скачать книгу бесплатно
Производители ручек никак не хотели отказываться от старых кормушек, не верили, что от руки давно никто не пишет. Все набирают на виртуальной клавиатуре новомодных компьютеров. Плоских, как лист бумаги, с кучей возможностей и миллионом способов набора текста. Хочешь – пиши, хочешь – начитывай, хочешь – подбирай по словосочетаниям на виртуальном табло. Самые умные передовые и дорогие компьютеры даже читали мысли. Не все и не совсем точно, правильно, но читали и перекладывали в текстовый редактор.
Рядом с реаниматором застыл второй врач – худощавый брюнет с длинными, жилистыми руками. Вены обтягивали их тугими синими веревками, хорошо заметными под тонкой, светлой кожей. Он лечил меня весь этот месяц – пытался из лоскутов мяса, крошева костей, месива внутренних органов собрать человека. Но такое подвластно лишь богу, а он всего лишь врач.
Край белой больничной простыни, до мерзости чистенькой, свеженькой неприятно скреб по подбородку.
Не успел я сообразить, что происходит, хирург, кажется, его звали Михаил, резко наклонился к лицу и пощелкал пальцами у самого носа. Не сильно, но громкий звук гонгом ударил по ушам. Я поморщился.
– Он что, реагирует? – искренне поразился Михаил, и глаза его округлились.
– Угу, – кивнул реаниматолог, и лицо его побелело, словно окунулось в муку.
– Ничего не понимаю, – возмутился Михаил, всплеснув руками.
Да, вот так и встречают врачи тех, кто вернулся с того света. Зачем вы пришли? Мы вас не ждали! Чего надо? Не хотите ли назад? Проводы уже заказаны, патологоанатом подготовил лазерные скальпели, прогрел крематорий.
Сарказм поразил меня самого. Никогда прежде не смеялся над собственными несчастьями, а вот теперь вся ситуация выглядел жутко комичной. Обхохочешься. Эти два эскулапа с умным видом наклонились ко мне, и рассуждали о том, почему пациент скорее жив, чем мертв.
– Хм, – пожал плечами реаниматолог и наконец-то соизволил обратиться к «нему» – к «телу», то есть ко мне.
– Вайлис? Вы меня слышите? Вайлис? Вы помните, кто вы? Где вы? Как вы здесь очутились? – засыпал вопросами Михаил.
– П-помню. – Голос звучал чисто и даже заметно мелодичней, чем прежде.
– Говорите, – заинтересовался Михаил и присел рядом на кровать. Тут же с другой стороны устроился реаниматолог. Больничная койка заворчала противным скрипом – на троих ее не рассчитывали.
Пришпиленный к карману реаниматолога бейджик сообщал: «Илья Дерезин, старший врач реанимации».
Надо же! Очнувшись в больнице после аварии, я не смог прочесть его, как бы близко ни наклонялся врач. Буквы расползались в уродливые иероглифы, жирными кляксами плыли перед глазами. А теперь я видел четче, чем когда бы то ни было. Не только буквы, но и крошечную точку, что ошибочно затесалась в углу таблички, малюсенькую складку сбоку – скорее всего, заводской брак.
А еще я видел родинки – много родинок на лице и шее Ильи Дерезина и еще больше – веснушек. Отчетливо рассмотрел три шрама на щеке Михаила. Они шли один за другим, словно кто-то или он сам ногтями сдирал кожу.
В меня вонзились два взгляда – серо-голубой Ильи и темно-карий Михаила. Чудеса! Я заметил несколько зеленых крапинок в левом глазу реаниматолога, не больше игольного ушка размером.
– Ну говорите же! – потребовал Михаил, хмуря густые черные брови и нервно пригладив ершик черных волос.
– Что говорить-то? – растерялся я и сел.
– Осторожно! – заволновался Илья, придержав меня за плечи. – Голова закружится.
Я повертел головой из стороны в сторону, отметив несколько неподвижных тел вокруг. Они, словно диковинные пауки, лежали, опутанные трубками. Приборы жизнеобеспечения мигали разноцветными огоньками, мониторы выводили какие-то кривые и заунывно пикали.
Пик-пик-пик.
Голова не кружилась совсем, сознание было на диво ясным, мысли – быстрыми, четкими.
