скачать книгу бесплатно
– Через полчаса я у тебя дома буду. Мама как? – Батухан все понял. Он умный и осторожный.
– Хорошо. Я жду.
Шерхан положил трубку и посмотрел на собравшихся.
– Одолела армия со своими просьбами… – пожаловался усталым голосом, откровенно сбивая возможные вопросы с верного направления. – Давайте заканчивать. Время уже позднее. Последний пункт остался. Что у нас с ремонтными трубами?
– Плохо у нас с трубами, Шерхан Алиевич… – чуть не виновато сказал заместитель. – Я уже чуть все провода не оборвал, с Москвы не слезаю…
Министру начали докладывать в подробностях, но Шерхан почти ничего не слышал, хотя и делал машинально заметки в рабочем блокноте. Создавал видимость деловой активности. А мысли как клеем обмазанные.
– Хорошо. Я завтра буду сам звонить, выяснять… Все свободны.
Выходят медленно. Переговариваются. На него посматривают. Заметили резкую перемену в лице. Хотя сам он считает, что умеет собой владеть в любой ситуации. Сейчас он повышенного внимания к себе не заметил. И даже не заметил, как остался один. Неожиданно это открылось. Но в себя тоже не привело. И несколько минут Шерхан сидел, переживая подошедшую растерянность, смотрел в стол перед собой. Хмурился. И опять думал, не заподозрил ли кто в этом звонке подвоха? Потому что все знают брата своего министра. Самое уязвимое место для удара по Шерхану.
Может статься, что заподозрили. Но как их проверить? Проверить невозможно. Все будет ясно только тогда, когда в ночное время раздастся стук в ворота. Не звонок, а обязательно стук. Настойчивый. И звук будет не совсем обычный. Так только прикладом бьют. И двор будет уже окружен…
Шерхан подошел к окну. Там, внизу, много света. Больше, чем во всем остальном городе. Специально светят ярко, чтобы никто не вышел на открытое место с черной мыслью. И Батухан чтобы тоже не вышел. Но он не выходит, чтобы гранатомет на чужое здание поднять.
* * *
…Последний разговор с братом вспомнился.
– Уеду без возврата… И будешь, Шер, ты тогда жить спокойно. Будешь спать спокойно. А то, вижу, совсем изнервничался, извелся от ожидания… Покоя тебе нет от того, что я до сих пор жив. Скажи, рад бы был, если б меня убили? Рад?…
– Бату… Что ты говоришь…
– И мама каждый раз твердит, как я тебе мешаю. Как бы ты хорошо жил без меня…
– Не унижай меня. Я же мужчина!
– Мужчины с нами…
Но это уже не сказано… Это уже репликой уронено на выдохе. Совсем неубедительной репликой, потому что сам Батухан в своих словах не уверен. Он давно отчаялся в деле, которое когда-то начинал со светлыми глазами. Свет закрылся тучами быстро. Не успел солнцу порадоваться всласть. Кто больше всех о свете говорил, тот тучи и привлек. Сами пригнали. Все и всегда так в мире устроено. Если есть действие, будет и противодействие. Сейчас, годы спустя после первых дней, взгляд Батухана потемнел, посмурнел. И сам он другим стал.
Брат когда-то в школе литературу преподавал. Детей учил честными быть. И сам старался честным быть. Гордость в людях любил и никогда никого не унижал. Говорил, что если сильный унижает слабого, то унижает сам себя, свою силу унижает и становится от этого слабее. И брата учил. Шерхан брата на восемь лет моложе. Отец умер. Старший за отца в семье остался. Больше братьев нет. Только сестры. Их мама воспитывала. Шерхана – брат. А потом, став взрослыми, они оказались так далеко друг от друга…
* * *
Охранник оторвал от мыслей. Постучал в дверь, вошел без приглашения.
– Шерхан Алиевич, машина стоит… Позже опаснее будет ехать.
– Я выхожу.
Под взглядом охранника он проверил сейф, дернув пару раз за ручку-штырек, закрыл на ключ ящики письменного стола, хотя отлично знает, что к этим ящикам подходит ключ от любого другого такого же стола и действия его лишены смысла. Со вздохом переложил со стола бумаги в портфель, словно собирался всю ночь работать над ними. Это привычка. Даже перед охранником следует поддерживать имидж очень занятого и очень трудолюбивого человека. Охранник скажет другому охраннику, расскажет между делом жене и соседу. Сформируется мнение в народе. Шерхан старается, чтобы мнение о нем было хорошее. Это входит в его планы. Пост министра – день сегодняшний. Но впереди и завтрашний и послезавтрашний день. Шерхан еще достаточно молод, чтобы иметь силу замахнуться на большее. Время боевиков все равно пройдет. Нужны будут специалисты. Он такой специалист. Он готов претендовать на самую высокую должность.
