скачать книгу бесплатно
– Спасибо, только до этого еще базу найти надо… – Клишин, в пределах разумного, скромен, хотя и не краснеет.
Группа спецназовцев с разных сторон – от дерева к дереву, от камня к камню, от куста к кусту – начала стягиваться к потушенному костру. Передвигаются тройками, прикрывая один другого.
Их много – около тридцати человек. Через такое оцепление, даже если кто-то и остался в живых после взрыва, что само по себе маловероятно, проскользнуть невозможно.
2
Пейзаж на заднем плане даже при отсутствии резкости красив. Но задний план можно и не замечать, если в этом нет необходимости. Хотя некоторые и любят порадовать перед выстрелом глаз красивым видом. Некоторые же, наоборот, предпочитают ни на что постороннее не отвлекаться, зная, как важна в решительный момент концентрация внимания. Спорить о вкусах, известно, неблагодарное дело…
Объемный ствол «винтореза» медленно, но неуклонно поднялся до уровня глаза. Рука в перчатке с обнаженными пальцами снялась с ложа винтовки, и указательный палец слегка погладил оптический прицел, словно доброго друга приласкал. Но ласка длилась недолго, через пару секунд рука возвратилась на место, а палец удобно устроился на спусковом крючке. Ствол замер, а затем вздрогнул.
В прицел хорошо видно, как упал на землю медный кувшин, как растеклась множеством мелких струек по каменистой земле вода и одновременно в недоумении распрямился умывающийся мужчина с волосатой грудью, которому женщина только что поливала из кувшина на руки. И только после этого женщина начала оседать на каменистую землю двора. Среди камней островками пробивались пучки травы. Женщина не упала сразу, она будто легла на землю, лицом вниз, и рукой вцепилась в пучок травы. По ее спине медленно растекалось широкое кровавое пятно, не сразу заметное на черной одежде…
И только потом прозвучал крик мужчины. Он взвыл дико, с вызовом, и пригрозил двумя поднятыми к небу кулаками кому-то невидимому. На крик выскочили из дома трое испуганных детей – мальчик-подросток и две девочки. Они тоже попали в обзор прицела. Мужчина давно знает, что такое опасность, умеет ее оценивать реально и быстро и потому сразу схватил детей в охапку, стараясь закрыть собой. Но это не так просто. Дети пытаются вырваться, стремясь увидеть, что же произошло с матерью, и понять, почему она лежит посреди двора…
«Винторез» вздрогнул еще раз, будто бы едва слышно коротко кашлянул. И из-под руки отца сразу и без звука вырвалась, увлекаемая неведомой силой, младшая девочка. Она слишком мала, легка и слаба, чтобы удержаться на ногах и осесть на землю. Ребенка тяжелая пуля отбросила в сторону, безжизненной куклой распластав на земле и перевернув.
Раздался новый крик мужчины… Это уже не крик ярости, это крик отчаяния…
Мужчина толкает, с силой толкает детей, возвращая их в дом. Но новая пуля уже торопится к своей жертве. Она настигла сына, надежду мужчины на защиту в старости…
Третий крик еще отчаяннее – мужчина, привыкший полагаться только на самого себя, презрев собственную гордость, вопит, зовет на помощь.
Но помощи прийти неоткуда… Точно такие же крики уже раздаются с разных сторон стиснутого невысокими лесистыми горами небольшого села… И с дальнего края единственной улицы поднимается черный кудрявый, весело рвущийся на ветру дым. Там, откуда в село вступают убийцы, горит уже несколько домов, оттуда же раздаются частые автоматные очереди, видны воюще-шипящие ленты огнеметов…
Мужчина так и не успел затолкнуть в дом хотя бы единственного оставшегося в живых ребенка. Но от снайпера он его закрыл собой. А самого его, большого и сильного, еще недавно такого уверенного в себе, тоже настигла пуля. Он упал без крика, но среднюю девочку успел накрыть собственным простреленным телом.