– Кто это? – Михаил сунул мне под нос голографический паспорт.
Из картинки выплыло изображение мужчины лет двадцати восьми, тридцати максимум. Повертелось перед самым моим носом, показалось в профиль, фас, сзади. Скуластый, высоколобый, наверняка тот еще упрямец. Со слишком пухлыми губами, но, на его счастье, не женственными. С тяжелой челюстью и внимательным взглядом темно-голубых глаз. Его светло-русые волосы стягивала в низкий хвост резинка. Крепкой фигуре не хватало нарочитой рельефности качков, чтобы выглядеть эффектней. Но сила в ней ощущалась немалая – не человеческая, другая сила. Господи! Да это же я! Это же мой паспорт!
Даже странно, насколько чужеродным, не моим казалось собственное лицо.
– Это я, – протянул, понимая, что врачи именно этого и ждут.
– Вы… – начал Михаил и покрутил рукой, предлагая «расширить» ответ.
– Вайлис Рамс. Наполовину человек, наполовину мельранец. Четыреста сорок шесть лет. Гражданин единого европейского государства. Сотрудник агентства по улаживанию чрезвычайных ситуаций в человеческих колониях на чужих планетах. На населенных другими разумными расами планетах. Коротко АУЧС, – отчеканил я без запинки. Михаил приподнял брови, Илья потрясенно покачал головой. – В последний раз летал на Лейлию. Это планета созвездия Оккии, заселена людьми лет сто назад. Колония неплохо поживает, только пресной воды мало, – продолжал рассказывать о своей работе, биографии, с любопытством наблюдая, как меняются лица врачей. Заинтересованность во взглядах перерастала в истинное изумление – приоткрывались рты, хлопали глаза, улыбались губы.
Когда я закончил, Михаил осторожно, понизив голос спросил:
– Про аварию помните?
– Да.
– Как очнулись в больнице?
– Да.
– Меня и доктора Дерезина?
– Да.
– Как мы вчера отключили вам аппарат жизнеобеспечения помните? – вкрадчиво, с оттенком то ли жалости, то ли извинения закончил «пулеметный допрос» Михаил.
– Да, – выпалил, понимая, что совершенно не злюсь на них. Пациент превратился в овощ, за органы работали машины. Врачи дали подопечному месяц, но потом списали в утиль. Все по-честному, все правильно.
Койко-места до?роги, карманы налогоплательщиков не резиновые, а родственники, похоже, отказались за меня платить. Ничего удивительного, я не в обиде. Когда мы виделись в последний раз? Я не смог точно вспомнить.
Я не был в родном городе лет двести или больше. Рабочая суета, ремонт, обустройство на новой квартире, вечеринки с друзьями и коллегами – все это казалось гораздо важнее, чем навестить родные края. Глупо, некрасиво, но очень современно, до скрипа в зубах современно. Человеческие родственники, что еще знали меня лично, умерли или были дряхлыми стариками. Люди хоть и жили теперь до ста шестидесяти, а то и до двухсот лет, но старели по-прежнему, разве только медленней. Мельранская родня или эмигрировала на родину, за сотни тысяч световых лет от Земли, или забыла обо мне как о страшном сне. Седьмая вода на киселе, никому не нужный, нежданный полукровка. Сын человеческой женщины, с которой отец, мельранец, собирался лишь развлечься, сбросить гормоны, попробовать экзотики.
Мельранцы – очень похожая на людей древняя раса. Смелые ученые даже предполагали, что именно они некогда населили Землю. Но потеряли связь с родной планетой, смешались с аборигенами и забыли кто они и откуда. Железным аргументом в пользу этой теории считали рождение почти в каждом человеческом поколении сверхлюдей – индиго. Они жили бесконечно долго, будто бы пробуждались древние гены и наделяли индиго удивительными способностями. Такими, например, как у Плазмы.
Мельранцы живут до двух тысяч лет. Сколько отмерила судьба мне, еще предстояло выяснить.
* * *
Меня продержали в больнице еще несколько дней. Брали анализы, следили, изучали всеми доступными современной человеческой медицине способами и машинами.
Дождаться не мог выписки. Но дождался.
Когда Михаил жал мне руку и прощался, желая больше никогда не возвращаться к ним, да и вообще в больницы, вопрос сорвался с губ сам собой.
