скачать книгу бесплатно
– Зря ты среди них столько прожил… Сколько ты, кстати, у них прожил?
– Четвертый месяц уже… Так что они делают?
– Крышки от консервных банок, – объясняет Сохно и смотрит в небо. Небо чистое, только на горизонте кучкуются облака. Такие облака не должны стать помехой в работе авиации, которую обещали в поддержку наземным силам. И еще вопрос, как самим от этой авиации спасаться? – Выставляют «сигналки» для своих. Я с таким уже сталкивался не так давно, и тогда мы мило пошутили… Эти крышки переставили в другие места… В результате – три взрыва, гора трупов, но обошлись без похоронного марша.
– Нам кто-то мешает пошутить так и сейчас? Я даже согласен похоронную команду с оркестром заказать. – Слава переводит бинокль дальше, чтобы не выпускать из поля зрения других минеров, и подкручивает окуляры. Сохно тоже смотрит туда.
– Если командир видит, а он видеть все должен, догадается… Он был среди штатных шутников в прошлый раз. Помнит. Но это пустяк. Меня больше волнуют эти ребята у входа в пещеру. Они создают настоящий укрепрайон… – Сохно наводит бинокль на ближнюю группу боевиков, расположенную прямо посреди склона. – Нахальной атакой их брать – все равно, что штурмовать Кенигсбергскую крепость… Победа достигается исключительно за счет массовых потерь в живой силе, однако приказ обсуждению не подлежит. Но мне больше всего нравится расположение минометов, и… боезапас. С этого места они перекрывают любые подходы с противоположного склона и способны вызвать там лавину. Сам посмотри. И уж боезапаса для этого не пожалеют… Как они, бедняги, притащили сюда столько мин? Должно хватить, чтобы оборониться от основательной армии…
– Мне думается, имеется склад в пещере. Столько на себе не притащишь. Да… Для атаки снизу они хорошо подготовились, – усмехается Макаров. – Но кто им сказал, что мы будем атаковать снизу? Готов поспорить, мне такой способ ведения боевых действий не понравится.
– Мне, признаться, тоже, – согласен Сохно.
– Есть мысль. Видишь вон ту скалу? – Макаров показывает пальцем. – Если бы ты подержал меня за ноги, я смог бы свеситься и накрыть их мины из «подствольника» прямой наводкой, – предлагает Макаров. Только тебе там самому держаться будет не за что…
– Сколько весишь?
– Точно не скажу, но кило восемьдесят пять, наверное, наберется.
– Врешь… За девяносто уже перевалило… Отъелся на кавказской баранине. Удержу, не боись… Я ноги к тому вон большому валуну привяжу. Смотри, чтобы автомат из рук после такого «висячего» выстрела не вырвало.
– Не вырвет. У меня руки еще, кажется, достаточно крепкие.
Слава подправляет в ухе наушник «подснежника», пока, согласно приказу, бесполезного. Он не привык еще к такой технике, и наушник постоянно мешает ему, отвлекая внимание.
Они всю ночь не то, чтобы поднимались – они медленно и безостановочно ползли в гору с полным запасом взрывчатки, который раньше спецназовцы несли втроем, не уверяя друг друга, что груз ничего не весит. И несли по тропе, а в гору забираться пришлось напрямую, где нога разумного человека не то, что не оступалась, но даже не ступала… Обходили или обползали стороной снежные ненадежные языки, к счастью, нечастые здесь, потому что склон в послеобеденное, самое жаркое время, солнечный. И все-таки вышли к месту, расположенному почти прямо над площадкой у входа в пещеры. Последний участок пути, правда, дался им легче. Рюкзаки с взрывчаткой они оставили ближе к той самой площадке, чтобы не таскать их туда-сюда. При спуске, когда он состоится, будет проще…
Когда с наступлением темноты Макаров разбудил группу, Согрин уже выложил готовый план. Командир, должно быть, продумал его прежде, чем уснуть, хотя глаза у него, кажется, закрывались перед этим сами собой. Согласно плану, нижняя пара бойцов так и остается внизу, по сути дела, в самом центре событий, которые должны там развернуться. Но, чтобы обезопасить себя от атаки своей же авиации, предварительно, в темное время суток, готовит себе норы на противоположном склоне, чтобы перебраться в эти норы только тогда, когда позиция среди ельника будет представлять реальную опасность. А верхняя тем временем выполняет главную задачу – блокирует джамаат Абдула Мадаева и взрывами заваливает входы в пещеры.
