скачать книгу бесплатно
– Зря отказываешься. Я всегда этим спасаюсь. Понимаешь, самое главное, что это даст, это спокойствие. Благодаря этому, ты забываешь о проблемах, а точнее они сами отходят от тебя. Это своего рода антистресс. А при нашей профессии, это даже не лекарство, а необходимость.
– Ага, а потом «ломки», зависимость и все оттуда вытекающее. Я лучше на стрессе побуду, чем на наркоте. Потом втянешься, и хрен слезешь с этой дряни.
– Бред полный. Я уже давно периодически ширяюсь и ничего. Во-первых, я не делаю это постоянно. А во-вторых, что бы у тебя начались «ломки» и прям такая сильная зависимость, надо ежедневно колоться и как минимум полгода. А если ты, раз в неделю, после тяжелого дня будешь расслабляться, то не подсядешь.
– Спасибо Нат, но ты меня не убедила.
– Как хочешь, а я себя порадую, – сказала Натка и вышла из комнаты.
Вернулась она уже с набранным шприцом в руках. Перевязав себе руку жгутом, она начала «качать» ее, что бы «вытащить вену». Воткнув иглу в вену, Натка набрала в него немного крови. Кровь перемешалась с жидкостью, и она аккуратно начала вводить получившуюся смесь. Анюте стало неприятно и противно от увиденного. Почувствовав, как к горлу подступает тошнота, она отвернулась. Повернувшись обратно, Анюта посмотрела на подругу. Та сидела на полу, облокотившись о стену, глаза были закрыты, а рядом лежал пустой шприц.
– Эй, – подошла к ней Анюта. – Эй, ты живая?
Натка открыла глаза, и вяло улыбнулась:
– Зря ты отказалась. Так хорошо… А знаешь, что я хочу сейчас больше всего? Трахаться, – не дожидаясь ответа, медленно протянула Натка. – Мне сейчас хоть с десяток клиентов, я только рада буду. Ань, попроси Лукавого, пусть мужика подгонит, ну или сам отымет. Это и есть самое главное. После укола тебе становится плевать, кто и как тебя е…т, ты просто получаешь удовольствие.
Затем Натка закрыла глаза и начала медленно почесываться. Она чесала себя всю: ноги, руки, голову, лицо.
– Какой приятный зуд… – протянула она. – Ань, у меня еще есть, попробуй. Вместе почешемся – усмехнулась она.
– Нет Нат, даже не уговаривай. Я сейчас смотрю на тебя, и не обижайся, прям противно.
– А под незнакомого потного мужика тебе ложиться не противно? Странная ты Лысая. Живешь в полном дерьме, а от других тебе противно…
– Да, я живу в дерьме! – взорвалась Анюта, – Но зачем же себя еще глубже закапывать? Если ты сидишь в дерьме, то это не значит, что им надо поливаться!
– Ага, не надо. Тебя им другие польют, – все также медленно и с улыбкой растягивала Натка. Она смотрела на противоположную стену, вглядываясь в узор на обоях, чему-то улыбалась, продолжая медленно почесываться.
– Смотри, какой забавный рисунок на стене. Интересно, кто придумал эти обои? А рисунки разные, ты только вглядись. Что имел в виду художник, когда рисовал это? Такие необычные завитки. Как будто большие пауки с разными лапами сидят на стене. Как красиво… А ведь в этих узорах есть смысл. Просто ты его не видишь и не понимаешь. Мммм… Как интересно…
Анюта отвернулась к стене и закрыла глаза. Слушать этот бред ей совершенно не хотелось.
На следующий день Натка, действительно, не жаловалась на самочувствие, а даже наоборот прибывала в хорошем расположении духа.
– И чего, правда ничего не болит после вчерашнего укола?
– А что у меня должно болеть? – вздернула бровью Натка.
– Ну, ты же вчера кольнулась. Это же наркотик!
– Аня, ну ты как ребенок, ей Богу! Да ни фига от одного раза не будет. Ни с одного, ни с двух. Ни даже с десяти.
