Твои

скачать книгу бесплатно

Твои
Алайна Салах

С юмором о важном #3
С отцом моей дочери мы находимся в прекрасных отношениях. Живет он за тысячи километров, алименты присылает вовремя, никогда не забывает о днях рождения, в мою личную жизнь и воспитание Полины не лезет. Так было до этого дня.

– Снежок, привет. У тебя вечером какие планы? – От звука знакомого голоса каблуки вонзаются в асфальт. Почему Роберт это спрашивает? Он приехал в наш город? – Как насчет ужина в семь вечера? Втроем. Ты, я и дочка.

– А чем тебя прошлый график не устраивает? – сиплю я.

– Раз в полгода? Мы ведь договаривались, что ты не станешь препятствовать нашим встречам. – В его тоне отчетливо слышится металл. – Я приехал по работе и хочу проводить больше времени с дочерью.

Алайна Салах

Твои

© Салах А., 2022

© ООО «ЛитРес», 2022

1

Рада

– И в кого у тебя они такие густые, а, крольчонок? – любовно и не без зависти я поглаживаю русые локоны Поли, сплетая их в увесистую косу. – Уж точно не в меня. Через пару лет сможешь запросто стать звездой в рекламе шампуня. Я тогда сразу уволюсь с работы и буду целыми днями торчать в спа и массажных салонах. Правда, потом меня, скорее всего, посадят за эксплуатацию детского труда, а тебя заберут в приют.

– Лучше обойдемся без рекламы, – с поистине самурайским спокойствием отзывается дочка, привыкшая к моему странному юмору. – Не переживай, у тебя тоже красивые волосы. Мама Фредерики свои каждую неделю в салоне красит, чтобы стали такими же белыми.

– А вы Фредерику всегда полным именем называете или есть сокращенное?

– Я иногда зову ее Федя.

Меня даже передергивает немного. Бедная девочка.

– Видишь, как здорово, что твоя не блещущая фантазией мама назвала тебя простым русским именем Полина. Потому что никто не назовет мою дочь Федей.

– Спасибо большое, мамочка, – обернувшись, Поля оскаливает мелкие белые зубы в озорной улыбке. И даже реверанс отвешивает, актриса.

Не в рекламу ей нужно, а в театр или в кино. Она бы точно зрителя покорила своей развитостью и непосредственностью. Несмотря на нашу двадцатилетнюю разницу в возрасте, Полина уже куда старше и мудрее меня.

– Шоколадку я тебе в рюкзак положила. И пожалуйста, ешь то, что дают в садике. А то соседи посмотрят, какая ты худенькая, и пожалуются в органы опеки.

– И меня снова заберут в приют, – скорбно заключает дочь.

– Видишь, даже и подсказывать не пришлось.

Завязав кончик косы ярко-розовой резинкой, я разворачиваю дочь к себе и жадно прижимаюсь к ее щеке губами. Жадно, потому что люблю ее так сильно, что всякий раз борюсь с потребностью обнять и никуда не отпускать.

Колизей, Тадж-Махал, Пирамиды Гизы – ничто в сравнении с девочкой, с криками выбравшейся из меня пять с половиной лет назад. Поля и есть мое восьмое и самое главное чудо света.

– Заберу тебя в пять, – обещаю я, поглаживая ее худенькие плечи. – А вечером у нас с тобой, кстати, планы. Будем печь штрудель.

– Только, чур, яблоки ты сама чистишь, – безапелляционно заявляет Полина, глядя на меня своими шоколадными глазищами. У нее и ресницы под стать волосам – длинные, густые, загнутые, будто наращенные. Это богатство ей, к сожалению, тоже досталось не от меня, а от отца.

– А ты чем тогда будешь заниматься?

– Я займусь тестом.

Моя дочь точно гений. Тесто-то мы берем покупное.

Еще минут пять провозившись за завязыванием шнурков, недавно освоенным Полиной, мы наконец загружаемся в мой крошечный Фольксваген и катим в детский сад. Ох, сколько слез было пролито с того дня, как Полина впервые вошла в его двери. Правда, не ее, а моих. Начитавшись жутких историй на мамских форумах, я дико переживала, что чей-то невоспитанный отпрыск начнет ее обижать, и тогда мне неизбежно придется его отлупить. А чужих детей, говорят, лупить нельзя.

