скачать книгу бесплатно
***
Мотыль помотал головой, отгоняя жуткие воспоминания, открыл глаза.
Стоит все это рассказывать? Было это на самом деле, или привиделось в бреду угасающего сознания? Он не знал, поэтому решил опустить подробности.
– Пришел в себя в карцере, – продолжил он рассказ, – на руке гипс, голова перебинтована, челюсть болит, зубы шатаются. Полгода на допросы таскали. Не поверили следователи, что я один против толпы бился. Требовали сдать членов группировки. Смешно, ей богу! Какая у меня, неприкасаемого, может быть группировка? Официально объявили происшествие тюремным бунтом. Многим сроки продлили. Если бы всех жмуров на меня повесили, пожизненное корячилось бы. Но нет, просто пятеру докинули, и обратно в барак.
А там уголовная власть сменилась. Чурок почти всех в другой лагерь переместили. После мне уже рассказали, чем все тогда закончилось. Десяток трупов, полсотни с травмами в лазарет. А двое крышей поехали, клялись на допросах, что видели, как я в волка превратился.
Что еще рассказать, Петрович? Через неделю после того, как меня из одиночки обратно в лагерь перевели, вызвали к Князю, это местный авторитет, который над всем лагерем смотрящий. Отказаться от переговоров нельзя было, за это нашинкуют, будь ты хоть волком, хоть медведем.
Я пошел. Терять-то уже все равно нечего. Захожу к нему в каморку, вижу такую картину: диван мягкий, столик журнальный, кальян, вискарик, на стене ковер ручной работы. Все как в лучших домах Ландона и Парижу.
Я зубы сжал, молчу. А сам Князь оказался маленьким, сухоньким, беззубым стариком лет шестидесяти. Сидит на диванчике по пояс голый, купола свои напоказ выставил. Весь в татуировках, с ног до головы синий. В руке сигаретка, руки слегка подрагивают. Холуев прогнал, чтобы с глазу на глаз потрепаться. Это он так свою смелость мне демонстрировал.
– Что, – говорит, – волчара, наделал ты делов?
Ну, я головой кивнул согласно. А чего возражать, если прав старикан, действительно пыли много поднял.
– Мы парнишку твоего под защиту взяли, – сказал Князь, – черные надоели всем. Ты простым ворам доброе дело сделал. Можно сказать, помог. Самых отъявленных уложил. Остальных менты убрали, от греха подальше. Дышать легче стало. А мы добро помним. Может нужно чего?
Я отрицательно покачал головой.
– Одного не могу в толк взять, – чешет репу Князь, – что ты такое, Волк? Как ты превратился в чудовище?
Ну и не сдержался я, Петрович, рассказал ему тогда все. И про Афган, и про плен. И про то, как меня наши отбили, полуживого, с гнойными язвами и безумным взглядом загнаного зверя. И про то рассказал, как после госпиталя вышвырнули меня из рядов с лишением воинского звания и всех привилегий. Про поездку на заработки в первопрестольную рассказал. Как на дороге корячился, глотая раскаленный асфальт. Все рассказал, только про отряд наш умолчал. Ни к чему зэку лишняя информация…
А когда выговорился, опустил голову, сижу и жду окончательного приговора. И почему-то мне все равно, что дальше будет.
А Князь репу почесал и говорит:
– Тяжелая у тебя была судьба. Иди, Волк. Иди с Богом!
И стало все как раньше. Я сам по себе, а лагерная жизнь сама по себе.
Глава 5
Россия. Московская обл. г Подольск. 31 января 2003 г. 11:24
Центральный архив Министерства обороны Российской Федерации
***
В архиве стоял затхлый запах, пахло старой бумагой, плесенью и мышами. Полковник Самохвалов и капитан Ерохин медленно шагали вдоль бесконечного ряда совершенно одинаковых стеллажей, выкрашенных серой краской.
– Где-то здесь было, – вполголоса бормотал полковник, – ага, вот оно.
Он остановился, поковырялся в куче папок и вытащил одну на свет. Папка ничем не отличалась от остальных, обычная, казенного вида, с пожелтевшими от времени страницами, выглядывающими с краю. В верхнем правом углу обложки красовался штамп «совершенно секретно».
– Держи, капитан, – сказал Самохвалов, протягивая папку Ерохину, – выносить из архива категорически запрещено. Копии делать тоже. Для ознакомления у тебя есть два дня. Прочитать и запомнить. Потом положить обратно, на то же самое место. Вопросы есть?
