скачать книгу бесплатно
– Батя, кажется…
– Вот-вот… Батя! Отец, значит. Я – отец, ты – отец и батюшка. Так кто из нас отец солдатам, скажи мне на милость? Или ты считаешь, что отцов может быть много? Как воспитателей в детском саду или учителей в школе?
Священник промолчал, понимая, что, вступая в спор и что-то объясняя, будет только раздражать командира батальона. Он вовсе не для того сюда прибыл, чтобы преодолевать не обязательные препятствия. И без того желающих выставить их в службе армейских священников развелось необычайно много. А задавал в этом тон недавний министр обороны, знакомый солдатам под псевдонимом Табуреткин. Если младшие офицеры – лейтенанты, старшие лейтенанты, капитаны – нормально воспринимают и порой даже приветствуют появление священников среди солдат, то старшие, воспитанные когда-то комсомолом, чаще всего относятся к этому отрицательно. В них умерла боголюбивая традиция русской армии, но прочно укоренилась атеистическая традиция армии советской, а это были армии совершенно разные, хотя служили в них вроде бы те же самые люди…
В армию Юрия Коровина призвали сразу после окончания духовной семинарии, и служить он попал в спецназ ГРУ, как человек со спортивной подготовкой, некурящий, с хорошими характеристиками. И, как считал сам Юрий, определяющим оказалась его нервная устойчивость. Не случайно на медицинской комиссии в военкомате с ним долго, как ни с кем другим, беседовал психиатр. Отслужив год, даже дважды побывав на настоящей войне на Северном Кавказе, Юрий, вернувшись на «гражданку» с двумя медалями, сначала просто вошел в клир кафедрального собора, через некоторое время, как человек с семинарским образованием, был рукоположен в дьяконы, а через семь дней, как и положено, рукоположен в пресвитеры[4 - Согласно уставу Русской православной церкви, будущий священник обязательно должен сначала послужить клириком в соборе, только после этого он может быть рукоположен в дьяконы, а через семь дней его можно уже рукоположить в пресвитеры (священники). В современной действительности процесс этот ускоряется, человек может пробыть дьяконом только несколько часов и в тот же день пройти чин рукоположения в пресвитеры.]. Стать пресвитером бывший солдат Юрий Коровин мог бы и в тот же день, как стал дьяконом, но на полном соблюдении чина настоял его отец, известный в области протоиерей. Он не любил современных скороспелых священников и хотел, чтобы все соответствовало уставу и его букве. Сын отца уважал и всегда подчинялся его воле. Сразу после рукоположения пришлось уехать на полгода в деревню, чтобы заменить выведенного за штат по состоянию здоровья иерея. Послали только на два месяца, но, как гласит старая прописная истина, не бывает ничего более постоянного, чем временное, так получилось, что срок деревенской жизни увеличился втрое. Сельский священник перенес одну за другой три операции, после которых в страданиях предстал перед Богом, и надо было ждать назначения нового священника, которому предстояло приехать в деревню на постоянное место жительства. Этот процесс и затянулся.
А потом был трехмесячный курс военных священников при одном из московских военных институтов. О вере вообще и о христианстве в частности в институте знали мало, в основном пытались научить священников хотя бы азам военной жизни, куда их направляли с благословления архиереев разных епархий. Все молодые священники, попавшие на курсы, проходили срочную службу в армии, но в разных родах войск, и имели разную армейскую подготовку. Те азы, что преподавались в институте, бывшему солдату спецназа ГРУ были смешны. По уровню подготовленности он мог и сам кое о чем читать лекции преподавателям института, именно поэтому и просил, чтобы направили его на духовное окормление[5 - Окормление духовное – пастырское попечение о спасении, заключающееся в духовном наставничестве и молитве. Окормление духовное есть особая форма пастырского служения, заключающаяся как в смиренном учительском действии пастыря, так и в содействующем ему действии благодати Божией.] армии туда, где он проходил срочную службу…
Иерей Георгий знал характер подполковника Шумакова, правда, больше по разговорам, которые доводилось слышать. Комбат был на поступки скор, решителен, иногда даже упрям, но, если не встречал сопротивления, быстро выпускал пар и становился относительно покладистым. Так и в этот раз получилось.