– Справитесь вдвоем? – для проформы все же спросил Согрин, вообще-то и не сомневающийся в способностях подчиненных.
– На пенсию нам, командир, еще рано, – усмехнулся в ответ Сохно. – А «тяжеловозы» мы известные. Донесем все, что требуется.
– И воевать, кажется, не разучились, – добавляет Макаров.
В случае обострения ситуации снизу огнем из «винтореза» и автомата верхнюю пару поддержат Кордебалет и Согрин. В случае обострения ситуации внизу верхняя пара поддерживает огнем нижнюю – у Макарова «калаш», у Сохно, как обычно, вместо автомата два АПС [17 - АПС – автоматический пистолет Стечкина]. Жесткая кобура вместо приклада превращает этот пистолет в короткоствольную винтовку или, при желании, в автомат. Договорились, как только операция вступит в завершающую фазу, Согрин даст сигнал зеленой ракетой. Значит, можно будет включить «подснежники» и поддерживать оперативную связь. Шифрованную связь с войсковиками Кордебалет будет поддерживать через свою рацию.
Вопросов не возникло. И вот верхняя пара наблюдает за происходящим сверху. Нижняя должна наблюдать за теми же событиями снизу.
* * *
Согрин, как всегда, вдумчив и нетороплив, продумывает все, что делает, и при этом вовсе не выглядит медлительным – полковник прикрепил себе на каждое плечо по тяжелой еловой лапе, третью лапу с помощью Кордебалета приладил, чтобы она свисала на спину. Кордебалет даже фантазию проявил и, после того, как командир занял выбранное место, уложил на эту лапу пригоршню снега. Так, среди густого и молодого низкорослого ельника, полковник полностью сливается с общим фоном и совсем незаметен, хотя находится в непосредственной близости от спустившейся от пещеры группы. Кордебалет только что завершил сеанс связи со штабом операции и получил подтверждение предварительного плана. Сам в подробности обстановки не вдавался, чтобы не удлинять сеанс, и передал только короткую шифротелеграмму с общим докладом по выполнению первоочередных задач. Как делал это обычно, под своим сообщением поставил подпись полковника. Но полковник на товарища надеется и позволяет это ему.
Позиция Кордебалета более отдалена. Он, устроив полковника в ельнике, сам перебрался на камни противоположного склона, недалеко от лесной полосы, откуда удобно в мощную оптику «винтореза» рассматривать и сам ельник, и вход в пещеру, где даже невооруженным глазом заметно какое-то движение. А уж оптика позволяет в подробностях рассмотреть, что это за движение. «Винторез» переходит с цели на цель и заставляет Кордебалета вздыхать. Он без проблем бы прямо сейчас, пока боевики не подготовились к защите и не ждут атаки, перестрелял бы их около входа в пещеру. Начал бы с задних и закончил бы самыми активными. Те, что на переднем плане, и сообразить бы не успели. Кордебалет знает свою способность стрелять быстро, посылая пулю за пулей. Но нельзя… Хорошо, что Макаров обладает информацией и сумел предупредить. Иначе вся операция могла бы сорваться. Прибывающие группы не смогли бы выйти на связь с эмиром Мадаевым и свернули бы с тропы. Найти их в горах было бы после этого трудно. И Кордебалет утешает себя тем, что нажимает на спусковой крючок мысленно.
Согрин наблюдает за ближней группой. Он сразу понимает, чем занимается эмир Мадаев со своими бойцами. А хитрость с крышками от консервных банок вызывает улыбку в глазах полковника, как высшее проявление допустимых в такой обстановке эмоций. Если кто-то начинает повторяться, это не от хорошей жизни. Должно быть, опыт использования крышек был одобрен руководством. Но до руководства еще не дошло, что спецназ научился использовать этот опыт боевиков по своему разумению и с наибольшей для себя пользой. Не постесняется использовать и сейчас, потому что в этом случае повторение будет обязательным атрибутом успеха…
Автомат отложен чуть в сторону. В случае крайней необходимости требуется меньше секунды, чтобы протянуть руку, и тогда указательный палец сам найдет привычное место на спусковом крючке, а большой палец автоматически ляжет на предохранитель, готовый уложиться в ту же секунду, чтобы опустить его в нижнее положение. Однако пока такой необходимости нет. Под рукой у полковника рабочий блокнот и карандаш. На открытый лист уже нанесена тропа и обозначены все участки, где установлены «картошки» и растяжки. И приходится аккуратно вертеть головой, придерживая свободной рукой еловую лапу, чтобы не привлечь внимание к ее движению, и наблюдать работу одновременно двух групп. Но вторая тоже не отличается выдумкой и фантазией. Использует те же самые крышки от консервных банок. А вся фантазия сводится к единственному разнообразию – две растяжки установлены не понизу, а среди веток, и гранаты закреплены тоже на высоте. В этом случае поражающее действие осколков значительно выше, чем при установки внизу. Пусть так. Знали бы боевики, для кого стараются, они не были бы такими беспечными и довольными…
В заключение, на самом выходе из ельника, среди камней устанавливается еще и мина МОН-100, но с ней боевики возятся долго, и Согрин не сразу понимает, с какой целью к мине крепится граната Ф-1. Только потом видит, как от гранаты протягивается леска. Понятно. У боевиков нет в запасе натяжных взрывателей для установки ловушки, и мина должна сдетонировать от взрыва гранаты Ф-1. Надо же, удивляется полковник – и у боевиков все, как в войсках. Если есть мины, то нет нужных взрывателей, если есть взрыватели, то нет мин. Если есть и то и другое, то дело происходит очень далеко от района военных действий…
Боевики собираются в одну группу. Значит, работу закончили. Блокнот в сторону, теперь бинокль к глазам. Пусть и близко противник, а всегда хочется рассмотреть его еще ближе. В лицо хочется заглянуть этому командиру джамаата. Что ты собой представляешь, отставной офицер «девятки» Абдул Мадаев? Насколько ты хитер и опытен?
Согрин долго всматривается в малоподвижные черты этого бесстрастного лица, пытается через бинокль заглянуть в эти полуприкрытые, словно сонные, глаза. Но прочитать что-то на этом лице сложно. Нет ни злобы, ни радости… Нет ни отчаянной решимости, ни растерянности. Непроницаемое лицо. Значит, и натура у эмира сложная. Что же, обстоятельства покажут, на что Мадаев способен при критическом обострении ситуации… Но в любом случае от человека с таким лицом никогда не следует ожидать истерики и нелогичного поведения. Если истерика вдруг появится, можно быть уверенным, что она просто выгодна в данный момент и искусно разыгрывается. И следует быть втройне осторожным, потому что следующий шаг может быть непредсказуемым.
* * *
– Почему он не блокирует другие входы? – не понимает Сохно поведения Мадаева. – Он обязан все выходы блокировать, если выставлен позаботиться о безопасности!
Эмир со своей группой уже поднялся на площадку к главному входу и коротко, тихо, без жестикуляции, дает указующие команды. Боевики слушаются этих команд без возражений и обсуждения – дисциплина в джамаате армейская в лучшем понимании этого слова. Отдав распоряжения, эмир Абдул смотрит на часы, отходит в сторону и начинает звонить по спутниковому телефону. Докладывает неведомым абонентам обстановку. Все, как Макаров и предупреждал. Сеансы связи в строго определенное время. Если сеанс по какой-то причине не состоится, абоненты к пещерам не пойдут. И это значительно усложняет спецназу жизнь. Приходится долго выжидать и только потом уже, в самый короткий момент времени, необходимо будет выполнить свою задачу.
– Это просто халатность. Уверенность в собственных силах и недооценка противника. Нас с тобой то есть недооценка, – констатирует Макаров. – Я не люблю, когда меня не уважают, но приветствую случаи, когда меня недооценивают…
– А мы случаем не успеем перебраться через хребет и войти в пещеры с другой стороны? – интересуется Сохно. – Я не против того, чтобы похлопать этого эмира по спине и передать привет от местного прокурора… Он такую шутку, надеюсь, поймет правильно.
– Если бы вышли ночью сразу туда, могли бы успеть… Но в пещерах тоже можно поблуждать, отыскивая проходы. Без подробной карты есть риск провалить все дело.
– У меня традиционно правильная ориентация под землей. Это уже много раз в твое отсутствие проверено, в том числе и в местных горах. Я бы и сейчас попробовал… Ты один здесь, как, справишься?
– А если Мадаев все же выставит в последний момент по посту на каждый вход? Ты идешь с той стороны. Неизвестно, к какому выходу подбираешься. Я с этой. Тоже неизвестно, к какому буду подбираться, потому что ориентироваться следует именно по существующим постам. К тому же неизвестно, сколько времени тебе потребуется на поиск. Как я сориентируюсь?
– Сами распылим силы.
– Да. Мне кажется, не стоит усложнять ситуацию. Надо дождаться, когда эмир сам расставит своих. Если не расставит, сначала заминируем свободные норы – потом атакуем его. Наша позиция выгоднее. А если мне удастся свеситься со скалы, накроем их всех сразу…
– Хорошо бы уже сейчас накрыть.
– Не будем мечтать. Он наверняка должен звонить им до того времени, когда группы выйдут в диапазон прямой видимости. Если в какой-то момент не позвонит, группы свернут в разные стороны, и ищи их потом по всей Чечне, а то и по России…
– Все понимаю… А душа праздника просит. С фейерверком. Лежать на камнях устал… Не меньше тебя, наверное.
– Потерпим…
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
1
Басаргин возвращается вместе с Тобако.
– Припозднился, – мрачно говорит Андрею Доктор Смерть, словно сам он прибыл вовремя и ждет только момента, когда все соберутся, чтобы устроить общий разнос, поскольку командир такие разносы не устраивает.
– Я с утра заглянул к бывшему сослуживцу. Он сейчас в финансовой разведке работает. Попросил данные по крупным покупкам со стороны людей, у которых таких покупок быть не должно. А до этого заглянул к генералу Асафьеву, чтобы тот попросил моего бывшего сослуживца сработать оперативнее. Оказывается, генерал уже сам к нему обращался, только Владимира Васильевича не покупки интересовали, а перечисления крупных сумм, не соответствующие выполненной работе. Знаете, как это обычно бывает…
– Знаем, – согласно кивает Басаргин. – Пятьсот тысяч долларов за оказание информационных услуг или что-то подобное.
– Вот-вот.
– Я не понимаю другого. – Басаргин недовольно и подозрительно смотрит сначала на Доктора, потом на Пулата. – Чем тебя заинтересовали крупные покупки?
– Психологический момент, – объясняет Тобако. – Я исходил из предпосылки, согласно которой человек, отправляющийся на опасное задание, получив перед этим хорошую оплату своего черного труда, не знает, что с ним будет после выполнения задания… Большинству рисковых людей захочется сделать какой-то широкий жест ради собственного удовольствия – это естественный эмоциональный выплеск. Или крупно поиграть, например, в казино, где или никогда не играл из-за хронического отсутствия денег, или где, наоборот, все и всегда спускал до последнего. Варианты разнятся… Или купить что-то такое, что выходит за обычные нормы покупок… Поскольку проверить все казино я возможности не имею, кроме того, если в каком-то казино и шла крупная игра, то игроки, как правило, не оставляют визитных карточек, то я пошел по пути наименьшего сопротивления и решил остановиться на покупках.
Басаргин устало садится за стол.
– Если вы не сговорились и не разыгрываете меня, то я сдаюсь. Если сговорились, всех уволю, так и знайте.
– В каком смысле? – не понимает Тобако.
– Ты тоже пришел рассказать о покупке двумя чеченами такой мелочи, как «летящая шпора»? Я правильно тебя понял?
Тобако непонимающе осматривает всех по очереди.
– Да… Но…
– Без всяких «но»! Выкладывай дальше.
– Вы-то как на них вышли?
– Каждый по-своему, – детально отвечает Доктор Смерть. – Но – исходя из тех же самых соображений… Риск требует себе подпитки в вещественном плане. Переход энергии риска в энергию удовольствия, как объяснил бы нам обалденный эзотерик Дым Дымыч Сохатый.