Анюта посмотрела на Наткины руки. Вены были абсолютно чистыми. Был виден только один укол. Только один. Тот, который был сделан вчера.
– Нат, а где другие уколы?
– Какие другие? – не поняла Натка – Аня, как ты меня достала! Я тебе еще вчера объясняла, что не ширяюсь ежедневно. Я уже и не помню, когда последний раз это делала, имею в виду, до вчерашнего. Все заживает. У тебя кровь из вены брали?
– Брали.
– А где след от укола?
– Ну! Когда это было.
– Вот ты сама и ответила на свой вопрос.
Больше девчонки к этой теме не возвращались и ничего подобного Анюта за Наткой не замечала.
Прошло несколько дней. Ничего не менялось. Натка уехала на вызов, а Анюта наносила на лицо яркий макияж, так как скоро должен был подъехать очередной клиент. В комнату заглянул Лукавый:
– Аня, работать.
Анюта посмотрела на себя в зеркало: ярко-красная помада, красные румяна, огромный слой пудры, сильно очерченные черным глаза, красные лакированные шорты, такого же цвета короткий топ, с через чур, глубоким декольте, черные в крупную сетку чулки и туфли на высокой шпильке.
– Натуральная шалава. – усмехнулась она своему отражению.
Выйдя из комнаты, Анюта увидела высокого худощавого и небритого парня, одетого в дешевые старые вещи. «Странно» – подумала она, «Таким как он, жрать-то поди нечего, а они последнее на шлюх спускают». Разглядывая снизу вверх молодого человека, Анюта остановила взгляд на его лице. Сердце ее застучало, дыхание стало тяжелым, а ноги ватными. Оперевшись о стену, она смотрела в эти серые, родные и до сих пор любимые глаза. «Илюша… Илюшенька… Неужели он нашел ее? Неужели узнал, в какую беду она попала и пришел спасти?» – мелькнуло у нее в голове. Анюта опустила голову и посмотрела на свой, через чур, вульгарный вид. Ей стало до боли стыдно и обидно от того, что эта встреча произошла сейчас, вот так. Ведь она миллион раз представляла встречу с ним. И всегда эти встречи, в ее мечтах, были разными: Вот она шикарно одетая, едет на дорогой машине. Останавливается возле остановки, где замерший Илья ждет опаздывающий автобус и предлагает подвезти. А вот она сидит в ресторане, а он подходит с подносом, что бы принять заказ. А вот она на сцене, ее заваливают цветами, аплодируют, а она замирает, увидев в толпе его глаза. Или она идет по улице, в дорогом костюме, разговаривает по мобильному телефону, обсуждая какой-нибудь бизнес план, и случайно задевает его плечом. И все ее мечты заканчиваются тем, что она прощает его. За все прощает. За предательство, за измену, за то, что он просто пользовался ей просто для своей похоти и даже за то, что растоптал ее любовь. За все. Абсолютно за все. И они остаются вместе. Но она никогда не могла даже подумать, что их встреча состоится в таком гадком месте. И не она приглашает его в машину, не она смотрит на него со сцены. А он. Он платит за падшую женщину. А этой женщиной является она…
– Что встала, стену подпираешь? – одернул ее голос Лукавого. – В комнату иди.
Анюта поплелась в комнату. Илья сунул деньги Лукавому и пошел вслед за ней.
Оставшись наедине, они стали смотреть друг на друга. Она с любовью, а он с брезгливой усмешкой.
– Да…, Лысая… Не удивлен, – первый нарушил молчание Илья. Здесь тебе самое место. Какая разница: матрас, притон. Тебе же всегда было все равно, где и с кем.
– Зачем ты так, Илюш? Я же здесь не по своей воле. Я бы сама на такое никогда не пошла, – начала оправдываться она.
– Ахах! – засмеялся Илья. – Никогда бы она не пошла. Ну да, я так и понял. Еще тогда, в детдоме. Никогда бы она не пошла! – разошелся еще большим криком он. – Ну ладно, посмеялись и хватит. Я же сюда не ржать пришел. Давай раздевайся, я тебя оприходую по быстренькому, да пойду. Слушай! А я вот что подумал. А может ты мне, по старой памяти, бесплатно дашь? Может этот матрас, – Илья кивнул в сторону кровати, – Прожечь и на пол кинуть? Если тебе так привычней.
– Зачем ты меня унижаешь, Илья? Ты же прекрасно понимаешь, что самовольно сюда вряд ли кто пойдет. Ты даже не представляешь, через что мне пришлось пройти. У меня и так никого близкого нет… Самые близкие кто у меня есть, это только ты да На… – Анюта прикусила губу, не договорив Наткино имя. Она не хотела, что бы Илья и про нее плохо думал.
– Ладно, не ной. Я за тебя заплатил, время не резиновое. Так что давай, делай все как положено и я пойду.
– Что прям так сразу?
– А что ты еще хочешь?
– Ну, поговорить хотя бы…
– О чем? Ну, хорошо, давай поговорим, – сказал Илья, присаживаясь на диван. – Давай только в темпе. Еще раз напоминаю, у тебя оплата почасовая. Я заплатил только за час, и продлевать не собираюсь.
– Как у тебя дела? – не придумав ничего другого, спросила Анюта.
– Не твое дело. Как у тебя, не спрашиваю, и так вижу.
– Вы с Гулей до сих пор вместе? – осторожно задала она, давно мучающий ее вопрос.
– А причем здесь Гуля?! – вскочил Илья. – Какое ты вообще имеешь право про нее говорить?! Ты не достойна, даже имя ее называть! – не на шутку разозлился он.
– Я просто спросила… Я же ничего…
– Заткнись! – заорал Илья, – Не смей о ней говорить! Никогда не смей!
Он сел прямо на пол, облокотился спиной о стену и закрыл лицо руками.
– Нет ее больше, – уже тихим голосом сказал Илья. – Нет ее. Гулечки моей… Моей девочки… – когда он убрал руки от лица, Анюта увидела, что по его щекам текут слезы. Он сидел, смотрел в одну точку и продолжал:
– Ты не представляешь, как я ее любил. Я же с ней жизнь прожить хотел. Детей. Я как из детского дома вышел, так и жил, только мыслями о ней. Я договорился и мне разрешали забирать ее на выходные. Это были самые счастливые дни. Я не трогал ее до совершеннолетия. Я берег ее… Я любил смотреть на нее, любоваться. Все, что я зарабатывал, я тратил только на нее. Цветы, подарки, сладости. Я сам мог не жрать, носить обноски, лишь бы у нее все было… Было! – выкрикнул Илья, ударив кулаком в пол, – В том-то и дело, что БЫЛО! И больше не будет! Никогда! Потому что нет больше моей девочки! Нет! И больше такой не будет. Таких не существует. Она была одна такая. Одна! – Илья перевел взгляд на Анюту:
– Тебе никогда этого не понять. Ты знаешь, какой у нас был первый раз? Нет, не знаешь. У тебя такого не было. Я – то уж точно знаю, – сквозь слезы усмехнулся он, – Да и не будет никогда. Я как всегда забрал ее на выходные. Я украсил всю квартиру цветами, купил шелковое постельное белье, зажег свечи, приготовил ужин, купил вина… Ты знаешь, какими счастливыми глазами, она смотрела на все то? А я любовался ею. Это была не похоть. Мне хотелось целовать ее, смотреть на нее, чувствовать ее… Я боялся сделать что-то не так. Я боялся… – всхлипнув, еще сильнее заплакал Илья, но продолжил:
– Она была такая нежная, такая красивая, такая ласковая. Да, потом я часто устраивал подобные встречи, но первый раз – есть первый раз. Он никогда не забывается. Она была счастлива со мной. Понимаешь? СО МНОЙ! А я С НЕЙ. Сука, опять это слово – была… А потом… Потом я как обычно приехал за ней, а мне… а там… Там мне сказали, что ее больше нет… Нет моей девочки… Якобы она случайно из окна выпала… Я орал, я рвал, я кричал! Я пытался прорваться туда, но меня не пустили. Я был только на похоронах. Она была как живая, красивая, как куколка. Только холодная очень – плечи Ильи затряслись, а из груди вырвался мучительный стон. – А потом мне показалось, что она улыбнулась. Я пытался поднять ее, что бы отогреть, но мне дали этого сделать. Не дали.
Илья был похож сейчас на маленького мальчика, который потерял, что-то очень ценное. Анюта смотрела на него и с трудом сдерживала себя от слез. Слушая о том, какие ночи он проводил с Гулей, она невольно вспоминала то, как Илья проводил их с ней. Ей было больно слушать о том, с каким трепетом он относился к Гуле, и с каким пренебрежением к ней. Сейчас ей было жалко и его, и обидно за себя. Так все нелепо вышло. Анюта любила Илью и хотела иметь с ним семью и детей. А Илья любил Гулю и семью с детьми хотел от нее. А Гуля… А Гули больше нет. В комнате стояла тишина. Илья уже перестал плакать. Каждый думал о своем. Как же все-таки несправедливо. Три загубленные жизни, и два разбитых сердца… И ничего уже нельзя изменить.
Затем Илья встал, подошел к Анюте, и, глядя на нее, каким – то безумным взглядом произнес:
– Слушай, а может это ты ее? Точно! Как же я сразу не догадался. Ты же любила меня и решила таким способом отомстить – схватил он ее за подбородок.
– Илья, ты чего? – попятилась назад Анюта. – Я там вообще не появлялась, я эту историю от тебя впервые слышу.
– Илья смотрел на нее, и у него из глаз вновь потекли слезы. Убрав руку от Анюты, он опять заговорил:
– Не могла она сама, не могла… Знаешь, когда мы с ней были еще близки, я ни разу ей не изменял. И даже представить себя не мог с кем-нибудь другим. Ведь все остальные такие недостойные. Я ждал… Я ЕЕ ждал… Я до сих пор никого не хочу, даже тебя. У меня после нее и не было никого. Я и сегодня пришел просто, по физической потребности. А сейчас смотрю на тебя и понимаю, что не хочу. После королевы в говно…
Последние слова резанули Анюту по сердцу, словно ножом. Она с трудом сдерживала уже скопившиеся слезы: «Когда же этот час закончится» – кружилась от обиды голова: «Быстрее бы…, Быстрее…».
– Ладно, – словно прочитал ее мысли Илья, – Время к концу подходит. Трахать я тебя все равно не буду. Так что будем считать, что я оплатил тебе за излияние души.
– Пока, – сказал он и направился к выходу. Возле двери Илья остановился, повернулся к ней и сказал:
– Начни жить нормально. Ну что ты все время какая-то униженная? Возьми себя в руки, попробуй жить по-человечески. Смотреть на тебя противно. Ладно, давай. Надеюсь, больше не увидимся.
Как только за Ильей закрылась дверь, Анюта дала волю чувствам и зарыдала. Она рыдала в голос. Ей было все равно, слышит ее кто-то или нет. Такого удара судьбы она не ожидала. Да, она врала себе, что ненавидит его. Она просто хотела его забыть. Но не смогла. Ведь где-то внутри, сидела мечта выбраться отсюда, заработать денег и найти его. Его, своего любимого Илюшку. Забыть весь этот кошмар и просто жить с ним. Стирать ЕМУ, убираться для НЕГО и растить ЕГО детей! Она не хочет никого другого! Ей больше никто не нужен! Никто! Так зачем теперь жить? У нее больше нет будущего. Смысл жизни потерян. Все кончено. Анюта заревела еще громче.
– Ты чего ревешь-то? – услышала она голос Лукавого.
– Какая разница?! Тебе все равно не понять! – подскочила Анюта.
– Ты че, оборзела? – округлил глаза от такого тона он. – Ща я твою борзоту быстренько вышибу.
– Давай! Бей! Мне плевать! Мне уже на все плевать! – перешла на истерический крик Анюта. – Убивайте меня! Насилуйте! Избивайте! Режьте! Мне уже все равно! Я ненавижу вас всех! Ненавижу! Вы мне всю жизнь изуродовали! Меня больше нет! Вы меня уничтожили! Сволочи! Ну что, довольны?! – сквозь слезы кричала она, глядя прямо в глаза ошарашенному мужчине. – Довольны?! Что я вам сделала?! Что?! Скоты! Вы загубили невинного человека! Когда я сдохну, я буду сниться вам! Каждому! Я буду приходить каждую ночь и душить вас! Пока вы тоже не сдохните! Звери!!! У меня могла быть жизнь, семья, дети! А теперь не будет ничего! Никогда!
Через пелену слез застилавшие глаза, Анюта увидела испуганную Натку, которая уже вернулась с выезда и смотрела на нее огромными глазами. Анюта ожидала сейчас ударов, оскорблений или еще чего-то болезненного, но к ее удивлению этого не произошло. Наоборот, Лукавый затащил ее на кухню, достал початую бутылку водки, налил полный стакан и протянул его Анюте:
– На, выпей, успокойся.
Анюта взяла трясущимися руками стакан и выпила его залпом. Почувствовав горечь и жжение от выпитого, она сморщилась, закашляла и начала обмахивать лицо руками. От спиртного стало становиться спокойнее. Поставив стакан, девушка, словно в тумане, побрела к себе в комнату. Плюхнувшись на кровать, закрыла глаза и попробовала отогнать от себя все мысли. Но они не уходили, а просто начали переплетаться между собой, становясь все расплывчатее.
Проснулась она от того, что кто-то гладил ее по голове. Уловив аромат знакомых духов, поняла, что это Натка. Открыв глаза, Анюта увидела сидящую рядом подругу.
– Ань, что случилось? Клиент какой-то гнилой, да?
– Да. Гнилой, – прошептала Анюта, вспомнив об Илье. – Ты даже не представляешь, насколько гнилой.
Сердце начал резать вспоминающийся разговор с Ильей, а к горлу опять подступил ком рыданий.
– Нат, это ведь… Это ведь… – Анюта вновь заплакала.
– Что? – непонимающее, но с сожалением смотрела на нее Натка.
– Это ведь Илья был. Понимаешь? Илья! – выдавила из себя Анюта, закрывая лицо руками.
– Какой Илья? Детдомовский?
Натка была единственным человеком, который знал об этих отношениях. Анюта делилась с ней своими чувствами и переживаниями. Ведь именно Натка поддерживала ее, когда они были с Ильей, и успокаивала, когда появилась Гуля. Вот и сейчас она прекрасно понимала Анюту. Только она могла прочувствовать всю боль, которая была у той на душе.
– Натка, я жить не хочу. Не хочу. Прибили бы меня поскорей, да и дело с концом.
– Ань, ты что говоришь-то. Это просто истерика. Нервный срыв. Все пройдет.
Натка обняла ее и стала говорить какие-то утешительные слова, но Анюта их не слушала, а точнее просто их не слышала, а только чувствовала Наткино тепло и поддержку.
Немного успокоившись, Анюта направилась в ванну. Подойдя к зеркалу, висевшему над раковиной, она начала всматриваться в свое лицо. Самое страшное, что она там увидела, это взгляд. В нем не было жизни. На нее смотрел живой человек с мертвыми глазами. И она поняла что делать. Взяв помаду, она написала на зеркале одно единственное слово: «Убийцы». Затем сделала петлю из колготок и принесла из кухни стул. Сделав себе виселицу и встав на стул, она накинула на шею петлю. Но не могла решиться на последний шаг. Оказывается это страшно. Очень страшно, взять и убить себя. Но так будет лучше. Она уже устала мучиться. Нужно сделать последний рывок и все. Всего лишь. И все закончиться. «Раз и все», «Раз и все» – говорила она сама себе. «Раз и все» – сказала Анюта в последний раз и ударила ногой по спинке стула. Стул упал. Резкий рывок вниз и горло сжало с невыносимой силой. Воздуха стало катастрофически не хватать, во рту появился полусладкий привкус, голову давило, ощущение было, что горло поднялось до самого носа. Стало жутко страшно. Руки машинально схватились за плотно-окутывающий шею чулок, пытаясь ослабить хватку, но ничего не получалось. Она болтала ногами, пытаясь найти, хоть какую-то твердую поверхность под ногами. Но стул отлетел далеко и ноги просто перебирали воздух. В глазах начало темнеть… «Это все…» – думала Анюта. «Все… Это конец…»… Затем какой-то шум, крики, грохот…
Очнулась она уже в кровати. Рядом, как и всегда за последнее время, сидела Натка.
– Живая, – улыбнулась та.
– К сожалению, – охрипшим голосом прошептала Анюта. – Зачем вы меня спасли? Я не жить не могу, не сдохнуть, – заплакала она.
– Я тебе больше скажу. Ты теперь вообще ничего не сможешь. Теперь ты под постоянным наблюдением. Ты даже в туалет с открытой дверью ходить будешь. И клиентов обслуживать под камерами. Доигралась? Жить ей надоело! Сейчас возьми себя в руки, так как сюда едет Вадим. Он злой, как собака. Будь готова, выхода у тебя все равно нет. Фантазия у него бурная. Он тебя так наказать может, мало не покажется.
– Да куда уж хуже-то? Хуже уже некуда. Пусть делает что хочет, мне уже все равно, – спокойно и уже без слез ответила Анюта.
Через пару часов приехал разъяренный Вадим. Залетев в комнату, он подскочил к Анюте и, размахивая руками, начал кричать:
– Ты что творишь?! Ты охренела, что ли совсем?! Помирать она собралась! А долг твой кто отрабатывать будет? У тебя нет никого! Если только твоя подруга Наташенька. На нее все свои косяки повесить хочешь? Хочешь, что бы она одна за двоих отдувалась?
– Вадим, прекрати, – все с тем же спокойствием, одернула его девушка. – Мы оба знаем, что ничего я никому не должна. Я вообще понять не могу, что вы от меня хотите. Квартиру отняли. Свободу тоже. Даже будущее умудрились отобрать. Играете мной, как марионеткой. Но это же моя жизнь! Моя! Почему я не имею права распоряжаться ей сама? Вы мне даже умереть не даете. Что ты все время меня пугаешь? Ну что ты мне можешь сделать-то? Смерти я не боюсь. К побоям привыкла. Насилие давно уже стало ежедневным обязательством, Отнять у меня нечего и некого. Мне плевать уже на все. Делай что хочешь, я больше ничего не боюсь.
– Уверена? – усмехнулся Вадим. – Сдохнуть, хочешь? Ну, хорошо, дам тебе такую возможность. Ты правильно подметила, что твоей жизнью распоряжаюсь я. И как ты помирать будешь, решать тоже мне. Как тебе такой вариант: Мы тебя свяжем, закинем в подвал с крысами, и они начнут тебя жрать. А ты их. Я лично тебе буду их в рот запихивать. Они будут ползать по тебе, грызть, размазывать твою кровь своими хвостами… Но мы не дадим съесть тебя сразу. Будем тебя периодически вытаскивать, а потом снова туда. И так до тех пор пока не помрешь. Сколько ты так протянешь? Месяц? Два? Это будет самая медленная и мучительная смерть. Когда ты будешь ощущать этих тварей на себе, чувствовать их укусы, видеть и слышать, как тебя сжирают заживо, то начнешь проклинать сегодняшний день и свои слова, что тебе уже ничего не страшно. Не в том месте и не с теми людьми ты свою борзоту показываешь. Так что собирайся, поехали. Хотя можешь не собираться.
– Куда? – затряслась Анюта.
– На верную гибель. Ты же этого хотела.
