Избранные комментарии к русским переводам «Илиады» Гомера

Александр Сальников

Избранные комментарии к русским переводам «Илиады» Гомера

Содержание:

Краткое предисловие автора

Беременный конь

Бородатый Парис. Штрихи к портрету Александра-Париса

Ужасная Прекрасная Елена

Сын Жепелея у речки

Об оружии в «Илиаде»: пика, копье, дротик

Троя и Пергам

О клятвенном знамении Зевса

Ошибка или трактовка?

Тою порою…

Стихий и Аркесилай

Гром и молния

К портрету ахейцев

Кому достанутся золотые таланты? или Рецепт справедливого суда

Душистый кедр и кладовая царя

Погребальные игры. Колесничные бега в честь Патрокла

Погребальные костры Патрокла, Гектора и Ахилла

Гекатомба и неувязка

Небольшой комментарий к фильму «Троя»

Краткое предисловие автора

В этой небольшой книжечке представлены некоторые комментарии, возникшие во время работы над переводом «Илиады» Гомера, который был окончен в 2011 году. Большинство комментариев к «Илиаде», к сожалению, не вошли в книгу, потому что так и остались недоработанными, неотредактированными. Но и те, что вошли, представляют собой всего лишь мнение писателя и автора переводов поэм Гомера, а не мнение профессионала-гомероведа, это тоже стоит учитывать. Всё же, надеюсь, что мои комментарии будут интересны для читателя, особенно для любителей гомеровского эпоса.

Беременный конь

Точность литературного перевода – это, прежде всего, не слова, а смысл. Сравнивая три русских перевода «Илиады» (Гнедич, Минский, Вересаев) можно найти порой довольно курьёзные ситуации.

Так, стих 540 в 23-й песне Вересаев переводит не совсем так, как Гнедич и Минский. В оригинале эта строка (стих) выглядит следующим образом:

(23: 540) Гомер:

καί νύ κέ οἱ πόρεν ἵππον, ἐπῄνησαν γὰρ Ἀχαιοί…

Слово ἵππον Вересаев переводит как конь, а не лошадь (кобыла, кобылица).

И хотя можно перевести это слово и так, и этак, всё же из предыдущего контекста следует переводить, как лошадь, кобылица. Здесь Гнедич и Минский перевели текст, сообразуясь именно со смыслом, с контекстом:

(23: 540) Гнедич:

Отдал бы он кобылицу, с согласия сонма, Эвмелу,

(23: 540) Минский:

Так бы, с согласья ахеян, Эвмел получил кобылицу,

Вересаев же, видимо забыв контекст, в котором употребляется слово, переводит его в соответствии со словарём:

(23:540) Вересаев:

Дал бы Евмелу коня Ахиллес с одобренья ахейцев,

И хотя, как мы уже отметили, слово ἵππον можно перевести и так, и этак, всё же из предыдущего контекста следует переводить его, как «лошадь, кобылица», так как тут необходимо вспомнить, что в этой же песне, но выше, в стихах 265-266, говориться о том, что именно представлял собой второй приз за второе место в скачках на колесницах.

(23: 265-266) Сальников:

Призом второму избрал шестилетнюю он кобылицу,

Неукрощённую, но в животе уж носящую мула.

То есть второй приз – это беременная от случки с мулом кобыла. Вересаев же в стихе 540-м переводит, что Эвмел получает коня, но мы знаем, что второй приз должен быть беременным. Получилось, что Эвмел получил беременного коня. Курьёз и нонсенс.

Справедливости ради здесь надо сказать, что чуть ниже, в стихе 577 уже не только Вересаев, но и Гнедич переводит слово как «конь», и только Минский переводит правильно:

(23: 577) Гомер:

οἴχεται ἵππον ἄγων, ὅτι οἱ πολὺ χείρονες ἦσαν

(23: 577) Гнедич:

Юноши мздою, конем завладел: Менелаевы кони

(23: 577) Минский:

Взял кобылицу в награду, хотя его кони похуже,

(23:577) Вересаев:

Вот он уводит коня, между тем его кони на много

Конечно, есть обобщающие понятия, например, «табун лошадей» – это не обязательно одни лошади, в табуне могут быть и кони. Или команда «по коням!» не значит, что она не относится к тем, у кого не конь, а кобыла. Но в конкретных случаях путать не следует, а в данном контексте – тем более, потому что указанная лошадь ещё и беременна, а это весьма значимая оговорка. Так что называть её конём было бы грубой ошибкой для переводчика.