В коридоре, уже за двойной дверью приемной, ждет второй охранник, милиционер. Так они и пошли по лестнице. Один впереди, посредине министр, позади второй охранник. Неприятностей ждать может любой человек, любую должность занимающий. А если ты на виду, то будь готов к неприятностям вдвойне.
Дверца машины уже открыта. Шерхан без торопливости, но и без промедления устроился на заднем сиденье. Охранник сел рядом с водителем. Второй охранник не едет. Едет только милицейская машина с двумя автоматчиками. Точно так же будет утром, когда они приедут за ним.
Дома охрана своя. Из родственников. Четыре милиционера из тейпа [3 - Тейп – родоплеменное образование у чеченцев.] Дзагоевых. Дежурят парами. На этих можно положиться. Хотя, если придут другие милиционеры, трудно сказать, как они себя поведут. Но обычно «приходят» солдаты-внутривойсковики. Или омоновцы из прикомандированных. Батухан осторожен. Он выставляет охрану по периметру квартала. Берет под контроль подъездные пути. Прошлый раз приходил, одну дорогу заминировал – не хватило людей, чтобы там пост выставить. Но предупредил брата, чтобы этой дорогой утром не ехал. Впрочем, предупреждение было лишним. Там, на мине, ночью БТР внутривойсковиков подорвался. Правда, мина была слабенькая, противопехотная. Только колеса БТР порвала и нервы водителю попортила.
Ночной Грозный в самом деле выглядит грозно. Даже самый центр города. На окраинах, где стоят дома уважаемых людей, обстановка спокойнее. Но там и постов больше. Милицейских. На машинах. Дорогу прикрывают. Блокпосты стоят редко, только перед въездом в квартал.
Миновали такой блокпост. Теперь почти дома.
Брат должен быть уже там…
ГЛАВА 2
1
Подполковник Разин специально стучит по полу башмаками. Чтобы его услышали. И идет целенаправленно к двери, из-под которой пробивается, ложась четким вытянутым пятном на пол, свет. Сам собой возник вопрос, почему свет ложится так? Так он может ложиться только в одном случае – если лампочка висит не под потолком, где ей положено висеть, а рядом с порогом. Чего в природе, как правило, не бывает.
Разина слышат. Свет дважды пересекли тени. Словно там, за дверью, готовятся к встрече. Могли бы для приличия и выглянуть заранее. Полюбопытствовать. Не услышать такой звук трудно. Каждый шаг доходит, должно быть, и до противоположного крыла. Школьные коридоры обширные. Когда идет один человек, эхо гуляет. Странно, почему не гуляет эхо, когда здесь бывает множество школьников? Или гулкость шагов – атрибут ночи?
Стук в дверь здесь тоже явился атрибутом ночи. И потому звучит особенно громко, хотя подполковник стучит обыкновенно, без желания напугать властным зовом. Дверь открывается сразу. Наружу. И приходится сделать шаг назад, чтобы дать ей совсем открыться.
Человек за дверью тоже делает шаг назад, но не приглашает, присматривается. Высокий, сухощавый, белобрысо-седой, узкие очки в тонкой оправе. За очками мутно-зеленые, водянистые глаза.
– Добрый вечер, господин Кеслер. Я – подполковник Разин, Российская армия.
Разин умышленно не называет род войск. Для людей с Запада спецназ ГРУ – нечто пугающее. Это близко к набившему всем оскомину КГБ. Или то же самое, что для наших людей – ЦРУ. Пугать сразу ни к чему. Пусть сначала выслушает. Одновременно решается и другая задача. Почему свет из-под двери ложится так странно. Теперь это понятно. На полу в классе стоит какой-то медицинский прибор, похожий на большое перевернутое корыто. Белая глянцевая пластмасса отражает свет лампочки, как зеркало.
– Что вы хотели? – спросил Кеслер на хорошем русском языке, лишь с легким акцентом.
– Я хотел бы переговорить с вами.
За порог австриец по-прежнему не приглашает. Все еще смотрит, соображает: что может понадобиться здесь подполковнику Российской армии?
– Войти разрешите?
– Извините, мы ведем подготовку к монтажу оборудования. Его завтра необходимо будет установить в местной больнице. Оборудование разложено по всему кабинету, и я просто боюсь подпустить к нему постороннего. Мы сами здесь не ходим – летаем. Мы можем поговорить в коридоре?