– А Плазма не оставила адреса? Номера?
– Кто-о-о? – длинно поразился Михаил. Прищурился и вгляделся в мое лицо так, будто бы сомневался в рассудке пациента. Точно! Я ведь не знаю настоящего имени незнакомки! Это я прозвал ее Плазмой, мысленно, не помню даже в какой момент.
– Рыжая. Девушка, которая вызывала скорую.
– Хм… – Михаил пожал плечами, и сердце предательски екнуло. – Я ничего об этом не знаю. Насколько нам известно, скорую вызывала милиция. А милицию… кто-то из других водителей.
– Стойте! – ухватился я за соломинку воспоминания. – Но она же была здесь. В тот день, когда меня отключали?
Михаил улыбнулся – усталая улыбка человека, что ежечасно борется со смертью и проигрывает в неравной борьбе несколько раз в день, осветила его грустное лицо.
– Это все галлюцинации, – заверил он. – Мы ввели вам сильный наркотик, чтобы ушла боль. И вы… м-м-м… умерли без боли.
Помедлил. Стоит ли говорить ему, что умирал я в страшных муках и корчился бы и стонал бы от дикой боли, если бы не паралич? Наверное, не стоит. Что это изменит? Ни для меня, ни для тех, кому еще предстоит пройти через этот ужас, не изменится ничего. Выкарабкался – живи, нет – не лежать же столетья овощем, пока машина выполняет то, что должно делать тело?
– Вы уверены? – Сердце снова екнуло, чувствительно кольнуло. – Ко мне точно никто не приходил? Ну… кроме родственников. Тогда, после отключения?
– Вайлис, – вздохнул Михаил – снова так, словно Вселенная лежала на его плечах. – Реанимация закрыта. Пускают туда только по пропускам. Пропуска к моим пациентам выдаются у секретаря моего отделения. Уж я бы точно знал. Без моего разрешения секретарь такой документ никогда не выдаст. Да и после отключения от аппарата до… м-м-м… вскрытия к больным никого не пропускают. Приказ главврача. Были тут случаи… – Он осекся и замолк. Наверняка хотел поведать о тех знаменитых, скандальных делах с кражей органов и тканей.
– Спасибо, наверное, и вправду все это наркотик, – растерянно сказал я и вышел из отделения.
Длинный белый коридор реанимации, пол, выложенный плиткой с подогревом, белесые лампы, что заунывно гудят над головой… Все это осталось там, за деревянной дверью – вместе с противными запахами, вместе с днем моей смерти.
Я вырулил в каменный холл, на перекресток. Сзади и спереди шли отделения больницы. Справа только что захлопнулись дверцы лифта, слева предлагала потренировать сердце после долгого лежания лестница. Я свернул туда и слетел по каменным ступеням на первый этаж.
Регистратура мелькнула справа, помахала хвостом очереди посетителей. Смурная женщина средних лет в окошке что-то разъясняла седому мужчине, тыкая пальцем с огромным кольцом то ли в карточку, то ли в карту больницы. Я направился к вертушке. Молодой улыбчивый вахтер в черной форменной одежде с золотистыми клепками кивнул и нажал кнопку. Зеленая стрелка загорелась, стеклянные двери разъехались, и меня встретил солнечный полдень.
Больница разместилась на окраине города, а вокруг раскинулся нерукотворный парк. Когда-то здесь теснили друг друга высокие ряды новостроек, но много позже горожан выселили в широкое кольцо небоскребов. Оно опоясывало центр города, такой же зеленый и цветущий, как и окраины.
Здания снесли быстро. Современные технологии превращали кирпич и камни в пыль, а ее тут же собирали две чудо-машины. Создавали воздушные воронки и всасывали, как древние пылесосы мусор.
Несколько лет горожане сомневались – будет ли толк от решения властей. Но природа взяла свое, разрешив все споры и сомнения. Свечками потянулись к небу стройные деревья, распушили зеленые веера веток кустарники, густым ковром устлала землю трава. Зазолотились колосья, запестрели яркие полевые цветы, привлекая пчел сладким нектаром. В каменные джунгли из центра и с задворок города приносил ветер медовые, терпкие, огурцовые и пряные ароматы живой природы.