Девочка и хотела бы вырваться из-под тяжелого тела, да не смогла. Она дернулась в одну сторону, потом в другую и, обессилев от страха, замерла. Это ее и спасло… Как мелкий зверек из норки, смотрела она из-под мышки отца, куда смогла просунуть голову, чтобы дышать, и отцовская густая кровь тонкой струйкой заливала девочке лицо. Но она видела, как по единственной улице села проходила большая группа военных – человек тридцать. Время от времени кто-то один или двое сворачивали в очередной двор, наверное, и в дом заходили, и оттуда раздавались автоматные очереди.
Девочка совсем притихла, когда отцовская кровь залила ей глаза. Умом она понимала, что следует лежать, не шевелясь и не дыша, но маленькое тельце рвалось к свободе. И все же инстинкт самосохранения сработал, когда камни во дворе заскрипели под чьими-то тяжелыми шагами. Она замерла с закрытыми глазами, и только чуть-чуть приоткрыла их, когда шаги стихли. Кровь отца мешала смотреть. Липкая и горячая, она не останавливаясь, текла на ее лицо. Но все же девочка увидела тяжелые башмаки человека, что остановился рядом. Человек поднял руку отца, а когда отпустил, девочка увидела, что мертвый отец сжимает в руке автомат. Автомат старый, с потертым прикладом и стертой чернью металла. Девочка не понимала, зачем мертвому человеку оружие, но это ее не беспокоило. Ей мешала кровь, и она занимала все ее мысли. Теперь отцовская кровь уже с ее головы капала на землю. А человек постоял минуту рядом, достал из кармана гильзы от автомата и разложил их на земле с каким-то умыслом.
Из дома вышел другой человек. Как только он попал туда – непонятно, наверное, вошел со двора или со спины девочки. Что-то сказал первому на незнакомом языке. Девочка не знала ни одного языка, кроме чеченского, но ей подумалось, что говорят по-русски. На каком еще языке могут говорить эти убийцы…
Как невыносимо хотелось вытереть лицо от отцовской крови… До умопомрачения хотелось вытереть… И она не удержалась, вытерла… Но в это время башмаки пришельцев уже повернулись к девочке каблуками. Послышались шаги, они удалялись…
Когда стихли вдали голоса убийц, она снова попыталась освободиться от отцовского тела, но сделать это было ей не под силу. Нет в маленьком испуганном теле достаточных сил, чтобы сбросить такую тяжесть, мешающую дышать.
Нет, высвободиться ей не удалось… И стал наползать страх… Липкий, как отцовская кровь… Никто не поспешил освободить ее… Девочке показалось, что она осталась в живых одна во всем большом и злобном мире, и подумалось, что скоро она умрет вот так, в мучениях, не имея возможности выбраться. Задохнется под телом отца, который пытался ее спасти…
3
Ильдар Набиев, старший следователь по особо важным делам прокуратуры Южного федерального округа, морщился, закрывая нос платком, основательно пропитанным французской туалетной водой. Жара была ужасная, и вонь стояла соответствующая. Однако вывозить тела с места происшествия пока нельзя – работают эксперты. Вот уж кому достается, так уж достается по полной программе. Здесь и запах, и вид. Но это их работа.
– Вот ты тоже мусульманин, – хрипло, с болью выдавливая из себя слова, сказал Саид-Магомет Ягадаев, старший опер из республиканского управления ФСБ. – Что бы ты почувствовал, когда бы в массовом порядке началось уничтожение твоего народа? Только честно скажи, как мусульманин мусульманину…
– Я не понимаю, при чем тут вера, – осторожный по натуре и всегда контролирующий свои слова, уклончиво ответил Ильдар, понимая при этом состояние опера, сочувствуя ему, но не решаясь пока делать кардинальные выводы. – И уничтожают не народ… Давай будем говорить, как профессионалы… Пока мы встретились с единственным фактом уничтожения жителей одного села…
Набиев по национальности таджик, но у себя на родине в Душанбе заканчивал только школу. После школы учился в Москве, женился в Москве на однокурснице-москвичке и работал в Москве, и лишь недавно был переведен с повышением в прокуратуру Южного федерального округа. Семью при этом в Москве оставил, зная, что отсюда, с Северного Кавказа, из такого сложного региона, в Сибирь служить уже не пошлют, если только совсем не будешь работать провально…
– Массового уничтожения… – уточнил формулировку Саид-Магомет. – Пусть одного села, но массового… Невзирая на возраст…
Зло уточнил, с болью и обидой на судьбу, которая заставила его служить тем, кого он подозревает в этом массовом убийстве, ни с чем не сравнимым.