– Конечно. Прошу вас…
Жест рукой приглашает пересечь коридор, чтобы посидеть на широком подоконнике. Теперь шаги подполковника легки и неслышны, будто он идет по горам во время операции – сейчас никого не надо предупреждать о своем приходе. И на ногах у него будто не тяжелые армейские башмаки, а легкие кроссовки. Звук зависит от того, как ставишь ногу. Господин Кеслер вообще обут в домашние тапочки. Но его шаг более слышим. Шуршит, и задники шлепают по полу.
Кеслер в самом деле сел на подоконник. Не солдат, не подчиненный. Чувствует себя раскованно. У Разина же привычка – когда окно выходит на улицу, не поворачиваться к окну спиной, даже если и стоишь в темном помещении. А сейчас – тем более! – они не в темном помещении. И в таком виде – мишень для любого стрелка. Объяснять это Кеслеру он не стал, но сам занял место в межоконном проеме, где можно прислониться к стене.
– Я вас слушаю, – Кеслер поправил тонкие очки на носу.
– По моим данным, ваша амбулаторная бригада на послезавтра планирует выезд в село Асамги.
– Да. Выезд запланирован на двенадцать часов. Мы собираемся работать там трое суток малой бригадой. Оповестили жителей. Они нас ждут. Вам не нравится такая акция?
Кеслер насторожился. Врачи международных миссий не любят, когда военные пытаются втянуть их в свои дела, а начало разговора предвестило именно это. Они прибыли в Чечню во многом именно для того, чтобы вернуть, что разрушила война. Медицина и боевые действия – противоположные понятия. Разин отдает себе в этом отчет, хотя, как воин по духу, врачей традиционно не любит и старается без необходимости к ним не обращаться.
Разин словно прочитал мысли Кеслера.
– По данным нашей разведки, полевой командир Батухан Дзагоев планирует захватить в селе вас и ваших специалистов с требованием последующего выкупа.
– …Мы едем с охраной, – сдержанно возразил врач.
И снова поправил очки, забыв, что поправлял их только что. Подполковник из этого жеста без труда сделал правильный вывод – Кеслер его сообщение принял к сведению. И не проявил, естественно, буйной радости. Заволновался до растерянности.
– Какая у вас охрана?
– В Министерстве внутренних дел Чечни нам выделили четырех милиционеров.
Усмешка подполковника насторожила врача еще сильнее. Она очень значительна, эта усмешка, и несет в себе больше информации, чем целая фраза. Он даже с подоконника спрыгнул и снова очки поправил.
– Вы считаете, этого мало?
Разин сам знает, что лицо у него серьезное. И всегда выражает то, что он хочет выразить. Если он хочет запугать человека, он его запугает только одним немигающим взглядом. Это привилегия военных – так смотреть. Опасность приучает. Врачам подобного, как правило, не дано. А в полумраке любое выражение лица можно принять даже за зловещее.
– Я не считаю это охраной. Могу гарантировать: боевики разоружат их без выстрелов, дадут каждому по паре увесистых пинков и увезут вас без помех.
– Мы не можем отказаться, потому что уже объявили жителям села о приезде амбулатории. Нас там ждут больные. Как нам поступать? Что вы посоветуете? Попросить усиленную охрану?
– Вам выделят еще пару милиционеров. И на этом помощь окончится. В МВД, к сожалению, еще верят по наивности в свою милицию.
Подполковнику хотелось добавить, что это касается всего МВД России. Но промолчал.
А Кеслер проявил рациональный европейский разум:
– Я понимаю, что вы пришли сюда не для того, чтобы предупредить нас о неизбежности плена. Я готов вас выслушать.
Подполковник умело добился того, чего желал добиться. И даже с меньшими трудностями, чем предполагал вначале. Теперь необходимо вторую часть плана исполнить так же.
– В настоящее время в заложниках у Батухана Дзагоева находится три человека – француз и два итальянца. Бывшие наблюдатели на выборах. Он готовит их к отправке в Грузию, где намеревается получить выкуп. Кажется, родственники уже собрали солидную сумму. Отправлять думает вместе с вами. Но нам неизвестно, по каким тропам он пойдет. К тому же устраивать засаду на тропе – подвергать жизнь заложников лишней опасности. Он их просто пристрелит, чтобы уйти самому.
– Радужная картина! Вы хотите сделать нас приманкой для поимки этого бандита?
Кеслер уже понял, зачем пришел этот подполковник.
– Вам самим выбирать… Без лишних слов. Коротко и ясно. Предельно жестко. Выбор может быть только один – или согласиться, или отказаться от поездки.
– Мы имеем возможность посоветоваться?
