-то время он молчал, затем чуть прикусил губу, и вдруг подался вперед, сложив руки на коленях. Я думала он скажет что-то длинное. Во всяком случае, содержательное.
– Спасибо… – произнес Беркут на выдохе. Затем мотнул головой, словно сам себе удивлялся и добавил: – Правда, спасибо за эти слова.
И прозвучало настолько проникновенно, настолько сильно и мощно, словно он сказал нечто куда большее. В чем-то важном признался. Я постаралась протолкнуть ком в горле и не смогла.
Пришлось выпить апельсиновый нектар, чтобы хоть немного промочить горло.
Беркут молчал, смотрел и не двигался. Кажется, он даже не шелохнулся с момента моего признания…
Я тоже впала в какой-то ступор. Напряжение повисло в воздухе, и я совершенно не знала, что с этим делать. Больше того – чудилось, что и Беркут не знает.
Поэтому я выдала первое, что пришло в голову.
– А ты хорошо плаваешь?
Беркут вскинул бровь от такого резкого поворота беседы. В глазах его заплясали чертята.
А затем Борислав вдруг поднялся, схватил меня и прыгнул со мной в воду.
– А давай проверим!
Глава 6
Беркут
Если бы кто-то сказал Беркуту «все под контролем», что он будет резвиться в бассейне, как ошалелый подросток, кричать от восторга и брызгаться влагой… Наверное, он послал бы этого дебила к психиатру.
А сейчас ему самому не помешал бы грамотный специалист в этой области.
Потому что Беркут, как полный идиот, реально велся на подначивания Али. «А так можешь?», «А так?» и пытался что-то ей доказать. Нырял до дна, стремительно доплывал до середины бассейна, где уже стоял. Накрывал ласточку веером брызг. И прыгал в бассейн, «чтобы поменьше плескаться», пока ласточка отслеживала – сколько брызг он поднял.
Да-да! Беркут «все под контролем» проделывал все это вслед за ласточкой, а потом они вместе хохотали и продолжали резвиться как дети.
И самое поганое, что Беркут провел бы так еще неделю. Буквально не вылезая из воды.
И он, мать твою, был настолько счастливым, наполненным этим ощущением: жизни, радости: незамутненной и чистой, что еще немного – и просто взорвался бы.
Растекся восторженной лужицей наслаждения.
Аля сама не понимала какая она. Как повезло любому мужчине, чья линия жизни соприкоснулась с ее линией судьбы.
Ее детская непосредственность, истинно женская проницательность, когда даже Беркута она видела буквально насквозь, читала, как открытую книгу и ее заряд сексуальности могли до отказа наполнить жизнь любого мужчины.
Насколько выяснил Беркут, ее бывший муж после развода не вылезал из попоек. И он отлично понимал этого дебила, умудрившегося испортить отношения с такой женщиной. Тут не только в алкогольную яму, тут в петлю полезешь. И то не поможет.
Ну а к концу их развлечений, когда Аля и Беркут, хохоча, усталые вылезли из бассейна, Борислав сорвался.
Подскочил и поцеловал ее. Пленив, сковав своими руками.
И поначалу это был скорее невинный, восхищенно-благодарный поцелуй за то, что подарила ему эти мгновения. Вырывала из серости жизни, впрыснув в нее столько красок, звуков и света, что как бы не сойти с ума от этой инъекции.
Но затем Беркут понял, что не рассчитал мощь собственной неудовлетворенности именно этой женщиной и свою силу воли.
Стоило распробовать ее нежные, теплые губы. Проникнуть языком ей в рот и ощутить тепло, легкое сопротивление, дыхание рот в рот…
И все. У Беркута снесло крышу.
Теперь он снова сходил с ума. Только уже совсем по-другому.
Что-то животное, одновременно плотское и по-мужски хозяйское вырвалось на волю.
Беркут прошелся пальцами по телу ласточки, и она схватилась за его плечи, словно искала точку опоры. Борислав уселся на лежак, расположив Алю на своих коленях, лицом к себе.
Фактически она сидела на его каменном стояке, который аж вздрагивал от каждого удара бешеного пульса.
Было больно и так приятно… Впервые Беркут испытывал нечто подобное. Переживал, смаковал, прочувствовал.
Купальник Али он снял на раз. И сразу же втянул в рот один из ее сосков. Аля царапнула спину Беркута и выпрямила спину. Борислав поиграл со вторым соском, жмурясь от удовольствия, не в силах остановиться. Лизнул солоноватую после бассейна кожу и ощутил какая же она глянцевая. Прохладная. А ему так не хватало сейчас этой прохлады!
Кровь шумела в ушах, на висках выступила испарина напряжения. Беркут из последних сил пытался продлить предварительные ласки. Стискивая зубы до хруста и ощущая, будто ему кислород перекрыли. И он знал, как вернуть себе дыхание.
Чуть приподнял Алю и попытался стянуть плавки. Однако влажная ткань прилипла к коже намертво, и Беркут плюнул. Освободил внушительное свидетельство своего желания и вошел, чувствуя какая же она тесная. Слишком тесная для женщины, которая уже знала мужчину. Как же сладко было протискиваться, до конца, до упора и затем повторять это движение.
Аля откинулась назад, и ее груди подпрыгивали от бешеных толчков Беркута. Это тоже так заводило! Они были тяжелые и одновременно достаточно подтянутые.
Тонкую талию ласточки Беркут почти обхватывал руками. От мысли какая же она хрупкая, какая нежная и лакомая, в паху сводило спазмом и Борислав лечился, снова и снова толкаясь.
