скачать книгу бесплатно
– Нет… Как-то выпало из памяти… – Аркадий Ильич смутился. А что смущаться, я тоже ничего после гибели мамы не помнила…
– Хорошенькое дельце… – папа такую забывчивость не одобрил.
– Можете сами ему рассказать. Он оставил мне номер мобильника…
– Давайте…
Аркадий Ильич ушел за записной книжкой, открыл нужную страницу и переписал номер на клочок бумаги. Папа на бумажку глянул и брать ее не стал. Так запомнил. У него всегда память была, как все говорили, гениальная. У меня тоже память хорошая, что-то от папиной вместе с генами досталось…
Уходить папа собрался прямо среди ночи, даже утра не дождавшись.
– У меня документы менты забрали. И телефон… Оленька, не выделишь мне свой мобильник?
– Конечно… – Я побежала в комнату и принесла трубку.
– Я позвоню… – сказал он, – и ты мне позвони, когда ваш сосед вернется…
– Позвоню… – пообещала я. – Как только увижу его, позвоню…
И папа, поцеловав меня, торопливо ушел…
ИВАН СЕРГЕЕВИЧ РУСИНОВ,
подполковник в отставке
– Эй, экземпляр… Ты еще жив, поганый?
Это я с лестницы гаркнул. Подполковник наверняка продолжил свое ползанье в сторону свободы и к лестнице еще на метр, может быть, уже приблизился. Услышать должен даже при низком давлении, вызванном потерей крови, поскольку голос у меня по-командирски поставлен и, при необходимости, по ушам ударить может не хуже кулака. А низкое давление плохо на зрение действует, на уши, насколько я помню, меньше влияет…
Мент не ответил.
– Я пошел, а за тобой скоро приедут… Похмелиться не дадут, но руки свяжут… – трудно не услышать, когда говорят так громко и членораздельно, как перед длинным окопом команду дают в ожидании боя.
Теперь он захрипел, будто перепуганный жеребец… Должно быть, матерился так – без слов. Это случается порой от бессильной ярости. Слова в горле острой костью застревают и произношение искажают – в итоге вот, хрип… Но я интонацию этого хрипа, кажется, уловил правильно. Пусть себе хрипит… На здоровье, если это ему здоровье принесет…
Но разговоры разговорами, а из этого загородного недостроенного особнячка пора было убираться, пока сюда менты не пожаловали. Мне почему-то вдруг показалось, что мы с ними можем не найти общий язык и добросердечное взаимопонимание… Я, конечно, сторонник уважительного доверия ко всяким людям. Но только не к тем, что ментовские погоны носят. И прокурорские, думаю, не слишком далеко от ментовских ушли, вне зависимости от величины и количества звездочек. И если Максим Юрьевич Шторм пожелает снова нацепить мне на руки стальные «браслеты», я этому не удивлюсь. И дело здесь вовсе не в том, что он желает именно меня посадить, потому что стопроцентно считает меня виновным, хотя мой побег его, думаю, и задел за живое. Просто он видит следствие собственной прерогативой. И, как всякий конченый следак, не любит, когда ему мешают. Как любому профессиональному пианисту, скажем, мешает подыгрывающий ему балалаечник из самодеятельности… То есть следователь по особо важным делам считает себя высоким профессионалом и не признает права всяких там дилетантов, даже если они имеют подготовку гораздо более качественную, нежели у него, хотя и слегка специфическую, на проведение собственного расследования. В принципе, я не собираюсь обвинять Максима Юрьевича Шторма в неуважении к собственной персоне и к собственным способностям. Уважение, говорят, следует заслужить. Вот я и надеюсь такую миссию выполнить… Буду заслуживать, и уже начал это делать…
Револьвер «манурин», как и обещал уважаемому старшему следователю по особо важным делам, я положил за дверь в прихожей. Я только за ствол брался, спусковой крючок и курок не трогал. Пусть там останутся неприкрытыми отпечатки пальчиков ментовского подполковника. А мои отпечатки найти нетрудно. И даже нет смысла их с револьвера убирать, поскольку я уже доложил Максиму Юрьевичу, что револьвер в руки брал.
Да, пора, пора… И на доклад надо успеть…
* * *
Машину я оставил в недалеком лесу.
