скачать книгу бесплатно
Лейтенант Медведев положил перед подполковником и старшим лейтенантом в трех экземплярах отпечатанный текст акта. Подписать его должны были Медведев с Пашкованцевым, а подполковник просто утвердить. Процедура формальная, и потому старший лейтенант подписал, не читая. Ему-то что, в принципе, если Медведев и забыл что-то в список имущества внести… Лейтенанту за это отвечать при сверке описей…
Подписал и Медведев. Тоже не глядя, потому что сам набирал и сверял текст и знал, что ошибок не допустил. А уж третья подпись вообще поставилась автоматически – в левом верхнем углу и чуть наискосок, хотя и слово «утверждаю», и подчеркнутая строчка для подписи были выведены прямо. Но начальство всегда любит утверждать все наискосок, поскольку имеет право на собственное мнение…
– Официальная процедура, стало быть, закончена, меня вертолет ждет, – сказал подполковник строго, – поэтому неофициальную предлагаю скомкать в один тост… Все равно я не грузин и тосты говорить не умею…
Он вытащил из портфеля бутылку водки и нехитрую закуску в целлофановом пакетике. Такими пакетиками обычно заботливые жены снабжают мужей при поездках в краткосрочные командировки. Стаканы стояли на подоконнике, и лейтенант Медведев моментально и с легким возбуждением переселил их на стол. Наливал подполковник сам, по старинной армейской привычке в одну строенную дозу вместив все содержимое – нечего возиться!
– Тост, стало быть, за комбатом… И самый простой, за недостатком времени… «Пост сдал! Пост принял!» Наше дело офицерское… Куда поставят, там и служим… Одного благодарю за хороший пост, второму желаю хорошо держать и содержать пост. Вот и все, в принципе, чтоб без причиндал… Алексей с солдатами ладил, его они любили и любят, знаю… Такого же взаимопонимания Владимиру желаю… Поехали…
Стаканы стукнулись со звоном, подполковник с лейтенантом встали ради торжества момента, а старший лейтенант сидя выпил, поскольку вставать ему было слишком долго и так же долго было садиться.
– Все! Я полетел…
Подполковник поочередно пожал руки тому и другому, сунул облегченный портфель под мышку и вышел, расчетливо оставив закуску на столе. Только после этого Медведев в ладони хлопнул, как волшебник, и из-под подушки свою припасенную бутылку вытащил. Старший лейтенант, зная привычки своего комбата, о выпивке не позаботился, хотя мимо магазина проезжал, рассчитывая одной бутылкой обойтись. Не обошлось…
Теперь уже выпили понемногу.
– Рассказывай, Владимир, как вчера прошло… Сегодня то есть ночью… – Пашкованцев постучал по столу вареным яйцом, разбивая скорлупу, и стал чистить. Скорлупа к яйцу прилипала и никак не хотела счищаться без белка, отчего очищенное яйцо стало словно бы выщербленным. Соль была тут же, в целлофановом пакетике, насыпанная в спичечный коробок.
– А что тут рассказывать… – Медведев в рот кусок вареной колбасы без хлеба засунул, от кусочка хлеба стал маленькие кусочки отщипывать и вдогонку за колбасой в рот отправлять. – Прошли все ущелье до тропы на перевал… Ты же, кажется, уже ходил там с ними?
Старший лейтенант кивнул, прожевывая яйцо, и ответил, только когда жевать перестал:
– Дважды… Профилактическое прочесывание… Это наша основная здесь служба… Сегодня здесь, завтра там… По всему району таскаемся… Малоэффективно и скучно… Практически без эксцессов… Правда, как эксцесс случился, сразу крупный… Но в целом мне такая служба мало нравится. Результата она не дает… Разве что случайно…
– А что сделаешь… – вздохнул Медведев. – Скоморохов правильно сказал: служба – куда поставят, там и пост…
Пашкованцев не согласился.
– Личная инициатива в нашей службе тоже много значит. В Чечне вообще существовала система вольного поиска… Группы сами себя заданиями обеспечивали… Правда, группы офицерские… Можно и нам что-то придумать… Я уже коменданту говорил, что осведомителей надо искать… Не здесь, в райцентре, а в селах района. И через осведомителей искать базы бандитов… Их не на маршрутах искать надо, а на месте. На маршрут все равно выходит несколько человек… И знай, когда они выйдут, и знай, на какой маршрут… Гадание на кофейной гуще…
– Это, конечно, дело, – согласился лейтенант, рассматривая бутылку на просвет. – Только наше или нет?
