скачать книгу бесплатно
Цвет греха. Белый
Александра Салиева
Грешные #3
Мой будущий муж мне изменил. Я узнала об этом, стоя в подвенечном платье, когда до церемонии нашего бракосочетания оставалось всего полчаса. От свадьбы невозможно отказаться, как бы больно мне ни было от такого предательства, ведь он ни за что не позволит. И как тогда поступить? Не знаю, что сделала бы любая другая на моём месте, но я попросила помочь того, кто… гораздо хуже.
В книге присутствует нецензурная брань!
Александра Салиева
Цвет греха. Белый
Глава 1
Нина
– Сегодня самый важный день в твоей жизни, Нина. Выйти замуж – это не просто жить вместе или отношения, когда вы встречаетесь друг с другом в свободные вечера, это намного больше. Если вдруг что-то пойдёт не так, развернуться и уйти уже не получится. Придётся постараться и приложить все усилия, чтобы этот брак был счастливым для вас обоих. Усмири свой нрав. Помни, если муж – это глава и голова семьи, то жена – шея, которая поворачивает голову в нужном направлении, – наставительным тоном произносит мама, заботливо поправляя выбившуюся прядь из моей причёски. – А главное, ни при каких обстоятельствах не спорь с мужем, лучше начинай сразу же плакать, – шутит с улыбкой.
Я тоже улыбаюсь ей в ответ, изо всех сил стараясь скрыть за этой видимой эмоцией то, что на самом деле переполняет мою душу. Выходит откровенно фальшиво, и она, конечно же, замечает. Слишком хорошо знает меня.
– Ты волнуешься, и это нормально, – с лёгкостью угадывает она. – Марк тоже очень взволнован. Ждёт не дождётся, когда ты, наконец, появишься, – вновь улыбается, бросив короткий взгляд на свои наручные часы. – Осталось совсем немного времени. Заканчивай с подготовкой. Все губы искусала и помаду съела, придётся подкрасить заново, – качает головой в порицании. – Нужно поторопиться. Если задержишься хоть на полминутки, Эва нас ни за что не простит, – отстраняется и округляет глаза в мнимом ужасе.
Мои пальцы цепляются за подол свадебного платья до судорог в суставах, но это помогает сохранить выдержку. Упоминание о той, кто приложила немало сил, чтобы организовать мою свадебную церемонию по высшему уровню, тоже играет свою роль, и я выдавливаю из себя новую улыбку, обнимая её свободной рукой.
– Хорошо, мам, – заверяю.
– Будь счастлива, доченька.
Она отстраняется и собирается уйти, но будто чувствует неладное, не спешит оставлять меня одну.
– Может быть, тебе помочь с макияжем? – уточняет, задержавшись у двери.
– Нет, я сама, – отказываюсь. – Иди лучше к гостям. Если Тео опять начнёт грубить господину Майеру, у папы снова будут неприятности с инвесторами, – привожу доводом. – Лучше присмотри за ними.
Собеседница понимающе закатывает глаза и кивает, прежде чем всё-таки уйти. Я остаюсь одна. С минуту просто-напросто стою и смотрю, как весенний ветерок колышет занавески, прикрывающие распахнутый настежь выход на террасу. Оттуда доносится лёгкая ненавязчивая мелодия, а я вдыхаю полной грудью, насколько это возможно, учитывая тесноту платья. Оно великолепно. Ещё совсем недавно я искренне любовалась тем, как сшитый на заказ наряд искусно подчеркивает талию, плотно прилегает в бёдрах и, несмотря на то, что заужен к низу, совершенно не мешает движению, идеально подходит для танцев, едва ли в обычной жизни я выглядела настолько грациозно и элегантно, как сегодня. Теперь же… почти задыхаюсь. Хотя дело вовсе не в платье. И ладно бы, если б вся моя проблема заключалась именно в предсвадебном волнении, как решила моя мама. Десять минут назад, перед тем, как она приходит, на мой мессенджер поступает видео. Я успеваю посмотреть только начало – первые секунды, и то, что они несут с собой, не предвещает ничего хорошего.