Как хорошо, что нынешняя осень такая затяжная и бесснежная. По календарю уже давно пора бы снегу прочно все проселочные дороги оседлать. А календарь ныне авторитетом, как говорят синоптики, не пользуется. И потому я в лес спокойно проехал. Страшно, конечно, чужую машину оставлять. Это все-таки не моя раздрызганная «десятка», а новенький «Ниссан Мурано», который стоит чуть не шестьдесят тысяч баксов, а может, со всеми наворотами и с зимней шипованной резиной и все шестьдесят… Но надежда оставалась, что ночью по осеннему холодному лесочку мало найдется желающих прогуляться. Тем более что поселок почти не заселен. Строительство здесь началось не так давно, и большинство домов стоят даже без окон, а некоторые вообще только стены имеют и собственной крышей не обзавелись.
Надежде моей суждено было оправдаться. «Мурано» стоял, как я его поставил, нетронутый и целомудренный. Я спрятал пистолет в тайник под защитой картера. Тайник мне сам хозяин машины и показал – старинный мой друг Виктор Николаевич Огнев, полковник в отставке. Он даже свой пистолет предложил, когда я ему ситуацию объяснил. Но мне хватило и той пары стволов, что я у конвойных отобрал.
С этими конвойными вообще комедия получилась, достойная пера Фонвизина. Не знаю уж, чему их там учат, где их там учат и учат ли их вообще, но элементарных принципов охраны они не знают. Да и менты не лучше, хотя и звучно СОБРом называются…
Когда меня сразу после задержания эти самые «собровцы» обыскивали, никто не обратил внимания на застежку моей куртки. Застежка как застежка. А у меня буквально перед отправлением в кафе сломался язычок на замке-«молнии». Чтобы хоть как-то раздеваться и одеваться – не через голову, я вместо язычка приспособил обыкновенную канцелярскую скрепку, которую Виктор Николаевич снял с каких-то своих бумаг. Скрепка цветная, в пластиковой обмазке, и по цвету для моей куртки подошла. Тогда я совсем и не предполагал, что очень она мне сгодится… Но не зря же говорят, что случайностей в мире не бывает, а любая случайность есть только маленький кусочек в цепочке закономерностей. И неслучайно замок сломался…
Перед тем как на меня в кабинете старшего следователя Шторма нацепили «браслеты», я скрепку снял и зажал между пальцами. Остальное оказалось делом техники. Имея отмычку в руках и некоторый навык, школьник с такой задачей справится. Я не школьник, а пенсионер, но тоже решил ее быстро. Но руки держал сомкнутыми до того момента, когда мы к машине подойдем. А там уже руки, мягко говоря, распустил… Вместе с ногами, кстати…
Первого конвоира, заднего, определив его местоположение по тени, даже не оборачиваясь предварительно, легко положил ударом каблука с разворотом по шее. Наверное, даже не убил, потому что шея хоть и затрещала, но голова сначала запрокинулась, а потом на место вернулась, следовательно, позвонок не сломан. При переломе позвонка голова на место возвращается уже в кабинете патологоанатома. Но второй дураком безграмотным оказался, и водитель ему под стать. Они же, идиоты, вооружены!.. Кой черт толкал их кулаками махать, если они этого делать не умеют. Я не задрипанный воришка, которого в охотку для пущего удовольствия побить можно. Но даже я, имея в руках пистолет, и то не полезу закручивать человеку руки, а просто разорву дистанцию до безопасной для себя, чтобы иметь возможность стрелять и не позволить себя ударить. Это же элементарная теория…
А они буром на меня поперли… Водителю одного встречного, со скачка, удара локтем хватило, и челюсть захрустела, словно сама себя жевать начала, конвоиру после болевой серии для отключки потребовалась короткая добавка… Я его этой добавкой обеспечил… Скандал заказывали? Получите…
Ключи оказались в замке зажигания машины, и я спокойно протаранил легкие металлические ворота капотом «автозака»… Хорошо, что дежурный у ворот оказался ловким и сообразительным парнем и так стремительно в сторону шарахнулся, что успел увернуться… Признаюсь, я не ставил себе задачу сберечь его…
А теперь – ищите меня, любезные…