– Ну что, даст Бог, и меня к Вере приучишь, – сказал Сергей Владимирович, слегка успокоившись оттого, что с ним не спорили и не пытались возражать. – Пора уже мне по возрасту и о загробной жизни думать. Короче говоря, приказ пришел помещение тебе выделить. Но мы сами тут на птичьих правах у мотострелков базируемся, поэтому просторных помещений, тем более храмов, в запасе не имеем.
– Я в курсе, что первое время мне придется проводить службы на свежем воздухе.
– Зима на носу, неделя по календарю осталась. Не всегда на свежем воздухе получится, – усмехнулся подполковник. – Для службы тебе большую армейскую палатку поставим. Там места хватит. Много у нас солдат верующих? – Вопрос относился к капитану Столярову, сидящему за столом в углу. Как командир роты, он обязан был знать о своих солдатах все.
– Трудно сказать, товарищ подполковник, – уклонился капитан от прямого ответа. – В среднем по армии, насколько я знаю, шестьдесят процентов солдат называют себя православными верующими. Наверное, и у нас такое же соотношение. Но я среди солдат опрос не проводил. На базе, в городке, у меня регулярно шесть человек просили «увольнительную» по воскресеньям, чтобы в поселковую церковь на службу ездить. Как когда-то Коровин просил. Эти тоже регулярно молитвы читают, как он читал.
– Утреннее и вечернее правила, – объяснил отец Георгий.
– И еще несколько человек просили то же самое время от времени. Нательные кресты многие носят, кто крещеный. Я тоже, кстати, крещеный, и тоже крест ношу, хотя назвать меня, по-настоящему, верующим трудно.
– Меня тоже бабушка в детстве крестила, – признался подполковник. – Только крест я никогда не носил. У меня отец был ярый атеист и не позволил бы такого. Бабушка тайно от отца меня крестила. Но воспитывала не она, а отец, и потому… И потому – вот…
– Вообще, товарищ капитан, – прояснил ситуацию отец Георгий, – следует различать людей, которые просто говорят, что они верующие, и воцерковленных. Воцерковленные в церковь всегда ходят, и службу отстаивают полностью, как положено. А те, кто просто себя верующими называют, обычно приходят во время службы, свечку поставят и считают, что свечи за них молиться должны. Но это тоже, я считаю, шаг к вере. Самый первый шаг.
– А вот я, хм-м-м… так сказать, отец Георгий, ни разу такого шага не сделал. Правда, в церковь однажды заходил, постоял немного и ушел. Что толку стоять, если я ничего в службе не понимаю? И сомневаюсь, что уже смогу что-то понять. Может быть, другие поймут. Ладно, это все отвлеченные понятия. Давайте ближе к делу. Как мы тебя разместим? Прямо в казарме? Нам мотострелки один этаж своей казармы выделили, там все и живут, кроме штаба. А штаб прямо здесь, в кабинетах, по стандартам командировочных условий. Что там, в ротных условиях, капитан?
Столяров пожал плечами и предложил:
– Может, каптера переселить в казарму, а его закуток батюшке отдадим?
– А все имущество каптера куда?
– В углу ему загородку поставим, пусть все туда перетаскает.
– Сколько тебе времени понадобится, чтобы все подготовить?..
– Часа полтора. Может быть, быстрее управимся.
– Уговорил. Действуй. Мы с отцом Георгием через полтора часа подойдем. Раз уж установлено в армии такое положение, следует его выполнять[6 - С 1 декабря 2009 года в Вооруженных Силах Российской Федерации введены должности помощника командира части по работе с верующими военнослужащими. Эта должность отнесена к гражданскому персоналу воинских частей и отводится для священников. При этом должности помощников командиров по воспитательной работе не упразднены, и военные священники не должны дублировать их действия.].
– Разрешите идти, товарищ подполковник?