– Понял. Мыслим одинаково. Надеюсь, что не все мы дураки… Итак, два человека – Муса Раздоев и Халил Мадаев – купили себе по «Бентли». Автомобильные фирмы обязаны сообщать о таких крупных покупках один раз в месяц, и нам просто повезло, что момент отчета совпал с моментом нашего интереса. Деньги им были перечислены два дня назад от одной и той же арабской компании, производящей оборудование для нефтедобывающих предприятий. Платежи обозначены как процент посреднику от сделки. Но следов самой сделки финансовой разведке найти не удалось. Получили ребята по пятьсот тысяч долларов, как уже сказал наш командир.
– Я сказал только образно, в виде примера.
– Тем не менее попал в точку. Процент посреднику от сделки – это то же самое, что информационные услуги. Здесь ты тоже – в точку. Перечисление официальное, облагаемое налогом. Как положено индивидуальным предпринимателям, налог минимальный. Должно быть, вскоре будет уплачен, если вообще будет уплачен. Времени может на это не хватить. Да и мы можем поторопиться, чтобы не дать им времени отчитаться перед финорганами. Ребята обналичили средства полностью на следующий день после перечисления. Что тоже говорит об излишней торопливости. Время у них, похоже, ограниченно…
– И еще жену в Осло, – добавляет Доктор Смерть. – Тоже торопится.
– Про Осло я не знаю, – отвечает Тобако.
– Один из них, кажется, Мадаев, отправил вчера жену в Осло и дал ей денег на покупку дома. Сам не едет. Пока. Но, думаю, надеется вскоре попасть туда же… В Норвегии сильная чеченская диаспора. С ними поработать бы нашим из Лиона…
– Твои предложения? – спрашивает Басаргин. – Я пока не вижу никаких зацепок по этим парням. Мало ли, какие могут быть законные, незаконные или не совсем законные сделки… Нет никаких данных о причастности этих чеченов к терроризму.
– У меня нет возможности проверить их. Этим занимается сейчас управление антитеррора. Я потому и задержался так, что пришлось снова к Астахову ехать. Наша задача – проверить фирму, что выплатила деньги… Думаю, Лиону это вполне по силам.
– Данные принес? – спрашивает Доктор Смерть и, не думая долго, выдвигает в компьютерном столике подставку с клавиатурой.
Тобако выкладывает на стол две ксерокопии платежных поручений, и Доктор начинает набирать запрос.
Сразу после этого звонит телефон. Генерал Астахов интересуется новостями.
– Мы отправили запрос в Лион, товарищ генерал, – отвечает Басаргин. – Думаю, даже при том, что Лион сам нас торопит с этим делом, ответ возможен не раньше вечера. А что у вас?
– Проверяем по всем каналам… К сожалению, слишком мало данных на этих парней… Машины в настоящее время проходят государственную регистрацию. Оба владельца под присмотром наших сотрудников. Больше пока ничего нет… По Азербайджану у вас ничего?
– Мы еще вчера отправили ваши данные в Лион, Лион, естественно, связался с тамошними нашими сотрудниками. Они работают самостоятельно, и нас в курсе дела не держат.
– Хорошо. Лишняя информация им не помешает…
– Лишняя?
– Капля воды, говорят, камень точит. Там очень непростая ситуация. Мы тоже связались по своим каналам со службами безопасности Азербайджана – с разными, чтобы продублировать результат. Но там уверены, что это какая-то провокация Армении, желающей поссорить их с чеченами. Спецслужбы Азербайджана все еще не оставляют мысли использовать чеченских боевиков в Карабахе, чтобы хотя бы вернуть утраченное. Кроме того, к нашим словам относятся предвзято. Они ослеплены предстоящими американскими вливаниями и не хотят видеть очевидного – того, что эти вливания настраивают против них уже не чеченцев, а «Аль-Каиду». А действовать «Аль-Каида» на территории Азербайджана может и через местных исламистов, которые там тоже кое-что значат, и через чеченцев. Объединившись, они представляют собой серьезную силу, а правительство у них не слишком крепко стоит на ногах… К сожалению, мы не имеем возможности повлиять на события, потому что все наше влияние рассматривается как сопротивление размещению американских военных баз в Азербайджане, и это способно испортить нам отношения вдобавок и с американцами.
– Мы тоже, товарищ генерал, не пользуемся в том районе серьезным влиянием… Сами прекрасно знаете, что это за место для работы…
– Ладно, на этом закончим. Появятся новости, сообщайте сразу. Я, в свою очередь, обещаю и вас не держать на голодном пайке.