Бородатый Парис. Штрихи к портрету Александра-Париса

В «Илиаде» Гомера много загадок. Например, такой интересный вопрос: был ли Александр-Парис бородат? Почти везде он описан как юный и красивый молодой человек. Таким он предстаёт и на многих картинах художников. Пожалуй, лишь на некоторых картинах из серии «Яблоко раздора», Парис бородат. Но все сходятся в том, что Парис был юн и красив, так как это следует из текста «Илиады». А раз юн и красив, значит должен быть без бороды. Однако из перевода Гнедича мы видим, что Парис был бородат:

(3: 369-376) Гнедич:

Рек – и напал на него и, за шлем ухватив коневласый,

370 Быстро повлек, обратившися к пышнопоножным ахейцам.

Стиснул Парисову нежную выю ремень хитрошвенный —

Вплоть у него под брадой проходившая подвязь шелома.

Он и довлек бы его, и покрылся бы славой великой;

Но любимца увидела Зевсова дочь Афродита;

375 Кожу вола, пораженного силой, она разорвала:

Шлем последовал праздный за мощной рукой Менелая.

Как же так: юн, и вдруг бородат? Эту «ошибку» исправили Минский, а за ним и Вересаев в своих переводах. Они переделали бороду в подбородок, чтобы Парис был действительно юн и красив.

(3: 370-375) Минский:

И, повернувшись, повлек Александра к ахейским дружинам.

Нежная шея Париса узорным ремнем затянулась,

Вкруг подбородка его от шлема подвязанным плотно.

Так бы увлек он его, несказанною славой покрывшись,

Если бы Зевсова дочь не увидела их Афродита

И не расторгла ремень, с быка умерщвленного снятый.

(3: 369-376) Вересаев:

Ринулся он на Париса, за шлем ухватил коневласый

370 И потащил, повернувшись, к красивопоножным ахейцам.

Стиснул узорный ремень Александрову нежную шею,

Под подбородком его проходивший от шлема, как подвязь.

И дотащил бы его Менелай, и покрылся бы славой,

Если б остро не следила за всем Афродита богиня:

375 Подвязь из кожи быка, убитого силой, порвала,

Шлем лишь один очутился в могучей руке Менелая.

Но, следуя общепринятому убеждению, что Парис был юн и красив, мы забываем о том, что эталоны красоты в каждом веке были свои, и не редко довольно сильно отличались друг от друга. Посмотрите на картины ренессанса, какими там предстают девушки. Сегодня мы назвали бы их если и не толстыми, то изрядно располневшими. А эталон женщины сегодняшнего времени тогда назвали бы болезненно-худым и неприличным.

В России раньше (и не только в России) не брили бороды. Почти все ходили с бородами. И если у парня не росла борода, его считали неразвитым юнцом, что вызывало стыд. Поэтому молодые люди старались скорее отрастить бороду.

Какая мода была в античные времена, можно изучать лишь по древним текстам. В переводе же Гнедича мы видим, что Парис был бородат. При этом все исследователи отмечают, что перевод Н. Гнедича лучший и подробнейший из всех русских переводов «Илиады».

Так кто же из них более точно перевёл это место?

Но, так как художественный перевод имеет право на художественную интерпретацию, то не будем слишком строги, а в поисках истины обратимся к другим аргументам. К математическим и логическим.

Давайте включим логику и немного посчитаем. Вспомним, что Троянская война длилась 10 лет. «Илиада» описывает лишь последний год войны. Многие источники указывают на то, что когда Парис похитил Елену, он был уже далеко не юнцом в нашем понимании значения этого слова. В некоторых источниках указывается возраст 30 лет и более. Но даже если допустить, что Парис похитил Елену, когда ему было всего 15 лет (что в принципе не так уж рано по тем временам, и вполне возможно), то к описываемым событиям ему уже должно было исполниться 25 лет. То есть борода уже должна была покрывать его лицо.