Конечно, еще в кафе, знал бы, что от меня ментам надо, и вовремя сообразив, что задержание – не недоразумение, я мог бы их всех положить. Пятеро «собровцев» тоже подставлялись откровенно, хотя и прикрыли отдельные части тела бронежилетами. Отдельные же оставили для желающих продемонстрировать умение точно и резко бить… Там тоже встали вплотную – бей, не хочу… Но я почему-то глупо решил, что сейчас все выяснится и меня отпустят. И только в кабинете старшего следователя Максима Юрьевича Шторма услышал, какое обвинение мне предъявляют. Я даже объяснять что-то не нашел нужным. Хотят посадить, пусть докажут… Но сразу, тогда же, сам решил, что настоящего убийцу они могут и не найти, потому что редко настоящих убийц находят. И делать это придется мне самому. Но вести розыск из камеры следственного изолятора не совсем сподручно. И потому я так обрадовался скрепке в своей застежке… Впрочем, со следаком я радостью поделиться не поспешил… И с «вертухаями» тоже…
* * *
Дорога в сторону города здесь одна на протяжении пятнадцати километров – через жиденькие низкорослые перелески и луга тянется, чуть повиливая, и практически открыта для взоров со стороны. И стороны взаимно открыты для взоров с дороги. И мне хорошо бы ее миновать до того, как навстречу проследуют менты на своих «уазиках». И здесь уже двести тридцать четыре лошади «Мурано», которыми Виктор Николаевич накануне хвастался, очень сгодились. И динамика разгона у машины приличная. Я пятнадцать километров пролетел моментально и ни одной машины не встретил. И только уже при выезде на шоссе увидел, как сигнал поворота включила грязная светло-серая «Волга», намереваясь проехать в ту сторону, откуда только что вывернул я. Совсем не милицейская. С гражданским номером, судя по цвету. И водитель в свете моих фар предстал в одиночестве. Если это и какой-то ментовский начальник, то он впопыхах забыл захватить с собой группу захвата.
Но менты официальные, как обычно, не слишком торопились… Я уже к городу подъезжал, то есть еще десять километров одолел, когда увидел целую кавалькаду машин с включенными мигалками. Навстречу мне посередине дороги ехали, хотя их полоса движения была по ночному времени свободна… Непонятно, почему посередине? Наверное, привычка…
Подоспеют они, надо полагать, вовремя… Похмельный ментовский подполковник еще не протрезвеет и по всей форме отдаст им лежачий рапорт… Только вот где мне теперь искать собутыльника мента – Владимира Саввовича Брызгалова?..
Хорошо еще, что жена его Татьяна оказалась женщиной хотя и чрезвычайно объемной, но сообразительной. И когда я, покинув дочь и Аркадия Ильича, заглянув к ней на огонек, заявил, что ее благоверный уехал куда-то «в командировку» вместе с моей женой, она не раздумывая сказала, что он скорее всего устроил бардак на строящейся даче в поселке Полетаево-3…
– То-то зачастил жеребец туда… Какая уж сейчас стройка, если всех строителей рассчитали… А он вона что… Я с тобой еду! Я ему устрою и стройку, и головомойку…
Мне стоило большого труда уговорить ее хотя бы временно остаться, поскольку я собственным транспортом не располагаю. Если вот только друга уговорю отвезти, он отвезет… За бензин и за ночную работу другу платить придется пополам…
Искать моего друга ей не слишком захотелось, и потому Татьяна согласилась нарисовать мне план поселка и обозначить собственное строение. За что я ей и благодарен. Хотя благодарить-то, как оказалось, было почти не за что… Брызгалова на месте не оказалось, а с ментом договориться было трудно. Он слишком торопился стрелять…
Вместе с тем я узнал и некоторые мелочи, которые меня приятно насторожили. Полный автоматный рожок и поддельные ментовские автомобильные номера мелкие воришки под рукой не держат. Значит, мне противостоят люди, кажется, вполне совершеннолетние и умеющие обращаться с оружием. Не скажу, что не хуже меня… Но – умеющие… С такими «общаться» на уровне своей подготовки – не жалко, как было, например, жалко «общаться» с конвоирами, подготовки совсем не имеющими… Эти маленькие факты развязали мне руки. А с развязанными руками я могу быть очень опасен…
И постараюсь таким быть…
* * *
Часы показывали начало восьмого. Значит, я уже не разбужу своего боевого товарища, если он лег спать, презрев волнения за меня и, наверное, за свою машину, которую доверил мне не по доверенности, а вместе со своими документами, несмотря на несхожесть наших физиономий по всем параметрам, исключая единственную – у нас тип лица сухощавый… Но ночью рассмотреть маленькую фотографию в правах сложно. Мы рискнули… Я вынужденно – он осознанно, за что честь ему и хвала, и уважение.
