скачать книгу бесплатно
– Одиннадцать… скоро будет.
Григорий улыбнулся, вспомнив, как в детстве так же всегда называл не настоящий возраст, а будущий, рассуждая, мол, если день рождения прошел, считай, уже тебе не десять, а одиннадцать… скоро исполнится.
«Как же мы торопились стать взрослыми, – подумал Григорий, – и с каким бы удовольствием сейчас вернулись в школу. Да что там школа, я и в армии готов снова два года отслужить. Ничего там ужасного нет, золотая пора. Ну вначале, да, было немного трудновато, а потом…»
– Еще подлить? – прервала мысли гостя Людмила.
– Спасибо, Люсь, спасибо. – Он взглянул на часы. – Мне нужно ехать, обед окончен, расписание.
– А что ж я тебя и не покормила, – запричитала хозяйка. – Вот дура, нашла, чем угощать, человек на обед приехал, а я его чаем…
– Да ладно тебе, мне полезно. – Григорий похлопал себя по животу. – Смотри, на пельменях в Сибири какое пузо накусал. Пора на диету.
– Ой, не смешил бы ты, – рассмеялась Людмила. – Тоже мне пузо нашел.
– Спасибо вам, дорогие хозяева. – Он встал и направился к выходу.
– Да не за что, ты уж извини, Гриш, что…
– Да все нормально, Люда, не кори себя. Я примерно так и обедаю…
– Слушай, а приезжай к нам вечером, – перебила гостя Люся, – устроим праздничный ужин. Ты так и не сказал, живешь-то где, у родителей?
– В нашем доме, – тихо произнес Григорий. – А родители умерли. Отец раньше, а мать месяц как похоронил. Решил никуда больше не уезжать.
– Жаль, очень жаль, – сказала Людмила. – В общем, ждем мы тебя вечером в гости. Приходи, поболтаем, вспомним детство, так сказать, золотое.
Вечерние посиделки и воспоминания закончились тем, что у Ирины появился новый папа, хотя папой она так и не смогла его называть. Сначала Барсуков даже раздражался, когда слышал от падчерицы «дядя Гриша», но постепенно привык и смирился.
Григорий недолго проработал на автобусе, спустя полгода пересел на цементовоз, стал неплохо зарабатывать, да плюс шабашка. Людмила была на седьмом небе, когда муж предложил им с дочерью летом поехать в Сочи. Две недели пролетели как один миг. В сентябре, прочитав сочинение ученицы Бахтуриной на тему «Как я провела лето», учительница литературы очень удивилась. В ту осень сочинение Ирины заняло первое место, и его даже отправили на областной конкурс. Тогда же у девчонки появилась мечта – учиться в вузе на филологическом факультете.
Мечта в конце концов сбылась. Но прежде чем она стала явью, девочке пришлось пройти трудный и даже страшный путь.
Григорий Барсуков, как позже выяснилось, не случайно стал холостяком. Он признался Людмиле, что там, в Сибири, загремел за решетку на шесть лет и отбыл наказание от звонка до звонка, а пока сидел, жена с ним развелась, вышла замуж и уехала с мужем и детьми за границу.
Людмила спокойно восприняла информацию – кого сейчас удивишь судимостью, – лишь только спросила:
– За что?
– За глупость, – усмехнулся Григорий, – за несусветную глупость. И жадность.
– По тебе вроде не скажешь, – улыбнулась Людмила. – На жадного не похож.
– Это точно! – согласился Григорий. – Но тут жадность другого порядка, хотел сразу и много заработать. Товарищ подбил. Я тогда работал дальнобойщиком на «КамАЗе», мотался по Красноярскому краю и Иркутской области. И однажды приятель спрашивает у меня: «Гриня, хочешь хорошие бабки рубануть?» А кто откажется? Мы иногда с оказией возили левые грузы. Ну так – мелкая шабашка. А тут речь все-таки о хороших деньгах идет. Спрашиваю: «Что за работа?» Он отвечает: «Да пакет небольшой нужно перевезти в Иркутск». Я сразу догадался, что речь пойдет о наркоте, хотел отказаться, но приятель заверил, что это на сто процентов безопасно, а когда назвал сумму, тут я и согласился. Мне столько и за год было не заработать. В Иркутск-то привез, а там при передаче и накрыли. Мне еще повезло: прокурор просил десятку, но суд учел чистосердечное признание, семью, детей и все такое. В общем, впаяли шесть лет. Пришлось все оттарабанить…
– А разве там досрочного освобождения не бывает? – удивленно спросила Людмила.