Но есть в тексте поэмы и более сильный аргумент. Однако о нём чуть ниже. А пока подумайте о том, что после похищения Елены нужно же дать грекам какое-то время на подготовку к войне (ведь это дело за день не делается). То есть, придётся прибавить к 25 годам ещё от года до пяти лет, а то и больше. Почитайте во второй главе, какую армию собрал Агамемнон. Вряд ли он сумел сделать это за один год. Подготовка к войне – дело серьёзное (вспомним только стояние ахейцев в Авлиде).

А вот вам и железный аргумент. В самой поэме говорится о том, что ахейцы приплыли в Трою только лишь через десять лет (!) после похищения Елены. Об этом упоминает сама Елена в 24-й песне «Илиады».

765 ἤδη γὰρ νῦν μοι τόδε εἰκοστὸν (двадцатый) ἔτος (год) ἐστὶν

ἐξ οὗ κεῖθεν ἔβην καὶ ἐμῆς ἀπελήλυθα πάτρης·

(24:763-6) Гнедич

Ибо уже мне супруг Александр знаменитый, привезший

В Трою меня, недостойную! Что не погибла я прежде!

765 Ныне двадцатый год круговратных времен протекает

С оной поры, как пришла в Илион я, отечество бросив;

(24:763-6) Минский

С самого дня, когда мужем мне стал Александр боговидный,

В Трою привезший меня, – о, зачем не погибла я раньше!

Вот уж двадцатый исполнился год с той поры, как, покинув

Отчую землю, сюда я пришла, и ни разу за все это время…

(24:763-6) Вересаев:

Ибо супруг мне теперь – Александр боговидный, привезший

В Трою меня. Отчего, отчего не погибла я раньше!

765 Нынче двадцатый уж год для меня с той поры протекает,

Как прибыла я сюда и покинула край мой родимый,

Вот это да! Получается, что к 25 годам мы должны прибавить не год, не пять, а целых десять лет! Итак, нашему юному Александру-Парису уже стукнуло минимум 35 лет! Именно минимум, потому что мы помним, что отчёт начали с 15-ти лет, хотя, вероятнее всего, ему было около 20-ти лет.

Итак, получается, что Парису в «Илиаде» должно быть около 40-ка лет. Вот вам и «красивый юнец». Тут уж хочешь, не хочешь, а борода вырастет, если её не брить. А в пользу того, что он её не брил, и, значит, должен быть бородат, есть ещё один аргумент. Вспомните, что в «Илиаде» описываются почти все сферы быта того времени: одевание, раздевание, умывание, приготовление и приём пищи, праздники и т.д. Подробно описываются одежда, домашняя утварь, оружие, украшения; описываются многие ритуалы и действия. Описывается даже бритьё волос на голове мужчин:

(2:541-4)

Сын Халкодонта и вождь стойких духом и дерзких абантов,

Волосы бривших свои, оставляя их лишь на затылке;

Воинов жаждущих в бой, чтоб ударами ясневых копий

Медь на доспехах врагов разбивать на груди в рукопашном.

Но нигде не описывается бритьё мужчинами своих бород. Все мужчины, у кого росла борода, были бородаты. Вплоть до Зевса. Следовательно, Парис не знал бритвы.

Кроме того, при раскопках святилища Артемиды Орфии в Спарте был найден гребень с изображением сцены «суда Париса», где бородатый Парис держит в руке яблоко, которое он должен вручить прекраснейшей из богинь.

Из всего этого следует, что как бы Парис не был «юн и красив, словно мальчик», в свои-то 35-40 лет, он уже должен был иметь бороду. Поэтому я придерживаюсь в этом вопросе перевода Гнедича, и перевожу данное место так:

Так он сказав, налетел на Париса, за шлем коневласый

370 Крепко схватив, поволок прямо к пышнопоножным ахейцам.