У него воспалены глаза, словно он только что плакал. Должно быть, от напряжения поднялось глазное давление. И зрачки расширены – тоже признак нездоровый.
Ильдар поднял руку, останавливая Ягодаева:
– Не будем торопиться… Еще раз тебя прошу. Нам с тобой служба торопиться не позволяет. – Ильдар от природы человек вдумчивый, несмотря на горячую восточную кровь, обычно толкающую к эмоциональным выводам. – Мы не знаем, кто здесь действовал, с какой целью и по каким причинам… И делать скоропалительные выводы не просто глупо, но и опасно. Опасно в глобальном масштабе.
– Старуха с простреленным лицом говорит, что слышала, как матерились по-русски…
Восьмидесятисемилетней старухе выстрелили в голову. Пуля вошла через одну щеку, сломала вставную челюсть и вышла через вторую. Ранение легкое, и старуху больше заботит то, что она осталась без зубов, чем само ранение. Шамкая, едва ворочая пораненным языком, она рассказала следователям, что видела. А видела она не много, потому что не выходит из своей комнаты уже почти десяток лет – ноги не слушаются.
Ильдар возразил:
– А на каком языке матерятся боевики?.. Что ваши, что наши – таджикские… Мне рассказывали, что даже в Афгане, во времена той войны, моджахеды матерились по-русски. Нахватались от наших солдат…
– Но стрелял-то в старуху человек в форме?
– В какой форме? В какой форме здесь ходят военные? В «парадке» или в «камуфляжке»? Может быть, с полковым оркестром? – Ильдар даже голос повысил, рассчитывая, что таким образом сможет убедить опера в своей правоте. – И боевики – не забывай! – тоже не в цивильных костюмах по горам шляются.
– Боевики не стали бы уничтожать все село… – настаивал Саид-Магомет. – У нас нет таких данных ни по одному случаю за две войны. Они расправились бы с кем-то, кто открыто считает себя их врагом, но не посмели бы уничтожить всех, потому что это сразу настроило бы народ против них… Я уверен… Так поступать не в интересах боевиков… А искать всегда надо заинтересованное лицо… Только заинтересованное лицо… И девочка слышала русскую речь…
– Во-первых, Абу Малик,[6 - Абу Малик — урожденный Виталий Смирнов, один из полевых командиров, входит в состав «Рияд-ас Салихьин», батальона, подчиненного непосредственно Шамилю Басаеву. По данным ФСБ, Виталий Смирнов причастен к совершению терактов в Северной Осетии в 2002–2003 годах.] говорят, до сих пор не выучил чеченский как следует… Только на бытовом уровне общается… Во-вторых, девочка не знает русского языка и не может утверждать, что говорили именно по-русски. Говорить могли на любом языке, вплоть до китайского. Если помнишь, среди боевиков несколько китайцев числится… Мы с тобой должны истину установить, а вовсе не поддаваться настроению и огульно кого-то обвинять. Так давай будем устанавливать…
– Все равно боевикам бойня невыгодна… Они рискуют потерять последнюю поддержку… Это село не входило в число самых лояльных к власти Грозного… Каждый мужчина имел автомат и, думается мне, не для защиты от соседей… И я уверен…
Набиев поднял с земли стреляную гильзу. Показал:
– Патрон «7,62». Стреляли из «АК-47», который давно снят с вооружения.