Номер я уже набрал не с ментовской трубки, поскольку ее номер узнал старший следователь по особо важным делам уважаемый господин Шторм и, возможно, мог по своим каналам подключиться для контроля, а с трубки дочери.
– Виктор Николаевич, приветствую тебя… Утро, как говорится, доброе…
– Привет, я очень рад, что оно доброе… – Его колоритный среднерусский говорок приятно отличался от местной речи и всегда нравился мне, создавая настроение.
– Выходи, я подъезжаю…
– На углу, около магазина остановись… Я подойду…
Резонно. Соседям ни к чему знать, что отставной полковник Огнев кому-то доверял нынешней ночью свою не самую плохую машину. И я, уже почти заехав во двор, отжал тормоз и переключил селектор коробки-автомата в положение «R» и задним ходом выбрался к углу соседнего дома. На тесной стояночке возле закрытого еще по причине раннего времени магазина остановился.
Виктор Николаевич вышел в куртке, наброшенной на спортивный костюм, но сел сразу на правое переднее сиденье, показывая этим намерение ехать куда-то, и, по всей видимости, недалеко, поскольку руки в рукава куртки вдевать не хотел.
– Как тебе машина? – спросил, улыбаясь, потому что не желал спрашивать, как прошла у меня ночь. Понимал – что надо, я сам расскажу.
– Только одно могу сказать – хочу… Могу это же сказать громче – хочу такую же… И куплю обязательно, как только закончится вся эта история… Надеюсь, наследства меня за это время никто не лишит…
Он, как всякий автомобилист, в свое средство передвижения влюбленный, остался доволен, понимая, что получил оценку не простого автолюбителя, а спеца, владеющего навыками экстремального вождения. Он сам такими навыками владел в полной мере. И любой из нас, естественно, не стал бы обязательно победителем в кольцевых гонках, где участвуют гонщики профессиональные, но потягаться с профессиональными гонщиками, например, на городских улицах мы могли бы, и необязательно оказались бы в проигрыше.
– Поехали к куратору[3 - Куратор – как правило, отставной старший офицер системы ГРУ, который курирует на местах отставных офицеров ГРУ, когда-то занятых в секретных операциях. В обязанности куратора входит не только необходимая, бывает, помощь в бытовых вопросах, но и контроль за такими, например, частыми явлениями, как «непроизвольная расконсервация». «Непроизвольная расконсервация» – это психический срыв, вызванный воспоминаниями о былой службе, в момент которого офицеру очень хочется рассказать кому-то о действительных событиях. Присуща всем без исключения. Куратор в этот момент должен являться той самой отдушиной, которая готова выслушать. Поскольку офицер разведки, выйдя в отставку, все равно разведчиком остается, в обязанности куратора входит и обеспечение режима безопасности отставника.]… Он уже доложил в Службу. Ждет тебя с указаниями…
Я знал, что это обязательно, что это в помощь мне, но общаться с кураторами не любил.
– Мне свой куратор надоел… Но… Ладно, едем, коли положение обязывает…
– Он отзывчивый мужик… Только палец в рот ему класть не надо… – предупредил Виктор Николаевич. – Прямо до угла, дальше дворами доберемся… Документы можешь мне вернуть… Назад я сам поеду…
* * *
Куратор оказался типичным куратором, как я и ожидал. В своей жизни я троих встречал, и все они похожи друг на друга, как это ни странно звучит, своей незаметностью. Видимо, это обязательное профессиональное качество разведчика в полной мере сохраняется даже после выхода в отставку.
Представился он Кимом Валерьевичем. Не знаю, насколько это имя соответствует действительности, но я вынужден был мириться с тем, что мне говорят.
– Я беседовал сегодня ночью и с управлением кадров, и с вашим непосредственным бывшим руководством… – сообщил он мне с таким вздохом, словно я обязан был после этого в пояс поклониться за выполнение Кимом Валерьевичем своих обязанностей. – Меня обязали оказать вам всяческое содействие в сложной ситуации. Но я не совсем еще в курсе, насколько она усложнилась после вчерашнего вашего бегства из-под стражи… А она, несомненно, усложнилась, как мне доложили… Итак, я вас слушаю, товарищ подполковник…
Говорил куратор, впрочем, достаточно добро, даже с симпатичным теплом в словах. Наверное, он может этим пронять неопытного человека и заставить рассказать больше, чем рассказывать хочется. Я же, имея опыт многих рапортов о проводимых операциях, рассказал только то, что счел нужным. Передал факты так, как мне хотелось их передать, но вовсе не для того, чтобы себя показать в выгодном свете, а только для того, чтобы вытребовать по возможности наибольшую помощь со стороны Службы.