– Почему я и вышел с предложением на коменданта… Если бы мы были здесь на постоянной дислокации, а не прикомандированные, я бы в первую очередь этим занялся… – посетовал Пашкованцев. – Создание сети осведомителей – процесс тонкий и длительный… А поскольку длительный, значит, это дело именно коменданта, а не прикомандированных… А комендант не знает, как это делать… Подумай сам, может быть, стоит с местными ментами связь наладить… Они по всему району мотаются, всех знают…
– С ними ты меня познакомишь? – Владимир бутылку, наконец-то, оставил в покое.
– А я сам с ними знаком? Это я так, тебе подумать предлагаю… Ты все равно с полгода здесь торчать будешь… Никак не меньше…
– Я подумаю… – согласился лейтенант и налил уже большую дозу, чем в первый раз.
Выпили. Молча закусили, подумали…
– И как шли ночью-то?
– По отделениям… Я под скалами по отделению выслал и сам с одним отделением понизу, чуть отстав… Так безопаснее, если засаду устроят…
У лейтенанта были уже почти пьяные глаза, как-то неожиданно заметил Пашкованцев. Конечно, и ночь бессонная сказывается, и вообще, кажется, слаб относительно грешного дела… Да и рассказывает, как вел отделение… Наверняка это сержанты объяснили лейтенанту, как вести следует… Показали опробованный вариант… Ладно, молод, показать себя хочет… Но пить ему больше не следует…
Пашкованцев встал и на костыль оперся.
– Ну, ладно, лейтенант, поехал я в госпиталь… Обход через полчаса… Ты отдыхай…
– Может, на дорожку… – кивнул Медведев на стол.
– Я же говорю, обход… А то буду, как ты, выглядеть…
Это было сказано умышленно, чтобы лейтенант о своем виде задумался и не стал в одиночку заканчивать начатое совместно…
* * *
Через три дня в госпиталь к старшему лейтенанту Пашкованцеву пришли сержант Коля Собакин и страшный сержант Сережа Лопухин. Принесли цветы и яблоки…
– Каждое яблоко на пятнадцать минут жизнь продляет, – сообщил Лопухин. – Можно все не есть, но хотя бы надкусить обязательно, товарищ старший лейтенант, чтоб соседи не съели… Надкушенное потом доедите… Автоматически…
– А цветы-то зачем… Как женщине… – сказал Алексей.
– На цветы деньги товарищ лейтенант выделил… Даже сказал, где купить… Ему местная баба нравится, что цветами торгует. Даже нас просил сказать, что лейтенант из спецназа нас к ней прислал…
– Медведев… Как он вам? Не гоняет сильно?
– Загонял… – сознался Собакин, – не хуже, чем вы. Только с вами мы больше ползали бегом, с ним больше на рукопашку нажим… В полный контакт… Все с синяками ходим, кто под глазом, кто на ребрах, кто на ногах, кто на руках, и где только нет… Рядом «краповые» тренируются… Те в перчатках, и шлемы на голове… Мы с голыми руками, и на голове только косынка… «Краповые», глядя на нас, радуются… А мы стараемся для них… «Показуху» устраиваем… Жесткую… Зачем?
– Это лейтенант, думаю, от скуки… – решил Пашкованцев, принципиально не очень одобряя нажим на рукопашку, который сейчас в частях спецназа стал уже обычным проявлением. – Вот вы оба… Много раз за службу рукопашку применяли?
– Один раз… – сознался Коля Собакин. – Еще в срочную службу… В увольнении… С гражданскими поцапался… В бою – ни разу…
– Я сам за всю свою службу дважды… – сознался старший лейтенант. – И можно сказать, по собственному желанию, потому что оружие откладывать меня никто не заставлял… Но рукопашка характер воспитывает… Это тоже хорошо…
Характера парням из его взвода и без того было не занимать. Характер воспитывается не только в контактных занятиях по рукопашке, когда приучаешься терпеть и превозмогать боль, но лучше и сильнее в изматывающих марш-бросках, когда приучаешься превозмогать себя… Просто бывший командир взвода не хотел подрывать авторитет командира настоящего и потому смягчил свое неодобрение.
Поговорили о взводных пустяках. Сержанты что-то мялись, видел Пашкованцев, хотели что-то спросить, но не решались. Наконец уходить собрались.
– Вы, говорят, товарищ старший лейтенант, после госпиталя к нам не вернетесь? – спросил-таки напоследок Лопухин.