– Я видел гильзы и от «АК-74»… Тоже валяются… А старые «калаши» могли взять для маскировки. Боевики, наоборот, взяли бы только «семьдесят четверки»… Я уверен в этом…
– А я не могу быть уверенным ни в чем, пока у меня не будет конкретных доказательств. Хотя, признаюсь, сомнения есть и у меня. Но это только сомнения, и не больше… Будем искать, будем думать…
Ильдар резко обернулся на звук приближающихся шагов.
– Что там еще?..
Большую следственную бригаду сопровождают и охраняют два взвода спецназовцев внутренних войск. Как положено: чем больше прокурорских работников задействовано, тем больше отряд сопровождения. Последняя фраза старшего следователя относилась как раз к спецназу. Командир группы сопровождения старший лейтенант Романов вразвалочку, чуть косолапя, подошел к Набиеву и Ягадаеву. Приложил руку к «краповому» берету так, что непонятно – честь офицер отдает или просто приветственно взмахивает рукой. Впрочем, прокуроры – люди полувоенные и мало обращают внимания на такие военные тонкости, к тому же хорошо понимают, что сами спецназовцы отнюдь не строевики.
– Товарищ полковник, вас на связь требуют. Из Грозного… Срочно…
Набиев со вздохом кивнул оперу, будто бы этим кивком советовал тому впредь думать, перед тем как высказывать свое мнение, и направился к вертолету, рядом с которым развернут полевой автономный узел связи. Радист-сержант торопливо встал с расстеленной плащ-палатки и протянул старшему следователю наушники и микрофон. Ильдар приложил к уху только один наушник и поднес микрофон ко рту, взглядом спрашивая радиста, кому он так срочно понадобился. Впрочем, дело это должно иметь большой резонанс, и потому беспокоить руководителя следственной бригады, можно не сомневаться, будут часто. И не только из Грозного, но и из самой Москвы. Обычно подобные дела берутся на контроль самыми высокими инстанциями. Вплоть до первого лица государства.
Радист только устало пожал плечами и поморщился. Хотя узел связи устроен в стороне от места происшествия, но запах разлагающихся на жаре трупов и до него доносится даже в отсутствие ветра.
– Слушаю, Набиев.
– Ильдар Юсупович… – раздался незнакомый голос.
– Юсуфович… – поправил старший следователь.
– Ильдар Юсуфович, полковник Назаров из РОШ[7 - РОШ – региональный оперативный штаб.] беспокоит.
– Слушаю вас, товарищ полковник.
– У нас тут предвидятся неприятные гости, которые к вам рвутся…
Предчувствие старшего следователя не обмануло. Разговор не предвещает ничего хорошего.
– Нам гостей не хотелось бы видеть. Здесь совсем не так уютно, как кому-то кажется.
– Тем не менее… Приказ пришел из Москвы… Принять! Приказы, как вам известно, не обсуждаются. Принять и обеспечить доступ… То есть иностранные журналисты и эксперты ПАСЕ[8 - ПАСЕ – Парламентская ассамблея Совета Европы.] желают знать, что там у вас произошло…
– Откуда у них данные? Мы никому не давали информацию.
– Данные уже обошли весь мир… В Интернете выставлены фотографии с места события… Не одна… Много фотографий, на нескольких сайтах. Понимаете, о чем это говорит? Кто снимал? Когда? С какой целью? Сейчас, кстати, эксперты ФСБ с этими снимками работают. Пытаются определить людей, которые на них изображены. Но суть даже не в этом… Вы понимаете суть?
– Что ж тут непонятного. Лично мне интересно было бы допросить фотографа и владельцев интернетовских сайтов. Может быть, с вашей помощью мы сможем добраться хотя бы до владельцев сайтов? Вы не сохраните информацию до нашего возвращения?
– Обязательно. В ФСБ засадили за это дело целую группу сотрудников.
– Прекрасно. Надеюсь, это даст какую-то нить… Что требуется от нас?
– Пока только то же, что и от нас… Принять нежелательных гостей по возможности вежливо, обеспечить доступ к месту событий любопытным и, естественно, поделиться информацией, насколько это тоже будет возможно…
– Я хорошо вас понимаю. Если есть приказ, примем и обеспечим… Хотя делиться пока абсолютно нечем… Нет еще результатов следствия, и неизвестно, когда они будут…
– В живых много осталось?