– Бывает, – кивнул Григорий, – да не все так просто.
– У нас на работе парнишка грузчиком устроился, недавно освободился: в магазин с друзьями залезли, сторожа скрутили и всю выручку уперли, – сказала Людмила. – Говорит, дали пять лет, через три года освободили по этому, как его…
– УДО, – подсказал Григорий и добавил: – Условно-досрочное освобождение.
– Да, точно, – закивала Людмила. – А ты почему по УДО не вышел?
Барсуков рассмеялся:
– Ты так говоришь, словно захотел по УДО выйти, собрал вещички и ушел. Нет, Люся, это все сложно очень.
– Ну вот же тебе пример…
– Да, таких примеров много, – подтвердил Григорий, – но иногда обстоятельства складываются так, что не получается. То одно, то другое…
Видя, что эта тема не очень приятна мужу, Людмила махнула рукой и свернула разговор:
– Ну и бог с ним, с этим УДО, главное – ты дома, а все, что было, осталось там, в прошлом.
По вечерам, после работы, Григорий все чаще и чаще стал выпивать. Людмила сначала осторожно намекала, затем стала требовать прекратить ежевечерние возлияния, начались скандалы.
– Ты чего, за алкаша меня принимаешь? – возмущался Григорий.
– Врачи в передаче о здоровье говорят, что если человек выпивает каждую неделю хотя бы раз, то он уже алкоголик, – сказала Людмила.
– Ну тогда у нас вся страна алкоголиков, – рассмеялся Григорий, налил очередную рюмку и, подняв ее высоко над головой, сказал: – За тебя, моя любовь!
– Лучше бы ты за свою любовь стакан кефира или молока выпил, – грустно сказала Людмила. – Гриш, честное слово, надоело уже.
Григорий опрокинул рюмку в рот и, занюхав ее хлебом, зло спросил:
– Значит, все? Надоел я тебе?
– Не ты, а водка твоя! – парировала Людмила. – Не переворачивай мои слова.
– Вот ты скажи мне, Люсь, – заплетающимся языком пробормотал Григорий, – ты говоришь, что рва… Эти, как их… вра… врачи говорят, что я ал… ну этот… алкоголик. Правильно?
– Я с ними согласна, – кивнула Людмила. – Ты разве сам не видишь, как спиваешься? Ну ладно, по выходным там рюмочку – две пропустить, но ведь ты каждый день…
– Стоп! – крикнул Григорий. – Молчать! А теперь скажи мне, французы, итальянцы – тоже все алкоголики?
– Я там не жила, не знаю, – ответила Людмила.
– А я тебе скажу. – Григорий поднял указательный палец вверх, используя жест всех алкоголиков-философов. – Дорогая! Итальянцы и французы пьют свои вонючие вина каждый день.
– Я сомневаюсь, что они вонючие, – усмехнулась женщина, – это раз, а второе, они пьют вино максимум бокал – два, да и то водой разбавляют, я по телевизору видела. А теперь взгляни на свою «пахучую» водку. Ты уже пол-литра допиваешь. Куда это годится?
Беда, как обычно, пришла внезапно. Да и не могла она не прийти, раз в жизнь вмешалась водка. С работы Григория попросили, посчитав, что машину ему больше доверять нельзя, он устроился разнорабочим на стройку, но дело шло к тому, что выпрут его и оттуда.
В очередной раз беседуя со стеклянной подружкой по имени «Столичная», Григорий заметил через окно, как Ирина, поправляя юбку платья и смахивая с нее траву, вышла из сарая, где у них хранилось сено, вслед за ней вышел парень.
«Во негодяи, – пронеслось в голове у отчима, – среди бела дня по сараям шастают! Ну и молодежь пошла…»
– Вы что там делали? – строго спросил Григорий вошедшую в дом Ирину.
– Где? – удивленно спросила Ирина.
– В сарае! – гаркнул отчим.
– Целовались, – хмыкнула Ирина. – Нельзя?
– В пятнадцать лет шарахаться с хахалем по сараям! – заорал Григорий. – Ты в своем уме, дочка?
– Дядя Гриша, вы опять перебрали? Может, хватит уже пить? Мать по ночам не спит, плачет, а вы…
– Ты что, соплюха, – перебил отчим падчерицу, – будешь меня жизни учить?
Ирина села напротив отчима, закинула ногу на ногу и, улыбаясь, стала смотреть на него в упор. Вид голой ляжки, мелькнувших розовых трусиков привел к непредсказуемым последствиям: у дяди Гриши перехватило дыхание, как говорится, сперло в зобу. Он подошел вплотную и положил руки на плечи девушке. Ирина равнодушно смотрела на отчима, не чуя подвоха, а когда сообразила, что происходит, было уже поздно. Мужчина резко прижал ее лицо к себе, рванул платье и, увидев грудь без бюстгальтера, впал в животную ярость. Он повалил девчонку на пол, разорвал на ней трусы, раздвинул коленом ноги и, освободив своего готового взорваться звереныша, вонзил его падчерице между ног. Ирина не ожидала такого, испытала дикую боль. Вскрикнув, она потеряла сознание. Григорий излился в тот же миг. Залив спермой ее живот, платье, грудь, он, тяжело дыша, поднялся с пола и только теперь сообразил, что случилось страшное и непоправимое. Хмель мгновенно улетучился, он смотрел на неподвижно лежащую падчерицу, на капли крови, расплывшиеся по ковру, и судорожно «отматывал пленку назад».
Ирина открыла глаза и заостонала. Григорий упал на колени и наклонился над ней:
– Иришка, милая, Ирочка, прости меня, дурака, прости, я не знал, что ты… что ты девственница. Умоляю тебя, прости меня, я сам не понял, как это произошло, пожалуйста, прости меня.
Девушка, сидя на полу, плакала навзрыд.
– Успокойся, родная. Только успокойся, пойдем в ванную, прости меня, ради бога прости, я не хотел…
Ирина с отвращением оттолкнула его от себя и, поднявшись с пола, ушла в ванную, на пороге, обернувшись, сказала:
– Ну чего развылся, как баба? Убирай, скоро мама придет.
Пока падчерица приводила себя в порядок, отчим суетливо занялся уборкой. Через десять минут на ковре не осталось и следа произошедшего.
Мать вернулась через час и, заметив заплаканное лицо дочери, спросила:
– Что случилось, дочь?
– С парнем поругалась, – соврала Ирина и исподлобья взглянула на отчима. Тот вздрогнул и с облегчением вздохнул. Но падчерица не собиралась его прощать, жажда мести переполняла ее сердце.
– Люся, – тихо сказал Григорий, – я принял решение больше не прикасаться к рюмке.
– Вы бы лучше, дядя Гриша, к водке не прикасались, – с усмешкой произнесла Ирина.
– Ира, что за тон? – удивилась мать. – Ты как со старшими разговариваешь?
– А как я должна разговаривать? – Ирина с отвращением взглянула на отчима, мать уловила ее взгляд.
– Что между вами произошло? – повысив голос, спросила Людмила.
– Да так, – наигранно рассмеялась Ирина. – Немного потрахались с дядей Гришей.
Одному богу известно, что уберегло Людмилу от обморока. Перед глазами все поплыло, но она все же удержалась на ногах.
– Ира! – протяжно воскликнула она и, переведя взгляд на Григория, заметила в его глазах животный страх.
– Простите меня, Ира, Люда, умоляю вас, простите меня, пожалуйста, – взмолился Григорий. – Бес попутал, сам не могу понять, как это случилось, какое-то затмение нашло.