Сильно узорный ремень стиснул нежную шею Париса,

Тот, что подвязывал шлем, проходя под его бородою.

И дотащил бы его Менелай, взяв великую славу,

Но Афродита с небес пораженье любимца увидев,

375 Подвязь из кожи быка порвала, дочь Крониона Зевса.

Шлем лишь повлёкся пустой за могучей рукой Менелая.

В свете этого интересного вопроса о возрасте героев «Илиады», мы можем в совершенно ином ракурсе увидеть и Елену Прекрасную, чья красота порождала легенды. Сколько ей было лет, когда её похитил Александр? Ну, давайте опять возьмём самый минимум. Пусть ей будет лет 12-13. По тем временам это вполне может быть не детский, а юношеский (девичий) возраст. Итак, к 12 годам прибавляем 20 лет, которые она провела в Трое. Получается 32 года. Это самый минимум. В древние времена тридцатилетнюю женщину никак нельзя было назвать юной.

Но, в тексте поэмы есть одно место, которое обязывает нас прибавить к 32-м года ещё несколько лет. В 3-й песне «Илиады» сама же Елена признаётся Приаму, что у неё была дочь до того, как она убежала с Парисом в Трою. То есть, она бросила не только мужа, но и дочь! Вот это место:

(3:171-175)

Старцу ответила так знаменитая в жёнах Елена:

«Свёкор мой милый, ты мне и почтенье внушаешь, и трепет.

Лучше бы горькую смерть предпочесть мне, когда я решилась

Следовать с сыном твоим, и покинула брачную спальню,

175 Братьев, и милую дочь, и весёлых подруг столь бесценных!

Тут возникает два вопроса. Первый: во сколько же лет Елена родила свою дочь? Уж явно не в 12 лет. Значит, ей должно быть минимум около 15-ти лет. Итак, на наших глазах Елена постарела ещё на три года. Теперь ей уже 35 лет. Если же Парис похитил её, когда ей было 20 лет, то получается, что ко времени описываемых событий ей бы стукнуло 40 лет! Если в этом возрасте она выглядела юной красавицей, то ей поистине могли завидовать миллионы женщин из века в век.

Второй вопрос: почему за двадцать лет супружества с Александром, у них так и не родилось ни одного ребёнка? Этот вопрос остаётся без ответа.

Вот так, потянув за бороду Александра, мы вытянули целый клок вопросов и противоречий. И таких противоречий, вопросов и парадоксов «Илиада» заключает в себе очень много. Например, Ахиллес тоже был не так уж и юн, и уже был отцом, у него был сын.

Вообще, разговор о возрасте героев «Илиады» весьма интересен, так как в этом вопросе очень много удивительных открытий не в пользу «юных героев». Но это тема отдельного и подробного исследования. Я себе такой цели не ставил, и рассматриваю этот вопрос лишь как заметки на полях во время работы над переводом.

Ужасная Прекрасная Елена

Плача над трупом друга Патрокла Ахиллес, вспоминая отца, говорит, что даже весть о его смерти не могла бы расстроить его больше. У Гнедича в «Илиаде» это место переведено так:

Гнедич (19:321-5):

Нет, не могло бы меня поразить жесточайшее горе,

Если б печальную весть и о смерти отца я услышал,

Старца, который, быть может, льет горькие слезы во Фтии,

Помощи сына лишенный, тогда как в земле чужелюдной

325 Ради презренной Елены сражаюсь я с чадами Трои;

Обратим внимание на последнюю строку, в которой Ахиллес называет Елену презренной. Эпитет понятен, так как из-за неё началась эта затяжная война.

Минский в своём переводе оставляет этот по сути точный эпитет без изменений:

Минский (19:325):

Из-за презренной Елены воюющим против троянцев.

Вересаев же, видимо, желая быть оригинальным, называет Елену ужасной, что весьма и весьма странно не в плане точности перевода, а в плане интерпретации его на русский язык:

Вересаев (19:325):

Из-за ужасной Елены с сынами троянскими бьется!