– Какой ты нетерпеливый… – томно вздыхает миниатюрная брюнетка, потянувшись к пуговицам на мужской рубашке. – И сильный…
С того ракурса, с которого снято видео, не видно её лица. Она стоит полубоком. Длинные волнистые волосы распущены. Зато изгибы женских бёдер, прикрытых кожаной юбкой с высоким разрезом, выделяются так, словно это центр кадра. Кроме юбки, на ней больше ничего нет. И тянется она к… моему будущему мужу.
На тот момент мне не хватило смелости досмотреть видео дальше, да ещё и при маме. Я трусливо вырубила и спрятала, отодвинув телефон в сторону, когда увидела её. Сделала вид, словно ничего такого не случилось. Но я должна досмотреть до конца. Обязана. Только поэтому, спустя минуту своего уединения, заставляю себя снова нажать на воспроизведение.
– Обожаю сильных мужчин, – продолжает восхищаться незнакомка на видео.
Пуговицы на мужской рубашке расстёгнуты. Её руки перемещаются на ремень, расстёгивают сперва его, затем и ширинку. В моей груди начинает щемить с такой силой, словно не бегунок по звеньям проехался, а ножом мне по сердцу полоснуло. Марк шумно выдыхает сквозь зубы и запускает ладонь в тёмный водопад роскошных волос, собирая, крепко сжимая их в кулаке на затылке, тянет за них, а девушка опускается перед ним на колени.
– Нет, не надо… – зачем-то срывается с моих губ, будто это что-нибудь изменит. – Не делай этого…
Мои руки дрожат всё отчётливее, пульс стучит по вискам, а перед глазами плывёт от выступивших слёз. Я позорно зажмуриваюсь. Не знаю, для чего, но начинаю трусливо молиться, чтоб всё было совсем не так, как видится.
Ведь всё именно так…
Будь оно проклято!
Срочно требуется больше воздуха. Несколько раз запинаюсь за шлейф платья, пока пользуюсь распахнутым проёмом. Хватаюсь за перила. Там, на этаж ниже, полно гостей. Они счастливо улыбаются и громко общаются между собой, прогуливаясь среди искусственно созданного деревенского антуража из винтажных столов и стульев, накрытых кружевом и воздушными тканями, украшенных цветами. Я смотрю на них и втягиваю ртом в лёгкие побольше кислорода. Заставляю себя дышать. Раз за разом. Будто разучилась и стараюсь научиться заново. И пусть каждый мой новых вдох – чистейшая порция боли. Донёсшийся с экрана мужской стон, полный наслаждения – как беспощадный удар под дых. Бьёт по мне снова и снова. Наверное, пора бы уже выключить, перестать слушать, насколько ему хорошо, не со мной – с другой, той, о чьём существовании я не знала. Но я не выключаю. Словно какая-нибудь грёбанная мазохистка, упрямо слушаю дальше. И не менее упрямо смотрю, как в специально подобранных для столов горшочках, чайничках, баночках и бутылках удачно смотрятся ветки оливы, лаванды, пучки трав, гроздья винограда, а плетёные корзинки, шкатулки и старинная посуда – как финальный штрих среди щедро накрытого для гостей праздничного угощения в том же стиле французской традиции с поистине царским обилием вина, сыра и миниатюрной выпечки.
Да, это должна быть очень красивая свадьба…
Моя подруга детства постаралась на славу. Даже должна появиться кованая карета, запряжённая чистокровными фризами. Атаман и Бравый – очень красивые и своенравные кони. Говорят, таких, как они, в мире считанные единицы. Этот вид на грани вымирания. Почти, как я, здесь и сейчас.
Зачем я думаю об этом?
Наверное, так проще цепляться за жалкие остатки реальности, которая стремительно рушится и рассыпается у меня на глазах под звучные шлепки мужских бёдер о женские ягодицы, вздёрнутые повыше, чтобы Марку было удобнее мощно толкаться в свою любовницу сзади, пока она громко стонет, умоляя ещё и ещё, посильнее и глубже. Всё лучше, чем вздрогнуть, как от разряда высоковольта, когда справа доносится:
– Это ты так готовишься к своей брачной ночи? – застаёт врасплох низкий баритон. – Репетируешь? Набираешься нового опыта? – звучит уже с издёвкой.
Твою мать!