– Дуй, и сделай все, как надо. Солдат, кстати, предупреди, чтобы без казарменных фокусов…
– Об этом можно не предупреждать, – сказал отец Георгий. – Я к казарменным фокусам привык. Не попадусь[7 - Система подготовки солдат спецназа ГРУ во многом основывается на постоянном ощущении себя в опасности. Это приучает бойца в боевой обстановке не попадаться в ловушки противника. Так, новичок в казарме увидит на своей тумбочке яркий красивый журнал, возьмет в руки, и тем самым активирует взрывпакет. Протягивание проволоки, имитирующей «растяжку» в самых тесных и темных углах казармы, является привычным и самым безобидным делом. Молодой боец спотыкается, и опять активируется взрывпакет. Казарменная жизнь солдат спецназа ГРУ предусматривает множество таких элементов. Научившись не попадаться в казарме, солдат не попадается на уловки противника и в боевой обстановке.].
– Если батюшка на «точку» собрался ехать, ему обязательно следует какой-нибудь фокус подстроить, – усмехнулся капитан. – Солдат предупреждай не предупреждай, все одно устроят. Если они даже мне устраивают, то священник будет считаться их законной добычей. Правда, у нас трое контрактников осталось из тех, что отца Георгия помнят. Уже спрашивали про него.
– Относительно «точки» вопрос остается открытым. Там слишком опасное место для гражданских лиц. Посмотрим. Может, вместе съездим, чтобы под моим присмотром все было. Решим позже…
– Ты, отец Георгий, смотрю, багажом себя не балуешь? Всего две сумки – это и есть все твое имущество?
– Мое имущество в одной сумке, товарищ подполковник. Во второй – книги для душеполезного чтения, специально для солдат привез. Комбриг обещал завтра машину прислать с остальным имуществом. Но там имущество не мое, а богослужебное. Все необходимое для проведения службы в походных условиях. Специальный мобильный компактный комплект, не слишком объемный, но тяжелый, потому и отправили с машиной.
– Ладно. Мне должна прийти машина с запасами для «точки», значит, и твои запасы там же. А мне почитать что-нибудь на ночь дашь?
– Можно что-то найти. Вам попроще?
– Поинтереснее!
Отец Георгий раскрыл замок-«молнию» одной из своих хозяйственных сумок, сшитых из серой клетчатой стеклоткани, в таких обычно торговки на базар свой товар возят, покопался там и вытащил тоненькую книжечку.
– Вот это рекомендую. «Житие Преподобного Сергия Радонежского». Ваш сугубо персональный святой, товарищ подполковник, – покровитель вашего имени. Один из самых великих русских святых. С него пошло начало русской нации.
– Как так? А раньше?
– Раньше были отдельные княжества, воюющие между собой. С благословения святого Сергия, великий князь Дмитрий Иванович Донской объединил против Мамая почти всю Русь, за редким исключением. После победы над ханом и образовалась единая русская нация, опять же с благословения Сергия Радонежского. Поэтому его чтят как величайшего русского святого и называют «игуменом всея Руси».
– Я, вообще-то, помимо военного училища заканчивал еще и исторический факультет университета, но про такое толкование создания нашего государства слышу впервые. Это ты сам, отец Георгий, придумал или позаимствовал откуда-то?
– Откуда-то позаимствовал, хотя точно не помню, откуда именно. Но это подтверждается и историческими событиями.
– Ну хорошо. Тогда ответь мне вот на такой вопрос. Как историк по образованию я ответы знаю, и ты ответь как священник. Как Бог допустил, чтобы идолопоклонники и огнепоклонники татары и монголы несколько столетий угнетали христианскую Русь?
– Ну, товарищ подполковник, это совсем простой вопрос, многократно уже обсуждаемый и рассмотренный со всех сторон. На него ответ можно найти еще в Библии. Ведь Господь наш постоянен, бесстрастен и неизменен. Он установил принципы, которые мы, верующие, называем заповедями. Когда древние евреи в очередной раз предавали Господа своего, когда они нарушали его заповеди, он снова и снова карал их народ. Именно поэтому целые поколения евреев выросли в вавилонском плену. И только возвращение к Господу позволило им снова воссоздать свое государство. То же самое и с Русью происходило, многие святые пророки и старцы предрекали беду близкую и неминуемую, ежели князья не прекратят братоубийственные распри. На них пророчества не подействовали, как не действовали на еврейский народ предупреждения древних пророков. Вот и явилась беда, пришли Чингисхан с Мамаем. И только это заставило народ сплотиться, осознать себя единой русской нацией, а не жителями отдельных княжеств.