– Трое… Девочка шести лет, которую закрыл собой убитый отец… Старуха восьмидесяти семи лет… И мужчина с пулей в голове… Отправлен в госпиталь. Но он пролежал с раной больше суток. На выживание никакой надежды…
– Следы, улики?..
– Пока еще рано об этом говорить… Основное слово будет за экспертами.
– Есть какие-то указания, что действовали наши?..
– Два дня назад местный житель – из соседнего села, настроенный против федералов откровенно враждебно – встретил в горном лесу военных с нагрудным знаком, на котором изображен дракон, и нарукавным знаком с летучей мышью… Если не ошибаюсь, этот нарукавный знак принадлежит спецназу ГРУ… А относительно дракона… Это надо будет выяснить…
– И они свидетеля не тронули? Тогда заслужили не только выговор, но и суд…
– Он вовремя спрятался в кусты. И не дышал там. Сейчас наш следователь допрашивает этого свидетеля. Бойня, напомню, произошла сутки назад. Интервал между бойней и появлением спецназа – только сутки. Это вызывает некоторые размышления двух противоположных направлений… Можно предположить и причастность, и хорошо организованную подставу. Но мне все же хотелось бы иметь, и как можно быстрее, сведения о нагрудном знаке «дракон»… Девочка, оставшаяся в живых, тоже описывает нечто подобное… Кто такой знак носит и где эти люди были в момент произошедших в селе событий…
– Я узнаю здесь… Если будет что интересное, я с вами свяжусь…
– Буду вам признателен. Мне вообще нужен доступ к оперативным данным. Не только о «драконе». Кто, в какое время и какую задачу выполнял в районе в последнее время?..
– Когда вернетесь, мы эти данные вам предоставим…
– Минутку, товарищ полковник…
Ягадаев торопливо подошел к старшему следователю.
– Там, – показал пальцем на окраину села, – на стене надпись: «За Беслан»…
– Товарищ полковник…
– Я слышу, Ильдар Юсуфович… Но не слишком ли откровенный намек? Не пересолили?
– Будем разбираться… Кстати, вы знаете, что из этого села родом эмир Сафар… Тот самый, что специализируется на хитрых взрывах…
– Мне говорили об этом… Где сейчас сам Сафар?
– По моим данным, он никогда не уходит из своего района. И почти весь его джамаат родом тоже из этого села. Проследите, может быть, здесь есть какая-то нить…
ГЛАВА ВТОРАЯ
1
Кустарник и деревья рядом с кострищем были основательно ободраны и обломаны, подпалены и подкопчены, словно обглоданы неведомым огнедышащим зверем – настоящий, похоже, дракон здесь потрудился. Одна старая сосна оказалась расщепленной в середине ствола, и верхняя часть дерева, с тяжелой кроной, не смогла удержаться, рухнула, обнажив гниловатую от возраста темную сердцевину. Боевики готовили такой капитальный взрыв, наверняка зная численный состав «Боевого дракона» и надеясь эту численность значительно уменьшить, если не свести к абсолютному нулю. И никак уж не рассчитывали, что взрыв окажется ловушкой для них самих.
– Мы имеем в наличии еще три аналогичные закладки мин с разных сторон… – доложил улыбавшийся каким-то своим мыслям подполковник Лавров, заместитель командира и его близкий друг. Лавров вообще человек улыбчивый. Серьезное выражение на лице его бывает крайне редко. – Мы чуть-чуть поторопились, они не успели соединить все растяжки, иначе здесь было бы маленькое землетрясение, и не пришлось бы даже могилы копать… И не лень им было столько мин через горы тащить!.. Половины хватило бы с лихвой…
Подполковник Клишин кивнул, продолжая рассматривать записную книжку, вытащенную из кострища. Мало что дающая следственным органам книжка, судя по всему. Иначе ее бы просто не стали использовать в качестве «наживки». А если что-то здесь и есть среди записей, что покажется на первый взгляд интересным, то это наверняка какая-то «подстава», выполненная вполне в стиле чеченских боевиков… Не зря книжке дали обгореть только по краям, оставив страницы почти целыми. Клишин сталкивался с этими методами не раз и знает, что иногда только одна запись, якобы случайно попавшая в руки следственных органов, способна испортить не просто карьеру, но и жизнь кому-то, кто боевикам особо ненавистен.