Голос – знакомый. Но лучше бы нет. Принадлежит самому несносному типу из всех, кого я знаю в этой жизни. Айзек Янг – ходячая неприятность, средоточие нахальства и тот ещё грубиян, несмотря на привлекательный внешний облик. Должно быть, в этом и заключается его проблема. Самодовольный мерзавец в брендовом костюме свято уверен, что является центром вселенной, раз уж такой весь из себя голубоглазый блондин и качок, да ещё и при деньгах, может купить что угодно и кого угодно. Наше общение с ним не задаётся с самого начала знакомства, и он – последний, кого бы я хотела видеть в любой ситуации, уж тем более в этой.
Какого чёрта он тут вообще забывает?
Наверняка воспользовался лестницей, ведущей с террасы в сад, их тут аж две, по одной из них я должна была спуститься к усыпанной цветами дорожке, по которой пройти к свадебной арке, где запланировано сменить мне фамилию с Хорн на Эрдман.
И как много замечает?
Послать бы его в далёкие дали, но он значится в списке приглашённых потому, что является братом жениха Эвы, и для неё это важно. Именно по этой причине я стискиваю зубы покрепче и вместо того, чтобы осуществить своё желание, лишь разворачиваюсь к нему.
– Тебе-то что? – интересуюсь, хотя мне на самом деле вовсе не интересно.
Видео ставлю на паузу. Тот, чьё присутствие я прежде не заметила, лениво крутит стакан виски со льдом и докуривает сигарету, пристально разглядывая меня, а с ответом не спешит. Я даже запах дыма не ощутила до этого момента. Только после того, как этот несносный придвигается ко мне ближе, останавливается в паре шагов.
– Особо без разницы, – криво усмехается, выбрасывая сигарету. – Всего лишь слегка удивился. Тебе бы лучше личико своё подправить, вместо того, чтоб смотреть порнушку. Тушь потекла, – подаётся ещё ближе.
Прикосновение сгиба чужих пальцев к моей щеке обжигает. Вздрагиваю повторно. Отступаю назад, разрывая неприятный контакт. Заслуживаю от него ещё одну кривую усмешку.
– Будешь вечно такой недотрогой, только и останется, что порнушку смотреть, – комментирует Айзек. – Или это у тебя с твоим женишком такая извращённая традиция? Он же у тебя вечно в разъездах, – делает вид, что призадумывается над своими словами. – И как оно? Трах на расстоянии достаточно полноценно заменяет его член, если кончать по телефону с ним на связи?
Вот же…
Хотя надо отдать должное, частично прийти в себя это мне помогает. Сжимаю кулаки, до боли впиваясь ногтями во внутренние стороны ладоней, совершаю новый глубокий вдох.
– Отвали, Айзек, – всё-таки посылаю, хоть и мягко.
Сама же разворачиваюсь и ухожу. Возвращаюсь в комнату, где готовилась к церемонии. Плотно прикрываю за собой дверь. Вряд ли нежеланный гость и сам задерживается на террасе, но новые сюрпризы мне ни к чему, тех что уже есть – за глаза хватает. В зеркале, размером в полный рост, моё отражение выглядит реально жалко. Тушь не просто потекла, создала мне новый вид макияжа, этакий в стиле панды. Хватаю салфетки, утираю наспех. У меня не так уж много времени до того момента, как должна начаться церемония бракосочетания, и сюда заявится кто-нибудь ещё. Видео до конца так и не досмотрено, но я больше не включаю. Не сейчас. Куда больше интересует номер, с которого мне его прислали. Цифры незнакомые, а абонент оказывается недоступен.
Ну и ладно!
Не столь важно, кто…
Набираю другой номер. Гудки длятся не так уж и долго. Вызов принят практически сразу.
– Ты должен подняться, – проговариваю сухо, без лишних распинаний. – Сюда. Ко мне.
Кто бы знал, чего мне стоит сохранить эту видимость спокойствия. Тогда, когда хочется кричать в голос.
– Разве жениху можно видеть невесту до свадьбы? – беззаботно отзывается Марк, не различив моего настроения, хотя через небольшую паузу добавляет осторожно: – Что-то случилось? Ты в порядке? Всё нормально?
Я разбираю в его голосе беспокойство. От него мне вдвойне больнее. Ненавижу лицемерие.
– Случилось, – не отрицаю. – Приходи. Сейчас же, Марк, – требую, игнорируя остальные бесполезные расспросы.