– Значит, вы уже начали активную фазу расследования… – выслушав мой доклад, куратор задумался. Впрочем, ненадолго, и мне даже не показалось, что он уснул после бессонной ночи, когда связывался с Москвой. – Одному это дело осилить сложно, как вы понимаете и как мы понимаем… Полковнику Огневу дан приказ оказывать вам активное содействие, что он, впрочем, начал делать и без приказа… Но к полковнику Огневу прокуратура уже, как я понимаю, присматривается…
– Да, менты и ночью приезжали… Интересовались, где может находиться Иван Сергеевич… – подсказал Виктор Николаевич. – Я дал им команду: «Кругом! И – бегом…» И потребовал ко мне больше не соваться, поскольку я не скажу, даже если узнаю… Иногда такая грубость оказывается более действенной, чем увещевания…
Ким Валерьевич несколько раз по-стариковски кивнул, словно подтвердил свои опасения.
– Я дам вам еще пару помощников… Но вы будете привлекать их только на выполнение конкретных заданий. Причем задания будете давать по телефону, практически исключив личные встречи. Парни хорошие. Оба служили в свое время срочную службу в спецназе ГРУ, оба прошли Афган, но завербованы были уже после окончания службы. Как внутренние агенты, они могут нам понадобиться и впоследствии. Следовательно… Следовательно, там, где для них будет возможность «засветиться» на связи с вами, вы их привлекать права не имеете… Понимаете, о чем речь?
– Не очень, но, Ким Валерьевич, ваши условия принимаю… – согласился я. – Помощники мне нужны…
Куратор мельком взглянул на часы.
– Они вот-вот должны появиться. Сначала один, потом и второй, у которого утром оперативка… Может быть, вместе успеют… Они друг друга хорошо знают…
Звонок в дверь прозвучал ответом на его слова, и Ким Валерьевич пошел открывать. Вернулся он не один. Бросив взгляд за спину куратора, я встал…
В комнату сначала вошел разбитной красномордый парень, внешне из блатных и «крутых», а за ним капитан СОБРа, что вчера командовал моим задержанием. Я ситуацию не понял, точно так же, как и капитан. Он остановился и замер, и медленно положил руку на кобуру. Однако пистолет в руке полковника Огнева оказался раньше.
Но куратор свою руку положил на руку капитана, успокаивая…
– В моем доме не стреляют ни при каких обстоятельствах… – Это относилось не только к капитану, но и к полковнику тоже… – Учтите…
ГЛАВА 3
ЯРОСЛАВ ВЯЧЕСЛАВОВИЧ ТРОПИЛИН,
капитан СОБРа
Устал… Чертовски устал… Веки тяжелые, голова, как в тумане, и пол под ногами неустойчивым кажется, как палуба маленького катерочка. А тут еще…
Когда Ким Валерьевич послал мне срочный вызов, он не предупредил, чем этот вызов обуславливается, но мои возражения относительно сильной загруженности слушать не стал.
– Нужно прийти, и срочно…
– У меня утром оперативка…
– Тогда сразу после оперативки… Или перед ней… Это ненадолго…
– Хорошо. Я постараюсь… – Я пообещал, но вздох сдержать не сумел.