– И, конечно, только возвращение к Вере, и так далее, и тому подобное… – слегка съехидничал подполковник. Но это было не следствием порочности самого Сергея Владимировича, а только следствием многолетнего атеистического воспитания.
– Я в этом не сомневаюсь, товарищ подполковник, – уверенно проговорил отец Георгий.
– Пусть так… Пусть так… Тогда скажи мне, как здесь аналогию вывести с нашествием фашистов? Вот ты вроде бы даже как закон общественной жизни предлагаешь. Я понимаю, что это не ты придумал, тем не менее, ты его отстаиваешь.
– А разве нашествием фашистов Господь не наказал нашу страну за богоборчество, за уничтожение храмов и десятки тысяч погибших в лагерях и расстрелянных священников?
– Тем не менее мы победили, и стали сильнее, чем до войны! Какое же это наказание?
– Но какой ценой победа была достигнута? Какими потерями, товарищ подполковник, какими разрушениями! Самое прямое наказание. Народ был наказан потерей лучших своих сыновей, потому что на войне всегда происходит неестественный отбор – смерть забирает тех, кто сильнее и храбрее, кто первым в атаку поднимался.
– Почему же тогда Гитлеру не удалось нас до конца победить, поработить, как удалось то же самое Батыю? Кто-то нормировал наказание?
– Нормировать его может только тот, кто его посылает, товарищ подполковник.
– Тем не менее это все недоказуемо, и потому воспринимать твою теорию как общественный закон невозможно.
– Если посидеть над документами, и некоторые люди делали это, то закономерность выглядит вполне убедительной. Убеждаться не желают только люди, которые категорически не хотят Господа в сердце принимать.
– Атеисты, как я.
– Вы, товарищ подполковник, как и многие, мне кажется, только играете в атеиста. В действительности вы готовы к тому, чтобы Веру воспринять. Я вообще на атеистов смотрю иногда с любопытством. В последнее время по телевидению много раз эта тема проходила. Атеистов и священников лбами сталкивают. Атеистам дают высказаться, а то, что священники говорят, вырезают. Это политика нашего телевидения, причем многих каналов. Но я смотрю на атеистов, особенно на злобствующих, и понимаю, почему так происходит. Они бы согласились Бога принять, но боятся. Мне недавно одна женщина в поезде сказала: «Я не знаю, есть ли загробная жизнь. Но лучше бы ее не было». Это все о злобствующих атеистах. Они боятся того, что Бог есть, и именно потому злобствуют. От страха. Понимают, что им, признав Бога, придется от себя и своих жизненных принципов полностью отказаться. В большинстве они просто негодяи, хотя и с известными именами. И им невыносимо будет признать, что они всю жизнь прожили напрасно. Наверное, они Священное Писание тоже читали и знают, что Господь может все грехи простить, даже самые страшные. Главное, чтобы человек покаялся. Ведь не случайно первым в рай взошел не кто-то из праведников, а разбойник, распятый справа от Христа. Он покаялся там же, на кресте. И самые лютые атеисты это знают. Но, чтобы в Христа поверить, им необходимо свою гордыню победить, а этого они сделать не в состоянии. Она лезет из них, она их полностью пропитала и воняет. Серой воняет…
– А кто тебя знает, может, ты и прав, – улыбнулся вдруг Шумаков. – Но давай сходим в казарму, посмотрим, что там для тебя готовят. Может, подскажешь что.
– Пойдемте. А я вам по дороге притчу про атеиста расскажу.