Следует пауза. Шумный выдох. Мой. И его.
– Хорошо. Иду.
Да, приходи. Может быть и существует традиция, при которой жениху не следует видеть невесту до свадьбы, но уже без разницы. Свадьбы всё равно не будет.
Глава 2
Нина
Полторы минуты ожидания кажутся вечностью. Я считаю про себя каждую уходящую секунду, прежде чем дверь со стороны террасы вновь открыта, и появляется Марк. Увидев меня, он хмурится, спешит оказаться рядом. Если бы это произошло час назад, я бы улыбнулась, с замиранием сердца разглядывая, как же ему идёт строгий фрак с идеально завязанной бабочкой. Но сейчас скорее хочется на него наброситься. Ударить. Чтоб ему было так же больно, как мне, а может и намного сильнее.
– Нина? – зовёт он с проскальзывающим беспокойством. – Что случилось, милая?
Бесячее обращение. Всегда вымораживало. Словно мы пятидесятилетняя парочка и давно на пенсии. И если прежде я стойко терпела, позволяя называть меня, как ему вздумается, то теперь своё раздражение не скрываю. Как назло, в воспоминаниях живёт не только это. И запись. Слова Айзека буквально застревают в моей голове, мешая думать о чём-то другом. Мой жених в самом деле часто бывает в разъездах. Его отец – глава большой корпорации, постоянно даёт Марку поручения, сопровождающиеся длительными командировками, поскольку самому возраст и состояние здоровья не позволяют устраивать проверки на местах, в филиалах. И если прежде меня это не особо напрягает, ведь мы вроде как приспосабливаемся к тому, что приходится быть друг от друга на расстоянии, то теперь всё воспринимается иначе.
Он поэтому мне изменяет? Потому что я не всегда рядом. Или же наоборот? Уезжает, чтоб как раз изменять.
– А это ты мне скажи, – веду плечом, избавляясь от прикосновения к нему.
Включаю треклятую запись на телефоне и отдаю мужчине, отходя в сторону. В отличие от меня, Марку требуется немного времени, чтоб понять, что именно она в себе содержит. Выключает. Возвращает ко мне внимание. И молчит. Просто смотрит. Тяжело. Пристально. По непроницаемому выражению лица не понять, что думает и испытывает. Вина? Нет. Сожаление? Его тоже нет.
Ни-че-го!
– Не молчи. Скажи что-нибудь, – не выдерживаю я первой. – Хотя бы соври, что это не ты. Скажи, что это монтаж. Или какой-нибудь невероятный брат-близнец, двойник. Подстава. Не ты, Марк. Кто угодно, но только не ты. Не молчи. Скажи же уже хоть что-нибудь!
Мои фразы становятся все громче и громче, а на его лице по-прежнему не отражается ни единой эмоции.
– Я, – единственное, что следует от него.
А я, наверное, начинаю сходить с ума, потому что вместо того, чтобы банально залепить ему пощёчину, после чего развернуться и уйти раз и навсегда, подобно конченной мазохистке собираюсь вытащить из него куда больше подробностей. О том и спрашиваю:
– Кто она?
– Никто. На один раз.
Если кому и дают пощёчину, так это мне. Словами. Они ранят, порой, куда глубже физической расправы.
– То есть, не первая?
Угадываю.
– Не первая.
Начинает казаться, уж лучше б соврал…
Не рассказывал мне об этом с такой лёгкостью!
На глаза опять наворачиваются слёзы. Я накрываю лицо обеими ладонями, лишь бы он их не видел. Отворачиваюсь. Всё, что закипает во мне, превращается в зияющую дыру. Ничего не остаётся. Пустота.
– Уходи, Марк. Всё. Это конец.
Конец – ужасное слово. И вместе с тем привычное. Всё в этом мире когда-либо заканчивается. Срок годности. Отношения. Жизнь. Как у тех лошадей, что на грани вымирания. Мне следует помнить об этом. Просто принять. Какой смысл искать виноватых и выяснять, из-за кого или чего так происходит? Это ничего не спасёт. А я честно пытаюсь. И пусть никак не принимается. Безумно хочется крушить всё вокруг. Без разбора. Особенно нестерпимо в тот момент, когда слышу:
– Всё? Конец? Что это значит? – будто невнятно говорю, удивляется Марк. – Не неси чушь. Возьми себя в руки. У нас свадьба. Та шлюха – всего лишь шлюха. Ничего не значит, Нина. Я… – разворачивает к себе.