Я уже больше суток на ногах, а еще предстояло вскоре ответ держать за все произошедшее вчера. Правда, ответ предстояло держать не мне лично, тем не менее наш начальник городского управления если начинает давать втыки, то дает по инерции всем… А ему самому, судя по ситуации, тоже дали… Наверное, всю ночь спать не давали телефонными звонками…
Меня на таких оперативках обычно спасает то, что начальник городского управления не может торопливо выговорить мои имя и отчество, а говорит он всегда торопливо. И потому, чтобы не спотыкаться в словах и не выглядеть смешным, он предпочитает ко мне не обращаться. А если уж обращается, то или по званию, или по фамилии. А это для него непривычно, он ко всем другим только по имени-отчеству обращается…
Вчера вечером, когда нас послали на «задержание» в кафе, нас даже не предупредили, что за человека мы должны задержать. Это потом уже, задним числом, я узнал, что мы «повязали» отставного подполковника спецназа ГРУ, обвиняемого в проведении взрыва в машине, о котором весь город только и говорит. Сережа Югов, капитан из «убойного» отдела «уголовки» сказал, что мы спецназовца «брали»… Я ахнул, выматерился и высказал ему пару слов, не всем и не совсем приятных… Мы же, по сути-то дела, совсем неподготовленными поехали. А если бы он вооруженным оказался, а если бы он не пожелал просто так руки под наручники подставить – всех бы нас между столиков и оставил бы «отдыхать»…
Сережа на мои претензии только ухмыльнулся – всегда, мол, надо быть готовым к неприятностям… У меня на это аргумент в руках оказался наглядный. «Вертухаи» тоже готовы не были… Их тоже не предупредили… И потому подполковник не испытал проблем, чтобы самому «уйти на прогулку», вернее, уехать на машине «вертухаев». А теперь попробуй поймать его… Я-то лучше других знаю, что такое подполковник спецназа ГРУ. Меня самого такие подполковники до «зеленого пота» в свое время гоняли… А их «загнать» слишком сложно для наших скромных ментовских сил… Против бывших солдат спецназа ГРУ, таких как я, мы еще потянем. А против офицеров – извините, нас, как их, не натаскивают лучшие в стране спецы… Там не только иной уровень реакции и оценки ситуации, там совершенно иной уровень боевой психологии…
А потом, уже утром, нас по тревоге подняли. Хотя общую тревогу и без того никто не отменял, и мы этого подполковника по всем злачным и незлачным местам города искали. Но позвонил старший следователь по особо важным делам Шторм из областной прокуратуры – он делом подполковника Русинова занимался, и дал «наколку». Обещал и сам вскоре к нам присоединиться. Мы выехали в Полетаево-3… И полюбовались еще одним трупом…
Подполковник спецназа, кажется, совсем озверел. Если «вертухаев» просто бил, то подполковника милиции убил… А когда вернулись из поселка, узнали, что на дороге подобрали еще один труп. Похоже, из того же оружия и в той же манере человека «положили»… Пуля в лоб, чтобы стремления к болтливости не возникло…
Ехать домой отдыхать я собрался после оперативки у начальника городского управления. Перед оперативкой у меня выдалось свободное время, и я отправился по вызову к Киму Валерьевичу. На въезде во двор увидел, что следом за мной въезжает черный «Мицубиси Паджеро» Кирпича. Мы с ним договаривались, что на людях мы «незнакомы», и потому я, поставив машину, прошел в подъезд, не оборачиваясь, и только на лестничной площадке остановился, чтобы подождать. Кирпич меня догнал…
* * *
– В моем доме не стреляют ни при каких обстоятельствах… Успокойся, Ярослав… – Ким Валерьевич мне руку прижал, когда я машинально за кобуру взялся. – И за оружие хвататься не надо, потому что полковник Огнев все равно быстрее стреляет… Знакомьтесь… Подполковник в отставке Русинов Иван Сергеевич. И подполковнику нужна серьезная помощь… По этому вопросу я вас двоих и пригласил… Помощь с двух противоположных сторон – и со стороны ментов, и со стороны блатного мира… Но вы сами сначала подполковнику представьтесь, потом и разговаривать будете…
Кирпич вперед шагнул первым. Руку подполковнику протянул:
– Георгий Шамотов… Иногда меня Кирпичом зовут… Но мне собственное имя нравится больше…
Он себя свободнее, чем я, конечно, чувствовал. Во-первых, не знал, что на подполковнике три трупа «висит», во-вторых, если бы и знал, Кирпича это смутило бы мало, поскольку мент – я, а он, хотя и не уголовник, поскольку не имеет ни одной «ходки», но все же в уголовном мире человек с авторитетом.
Но представиться и мне пришлось.
– Капитан Тропилин Ярослав Вячеславович… Мы с товарищем подполковником уже встречались… И всю сегодняшнюю ночь я потратил на то, чтобы встретиться еще раз…
– А вот утром встретились… – сказал подполковник. – Причем неожиданно для обеих сторон… Но ваше вчерашнее задержание я не одобряю…
Я сам его не одобрил, о чем уже высказал претензии Сереже Югову. Но замечание подполковника меня задело за живое. Честно скажу, что свои недостатки я знаю, но, как большинство нормальных людей, не люблю, когда о них другие вслух говорят.