– После госпиталя я получаю отпуск по ранению. Это долго получается… А потом… А потом меня обещают отправить командовать ротой в другой батальон… Может быть, даже в другую бригаду… Мне еще не сказали конкретно… Сказали только, что есть на меня такие виды… А вы против моего повышения?
Он улыбнулся, показывая этим, что расставание так и так неизбежно, и надо и солдатам, и сержантам привыкать к новому командиру взвода. Тем более парень он, кажется, совсем неплохой, и сержанты против него ничего не имеют.
– Но попрощаться-то перед отъездом к нам зайдете?
– Обязательно… – это Пашкованцев мог пообещать твердо, потому что сам чувствовал в этом необходимость…
* * *
К концу первой недели старший лейтенант Пашкованцев пришел на перевязку уже без костыля, чем очень рассердил лечащего врача и удивил медсестру.
– Ты что, сухожилие растянуть хочешь? – сердито сказал врач. – Простое дело – шов разойдется, и все… И все лечение наше насмарку, а ты хромой… Или снова ногу резать придется и заново сшивать сухожилие… И никакой гарантии, что оно теперь срастется…
Он осматривал ногу долго и тщательно, давил везде, где, по его мнению, должна быть боль. Боль была, но когда хирург спрашивал:
– Больно?
Пашкованцев отвечал миролюбиво:
– Чуть-чуть…
Хотя в действительности боль была по-прежнему сильной, но успела уже превратиться в привычную. Когда боль становится привычной, от нее так не страдаешь. Но госпиталь уже утомил старшего лейтенанта основательно. Настолько основательно, что он готов был и боль терпеть, только бы побыстрее отсюда выписаться. Тем более что с лекарствами в госпитале большая напряженка была, а все лечение для старшего лейтенанта сводилось только к ежедневным перевязкам.
Врач, закончив осмотр, на свои мысли отвечая, плечами пожал. Он не понимал, как может заживать так быстро нога. Рана – да, рана может заживать очень быстро, и это хирурга только радовало бы. На рану только посмотришь – и видишь, как она затягивается, насколько гноится, если гноится вообще, и даже можешь сделать достаточно точный прогноз, когда заживет полностью. А вот сухожилие – это всегда большая проблема. С сухожилием шутки плохи. Даже рентген не в состоянии показать, что с сухожилием происходит в реальности, как мог бы показать, что происходит с костью. И потому к рентгену стараются лишний раз не прибегать. Но этот раненый не показывал боли. Может, просто организм такой не чувствительный… Встречаются порой люди с пониженным болевым порогом… Толстокожие, грубо говоря… И старший лейтенант может оказаться как раз из таких… Тем не менее шву предстояло еще долго сухожилие стягивать, пока сама нитка не растворится без остатка. Для сухожилий специальные нитки применяются, которые потом растворяются в организме… И все это время сухожилие будет болеть… И долго после этого еще будет болеть, когда человек нечаянно, без напряжения мышц, заденет за что-то, скажем, каблуком. Когда он просто ногу при шаге будет ставить, соответствующие мышцы будут напрягаться и заблокируют сухожилие. Боли не будет. А случайно попадется камушек на дороге, чуть-чуть только заденешь за него каблуком, когда мышцы расслаблены, и все… Несколько дней на ногу ступить больно… Это последствия порванного сухожилия… И так – несколько лет…
– Простую повязку ему на эластичный бинт смени… – приказал врач медсестре и вышел.
С эластичным бинтом ходить было легче, потому что он и ногу стягивал, держал ее собранной, всегда слегка напряженной и бинту сопротивляющейся, и мышцам все равно давал работать. Значит, нога разрабатывалась быстрее. Это Алексей понял, когда шел к своей палате, у дверей которой толпились врачи и медсестры.
– Не иначе генерала какого-то привезли в соседи… – сказал Пашкованцев малознакомой медсестре.
Она посмотрела на него сердито.