– Ваши бы слова, да в виде приказа вашим же сотрудникам…
Едва Басаргин отключает спикерфон на телефонном аппарате, как раздается звонок в дверь. Открывать выходит Пулат и возвращается в сопровождении Ангела и Зураба. Оба новоприбывших выглядят озабоченными.
– Есть новости, – начинает Ангел, едва переступив порог.
– Если вы успели договориться с нами о розыгрыше, то командир уже сдался, – привычно вежливо предупреждает Пулат.
– Не понял? – Ангел вопросительно поднимает брови и осматривает всех.
– Пулат ведет речь о том, что предстоящий риск требует увеличенного количества удовольствий накануне момента риска, – туманно объясняет Тобако.
– Это естественно, – соглашается Ангел. – Но мы с Зурабом, даже при том, что оба люди слегка рисковые, на удовольствия время тратить себе не позволяем. И потому еще вчера вечером, когда я, по доброте душевной, отвозил его домой, Зураб предложил мне навестить старых знакомых, на которых я тренировался в овладении чеченским языком.
При проведении одной из операций Ангелу пришлось использовать свою чернявую волосатую внешность, доставшуюся ему от папы-болгарина, и выдавать себя за чечена по отцу. Естественно, с помощью Зураба ему пришлось и чеченский язык изучать. Это знают все в бюро, и потому вопросов относительно общих знакомых не возникает. Понятно, что это чечены.
– И засиделись в гостях до утра? – предполагает Басаргин. – Потому требовалось время, чтобы привести себя в порядок и выглядеть утром не совсем побитыми…
– Не так, чтобы очень уж до утра, но во втором часу ночи я Зураба все же отправил домой. И заехал за ним в семь утра, чтобы продолжить интересный ночной разговор в другом месте и с другими людьми.
– Ну и болтливый же ты, – ворчит Доктор Смерть. – Говори короче – что у тебя по этим «летящим шпорам».
Брови Ангела снова взлетают на самый лоб.
– Откуда вы знаете про эти «Бентли»?
– Уже по радио передавали. – Доктор Смерть кладет руку на компьютер, намекая на то, что его техника знает все и доносит вести чуть раньше, чем они свершатся.
– А если серьезно?
– А если серьезно, – объясняет Басаргин, менее других склонный к бестолковой пикировке словами, – то все остальные, кроме меня и Сохатого, самостоятельно вышли на этих парней, что купили себе по «Бентли». Но информации по самим парням у нас практически нет. Вся надежда на тебя и Зураба. И еще чуть-чуть на генерала Астахова. Он тоже сейчас собирает на них сведения. Хотя… Относительно Сохатого я, может быть, поторопился. Он еще не показывался.
– В том-то и дело, – говорит Зураб, – что парни ничего собой не представляют. Не им иметь такие машины… Им можно только на «жучках» ездить… Да и то на таких, что одометр по третьему кругу крутят. Другую никто им не доверит…
– Мне они именно такими и показались, – соглашается Пулат. – Я удивился внешнему несоответствию хозяев и машин.
– Отобрать у пацана сотовый телефон, вырвать у женщины сумочку – это их работа… – продолжает Зураб. – До войны галоши у соседей воровали. Просто мелкая шпана, которая всегда была на подхвате у серьезных людей. Если что-то предстояло, их брали на роль статистов, чтобы в стороне постояли и изображали собой поддержку. И никогда у них не было в руках серьезных денег. Достаточно серьезных, чтобы простейшую машину себе купить. Ну, на права они, предположим, набрать в состоянии, потому что получить права законно они не смогут никогда… И только на права, но не более.
– Стоп-стоп! – Доктор гудит, как маневровый тепловоз. – По нашим данным, оба зарегистрированы как индивидуальные предприниматели и имеют какое-то отношение к нефтеперерабатывающим заводам в Татарии и Башкирии. Прошу заметить – тоже нефтеперерабатывающие предприятия, как и в случае с Азербайджаном. Допускаю случайность. Допускаю, но предлагаю проверить эти данные.
– Они? Предприниматели? – удивляется Зураб. – Не поверю, и никто из местных чечен не поверит. Оба по шесть классов не закончили. Здесь какая-то путаница…