Людмила встала, подошла к мужу и, влепив ему звонкую пощечину, закричала:
– Сволочь! Чтоб ты сдох, скотина! Она же девочка, куда ты полез, идиот? Что ты натворил, козел? Алкаш, зачем я только связалась с тобой! – Она кинулась к дочери. – Доченька, милая, что он с тобой сделал?
Ирина, прижавшись к матери, как в детстве, расплакалась.
– Одевайся, – спустя пять минут приказала дочери Людмила. – Идем в милицию!
– Девочки! – Григорий кинулся перед ними на колени. – Умоляю вас, простите! Пожалуйста, не берите грех на душу! Мне впаяют десятку, не меньше, пощадите!
– Я бы тебя, скота, не на десятку, а пожизненно туда отправила!
– Мам, – сказала Ирина, – может, ну его на фиг? Что-то мне не очень хочется идти в эту милицию.
– Скажите, девчонки, чем загладить свою вину? Я все сделаю! Честное слово, ну дайте мне шанс, не отправляйте в тюрьму. Пожалуйста!
– Уйди с глаз долой, – стиснув зубы, сказала Людмила. – Не хочу тебя видеть.
Оставшись наедине с дочерью, мать сказала:
– Так что будем делать?
– Не знаю, мама решай сама. Твой муж, – как решишь, так и будет. Я думаю, это все водка виновата. Если бы он был трезвый, то не напал бы на меня. Да и все случилось так внезапно, что я сама ничего не поняла. Очнулась, лежу на полу, вся в крови и его… Тьфу! – сплюнула Ирина и брезгливо повела плечами. – Какая мерзость! В общем, решай сама. – Она махнула рукой. – Пойду, полежу, что-то мне нехорошо, и голова болит.
– Конечно-конечно! – Людмила обняла дочь и погладила ее по голове. – Вот скот, что учудил.
Для Барсукова эта история закончилась благополучно. Ирина делала вид, что ничего не случилось, мать побухтела-побухтела и не стала раздувать конфликт. Через некоторое время у них с дочерью состоялся разговор:
– Иришка, – заискивающе начала мать. – Ты не обижайся, но я решила не выгонять этого негодяя. Ты как, не против? Пусть уж остается. Ты скоро окончишь школу и уедешь, а мне тут одной будет тяжело. Не обидишься на меня?
– Ну что ты, мама, – пожав плечами, сказала Ирина. – Тут решать только тебе. Раз так хочешь, оставайся с ним, тем более, видишь, он слово держит, бросил пить.
– Надолго ли? – усмехнулась мать. – Но посмотрим. Расстаться ведь никогда не поздно. А вот нового мужика найти – проблема.
Ирина изобразила равнодушие и, хотя сама отказалась идти в милицию, все же где-то в глубине души затаила обиду не только на отчима, но и на мать. Она твердо была уверена, случись подобное с ее дочерью, она бы непременно и в милицию заявила, и с мужем таким навсегда рассталась. Любовь любовью, а есть грань, которую ни при каких обстоятельствах нельзя переходить.
«У взрослых с этими гранями всегда какие-то сложности, – рассуждала она, – это что-то из серии "когда нельзя, но сильно хочется, то можно". Наплевать на мораль, на нравственность, на совесть. Только вот как договариваться с последней? Она вроде притихает, соглашается с человеком, не тревожит его, а потом вдруг так разойдется, хоть волком вой. И не обманешь ее, рот ей не закроешь. Как же все это сложно! Писатели, поэты, философы много-много лет, веками, тысячелетиями бьются над этими вопросами, а ничего не меняется…»
В семнадцать Ирина поступила в институт – ее мечта сбылась. Жила она в общежитии, вечерами подрабатывала репетиторством. Иными словами, все шло относительно хорошо.
Однажды на последнем курсе, в самом начале нового учебного года, одногруппники пригласили ее пойти на день в поход в Горный лес. Бахтурина с удовольствием приняла приглашение.
12