– Вопросов нет, – быстро ответил Ерохин. Взвесил папку в руке.
Полковник совсем сдвинулся на старости лет, — подумал он, – мне же тут ночевать придется.
Однако вслух ничего не сказал.
Россия. Московская обл. г Химки.
5 февраля. 2003 г. 19:32
***
Мама вздрогнула, услышав смех Лены, доносившийся из подъезда. Она так давно не слышала, как смеется дочь. Собралась. Вытерла предательскую слезу фартуком. Отомкнула входную дверь с облезлой обивкой. На пороге стояла сияющая дочь.
– Знакомься мама, его зовут Рекс.
С глубокомысленным видом понюхав запахи квартиры, порог осторожно переступил огромный черный лабрадор. Умные карие глаза по хозяйски осмотрели прихожую, мебель, двери.
– О, господи! – только и смогла произнести мама. У нее подкосились ноги.
– Теперь он будет жить с нами.
– Леночка, но как? Ведь в обществе слепых очередь на два года вперед.
Лена беззаботно пожала плечами:
– Я не знаю, мама, Петр Яковлевич договорился.
– И обучаться уходу за собакой ты должна была целых две недели. А тебе вот так, сразу после второго занятия собаку домой отдали?
Лена опять пожала плечами:
– Мама, Рекс очень умный. Мы с ним просто рождены друг для друга!
– А это ничего, что он без намордника? Не укусит?
– Ну что ты мам, это же собака-поводырь! Она приучена подавать упавшие предметы. Им даже в общественном транспорте можно ездить без намордника. Мне Петр Яковлевич рассказывал. А укусить она может, только если нападут на хозяина. То есть, на меня.
Леночка снова громко рассмеялась. Мама вздохнула и украдкой бросила задумчивый взгляд на нее. Петр Яковлевич, Петр Яковлевич, Петр Яковлевич. Уж не влюбилась ли дочка?
– А еще, – продолжала тараторить Лена, – Петр Яковлевич договорился, чтобы меня посмотрели в военном госпитале. У них самые лучшие в мире специалисты по контузиям. Он сказал, что если там не смогут меня вылечить, то уже нигде не смогут. Даже в Израиле таких классных хирургов нет!
– Но это же для военных, – попыталась возразить мама.
– А меня на работу берут! – беззаботно сказала Лена, – в военное ведомство. В какой-то закрытый «ящик» в Мытищах. Машинисткой слепой печати. Я буду работать шрифтом Брайля.
– Но ты же не умеешь печатать?
– Научусь, – беззаботно ответила Лена.
– Ничего не понимаю, – запротестовала мать, устало опускаясь на кухонную табуретку, – а как же ты будешь на работу ездить? Это же далеко.
– Зачем? – искренне удивилась Лена, – при «ящике» есть военный городок. Мне дадут ведомственную квартиру. Петр Яковлевич договорился.
– А кто за тобой ухаживать будет? – изумилась мама.
– Я сама за собой буду ухаживать, – ответила Лена, закусив нижнюю губу, – мне нужно привыкать быть самостоятельной. Нужно жить дальше. Ничего, я привыкну. Я справлюсь, мам.
У женщины опять потекли слезы, именно так закусывала губку Леночка в детстве, когда упрямилась. Спорить бесполезно. Но как она сможет отпустить слепую дочку одну?
– Как же ты там? Одна? Вокруг мужики.
– Я больше не одна, мама. Со мной Рекс и Петр Яковлевич.
Россия. Московская обл. г Мытищи. 5 февраля. 2003 г. 20:05
Секретный объект из состава комплекса Академии СВР России
***
Самохвалов захлопнул объемистую папку, медленно и громко выдохнул и поднял взгляд на Ерохина, строгое лицо полковника слегка порозовело, мышцы расслабились.
– Вот теперь, – сказал Самохвалов, – я могу ответить на все твои вопросы, Петр. Задавай!
Ерохин задумчиво теребил в руках авторучку.
– Я ничего не понимаю, товарищ полковник, – выговорил он, – что мы делаем и зачем?
– Мы экстренно формируем боевую группу специального назначения «Феникс-3», – ответил Самохвалов и откинулся в кресле, – может коньячку?
Ерохин покачал головой.
– А я себе плесну, – сказал полковник и потянулся к сейфу, где стояла бутылка с дорогим импортным напитком, – мне можно. Я на пенсии.
– Почему Феникс? – спросил Ерохин, – и почему «три»?
– Вот потому и Феникс, что это уже третья попытка возрождения, – ответил Самохвалов, с вожделением распечатывая коньяк.
– Каково назначение группы Феникс?
– Противостояние потенциальному противнику в глубинах сна, защита первых лиц государства, создание дополнительного эшелона обороны в случае вероломного вторжения противника на территорию страны.
– Я не пойму, причем тут вообще сновидения? Может быть, это я сейчас сплю, и мне снится какой-то несвязный бред?
Самохвалов засмеялся и покачал коньяк в бокале, затем поднял на уровень лица и посмотрел сквозь напиток на лампочку. Одобрительно хмыкнул и сказал:
– Нет, капитан, ты не спишь, и это не сон. Все взаправду. Ты внимательно ознакомился с архивными материалами?
– Так точно, товарищ полковник, – ответил Ерохин, – но если честно, это же полный бред! Разве такое возможно? Оборотни, големы, дубли какие-то, наведенные галлюцинации. Звучит настолько фантастично и неправдоподобно, что я не смог воспринять всерьез.
– А придется.
Ерохин покачал головой из стороны в сторону.
– Подождите, Василий Петрович, вы хотите сказать, что все написанное, правда?
– Именно это я тебе и сказал, – ухмыльнулся полковник, – или у тебя есть какие-то сомнения в моей адекватности? Нет, Ерохин, я хоть и пенсионер, но еще не выжил из ума. Именно я собрал «Феникс-2» в семьдесят пятом году и командовал группой до девяносто первого. Так что я точно знаю, о чем говорю. И еще я очень хорошо представляю, на что способны штурмовики боевой группы.
– Но ведь они зеленые совсем. Они же ничего не умеют.
– А это не важно, научим.
– Но состав? – ужаснулся Ерохин, – несовершеннолетний пацан, помешанный на компьютерных играх, слепая художница, инвалид-колясочник, зэк-убийца и шизофреник из психушки. Кунсткамера. Паноптикум какой-то!
– Это еще не все. Скоро приедет старик-шаман, можешь сразу добавить его в свою коллекцию гиков.
Капитан хмыкнул, но ничего не сказал.
– Якут категорически отказался лететь на самолете. Какие-то комплексы, связанные с небом. Так что сейчас он медленно и нудно тарахтит по железке. Шести человек пока вполне достаточно. Позже обучим нескольких контрактников для замены основного состава.
Ерохин снова промолчал, продолжая вертеть в руках авторучку.
– У нас времени очень мало, если начнем работать с контрактниками, то обучение затянется на долгие месяцы, если не на годы. Боюсь, у нас нет столько времени, – Самохвалов наконец-то сделал глоток коньяка, одобрительно крякнул и продолжил монолог, – я очень долго выбирал, перерыл медицинские карточки двух десятков больниц, отобрал самых перспективных. Но если не повезет, то заменим, у меня еще очень большой список кандидатур, подходящих по параметрам.
– Вы можете хотя бы объяснить, почему выбор пал именно на этих людей? Что в них особенного?
– Долго объяснять. Сема всегда говорил так – главное, нереализованный потенциал.У каждого человека есть предназначение, но многие не могут самореализоваться из-за увечья. Потенциал ищет выход и находит в чем-то ином, например, в необычных способностях в мире сновидений. В принципе, обучить можно любого, но это долго и трудно, мешает барьер страха заставляющий проснуться. У людей с ограниченными способностями такого ограничения нет. Воля сильнее разума. Остальное – практика. Не смогут – научим. Не захотят – заставим. В крайнем случае – заменим.
– Как-то у вас все очень просто и оптимистично звучит, товарищ полковник.
– А вы, капитан, все чересчур усложняете. Смотрите на мир проще, и у вас появятся дети.
– Они же почти все гражданские. Как мы будем ими управлять? Как можно отдавать приказы слепой девушке, подростку, дебилу, калеке?
– Дисциплина – это ваша прерогатива, капитан – но я не думаю, что у нас с этим возникнут проблемы. Наши проблемы вот здесь.
Он ткнул пальцем в одну из папок с документами.
– Что это? – спросил Ерохин.
– Ознакомьтесь, Петр Яковлевич, – Самохвалов протянул капитану несколько картонных папок, – это о-о-очень интересная информация. К сожалению, я даже не знаю, наш ли это случай? Но моя интуиция меня очень редко подводит.
Ерохин открыл первую попавшуюся папку и начал быстро читать верхний лист.
Список погибших генералов РФ в период 1991 – 2002.
Совершенно секретно.