Они покинули кабинет, который подполковник закрыл своим ключом, спустились на первый этаж, прошли мимо дежурного по мотострелковому полку и вышли на высокое крыльцо. Отец Георгий тащил две сумки в одной руке. Одна из них была с личными вещами и казалась легкой, вторая, с книгами, тяжелой. И если взять их в каждую руку, сумка с книгами перевесит. Гораздо проще две сумки с руки на руку перебрасывать.
– Рассказывай свою притчу, – предложил полковник. – Нам сорок метров до казармы идти.
– Притча короткая. Гулял атеист в горах, природой любовался, цветочки горные рвал. Зазевался от красоты окружающей и сорвался со скалы. Но в последний момент успел зацепиться пальцами за камень. Висит так, а рядом никого нет, кто помог бы ему. Внизу пропасть, горный поток камни там ворочает. И камень, на котором атеист повис, шатается, и пальцы разжимаются, сил уже нет держаться. Взмолился атеист: «Господи, если ты есть, спаси меня. Я буду в тебя верить!» И услышал вдруг голос: «Я спасу тебя, но ты же обманешь. И верить не будешь». – «Буду, буду, Господи, только спаси… Я уже верю…» «Ну, хорошо, – сказал Господь. – Тогда разожми пальцы». – «Что я, дурак, что ли?» – возмутился атеист.
Подполковник Шумаков ничего не сказал, только слегка улыбнулся.
Они уже подошли к четырехэтажному зданию казармы…
Глава третья
– Ну так что мы имеем от этого простреленного погорельца?
Валерий Львович Ладейщиков, старший следователь по особо важным делам Следственного комитета по Магаданской области, привычный больше к свободной гражданской одежде, всегда чувствовал себя неуютно в мундире. Ощущение у Валерия Львовича было такое, словно ему на шею нацепили, как собаке, жесткий и натирающий шею ошейник. Потому он часто водил головой, стараясь вывернуться из воротничка рубашки, а иногда запускал под воротничок палец, словно протирал воротничок по окружности. Работать в своем кабинете старший следователь не любил как раз по той причине, что новый начальник Следственного комитета, переведенный в Магадан из Москвы и наделенный московскими привычками и нравами, требовал от сотрудников обязательного ношения мундира на службе, что при прежнем руководстве считалось вовсе не обязательным. Вот в командировке Валерий Львович чувствовал себя вполне прилично, когда носил свой старый теплый свитер с высоким и толстым «хемингуэевским» воротником, который и от холода спасал, и шею не натирал. В командировках следователь просто отдыхал душой и телом. Там и работалось лучше, там удавалось сосредоточиться непосредственно на расследуемых делах, тогда как в кабинете из-за проклятого мундира сосредоточиться ему было трудно.
Сейчас полковник Ладейщиков находился не в своем кабинете, но собирался туда вернуться под конец рабочего дня, потому и не переоделся в цивильную одежду, отправляясь в здание областного управления ФСБ, хотя она висела в шкафу его кабинета, и возможность переодеться у него была.
Следственная бригада в первой половине дня выезжала на место преступления. Туда они добрались почти благополучно, почти без происшествий, если не считать происшествиями несколько кратковременных остановок, во время которых приходилось толкать машины. Хороших и мощных внедорожников Следственный комитет в своем гараже не имел. Да если бы и имел, то даже в самый большой внедорожник следственную бригаду не поместишь. Ехали на двух «уазиках» и микроавтобусе вместе с операми из ФСБ, на которых и была возложена оперативная работа по этому делу. «Уазики», как обычно, с трудностями дороги справлялись, а вот микроавтобус «Фольксваген» делался явно для немецких автобанов, а не для российского бездорожья. На занесенной метелью дороге он часто пробуксовывал и несколько раз застревал.