Оказалось, что генерала не привезли. Просто в палате умер тот подполковник, который постоянно храпел. Ранение у него было в живот, и лечение после операции проходило почти удачно. А потом вдруг остановилось сердце, и хватились этого только перед врачебным обходом. Спит, думали, человек и пусть себе спит, никому не мешает…
То-то в эту ночь и Алексей спал на удивление крепко, и храп подполковника уже не мешал и ему. Оказывается, он уже не помешает спать никому… Сам подполковник был дядька большой и добрый. И его было жалко. Но почему-то эта смерть не оставила гнетущего впечатления. Наверное, потому, что умер человек не от того, с чем в госпиталь попал… Когда рядом умирают от ранений и ты в это время ранен тоже, невольно о себе думаешь, аналогии ищешь, переводишь чужую смерть на свою жизнь. А когда кто-то умирает от сердечного приступа, начинаешь вспоминать, кто и когда еще где-то точно так умер где-то далеко… И это тоже кажется далеким и к тебе отношения не имеющим…
* * *
Но стабильность болей в ноге, не обещающая скоро закончиться и предполагающая лечением временем, начинала утомлять. Если здесь нет никакого лечения, нет никаких лекарств, нет физиотерапевтических процедур, то какой смысл так бездарно убивать время… И уже в середине второй недели госпитальной жизни старший лейтенант Пашкованцев начал задавать лечащему врачу сакраментальный вопрос:
– Может, пора выписывать?
– На войну хочется? – кривился врач.
– В отпуск хочется… Что здесь время терять… Перевязки я и сам себе делать могу… Дома в поликлинике физиотерапевтический кабинет есть… Там процедуры какие-то назначат…
Это был сильный аргумент в убеждающей политике старшего лейтенанта. Лечащий врач сам жаловался вслух на условия отдаленного военного госпиталя, не позволяющего проводить полноценное лечение. Конечно, где-то в большом городе у больного больше средств к скорому выздоровлению. Но врачу хотелось дать разорванному сухожилию пройти хотя бы основную стадию сращивания в покое. Он не хотел торопиться и рисковать, по опыту зная, что вояки не имеют склонности вести спокойную жизнь, и потому вполне возможны рецидивы.
Такая настойчивая торопливость, в самом деле, была вызвана только усталостью старшего лейтенанта от утомительного бездействия. От бездействия Алексей всегда уставал больше, чем от самого активного, самого напряженного действия, но дающего при этом удовлетворение. И так было, насколько он помнил себя, всегда. С ранней молодости невыносимо ему было ездить в поездах, где действия нет никакого, только длительное ожидание. И потому всегда предпочитал самолеты или автомобиль. В самолете ждать приходится не так долго. Нет длительного утомления ожиданием. В автомобиле, который пусть и ненамного быстрее поезда, сам активно действуешь, сам устаешь. И потому не скучаешь.
Нога же, как сам Пашкованцев чувствовал, заживала плохо. Но его предупреждали, что заживать будет долго, и он с этим смирился. И хромать меньше положенного удавалось только за счет усилия воли. Волю Пашкованцев в кулак собирать умел всегда и сейчас старался особенно. Но полностью справиться с хромотой тоже не мог. Лечащий врач настаивал, чтобы Алексей ходил с костылем. Тогда он сам сходил в аптеку и купил простейшую стариковскую тросточку, какие в каждой аптеке на видном месте висят. И сам удивился, что эта тросточка оказалась такой действенной. С ней ходилось легче, даже легче, чем с утомляющим и громоздким костылем, и старший лейтенант стал совершать по госпитальному двору длительные прогулки, чтобы разрабатывать ногу вопреки наставлениям врача, который требовал большего покоя. Просто у них подход к здоровью был разный. Один считал, что бездействие помогает выздороветь полностью, второй считал, что прилив крови к больным участкам гораздо полезнее отдыха. К мнению врачей старший лейтенант прислушивался, как обычно, только половиной одного уха, предпочитая полагаться на способность каждого организма к самовосстановлению.
Но вопрос о выписке после многих разговоров все-таки был решен к исходу второй недели…
* * *
– Взвод, смирно! Равнение налево! – скомандовал лейтенант Медведев.
Как раз с левой стороны к взводу приближался одетый уже не в госпитальную пижаму, а в свою привычную форму, хотя и не выпускающий из руки тросточку, старший лейтенант Пашкованцев. Старший лейтенант созвонился с лейтенантом, чтобы не приехать не вовремя, когда хотя бы части взвода могло не оказаться на месте. Попрощаться хотелось со всеми.
– Вольно, поскольку я не могу ходить перед строем строевым шагом… – скомандовал Алексей и двинулся вдоль шеренги солдат и сержантов, чтобы каждому по отдельности пожать руку…
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
1
Попутную армейскую машину до батальона, как сказал комендант, пришлось бы ждать три дня, автобусы здесь вообще ходили только два раза в неделю, и очередной только что ушел, и старший лейтенант Пашкованцев договорился с соседями, парнями из отряда спецназа внутренних войск, чтобы его отправили с каким-то попутным гражданским транспортом. «Краповые береты» держали постоянный пост на перевале? рядом с вышкой сотовой связи, охраняя одновременно и дорогу? и вышку. Каждый день несколько машин проходило в одну и в другую сторону. Проблема состояла единственно в том, чтобы в этих машинах были свободные места. И уже утром следующего дня вместе со сменным нарядом «краповых» Пашкованцев отправился на перевал.