Когда они с ласточкой одновременно пришли к пику, она замерла, сильнее обняв Беркута, и он притянул ее, поцеловал так, словно не мог выразить благодарность иначе.
А потом опрокинул на лежак, наконец-то, победив влажные плавки.
* * *
Аля
Я понятия не имею – почему отдалась Беркуту.
Я вообще в тот момент не думала.
Вот мы резвимся в бассейне. Шутим, смеемся, играем друг с другом, как заведенные. Словно вообще впервые увидели подобное развлечение.
А вот я уже сижу верхом на Беркуте и не могу остановиться.
Происходящее кажется таким… Ярким, острым, что хочется закрыть глаза и смаковать его вкус… и одновременно таким естественным…
Не знаю, когда этот ток между нами спаял наши тела намертво.
Так, что все вопросы, сомнения и запреты просто выветриваются из головы.
Остается только Беркут. Его каменное возбуждение. Его жажда моего тела. Такая что… ухх… Он будто вообще женщин никогда не видел.
Я знаю о его опыте и это еще больше кружит голову.
Беркут издает гортанные звуки: нечто среднее между рычанием и стонами наслаждения.
А я… я просто получаю удовольствие от нашей близости.
От того, как тело резко охватывает судорожное напряжение и затем наступает блаженная расслабленность. До неги, до какого-то невозможного мига, когда вдруг земля и небо меняются местами. И… нарастает внизу томление…
После первого оргазма меня потряхивало еще несколько секунд. А Беркут вдруг уложил меня на лежак и, сбросив плавки окончательно, навис сверху.
С каменной эрекцией!
Заметив мое к ней внимание, Беркут усмехнулся.
– А я говорил, что никогда так не хотел женщину. Чего удивляешься?
Я усмехнулась.
– Уже не удивляюсь.
Он довольно провел языком от моей груди ниже и ниже… поиграл там, где собирался тугой узел и стекалось тепло. Я выгнулась и издала стон. Беркут снова довольно усмехнулся:
– Лучшее, из всего что ты сегодня сказала!
– Шовинист! – пискнула я.
И Беркут вошел в меня снова, сразу на полную длину.
Двинул бедрами, словно пытался устроиться получше, и мы начали двигаться в унисон. Чуть медленней прежнего, смакуя происходящее. Одновременно трогая друг друга руками везде, не останавливаясь и не замедляясь. Потому, что прерваться казалось просто немыслимо.
Казалось, нет ничего более правильного и необходимого, чем принадлежать Беркуту.
Я еще никогда подобного не испытывала.
Переживания, эмоции, ощущения захлестнули и закрутили, как девятый вал неопытного пловца.
Но затем я словно выныривала и делала жадный, первый глоток воздуха. И передать это чувство наполнения чем-то жизненно-важным, вперемежку с облегчением… наверное, просто невозможно.
Беркут вымотал меня до предела. Я просто растеклась по лежаку безвольным расслабленным куском плоти.
И только тогда он остановился. С минуту смотрел на меня с каким-то значением. Чуть прищурился и впивался в лицо взглядом. Ковырялся там. Будто собирался что-то понять. Опять разбирал меня: мимику и мое нутро на составляющие части. Чтобы каждую изучить под микроскопом своего неусыпного внимания.
Но затем вдруг поднял, закинул на плечо и двинулся к двери в душевую.
Мы мылись молча, пока Беркут нежно гладил меня, время от времени словно инстинктивно касаясь губами: виска, плеча, щеки… Опасно приближался к губам и едва ощутимо их касаясь, отстранялся, будто обжегся.
А когда мы завершили моцион, Беркут вылез первым, протянул мне полотенце, и обвернув другое вокруг своих бедер, заявил тоном, не терпящим возражений:
– Я жду тебя на ужин, через сорок минут. В моей комнате. Ирине все принесут в ее новое жилище.
Я даже не успела возразить или хотя бы возмутиться тем, что этот мужчина снова сел на любимого конька – всеми управлять и рулить.
Однако Беркут вдруг опередил град моих возмущений.
– Извини, Аля. Привычка. Давай вместе поужинаем?
И вроде ничего особенного он не сказал… Но у меня в груди екнуло и предательские мурашки побежали по коже так, что даже махровое полотенце не избавило от ощущений.
– Ну так что скажешь? Пожалуйста…
Это слово вбило последний гвоздь в гроб моего феминизма и возражений. Они там вместе и задохнулись. Без кислорода эмоций, которые их подпитывали.
Потому что Беркут повалил все мои сомнения на лопатки.
Он не умел просить, я это видела. И извиняться Борислав не привык тоже.
– Я приду, – иначе ответить я уже просто не могла.
Никак.
Беркут улыбнулся совсем иначе, чем прежде. Как мальчишка, получивший на Новый год велосипед, о котором просил Деда Мороза. Он ощущает не столько радость от подарка, сколько причастность к чему-то большему, к чуду… что ли…
Оно шуршит на пальцах вместе с упаковкой, похрустывает во рту печеньем и пахнет мандаринами…
С этим выражением лица Беркут двинулся к двери и чуть не впечатался в ее край. Еще минута – и его бедро встретилось бы с металлической ручкой. Я собиралась окликнуть Борислава. Но он притормозил, усмехнулся и развел руками: мол, ну вот так ты на меня действуешь. Чего уж?
И вышел из душевой.
* * *
Беркут