Впрочем, выталкивание общими усилиями транспорта, в сравнении с затратой времени на весь путь, не много лишних минут отняло. Враскачку, да на малых оборотах микроавтобус выбирался из сугробов, образующихся на самой трассе «зимника», и наконец-то доехали до нужного места. Помогли парни из районной полиции, которых вызвали в первую очередь. Ребята опытные в общении с погодой, поэтому сразу вызвали вторую машину, которая привезла им две большие палатки, которыми они, как чехлом, накрыли сгоревшие микроавтобус «Газель» и бульдозер «Т-180». Там же подобрали из сугроба пострадавшего, но все же оставшегося в живых бульдозериста. Бульдозерист чуть-чуть поджарился в своей горящей машине, но сумел выбраться, несмотря на то что получил три пули прямо сквозь обшивку кабины. Две пули угодили в ягодицы, одна в бедро. Восседать за рулем бульдозера этот человек еще долго не сможет, впрочем, как и вообще сидеть, а вот показания дать может, даже лежа на животе. И потому начальник районного отдела полиции сразу выставил у больничной палаты, куда его поместили, двух полицейских в качестве охраны. Свидетель важный, может быть, единственный. О том, что свидетель жив, решено было никого не оповещать.
Обязанности по приезду распределили сразу. На месте расстрела машины, перевозящей золото, осталась работать следственная группа Следственного комитета вместе со следственной группой ФСБ, под общим руководством старшего следователя по особо важным делам Ладейщикова, а прибывшие вместе с ними оперативные работники ФСБ отправились в больницу допрашивать бульдозериста и к хозяину прииска. Вопросы были и к тому, и к другому, причем вопросы серьезные. Существовала надежда, что их показания могут навести на след. Опера ФСБ поехали на «уазике», пообещав вскоре вернуться. Но работа следственных бригад закончилась раньше, чем они вернулись. Задержка была вызвана тем, что бульдозериста оперировали, и пришлось дожидаться, когда он более-менее отойдет от наркоза. Впрочем, врач-анестезиолог сказал, что это недолго, поскольку бульдозерист в момент операции был мертвецки пьян, и потому наркоз его почти не брал. Операцию делали, можно сказать, без наркоза. Но бульдозерист перенес ее молча, чем вызвал уважение медицинских работников. Опера остались ждать, а Валерий Львович созвонился со старшим из них, майором Лохматым, и договорился, что опера приедут в Магадан самостоятельно, благо их машина позволяет не бояться тяжелых условий, и сразу позвонят Ладейщикову, чтобы передать сведения. Они позвонили, и Ладейщиков приехал. А еще предстояло своему начальству докладывать результаты. Новое начальство дотошное, много вопросов задает…
– Ну так что мы имеем от этого простреленного погорельца, Василий Иванович?
В кабинете пока находился только один старший лейтенант Супротивников, опер областного управления ФСБ, готовый доложить Ладейщикову результаты допросов.
– Я только в общих чертах знаю. Сам я ездил начальника прииска допрашивать, а бульдозериста допрашивал майор Лохматый, но, в общем, рассказать могу.
– А сам Николай Петрович когда вернется?
– Вот-вот. К ментам поехал, справки кое-какие навести после допроса бульдозериста. Он по возвращении сразу сюда зайдет и все подробно расскажет.
– Тогда давай по порядку. Директор прииска или начальник прииска, кто он там… Раньше, при советской власти, все было понятно, теперь все по-разному называются, кто во что горазд. Некоторые вообще предпочитают быть генеральными менеджерами. Слов попонятнее придумать не могут, – ворчал Ладейщиков, в очередной раз протирая пальцем воротник своей форменной сорочки. Шея уже болела.
– Вот-вот… Именно так, товарищ полковник. Бекхан Дошлукаевич Музарбеков, генеральный менеджер и, одновременно, почти единоличный хозяин прииска «Зерновой». Ему больше восьмидесяти процентов акций там принадлежит.
– Ингуш?
– А разве у нас бывают другие владельцы приисков?