– Желательно, чтобы советы не выходили за пределы вашей миссии. Иначе может пойти слух, Дзагоев просто махнет на вас рукой и уйдет с тремя заложниками. По слухам, они в тяжелом состоянии. Особенно один из итальянцев. Его ударили прикладом и повредили позвоночник. Сейчас ему трудно ходить. И в дороге его, скорее всего, пристрелят, чтобы не задерживал других… Еще и это прошу учесть – без вашей помощи мы до них не доберемся.
Фантазия подсказала, как добавить красок для усиления колорита. Про поврежденный позвоночник Разин впервые услышал только что от себя самого.
– Мы подумаем… – сказал Кеслер. – Где мне вас найти?
– Я сам зайду к вам утром. В шесть часов вы уже встанете?
– Лучше в семь.
– В семь ноль-ноль я буду у вас. Откровенно говоря, я не рекомендую вам отказываться. Это для вас гарантия безопасности. Нам же поможет спасти заложников.
– Мы подумаем…
Разин вышел на школьное крыльцо, осмотрелся и достал трубку сотового телефона. Набрал свой домашний номер. Трубка два раза пискнула, и на табло высветилась надпись: «Номер абонента занят». Наверное, телефон дома не работает. Не может же жена без конца говорить по телефону. Это не в ее привычках…
Считая поломку телефона причиной, Разин сам себя успокаивает. Жене сейчас одной очень тяжело. И морально, и физически тоже. А он прочно застрял здесь. Правда, постарается, чтобы это «застрял» не стало хроническим. В такое время покидать дом надолго нельзя. Если операция против Меченого пройдет успешно, можно надеяться на быстрое возвращение.
* * *
Подполковник покинул школьный двор. Учебный год должен уже начаться. Но в городке три школы. Детей обучают только в двух. Для этого есть объективные причины. Во-первых, детей в городке меньше стало – за время войны женщины почти перестали рожать. Во-вторых, это здание просто не на что ремонтировать. И потому используют его по разным нуждам, не требующим предварительных хлопот. То как склад, то как гостиницу, то как временную казарму.
До комендантского часа совсем мало времени осталось. Улица пуста. Единственно, мимо с частым лязгом гусениц проехала БМП. Спешит из города. Это что-то новое. Впрочем, если бы какое-то чрезвычайное происшествие, БМП не выезжала бы в одиночестве, а подполковника Разина уже нашли бы с посыльным и затребовали бы в штаб. Скорее всего, это поездка какого-то командира на один из блокпостов. Проверяет. Спецназ ГРУ такая поездка касаться не может.
Уже на подходе к военному городку Разину попался навстречу тот же самый патруль.
– Моцион завершился благополучно, товарищ подполковник?
Начальник патруля, похоже, спутал его с Парамошей. Это Парамоша долго решает, к кому ему идти ночевать в очередной раз. Иногда так долго сомневается, что остается в казарме.
– Да. Хорошо прогулялся.
В маленькой штабной комнате – одном из двух помещений, занимаемых спецназовцами, сидит за столом только капитан Ростовцев – дежурит. Долил в командирскую кружку кипяток. Не любит крепкий чай. Попивает и рассматривает карту. Мурлычет под нос колыбельную мелодию – заставку из телепередачи для малышей. Руки по-прежнему в перчатках. Он их только ночью снимает. В темноте. Чтобы кожа подышала. Показывать другим свою экзему стесняется.
– Что, Толя, не спится? – относительно «не спится» – традиционная шутка. Дежурному спать не положено, потому он и дежурный.
– Дурные мысли, командир, голове покоя не дают.
Голова у капитана стоит его мыслей. Разин не однажды в этом убеждался. Математический склад ума позволяет просчитывать все варианты и видеть порой то, что другие упустили. С такой головой надо шахматную корону оспаривать, а не по горам с «калашом» бегать…
– И что твоя голова надумала дурного?
Ростовцев выпрямился, оглядывая карту района сверху, как с вертолета.
– Думаю вот, что захватим мы Меченого, а заложников освободить не сможем.
– Почему?
– Батухан до конца драться будет. Живым сдаться не пожелает. И его орлы тоже. Даже если захватим живыми, они нам ничего не скажут. Сказать – это подтвердить обвинения в свой адрес. Нет заложников – нет обвинения. Так наши итальянцы вместе с французом в какой-нибудь пещерке и останутся – связанные и запертые, пока ноги с голода не протянут. Найди-ка пещерку в горах… Их тут тысячи…
– Так-так… – подполковник отхлебнул из своей кружки чужой чай. – Твои дурные мысли мне кажутся здравыми. Ты что-то, я вижу, придумал?
– Придумал. Смотрите сюда…
Палец капитана, тот самый, где перчатка обрезана, лег на карту.
2
