скачать книгу бесплатно
– О, да! У юден руки, как у меня! – Генри снял с правой руки кожаную перчатку и показал её Якову. На сухой мертвенно-бледной ладони офицера, кроме папиллярных узоров и тонких морщинок, иных «изъянов» не было. – Я никогда не видел юден крестьян. Юден много сочиняют музыки и книг. Они много играют и поют. Они много думают и очень часто придумывают что-то новое, для того, что бы ничего ни делать руками до появления таких мозолей, как у тебя, Яков. Ты – труженик! И ты ничего не придумал и не сделал для улучшения своей участи. Тяжёлый труд кормит тебя и твою семью. Ты и твои потомки обречены на вечный труд. Потому что ты не умеешь думать. И ты не знаешь, как научить думать своих детей и внуков. Фюреру понадобятся работники вроде тебя. Которые не думают, а работают, работают и работают! Работа делает человека свободным. От всего!..
Август подошёл к Генри и молча наблюдал за происходящим. Генри обернулся к Августу и сказал:
– Этого бородатого мужика я назначаю старостой деревни. Скажи ефрейтору Липке, что бы в дом старосты не поселяли солдат. И пусть выдаст из трофейных продуктов сахар и масло для его семьи.
– Слушаюсь, гер хауптман!
Генри обратился к Якову Шилкину и по-русски сообщил о его назначении старостой деревни Грачёвка.
Шилкин не изменился в лице, не выразил ни одним движением какой-либо реакции на услышанное. Он продолжал стоять посреди улицы и, вместе с девой Марией и юным Христом, изучал «маячивших» перед ним немецких офицеров.
Генри, более не обращая внимания на назначенного им старосту, сел в автомобиль и быстро выехал на тракт. Головной танк во главе с капитаном Августом плюнул сизым дымом в кудрявую берёзку, сшибая жёлтые листочки, и, лязгая гусеницами, пошёл на Якова. Тот от наплывшей на него копоти закашлялся и сошёл на обочину.
Танки поползли вперёд, следом за легковым автомобилем и за стайкой мотоциклов, которые шустро выныривали с обеих сторон колонны и, наполнив благословенную тишину и покой треском и смрадом, устремились на восточный конец селения.
12
Женское любопытство – мой основной недостаток. Меня прямо-таки тянет увидеть, что же здесь произойдёт…
Только не вмешиваться!
Наказ Тулова, как стержень, укрепляющий хрупкий монолит, удерживает меня от незапланированных поступков…
13
…Основная часть тяжёлой техники проходила по дороге на северном склоне грачёвского холма. В деревню, вместе с танком капитана Августа, вошли несколько грузовиков и десятка три мотоциклов. Танк проследовал к концу селения и свернул на бугорок возле последнего дома. Дорога за деревней уходила круто вниз и вела к следующей возвышенности, на которой виднелись крыши соседней деревни.
Август покинул башню танка и, насвистывая модную мелодию «наши офицеры сейчас пойдут гулять», прохаживался около машины, давая наказ экипажу на соблюдение бдительности. Мотоциклисты, совершив стремительный рейд до следующего селения, возвратились в Грачёвку. Они выстроились в шеренгу на бревенчатом настиле тракта и выслушивали инструктаж ефрейтора Липке.
Майор Генри оставил машину в переулке между домами, поднялся на бугорок к Августу, где стал рассматривать в бинокль видневшиеся на востоке церковные колокольни. Они возвышались над округой, мерцая под неярким осенним солнцем позолоченными крестами.
– Август, – обратился Генри к капитану. – Ты можешь продемонстрировать свои способности в стрельбе по неподвижным целям?
– Могу, гер майор.
– Да ладно, тебе, Август! Называй меня просто – Генри. Видишь колокольню с православным крестом?
– Далековато! – сказал Август, оценивая расстояние на глазок. – Да и наши где-то там, на подходе.