Вопрос старшего лейтенанта остался без ответа, потому что ответа и не требовал, поскольку вопрос относился к известным всем фактам. А Супротивников тем временем продолжил:
– Согласно акту, на пункт приема было отправлено семьдесят девять килограммов, восемьсот сорок семь граммов золота в песке и мелких самородках. Инкассаторы получили контейнеры уже закрытыми и запечатанными. Инкассаторы у прииска свои. Машина тоже своя, бронированная, как и полагается, полностью отвечающая всем требованиям и техническим условиях, но у нее буквально в ночь перед перевозкой вытекло все трансмиссионное масло из коробки передач. Вывинтилась пробка, и масло стекло. Без масла коробка передач не переключается. Бекхан Дошлукаевич считает, что это совпадение. Пробка, видимо, давно начала вывинчиваться, а вылетела именно в тот вечер. Хозяин прииска как лицо пострадавшее, не хочет верить, что кто-то из его людей мог подстроить такую неприятность. Сам он, конечно, проявил халатность, отправил контейнеры с охраной на простом небронированном микроавтобусе «Газель». Обвинение в халатности Музарбекову мы предъявить с натяжкой сможем, даже предъявим, хотя я заранее могу сказать, как отнесутся к этому суд и прокуратура. Давление на них будет мощное. Но предъявить мы можем. Даже при том, что он – пострадавший. Иду дальше… При транспортировке на такие незначительные расстояния золото обычно не страхуется. Не было, естественно, застраховано и в этот раз. Убыток громадный. Прииск на грани банкротства, хотя мне не слишком понравилось, как спокойно ведет себя в данной ситуации Бекхан Дошлукаевич. Может быть, это просто мужество горца, может быть, восточный фатализм, а может, и что-то другое, не знаю. Будем искать. Хотя вариантов поиска у нас почти нет. Главный вариант – найти того, кто пробку вывинтил из коробки передач. Оперативная группа выехала на прииск. Сейчас, наверное, уже добрались, если метель их не остановила, и опрашивают людей.
– Причастность самого Музарбекова к ограблению…
– Не создалось у меня такого впечатления, что он причастен, хотя гарантий дать не могу. Среди инкассаторов погиб его родственник, двоюродный брат, который приехал в Магадан всего две недели назад и сразу устроился на прииск к Бекхану Дошлукаевичу. Обычно среди представителей кавказских народов родственные отношения ставятся весьма высоко. Думаю, не послал бы брат брата на гибель.
– По владельцу прииска все?
– Пока все. Теперь надо ждать, что скажет оперативная группа. Если будет что интересное, я позвоню.
– Ладно. Майор Лохматый когда вернется?
– Как только добудет сведения.
– Что за сведения?
– По результатам допроса пострадавшего бульдозериста. Я вкратце перескажу, что мне известно, чтобы время не тянуть, и вас, товарищ полковник, не задерживать. Бульдозерист, Афанасий Васильевич Афонин, которого все в округе знают просто как Василича, и мало кто вообще слышал его имя и фамилию, кроме кассирши в кассе, где он зарплату получает. Выехал, как выезжал каждый день на чистку «зимника». Специалист он, говорят, великолепный, лучший чуть ли не во всей области, дорогу, как утюгом, гладит. Хотя и любит во время работы злоупотребить кое-чем из крепких жидкостей. И не только во время работы. Трезвым его, говорят, давно никто не видел, как, впрочем, и пьяным. Всегда навеселе, но не пьян. На качестве работы его пристрастие обычно не сказывается, и потому начальство на такие мелочи глаза закрывало. Считало, север, здесь положено греться изнутри, а не снаружи. – Старший лейтенант говорил, как обычно, и действовал, вдумчиво и неторопливо, одновременно и сообщая информацию, и размышляя при этом. – Сам Василич, как наркоз отошел, рассказал майору Лохматому, как дело было. Поехал он, как обычно, работать перед метелью. Перед метелью технология особая, дорогу укатывать отвалом следует так, чтобы она плотной стала, тогда свежий снег с плотно укатанного наста легче сниматься будет. Видит, стоит машина. В марках Афанасий Василич не разбирается, знает только, что иномарка, внедорожник. Машина колесо проколола, и рядом с ней двое стоят. Одного Афанасий Василич узнал. Он несколько месяцев назад тоже на прииске работал. Зовут его Гортан. Это кличка, но мы уже выяснили – Гортанов Вячеслав Алексеевич, уголовник с тремя ходками еще в советское время, но все три по двести шестой[8 - Статья 206 УК РСФСР предусматривала наказание за хулиганство.]. Вроде бы ограбление инкассаторов, перевозящих золото, не его профиль. После распада СССР на зону не наведывался, хотя около года назад в Санкт-Петербурге уголовное дело было открыто по статье за рейдерство и попытку захвата чужой собственности, но ему удалось уйти в сторону как свидетелю. В последний год был замешан в каких-то делах с китайцами во Владивостоке. Есть на нем еще что-то, связанное с рыболовным флотом, но все без доказательств. Контакты с Японией, продажа рыбы в открытом море, минуя всякие таможенные процедуры и квоты на экспорт. Но там тоже все бездоказательно, одни расчеты и предположения. Вот майор Лохматый и поехал собирать на него сведения. В нашем областном МВД ничего на этого Гортана не было, и они запросили федеральное досье.