Само по себе слово «ῥιγεδανῆς» Вересаев перевёл точно, оно действительно обозначает «бросающей в дрожь, ужасной», и вся строка имеет достаточно правильный дословный перевод:

(19:325)

εἵνεκα ῥιγεδανῆς  Ἑλένης Τρωσὶν πολεμίζω·

(Из-за ужасной Елены с троянцами воюет)

Но поэтический текст не всегда следует переводить дословно, памятуя о его метафоричности. В современном русском прочтении слово «ужасная» по отношению к Елене слишком бросает тень в первую очередь именно на её внешний облик. Хотя мы и понимаем, что Ахиллес имел в виду совершенно иной смысл этого слова, желая указать, что из-за неё началась война, и погибло много ахейцев.

Но вспомним, что в 3-й песне, когда Елена поднимается на Скейскую башню, троянские старцы говорят:

(3:156-158)

«Нет, невозможно никак осуждать ни троян, ни ахеян,

Что за такую жену терпят беды, воюя так долго!

Вечным богиням она красотою подобна, то правда!..»

Троянцы, которые уж куда больше потерпели бед от этой войны, чем ахейцы, не могут упрекнуть Елену за её красоту в том, что из-за неё идёт война. И говорят это не молодые люди, те уже бьются на поле боя за Елену, а говорят старцы, которые всё в жизни повидали. Но даже они не могут осудить Елену, хотя её красота для них не так желанна до безрассудства, как для молодых.

И вдруг мы видим, что Ахиллес называет Елену ужасной. Сильнейший из ахейских воинов называет ужасной прекраснейшую женщину. Это бросает тень и на самого Ахиллеса. Вряд ли так поступил бы по отношению к женщине настоящий мужчина, которого можно назвать джентльменом.

Интересен и тот факт, что в «Илиаде» такую характеристику Елене даёт только Ахиллес. Да и само это слово «ῥιγεδανῆς» (ужасная, бросающая в дрожь) встречается в огромной поэме единожды. Оно употреблено именно в этом месте 19-й песни, и только в адрес Елены.

Так что, думается, здесь более уместен перевод Гнедича, или Минского, которые называют Елену презренной, что не бросает тень на её внешность и точнее соответствует желаемому смыслу. Хотя тень на самом Ахиллесе всё так же остаётся, что вполне укладывается в его характеристику, которую я дал в статье «Странности «Илиады» и её главного героя».

Сын Жепелея у речки

У Гнедича в 21 песне «Илиады» встречается (впрочем, и в других местах тоже) неблагозвучное сочетание слов. В стихе 205 мы читаем следующее:

Сын же Пелеев пошел на пеонян, воинов конных,

Кои по берегу Ксанфа пучинного бросились в бегство,

Сочетание слов «сын же Пелеев» звучит неблагозвучно и воспринимается слухом не совсем хорошо. Но и Минский, и Вересаев в своих переводах, исправив «Пелеев» на «Пелея», в принципе не исправили ничего. У обоих так и осталось неблагозвучное сочетание слов: «сын же Пелея».

Даже если бы так было написано в оригинале, и это был бы дословный перевод, то в таких случаях, думается, не стоит переводить дословно. Здесь как раз оправдан даже вольный перевод, каким нередко злоупотребляют все переводчики. Но казус в том и состоит, что в оригинальном (древнегреческом) тексте этого нет.

205 αὐτὰρ ὃ βῆ ῥ᾽ ἰέναι μετὰ Παίονας ἱπποκορυστάς,

206 οἵ ῥ᾽ ἔτι πὰρ ποταμὸν πεφοβήατο δινήεντα,

То есть это место переводчики переводили скорее с Гнедича, чем с Гомера.

Но в следующем, 206-м стихе своего перевода Вересаев делает ещё более грубую, и даже непростительную ошибку для переводчика «Илиады». «Широкотекущий», «бурный» и «глубокопучинный» Ксанф, к которому на протяжении всей поэмы герои относятся с почтительным, трепетным уважением, и о котором в этой же песне, но выше, говорится, что трояне при жертвоприношениях бросали в Ксанф «волов без счёта» и «коней звуконогих», эту могучую священную реку Вересаев вдруг называет «речкой»: