скачать книгу бесплатно
У входа в шатер стоит белая женщина, высокая и изящная, с длинными кудрявыми рыжими волосами. Это Кейси Байерс – представитель «Единства», наследница «НуКолы». По слухам, до членских взносов проект финансово поддерживал ее трастовый фонд. Она одета в белое платье, облегающее изгибы ее тела. На ее лице – нежная улыбка.
Кажущаяся мне оскалом.
Когда Кейси идет по проходу, я сутулюсь, стараясь сделаться незаметной.
Выйдя вперед, она обводит собравшихся теплым взглядом.
– Добро пожаловать. – Ее тихий голос требует абсолютной тишины. – Меня зовут Кейси Байерс. Я состою в Проекте «Единство» с первых дней его существования. Тогда нас было всего несколько человек. Кучка детей, по правде говоря. Мы собирались в сарае, который вы видели на холме, и говорили об откровении Льва. О Божественном откровении. В те дни я представляла вас всех рядом с собой, и теперь… вы здесь. – Она делает паузу. – На этой проповеди оказывается определенный тип людей. Возможно, вам больно, вы злитесь, смятены или одиноки. Вы жаждете быть увиденными. Хочу, чтобы вы знали: я вижу вас. Я вижу вас, потому что когда-то была вами.
Кейси умолкает, пережидая одобрительные – и слегка затянувшиеся – аплодисменты.
– До «Единства» я не видела в жизни смысла. У меня было все, я ни в чем не нуждалась, но чувствовала себя неполноценной. Я была пуста и желала заполнить эту пустоту, и погрязла в грехах и пороках. Надеялась… – ее голос дрогнул, – надеялась умереть до того, как кто-нибудь поймет, насколько я ничтожна. Но потом меня увидел Лев Уоррен.
Кейси закрывает глаза.
– И я осознала, как изголодалась моя душа и как отчаянно ей хочется верить во что-то большее, чем я сама, и чтобы… верили ей. Невозможно описать то, что вы испытаете. Этого не передать никакими словами. Лев Уоррен показал мне меня глазами Бога, и я перестала бояться, перестала терзаться и перестала чувствовать себя одинокой. Я прошла по пути теории Уоррена и искупила свои грехи. Жизнь наполнилась смыслом. Я живу надеждой. И чувствую себя цельной. Сейчас Проект «Единство» дарит вам ту же возможность. Вера без добрых дел мертва. Наша вера сильна и жива.
Она открывает глаза, и ее взгляд устремляется за наши спины:
– Позвольте ему показать вам.
В шатре воцаряется явственно ощутимое тихое благоговение, а потом кто-то начинает подвывать, и этот жалобный звук перекрывает все остальные. Затем начинается хаос: присутствующие кидаются ко Льву, желая узреть происходящее своими глазами поближе. Я даже мельком не успеваю увидеть Уоррена – так быстро его окружают верующие. Уследить за его продвижением вперед можно лишь по колыханию толпы. Как только Лев приближается настолько, чтобы я наконец смогла его различить, меня хватают за руку и насильно сдергивают с места. Я машинально тянусь к Дане, но она стоит спиной ко мне. Зову ее, но она не слышит. Приверженцам Льва нет никакого дела до девчонки, пытающейся освободиться из болезненного захвата. Мелькает мысль, что если бы я погибла – прямо здесь, прямо сейчас, никто бы этого не заметил.
Меня схватил Фостер. Он грубо тащит меня за собой через ряды скамеек на улицу, где холодный воздух опаляет кожу и легкие, сразу проясняя голову, затуманенную духотой шатра.
– Убери свои гребаные руки…
Фостер молчит и не отпускает меня, пока не отводит подальше от палатки. К тому времени я готова вцепиться в его горло зубами.
– Пошел ты! Не смей прикасаться ко мне!
Стоп. Зажмуриваюсь и делаю глубокий вдох. Я уже показывала себя «Единству» дикой и заплаканной девочкой. Сегодня такой не буду.
– Ло!
Распахнув глаза, закрываю лицо рукой. Кейси!
Фостер отходит в сторону, и я вижу ее. Со мной пришлось разбираться так быстро, что Кейси даже не успела накинуть на плечи пальто, хотя замерзшей не выглядит. Выглядит красивой, как с картины. Ветер развевает ее волосы, и, будь небо безоблачным с проблесками солнца, свет нимбом засиял бы у нее над головой. Прям плевок в лицо.
– Я хочу увидеть Би! – Бессмысленно говорить что-либо еще.
– А она хочет увидеть тебя?
– Приведи ее сюда, и мы спросим.
Кейси ничего не отвечает на это.
– Приведи ее сюда.
– Не могу.
– Тогда покажи, где она.
Когда Би перестала общаться со мной и отвечать на мои звонки, со мной пришлось иметь дело Кейси. Я по полной отрывалась на ней и ничуть не сожалею об этом. Меня тогда охватывала такая горячечная настойчивость, какую теперь даже сложно представить. Во мне пылал чистейший негасимый огонь. Звонки, е-мейлы, последний мучительный разговор, который должен был происходить между мной и сестрой, а происходил между мной и ее посредником…
– Фостер, – поворачивается к нему Кейси, – Ло уходит. Верни ей телефон.
Кивнув, он направляется в дом.
Кейси медленно оглядывает меня с головы до ног, вызывая неприятное чувство. Временами в ней есть что-то от родителя: такой взгляд бывает у классических мам и пап – терпеливо-снисходительный, полный разочарования, который мне не довелось увидеть у своих преждевременно погибших родных.
Поднимаю руки, словно сдаваясь.
– Слушай, я здесь не для того, чтобы создавать проблемы.
– Правда? Зачем тогда просила своего начальника копать под нас, используя в своих интересах наше горе, нашу боль и нашу потерю?
У меня замирает сердце.
– Ты следишь за мной, Кейси?
Или это Би?
– Я много всего о тебе знаю, но и представить не могла, что ты способна на такую чудовищность и жестокость: раздуть сенсацию из смерти Джереми, отправив сюда вынюхивать что-то Пола Тиндейла в надежде заполучить нескольких новых подписчиков для его провального журнала…
– Если в Проекте погибают люди, об этом стоит написать.
Имя Пола из уст Кейси вызывает у меня рвотный рефлекс.
До нас доносится скрип открываемой и закрываемой входной двери, и Кейси бросает взгляд мне за спину. К нам с моим мобильным в руке идет Фостер. Как только телефон отдадут мне, разговор будет окончен, а я и близко не получила желаемого. Кейси переводит взгляд на меня.
– Твой начальник не нашел ничего дурного, и ты это знаешь, – говорит она.
– Это было до того, как он узнал, что Джереми погиб у меня на глазах.
Наверное, я впервые в жизни застигаю Кейси врасплох. Ее лицо вытягивается и бледнеет, но уже через секунду его вновь закрывает привычная маска и взгляд становится непроницаемым.
Продолжаю давить:
– Я присутствовала при случившемся, Кейси. Все видела. И теперь Пол крайне заинтересован услышать мои соображения по поводу «Единства».
– Ты лжешь.
– Нет. Но если ты дашь мне увидеться с Би…
Я открываю карты, чего не следовало бы делать, но мне больше не за что зацепиться.
– …то тебе не придется читать о том, что я знаю, в «СВО».
Кейси сверлит меня взглядом, ища трещины в моей выдержке, но я стойко держусь.
– Мы не ведем переговоров с шантажистами, – наконец заявляет она. – Тебе здесь не рады, Ло.
– Но Проект приглашает всех.
– Всех, у кого открыты сердце и разум. – Из шатра доносится череда произнесенных хором «аминь». Здесь это слово слышится глухо и отдает пустотой. – Ты же доказала сегодня, что по-прежнему полна злости и пренебрежения и лишь жаждешь разрушить то, чьей частью быть не заслужила. – Кейси скрещивает руки на груди и дрожит – холод в конце концов пробрал и ее. – Если ты продолжишь настойчиво пытаться изобличить нас, то ничего не добьешься. Нам скрывать нечего.
Подошедший Фостер протягивает мне мобильный. Я не глядя выхватываю телефон из его рук. Мой взгляд прикован к Кейси. Она разворачивается и идет к шатру, где ее ждет бог со своими последователями… и моей сестрой.
– Иди с миром, Ло, – бросает мне Кейси, не оборачиваясь. А потом велит Фостеру: – Проследи.
В понедельник я открываю на работе Гугл и забиваю в поисковой строке «Би Денэм».
Ни одного результата.
А раньше ее имя можно было увидеть в некрологах наших родителей, в ее брошенной странице на Фейсбуке, в паре упоминаний о ней в рассылке ее старшей школы. Однако через год после ее присоединения к Проекту все это исчезло, как и она сама.
Печатаю в поисковой строке «Ло Денэм». Ни одного результата. Мы существуем вообще?
Звонит телефон, и меня внезапно доканывает короткое молчание на другом конце трубки, за которым, как обычно, следует тяжелое дыхание. Я прижимаю пальцы ко лбу.
– Тебе больше нечем заняться? – спрашиваю устало.
Тишина.
Я вешаю трубку и возвращаю взгляд на экран.
– Денэм! Ко мне в кабинет.
– Зачем? – спрашиваю рассеянно и, только услышав хихиканье Лорен, осознаю, что сказала. Повернувшись на вращающемся кресле, вижу стоящего в дверях Пола с удивленно вскинутыми бровями. Он молча уходит к себе, оставив дверь открытой. Я тру глаза, пытаясь набраться сил для того, что последует дальше – чем бы оно ни было, затем иду в кабинет.
Пол уже снова расположился за столом.
– Садись. – Он наблюдает за мной, положив подбородок на сцепленные пальцы и, стоит мне сесть напротив него, отвешивает словесную пощечину: – Меня кое-что беспокоит после нашего последнего разговора. И я хочу убедиться, что ясно выразился и провел разумную черту под любыми твоими ожиданиями, ради которых ты, возможно, работаешь здесь. – Пол секунду молчит. – Не знаю, чего ты ожидала, когда я тебя нанимал, Денэм, но я не ищу сейчас штатного писателя. А если бы искал, то недостаток образования и опыта стал бы серьезным препятствием для получения тобой этой должности. Я думал, все очевидно, но, если ты рассчитывала на другое, мне жаль.
Стараюсь сохранить бесстрастное выражение лица:
– Лорен тоже начинала твоей помощницей.
– Лорен была сверхквалифицирована для этой работы, – отвечает Пол. – Тогда я не мог предложить ей большего, но продвижение по службе было всего лишь вопросом времени. Тебе же я предлагаю эту и только эту должность…
– Ты что, не можешь доверить мне хотя бы корректуру или проверку фактов? Хоть что-нибудь? – всплескиваю я руками. – Секретарь из меня никудышный.
– Ты хочешь продолжать работать здесь или нет? – спрашивает Пол и, судя по тону, искренне интересуется этим. – Мне нравится, что ты с нами, Денэм.
Мы долгое мгновение смотрим друг другу в глаза.
– Да, я хочу продолжать работать здесь, – наконец отвечаю я и встаю, прежде чем Пол погрузится в дальнейшее противостояние – порой он любит это делать. – В три ты свободен. Боб Денбро отменил встречу.
– Чем, интересно, начальник полиции будет заниматься весь день?
– Перенесу встречу на другой день. Как договорюсь, дам тебе знать.
– Отлично. Днем подремлю.
Пошел ты, Пол!
Я выхожу из кабинета, тихо прикрывая за собой дверь и усиленно пытаясь подавить злость и разочарование, которые готовы затопить меня с головой. Останавливаюсь перед своим столом и смотрю на него достаточно долго, чтобы взглянувшая на меня Лорен поняла, о чем я думаю.
– Пообедаю сегодня пораньше, – сообщаю, не обращаясь ни к кому конкретно.
Взяв пальто, ухожу. На улице сразу засовываю руки в карманы. Морель украшен соответственно завтрашнему Хеллоуину: бумажные тыквы-фонари; привидения и ведьмы в витринах магазинов; жутковатые пугала, установленные на каждой пустующей клумбе. Я пересекаю улицу, беру себе кофе в закусочной и сажусь за столик у окна, из которого прекрасно виден офис «СВО».
Раньше этот вид делал меня счастливой.
Мне было пятнадцать, когда я впервые прочитала биографический очерк Пола в «Нью-Йорк Таймс». В нем были строки, поразившие меня как гром небесный, причем в самый нужный момент. Пола спросили о том, как много значит для него его работа и как много значит его жизнь благодаря этой работе. Он ответил так: «Знаете, у меня нет ни ребенка, ни спутницы жизни. Благодаря своей работе я оставляю неизгладимый отпечаток на жизнях других людей, надолго поселяюсь в их сердцах. Я пишу только правду и только истину, поскольку они вечны. Чем ближе ты к сути, тем невозможнее твои слова отрицать».
Тогда я впервые после аварии почувствовала: моя жизнь может что-то значить. Я писала, любила писать, и это единственное, что не изменилось после автокатастрофы. А за этим открытием – я могу писать, чтобы что-то значить, чтобы существовать! – последовала встреча с Полом, который выбрал меня своей помощницей.
В то время это казалось чертовой судьбой.
Я проглатываю остатки кофе и захожу в корпоративный чат. Пол приглашает всех после работы выпить в баре Маккрея, и я тоскливо наблюдаю за приходящими подтверждениями. Я тоже могла бы пойти в бар и взять себе безалкогольный напиток, но мое присутствие разрушает атмосферу. Никто не хочет говорить при девятнадцатилетнем «ребенке» о своих самых худших деяниях или о том, кого он трахал, – буквально или фигурально.
В конце рабочего дня все идут в бар, я же остаюсь в офисе, сказав Полу, что хочу разобраться во входящих сообщениях. Он напоминает, чтобы я не забыла запереть дверь. Когда на горизонте становится чисто, я захожу в кабинет Пола, сажусь в его кресло и, положив ладони на стол, долгое время пытаюсь представить себе любую другую жизнь, которой была бы довольна. Не получается.
* * *
На звонки Пола у меня установлен рингтон с требовательными и повелительными нотками, поэтому мне даже веки разлеплять не надо, чтобы знать: звонит он. Я шарю в поисках мобильного, краем сознания отмечая, что ноутбук опасно кренится на краю матраса. Рядом лежит полусъеденный ужин из полуфабрикатов. Еще рань несусветная, и Пол извиняется за то, что разбудил меня, после чего спрашивает, не болтался ли кто у нашего офиса, когда я уходила. Я озадаченно потираю глаза, сгоняя сон.
– Что? Нет.
– Значит, ты просто заперла дверь и ушла?
– Да. Что случилось?
– Кто-то вломился в офис и перевернул все вверх дном.
Я резко вскидываюсь, принимая сидячее положение, и перехватываю чуть не упавший на пол ноутбук. Затем вылезаю из постели, иду к стойке с вешалками и на ощупь стаскиваю с одной из них джинсы.
– Охренеть, Пол. Сейчас приеду.
– Нет, Денэм. Тут бардак, а я не в состоянии сейчас все это разгребать, у меня похмелье. Позвонил сказать тебе, чтобы ты не приходила. Чтобы убрать тут, нужна прорва времени. Я уже вызвал копов, подал заявление…
– Каков ущерб?
– Взломанная дверь. Повсюду разбитые стекла… Может, обожранные придурки из общественного колледжа уже начали праздновать Хеллоуин?
Я натягиваю джинсы, прижав мобильный плечом к уху.