– Это я понимаю. Досье – дело хорошее. Мог бы и через нас запросить то же самое, чтобы мне не ездить лишний раз. Или сам через Интернет запросил бы.
– Николай Петрович хотел вообще поговорить в МВД относительно ингушей и криминальной обстановки на приисках, чтобы более подробную картину иметь.
– Ладно. А что там-то произошло?
– Все просто. Попросили Василича помочь колесо сменить, водитель домкрат в гараже забыл. На бульдозере своего домкрата нет, там гусеницы почему-то не прокалываются. И наш Василич выполнил бульдозером сложнейшую операцию. Отвалом внедорожник снизу подцепил и приподнял угол, чтобы колесо сменили. После этого, в расплату за помощь, ему налили пятьдесят граммов спирта. Выпил, и ничего больше не помнит. В себя пришел, на нем одежда горит, бульдозер горит, и «Газель» уже догорает. Выбрался из бульдозера в сугроб, повалялся по снегу, пламя сбивая, и снова сознание потерял. Очнулся уже в больнице.
– С полста граммов вырубился? – переспросил Ладейщиков. – Опытный алкаш? Не поверю!
– Майор Лохматый тоже не поверил и велел провести полную экспертизу – кровь, мочу, что там в бутылке было намешано. По вкусу, как Василич говорит, чистый спирт, только чуть сладковатый, как древесный. Но бутылка была от питьевого, это он помнит. Сам Гортан при нем не пил, только угощал. Водитель тоже не пил…
В этот момент запрыгала, сотрясаясь от звонка, трубка мобильника на столе старшего лейтенанта. Тот глянул на определитель.
– А вот и сам майор Лохматый, легок на помине. – Нажал кнопку ответа и поднес трубку к уху. – Слушаю, товарищ майор. У меня вот сидит полковник Ладейщиков, вас дожидается. Так, так, так… Понял. Я сейчас дежурному звоню и с ними выезжаю. Понял. Хорошо. Заедем.
Старший лейтенант отключился, но трубку положил уже не на стол, а в чехол на поясе, открыл шкаф и достал оттуда бронежилет.
– Что там? – потребовал объяснений Ладейщиков.
– Нашли Гортана. В маленькой частной гостинице проживает. Майор Лохматый уже вызвал группу захвата. Я с ними выезжаю.
– Я без бронежилета, а то отправился бы с вами с удовольствием. Там, думаю, без стрельбы не обойдется, – с видимым облегчением вздохнул Ладейщиков. – Как завершите, звони мне. Приеду допрашивать.
– Если можно, товарищ полковник, попозже… Скажем так, домой съездите, поужинаете, и только потом уж… А лучше вообще завтра утром.
– Почему так? – не понял старший следователь.
– Беда в том, товарищ полковник, что у вас в Комитете есть строгие правила по проведению допросов, адвокат обязательно нужен. А у нас допускается экспресс-допрос в связи с оперативной необходимостью. Редко такой тип подворачивается, который говорить не захочет. Но и такого заставляем. В крайнем случае, можем спецсредства применить. Вообще-то их применение регламентируется приказом начальника управления, но, если есть оперативная необходимость, все можно, и даже все нужно. Без этого мы оперативно сработать не успеем, и восемьдесят килограммов золота уйдут куда-нибудь, где мы уже не достанем.