– Обычно все стараются еще в поселке попутчиков взять… – говорил командир наряда старший лейтенант Сережа Луговой. – И заработок небольшой, и безопаснее с людьми… Но в день обязательно бывает хотя бы одно – два места… Здесь мало ездят…
– Я по жизни везунчик… – сказал Пашкованцев. – Долго ждать не придется, чувствую…
Однако первая машина, грузовая, взять пассажира могла только в кузов, поскольку места в кабине были заняты двумя пожилого возраста дагестанками с большими сумками. Ехать по сложной дороге в кузове было рискованно – рану так растрясет, что хромать на обе ноги начнешь… Пришлось снова ждать…
Но ждал старший лейтенант Пашкованцев, в отличие от «краповых», в легком напряжении. «Краповые» держали на посту свою собаку, мощного кавказского волкодава [6 - Одна из новых пород бойцовских собак, выведена в Дагестане путем скрещивания кавказской овчарки и питбуля, внешне имеет некоторое сходство с алабаем (туркменским волкодавом). Отличается злобным и агрессивным нравом, недоверчивостью к чужим. Прекрасный охранник и защитник дома.] Казбека, который с подозрением относился, кажется, ко всем, береты не носящим, и откровенно недолюбливал гражданских. Казбек прохаживался среди спецназовцев внутренних войск и с недоверием поглядывал на старшего лейтенанта спецназа ГРУ, как-то выделяя его среди других. И хотя обнюхал Алексея в момент знакомства, все же за своего не признал.
– Ты, главное, не жестикулируй и не говори громко, – посоветовал старший лейтенант Луговой. – Его твоя клюка смущает… Так он всех в форме обычно принимает вежливо…
Как Казбек принимает тех, кто не в форме, Пашкованцев уже видел, когда «краповые» проверяли первый грузовик. Пожилые дагестанки, слыша рычание собаки, вообще отказались покинуть кабину и протягивали паспорта проверяющим с места, а когда водителю потребовалось показать, что он везет в кузове, грозного Казбека вообще посадили на брезентовый поводок.
Впрочем, сам Казбек к спецназовцу ГРУ не совался, и эксцессов между ними никаких не возникало. Повышенную агрессивность пес проявил, когда наряд остановил старенький микроавтобус «Фольксваген» с четырьмя пассажирами. Пришлось опять взять его на поводок, как только вышел слегка подрагивающий при виде собаки водитель.
– Сережа, кажется, место для меня есть… – показал Пашкованцев на микроавтобус.
– Сейчас посмотрим… – Луговой сам решил поинтересоваться документами пассажиров. – Пойдем, поговорим…
Алексею в это время опять позвонил отец, и потому он в досмотре участия не принял, хотя досмотр вообще был не его делом, и «краповые» справлялись с ним лучше.
– Здравия желаю, сынок. Я звонил в госпиталь, там сказали, что тебя выписали «исключительно по твоей настоятельной просьбе»… Не понимаю я таких выписок… Как дела?
– Сижу на перевале вместе с «краповыми», жду попутную машину, чтобы до батальона добраться… Наш район отдаленный… С транспортом проблемы…
– Нога как?
– С тросточкой хожу… Наверное, это надолго… Заживает медленно…
– У меня есть в Москве подходящий тебе врач. Планы не составил? И мама ждет…
– Приедем, думаю… Чуть попозже… Сначала попробую, как за рулем… Нога не подведет, приедем быстро…
– Ты в бригаду поедешь?
– Нет, только в батальон… Отпускные документы уже оформлены, ждут меня…
– Добро, сынок… У меня, кажется, оказия выпадает… Может, я к тебе домой загляну… Примешь отца в гости?
– Рад буду, папа… Когда ждать?
– Меня тут запрягли как ветерана… Перед призывниками выступать буду… В нескольких городах… Я попросил, чтобы ваш город в список включили… Возражений не было… Дома сам когда будешь?
– Сразу, как только в батальоне дела закончу, домой… На самолет и… Папа, извини, меня зовут… Машина свободная подошла…