Вдохнув полной грудью, я направился к калитке с длинным шлагбаумом и по дороге едва не сбил с пути нескольких пурпурных бабочек размером с полладони. Под аккомпанемент веселого птичьего гомона я раздумывал – вызвать такси или пройтись пешком до нимбусной остановки. Магнитные автобусы, что летали по небу вместе с автомобилями, назвали, должно быть, в честь нимба. Хотя причем тут нимб? Городским властям виднее.
Я вышел из калитки, и прямо под ноги прыгнула белочка. Застыла, сложила лапки на груди, чуть склонила голову вбок и наблюдала глазками-бусинками. Я порылся в карманах, вытащил припрятанные еще с завтрака орешки, сухарики и бросил зверьку. Белочка схватила один, второй, третий и, смешно вихляя хвостиком, убежала подальше – прятать свой маленький клад.
Бз-з-з-з. Бз-з-з-з. Бз-з-з-з.
За месяц я так отвык от звонка мобильника, что не узнал его, не поверил ушам. Бз-з-з-з. Я поставил мобильник на виброзвонок в тот самый день, когда попал в аварию. Чтобы не отвлекаться от насыщенного движения трассы, не угодить в беду. Но угодил все равно. Забавно.
Хорошо, что нынешние аккумуляторы питали технику месяцами. Никаких тебе зарядок через два дня, никакого «синдрома внезапной смертности» телефонов. Хотя… иногда от новых технологий одни хлопоты. Лет сто назад не дозвонился бы до меня шеф, не достал бы. Кстати, а что ему понадобилось?
– Где тебя черти носят? – Элдар Базретдинов открыто и усердно недолюбливал полукровок. Мельранцев не переваривал совершенно. Я и то и другое, оттого и получал за всех сразу.
– Так в больнице лежал. Почти умер. Аппарат отключили. Чудом выжил. Неужели вам не сообщили? – удивился я.
– Мне сообщили, что ты не умер! – язвительно парировал шеф. – Поэтому жду тебя в Центре через два часа. С важнейшим заданием. И чтобы не опаздывал! – Элдар Масгатович цыкнул и отключился.
Что ж, выбор сделан за меня – придется вызывать такси.
Тихая гавань природы ушла на задний фон. Меня вновь захватил вихрь жизни «агента по тарелочкам». Так прозвали нас в далеком прошлом, когда еще бродили по свету легенды, что инопланетяне навещают Землю на летающих тарелках.
Суетливая пчела обогнула меня и помчалась к ближайшему лугу. Вот и мне пора спешить на работу.
Глава 3. Где выясняется, что не все, кого помнишь ты, хотят помнить тебя
Жалобный писк телефона оповестил об SMS. Я бросил взгляд на экран, занимавший не больше половины ладони, и решил не вызывать трехмерное изображение текста. И так понятно – скоро прибудет такси.
Несколько лет назад я установил на сообщения крик какой-то мельранской птицы, наивно предполагая, что он хоть немного мелодичен. Но очень ошибся – мерзкий звук походил на помесь пожарной сирены и скрипа пенопласта по стеклу. Я уже собирался сменить его на что-то более приятное слуху, но неожиданно для самого себя вошел во вкус.
Едва заслышав писк, переходящий в ультразвук, Элдар Масгатович смешно зеленел и возмущенно пыхтел. Кажется, вспоминал, как в недавней экспедиции на Мельрану всю ночь не спал из-за птичьей переклички.
Теперь звук вызывал у меня противоречивые эмоции. Мерзкий и противный до мурашек, он заставлял улыбаться, вспоминая, как кривился начальник, когда мне присылали сообщения.
После SMS показалось лиловое междугороднее такси с серебристыми полосками на дверцах и крыше.
Машина подлетела стремительно, подняла небольшой ветер, и в лицо пахнуло хвойным ароматизатором. По сравнению с запахами природы он казался слишком синтетическим, рафинированным. Такси зависло в паре сантиметров от земли, воздушной волной перебирая высокую траву, и спугнуло божью коровку с подорожника у моих ног. Жучок с тремя черными точками на алых крылышках пронесся мимо самого носа и сел на плечо. Тонированное стекло опустилось, и бодрый брюнет средних лет в зеленой футболке уточнил:
– Вайлис Рамс?
– Да, – кивнул я, и водитель учтиво распахнул дверцу машины. – К главному офису АУЧС.
Я сдул божью коровку с плеча – не нужно ей с нами, пусть летит домой – и разместился рядом с шофером. Такси взмыло в небо, легче и быстрее иного вертолета времен моей юности, суетливо шарахнулась в сторону стайка птиц.
Остался позади голубой кристалл озера в рамке высоких камышей.
Двадцать минут – и мы пронеслись над стеной техногенных джунглей. Так прозвали каменную стену, высотой в триста этажей, она отгораживала жилые кварталы от царства дикой природы.
За стеной трехметровой толщины мир менялся до неузнаваемости.
Вместо свечек сосен и кипарисов, косматых дубов и грациозных берез ввысь тянулись колоссы небоскребов из камня, металла и пластика, усыпанные солнечными батареями, как новогодняя елка – игрушками. Они щедро отражали ослепительные лучи дневного светила. Пестрый луговой ковер сменяли булыжные мостовые приглушенных пастельных тонов с геометрическим рисунком. Похожие на пышные букеты кустарники замещали невысокие пристройки кафе, ресторанов, клубов и офисов.
Редкие трели пернатых заглушало жужжание машин, что обслуживали квартиры и офисы. И лишь победоносный свист ветра, что стремглав мчался сквозь лабиринт каменных джунглей, перекрывал такие привычные звуки цивилизации.
Свежий воздух с огуречными, медовыми, пряными нотками уступил место удушливому городскому, переполненному другими, не природными запахами. И они были не столь уж и неприятными.
Из ближайшего кафе пахнуло жареным мясом и картошкой, и желудок сжался, напомнив об обеденном времени недовольным урчанием. Концентрированные запахи садовых цветов и свежескошенной травы из офисных и квартирных ароматизаторов защекотали ноздри. Мы обогнули один из черных небоскребов, похожий на цилиндр с сотнями очков-окон, и на долю секунды в машину просочился запах домашних блинчиков. Желудок вновь предательски заурчал в предвкушении. И я твердо решил, что, получив задание, первым делом загляну в офисную столовую.
Такси выписывало залихватские виражи, огибая небоскребы, и уступая дорогу другим автомобилям. Машины, словно рой назойливых насекомых, вились между стройными рядами фонарей. Те же, длинные, тонкие, с шестью бутонами плафонов напротив каждого этажа здания, походили на гигантские, тусклые цветы.
Синий пятиэтажный офис АУЧС пристроился к голубому небоскребу с черными ажурными балконами. Собранные из тончайших металлических кружев, они немного напоминали изысканную архитектуру далеких веков.
Здания центрального кольца жилых кварталов, фонари, мощеные тротуары и дороги были выдержаны в синей гамме. Тонированные окна спасали глаза жителей от бликов солнечных батарей.
Такси село под черным пластиковым козырьком офиса без единого опознавательного знака или вывески. Так нашему начальству виделась особая секретность службы и ее базы. Хотя, на мой взгляд, именно полным отсутствием малейшего намека на владельца пристройка и привлекала особенное внимание.
Со мной соглашались случайные прохожие. Каждый, кто проходил мимо, ненадолго задерживался и с любопытством оглядывал офис. Ладно еще его спрятали от посторонних глаз во дворе четырех небоскребов. Два близнеца-цилиндра надежно отгораживали пристройку АУЧС от главных пешеходных улиц.
– Сто условок, – с дежурной улыбкой сообщил шофер.
Я отдал ему пластиковую карту с треть ладони размером – уже лет сто никак не перейду на платежные браслеты, брелоки, кольца. Хорошо, что кассовые аппараты такси, магазинов, ресторанов все еще позволяли расплачиваться даже таким антиквариатом. Черная машинка, похожая на шкатулку, жадно всосала ее. Обнаружив нужную сумму, радостно пикнула, предложив мне подтвердить принадлежность денег моим ДНК. Я приложил палец к серебристому прямоугольнику на крышке шкатулки. Машинка снова пикнула, высунула карточку, как язык, и следом выплюнула чек.
– Благодарим за то, что воспользовались услугами нашего такси, – протараторил заученную фразу водитель. – Всегда рады видеть вас снова.
– Пожалуйста, – буркнул я в ответ и поспешил на работу.