А что касается могил для убитых взрывом, о которых упомянул подполковник Лавров, то их копать никто пока не собирался. Убитых будут еще долго идентифицировать, собирать на каждого подробное досье, закрывать старые, давно уже возбужденные уголовные дела. Но это уже забота не спецназа. Тела так и оставили лежать в тех позах, в которых боевики нашли удобным для себя проститься с жизнью, обыскав только карманы и сложив в одну кучу найденные документы. На месте уничтожения боевиков будет работать следственная бригада из прокуратуры. Она же и документы заберет, поскольку спецназу они не нужны, хотя Клишин на всякий случай составил список документов и спрятал его в планшет. Он всегда составляет подобные списки, которые подтверждают, что его отряд работу выполнил. Также для отчета капитан Анчаров снимет место проведения операции.
Записную же книжку после просмотра подполковник бросил в одну кучу с теми самыми документами боевиков. Встал и осмотрелся, всем своим видом показывая, что пора и в путь…
– Этот «компас», я так думаю, мы прихватим с собой, – кивнул на прислонившегося спиной к дереву разведчика-радиста боевиков, сидящего со связанными руками. Он был единственным человеком, уцелевшим из всего джамаата.
– О-о… Оставить бы его навсегда в лесу… – мрачно и настойчиво прозвучало предложение из-за дальнего куста. Так мрачно и так настойчиво, что разведчик-радист невольно поежился и плечами передернул, словно что-то с них стряхнул.
– Отставить разговорчики… – строго возразил подполковник, резко вскинув подбородок. – Расстрелять мы его всегда успеем, если будет такая необходимость… Сам, лично, расстреляю, если что-то будет не так…
Разведчик-радист приподнимается, словно намеривается пересесть ближе к подполковнику, в котором видит для себя в данный момент защиту и опору. Он не понимает, что ведется игра, давящая ему на психику. Игра, в результате которой ломаются характеры и покрепче, чем у него. И вся группа спецназовцев этой игрой владеет в совершенстве.
– Да зачем нам эта обуза… – ухмыляясь, проворчал и капитан Трошин. И у него ухмылка мрачная, и смотрит при этом презрительно в глаза боевику, словно уже не считает его за живого человека, словно мысленно уже нажал на спусковой крючок своего автомата, выпустив в радиста очередь.
– Я сказал, отставить, молодой человек…
Последняя фразу прозвучала уже грозно, чтобы пленный понял – только один командир и отстаивает его право на жизнь, а подчиненные этого права признавать не хотят. После такого спектакля к командиру и симпатия появится, и благодарность. А из чувства благодарности чего только не сделаешь…
Группа готовится к выступлению.
С собой для дальнейшего продолжения операции Клишин взял только девять «драконов». Остальных оставил возле места взрыва дожидаться вывоза на базу. «Шмель»[9 - «Шмель» – вертолет.] уже вызван. С «бортом» прибудет прокурорская команда, чтобы засвидетельствовать уничтожение джамаата эмира Сафара. Следователи, как всегда, прибудут в сопровождении собственной охраны – обычно с ними спецназ внутренних войск летает или даже просто внутривойсковики – не спецназовцы. Пока будет производиться осмотр, пока будет продолжаться бесконечное написание протоколов осмотра места операции, вертолет вывезет свободных «драконов». Клишин тем временем с оставшейся третью своего отряда планирует осмотреть опустевшую базу джамаата Сафара, разминировать обязательные «ловушки», а потом, показав базу тем же самым следователям, вылететь с места событий еще до того, как прокурорские сотрудники завершат свою работу…