Вот теперь пощёчина – настоящая. Обжигает не только мою ладонь об его щёку. Разводит настоящий пожар в моей груди. Там словно что-то взрывается.
– Шлюха, снятая на ночь?! – срывается с моих уст в порыве эмоций. – Ты серьёзно?! Ты вообще в себе?! Ты засовываешь свой член хрен знает в кого, да ещё и регулярно, и тебе даже нихрена не зазорно, а я, значит, чушь несу?! Да пошёл ты, Марк!
Вторая пощёчина звучит намного громче. Обжигает ярче. И отзывается острой болью в моём запястье, когда при новом замахе моя рука перехвачена и сдавлена им. Я знаю, что первой перехожу допустимые границы, но это не мешает мне ненавидеть его ещё больше, чем уже есть, когда безжалостная хватка становится всё сильнее, а мои колени постепенно и вовсе подгибаются, после чего я вынужденно оказываюсь на полу, у мужских ног.
Как же чертовски больно!
– Я сказал, возьми себя в руки. У нас свадьба, – мрачно повторяет Марк. – Если бы я собирался жениться на истеричке, то выбрал бы кого-нибудь с приданным побогаче, чем твоё. Если вдруг забыла, внизу нас ждёт больше трёх сотен гостей. Какая-то шлюха, снятая на ночь, совсем не повод отменять такую грандиозную свадьбу. Ты вообще помнишь, кто на неё приглашён? Та девка – всего лишь девка. Вероятно, ты особо не в курсе, но все мужчины ходят налево. Я не хотел, чтобы ты узнала об этом вот так, но раз уж… – осекается и замолкает, а его хватка опять причиняет боль. – Откуда это видео? – прищуривается, глядя на меня сверху-вниз. – Ты что, за мной следила?
Боль в запястье так сильна, что отдаёт в плечо и мне требуется некоторое время, чтобы ответить. Лишь после того, как мужчина сбавляет силу нажима пальцев, склоняясь ко мне ближе, я произношу вынужденно:
– Если бы я была причастна к этому видео, то ты бы разговаривал сейчас не со мной, а с Тео, – кривлюсь.
Заодно напоминаю ему о том, что мой старший брат Теодор Хорн – старший лейтенант полиции. Уж кто-кто, а он точно не пропустит здоровенный синяк, который появляется на мне в данную минуту. И если бы я правда собиралась проследить за Марком, то попросила бы именно его. А он вряд ли прислал бы мне такие сцены. Скорее сломал моему жениху не одно ребро, и кто знает, что ещё сделал бы, с его-то вспыльчивым характером.
– И то верно, – вздыхает Марк, начиная думать в том же направлении, что и я. – Прости, Нина… – заодно и кается, только не особо понятно, в чём именно. – Я просто не ожидал. Ты застала меня врасплох. Прости. Я погорячился. Больше такое не повторится.
То есть, всё-таки за синяк просит прощения?
Так и есть. Помимо принесённых извинений, с сожалением оглядывает моё запястье, усаживаясь рядом.
– Я понимаю, ты расстроена. И у нас с тобой будет целый месяц впереди, чтобы я загладил свою вину. Обещаю, я всё компенсирую, – заглядывает мне в глаза, явно имея в виду наш запланированный медовый месяц после церемонии. – Не плачь, не надо, пожалуйста, – тянется ко мне ближе, задевая мою скулу, по которой, вновь, оказывается, стегает солёная влага. – Ну? Будь умницей. Обещаю, мы всё обсудим. Позже. Я постараюсь больше не расстраивать тебя так. Что скажешь?
Что скажу…
Он ещё спрашивает!
От этого его «я всё компенсирую» аж зудит мерзкой чесоткой, въедаясь в нутро. Всё-таки не в первый раз говорит мне такое. Но если раньше нечто подобное относилось к тем временам, где он опаздывал из-за пробки вместе со мной в кинотеатр или же задерживался на работе, поэтому мне приходилось проводить вечер одной, то теперь… как, мать его, можно компенсировать такое?! Разве что посмертно. И то исключительно потому, что про покойников плохо не отзываются.
Но то про себя.