– Наши части задержались в посёлке. – Генри достал из бокового кармана кителя карту и по слогам прочитал: – У-ва-ров-ка. Там население оказало наступающим войскам вооружённое сопротивление. Проводится чистка…
– Ну что же, попробуем… – неохотно согласился Август и дал команду заряжающему подготовить пушку к стрельбе. Ещё раз всмотрелся в призрачную «мишень», до которой было километра три, и шустро влез внутрь машины. Там он долго ловил сверкающий крест в окуляре дальномера, высчитывал углы и допуски, вспоминая баллистические расчёты из учебников, проштудированных в офицерской школе. И, наконец, выстрелил.
Генри припал к окулярам бинокля. Через пару секунд он радостно воскликнул и кинулся поздравлять удачливого стрелка.
Август соскользнул с машины и принял от товарища бинокль.
Колокольня горела. Всё ещё сверкающий крест накренился и был готов рухнуть вместе с поверженным куполом вниз.
– Господь накажет меня! – глухо проворчал хауптман.
– Ну что ты, Август! Это ведь не первый твой грех! И не последний…
Выстрелы прозвучали почти синхронно. Стреляли снизу, из кустов, которые начинались в пятидесяти метрах от бугра.
Август выронил бинокль и соскользнул к гусеницам танка.
Генри схватился за шею, прижимая правой рукой пульсирующую кровавым фонтаном рану. Он стоял неподвижно, опираясь левой на холодную броню, и печально смотрел на умершего друга.
Август лежал лицом вверх. И Генри отлично видел чёрное отверстие в центре высокого лба танкиста. Кровь из него не сочилась. Из раны поднимался еле заметный язычок пара…
Танкист-механик первым заметил раненого майора и поднял тревогу.
Ефрейтор Липке тут же закончил инструктаж и привёл себя и команду в боевое состояние. Солдаты быстро вооружились автоматами, покоившимися в колясках мотоциклов, и цепью побежали к танку и к зарослям, прятавшим удачливых стрелков.
Автоматные очереди в клочья разнесли осеннюю красно-желтую поросль, напитав округу запахом сгоревшего пороха.
Липке вызвал через рацию танка военного врача. Он прибыл на санитарном автомобиле через пару минут.
Взглянув на мёртвого офицера-танкиста, молодой лейтенант в белом халатике умелым движением руки закрыл ему глаза.
– Как его имя? – спросил он у ефрейтора.
– Хауптман Август Райберг, гер лейтенант. А это майор Генрих Линкер. Но с ним следует поторопиться! Сильное кровотечение!
Солдаты, закончив стрельбу, досконально проверили обгрызенные пулями кусты и извлекли из них тела двоих мужчин и их оружие…
14
Это были те самые русские солдаты…
Бачурина я узнала не сразу. Его тело, облачённое в пропитанную кровью гимнастёрку, оказалось буквально изрешеченным пулями. Только пухлые губы не были в крови. Они замерли с налётом презрения к врагу, и всё ещё хранили следы сажи от печёной картошки.
Лейтенант выглядел несколько лучше. Единственная пуля, поразившая юношу в сердце, остановила его мучения навсегда. Марлевая повязка, укрывавшая старую рану на груди молодого командира, напиталась свежей кровью и сползла к поясу…
Майор Генрих Линкер, или просто – Генри, поддерживаемый под руки ефрейтором Липке и военным врачом, был препровождён в санитарный автомобиль. По пути он успел разглядеть тела погибших русских солдат.
– Значит, Господь всё-таки есть! – тихо сказал майор и теряя сознание прошептал: – И он воздал!..
А в ветвях огромной пушистой ели, возвышавшейся рядом с изуродованными автоматными пулями зарослями, прятался третий воин. Немецкие автоматчики не додумались расстрелять могучее дерево. И это спасло Митрича.
У Митрича имелась исправная винтовка. Но у него не было ни одного патрона. А ему так хотелось выстрелить в краснорожего ефрейтора, суетившегося возле поверженных фашистских офицеров…
– Молодец, Бачурин! – вытирая набежавшие на глаза слезинки, шептал старый солдат. – И лейтенанту спасибо! Я бы, «слепота куриная», промахнулся! Ей Богу, промахнулся бы! Но я своё ещё наверстаю! Вот достану патроны, и наверстаю! А вы, ребята, спите спокойно! Я за вас обязательно повоюю!
15
Уитни около часа «возилась» со мной…
Меня рвало, в прямом смысле этого слова. Стоило прикрыть глаза, как передо мной возникала картина, увиденная на восточной окраине Грачёвки…
Испытаний такого рода с будущими пилотами «Хроноса» Тулов не проводил. А надо бы!..
А, впрочем, меня никто не обязывал совать свой нос в «дела давно минувших дней». Если бы Тулов знал, что здесь всё так сложно, он исключил бы несанкционированное появление пилотов Машины времени среди аборигенов. Для этого нужно лишь изъять из проекта вспомогательный модуль «Хронос-3» – маленький перламутровый шарик, эксплуатируемый мной в качестве персонального транспортного средства…
Спустя час, после успокоительного тренинга с Уитни, я отдыхала в мягкой и тёплой постели, напившись коктейля с биовосстановителем…
16
Однако женское любопытство снова увлекло меня на поверхность планеты.
Я считала, что без меня там может произойти нечто, что я пропущу, не увижу, и потом об этом пожалею…
17
Ночью стукнули заморозки. Серебристый иней на тёмно-зелёной траве едва белел свежими кристалликами в предрассветных сумерках. А в лучах восходящего солнца вдруг засиял бриллиантовой россыпью и тут же превратился в капельки росы. Звезда ещё согревала эту часть планеты, доставая золотыми лучиками укромные уголки. Воспарившая влага не сразу улетучивалась, а превращалась в сизую пелену тумана, который плавно сползал по склонам холма в низины, а оттуда медленным потоком заплывал в заросли, тянувшиеся вдоль безымянных ручейков…
18
…Деревня проснулась рано.
Чуть свет около каждого дома уже суетились хозяева – наводили порядок на огородах и в сараях со скотиной. Из этих же домов на улицу выскакивали оголенные по пояс немецкие солдаты, умывались холодной водой, делали зарядку, и что-то громко рассказывали друг другу. Было слышно, как они задорно смеются, показывая на укутанных в платки старух, идущих с вёдрами к колодцам. Ещё больше их возбуждали бородатые старики, курившие самодельные сигары, свёрнутые из клочков газеты и начинённые нарезанным вручную самосадным табаком. Солдаты, изображая ужас в глазах, просили разрешения у стариков затянуться чадящей на всю округу «цигаркой», а потом долго кашляли, отмахивались от клубов ядовитого дыма, и, с нескрываемым уважением к «русским свиньям», осторожно возвращали «махорочное исчадье» ухмыляющимся бородачам. Потом солдаты завтракали, выпивали маленькие чашечки пахучего кофе и большие кружки парного молока. Молоко им нравилось больше.
Ефрейтор Липке шёл по улице, отыскивая дом старосты, назначенного ещё вчера майором Линкером. Следом медленно двигался грузовик, загруженный мешками с сахаром и ящиками со сливочным маслом. Наконец Липке увидел красивый домик, крытый щепой, и бородатого мужика возле него. Того, что появлялся вчера перед колонной с иконой на груди. Взмахом руки ефрейтор остановил машину и направился к старосте.
– Ты кто? – спросил ефрейтор мужчину по-немецки.
– Яков Шилкин.
– Якуб? – Липке достал из кармана шинели блокнот и отыскал в нём запись, сделанную накануне. – Якуб Шилкин?
– Да! – кивнул Шилкин.
– Говоришь по-немецки?
– Найн! Их ферштее дойч… айн вениг, абер шпрехе нихт!
– Ты понимаешь по-немецки, но не говоришь! Очень хорошо! Тогда слушай! В вашей деревне расквартирован небольшой гарнизон немецких солдат. Тебя назначили старостой. Ты должен организовывать и поддерживать в деревне новый порядок. Ты должен написать список жителей, в семьях которых есть коммунисты и офицеры Советской Армии.
– Кайне коммунистен, кайне официрен! – сказал Шилкин, невозмутимо посмотрев в глаза ефрейтору.
– Хорошо, что нет коммунистов и офицеров! Но мы будем проверять! Потом! Сейчас, вместе с жителями деревни, мы будем обеспечивать успешное наступление немецких войск на Москву. Мы скоро победим! И ты нам в этом будешь оказывать содействие. Ты понял меня?
– Да, – сказал Шилкин.
– Очень хорошо! – Липке осторожно вырвал из блокнота несколько листков бумаги и протянул их старосте. – К вечеру подготовь мне полный список жителей деревни и укажи в нём наличие домашних животных – коров, свиней, овец. Немецкой армии потребуется много свежего мяса.
Шилкин молча взял листки.
– А писать ты умеешь? – словно спохватившись, спросил ефрейтор.
– Умею, – ответил Шилкин.
– И ещё, – продолжил Липке. – Нужно закопать двоих русских солдат. Они находятся там, – ефрейтор указал рукой направление, – поблизости от крайнего дома.
– Похороним, – тихо сказал староста и тяжело вздохнул.
– Это – война! – Ефрейтор хлопнул Шилкина по плечу и повернулся к машине. – Курт! – крикнул Липке, выглядывавшему из кабины солдату, – выгружай продукты и заноси в дом к старосте.
Курт, белобрысый парень, быстро взобрался в кузов машины и стал выкидывать на дорогу мешки и коробки с продуктами. Одна из коробок от удара лопнула, и из неё вывалились жёлтые куски сливочного масла. Прямо в белую дорожную пыль.
– Осторожно, Курт! – проворчал Липке и направился к противоположному дому, возле которого гоготала компания военных.
– Ничего, – ответил Курт, зыркнув в сторону Якова, – русские свиньи и так сожрут! Интересно, где интенданты нашли это дерьмо?
– Наверное, в каком-нибудь русском магазине, – ответил ефрейтор.
Курт выпрыгнул из кузова на дорогу и шустро взобрался в кабину.
– Забирай, гер староста! – крикнул он Шилкину из тронувшегося грузовика…
19
Через час Яков вышел из дома и направился к соседу.
Хозяин соседнего дома, старичок лет семидесяти, сидел на пне, рядом с кучей наколотых дров и ковырял в редких, изуродованных кариесом зубах приличных размеров щепкой. Увидев Шилкина, открывавшего калитку, сердито плюнул на поленья и нехотя встал.
– Здорово, Пётр Иванович! – сказал Яков, подходя к соседу.
– Ну! – ответил Пётр Иванович и снова погрузил в щербатый рот берёзовую «зубочистку».
Пётр Иванович был одет в грязную и изодранную телогрейку, ватные штаны, калоши, прикреплённые к голеням лохматой верёвкой. На седой шевелюре красовался кожаный треух. Бороды он не носил. Однако на сморщенном от времени лице «красовалась» серебристая, недельной давности щетина. Глаза у старика от природы были добрыми. Но на Якова он смотрел с не скрываемой злобой.
– Что надо? – спросил он Якова, вынимая изо рта щепку, на которой висел кусочек не проглоченной пищи. Внимательно изучив найденный во рту «деликатес», старик слизнул его, старательно прожевал и проглотил. Прищурив левый глаз, повернулся к Шилкину.
– Дело у меня к тебе, Пётр Иванович.
– По поручению новых хозяев, что ли?
– По поручению, и от себя – лично.
– С оккупантами никаких дел иметь не желаю!
– Ты сначала выслушай, сосед, а потом возражай!
– Да какие у нас могут быть дела, Яшка? Я слышал, тебя немчура в начальники двинула! Кормёжкой, вон, завалили. Теперь, значит, отрабатываешь?
– Старостой меня назначили. Временно.