Но Полина и тут избавила меня от забот. В садик она ходила с удовольствием, и к моему стыду и тайной гордости, в первую же неделю сама накостыляла какому-то сопляку, посмевшему назвать ее тощей.

– Ну все, беги, – бережно погладив русый пушок на лбу дочери, я подталкиваю ее к дверям садика. – Если минут на пятнадцать задержусь, ты же не будешь бить тревогу?

Поля презрительно морщит нос. Мол, что, в первый раз? За кого ты меня принимаешь?

Убедившись, что голубой рюкзак очутился внутри здания, я бешено бью по газам. Потому что жутко опаздываю. Наверное, спешка – это обычное состояние любой матери, чей ребенок не успел сменить молочные зубы на коренные. В особенности, если эта мать воспитывает чадо одна.

– Да, Ирина Петровна, – зажав телефон плечом, я маневрирую между неспешно плетущимися машинами. И ведь едут и не торопятся. Неужели ни детей, ни работы нет? – Я скоро буду. Пробки небольшие… Да, да, я вчера им звонила. Сказали, что перед праздниками долг по последним накладным оплатят… Да, пять минут, и я к вам зайду.

Вот уже два года я тружусь менеджером в фирме, продающей образовательные услуги: тренинги, дополнительное обучение, курсы, семинары. Заниматься этим мне нравится, особенно с учетом того, что моя первая должность включала в себя униформу, идентичную костюму на Хэллоуин: клетчатая юбка, передник и блузка с буфами. Будучи студенткой, я подрабатывала официанткой в пивном пабе.

Машину ставлю сразу на два парковочных места. Такую наглость у нас в офисе позволяют себе только два человека: я и генеральный директор. Генеральный – потому что ему можно все, я – потому что паршиво паркуюсь и вечно опаздываю.

Щелкнув кнопкой сигнализации, не глядя прикладываю к уху вновь зажужжавший телефон. Утром понедельника его можно сюда приклеивать.

– Здравствуйте, слушаю, – чеканю воодушевленно, чтобы продемонстрировать собеседнику свой деловой настрой.

– Снежок, привет, – раздается голос, от звука которого каблуки вонзаются в асфальт, игла – в ягодичную мышцу.

Просто я совсем не ждала его звонка.

– Привет, – бормочу я, уставившись в глянцевые носы своих туфель. Хорошие. Я их по большой скидке купила, а им второй год сноса нет.

– Отвлекаю?

– Нет, – отвечаю я уже тверже и, отмерев, семеню к крутящимся офисным дверям. – По какому поводу так рано? Случилось что-то?

На самом деле, с Робертом, отцом Полины, мы находимся в прекрасных отношениях. Живет он за тысячи километров отсюда, алименты присылает вовремя, никогда не забывает о днях рождения, в мою личную жизнь и воспитание дочери не лезет. И даже называет меня ласково Снежок, как повелось с первых дней нашего знакомства – это из-за моих аномально светлых волос. Поэтому я не понимаю, почему моя первая реакция – ему нахамить.

– Можно и так сказать. У тебя вечером какие планы?

– Неужели ты меня на свидание по скайпу собрался пригласить? – шутливо парирую я, кивком приветствуя охранника на входе. – Твоя вторая половина против не будет?

– Кстати, отличная идея про свидание, – в тон отвечает Роберт, проигнорировав мой последний вопрос. – Как насчет семейного кафе на площади в семь вечера? Втроем. Ты, я и дочка.

Я снова врастаю в пол и снова пялюсь на туфли. Если я правильно поняла, Роберт действительно предлагает увидеться. То есть он сейчас в нашем городе?

– На Озоне новое поступление ковров-самолетов?

– Распродажа в S7, – усмехается он и резко становится серьезным: – Я прилетел по работе, Рада. Пока не знаю, на сколько. Хочу воспользоваться моментом и провести побольше времени с Полинкой.

По позвоночнику пробегает озноб. Так действует любой намек на то, что кто-то хочет разлучить меня с дочерью.

– А чем тебя прошлый график не устраивает? – сиплю я. – Раз в полгода?

– Мы ведь договаривались, что ты не станешь препятствовать нашим встречам, – за обманчивой непринужденностью тона Роберта отчетливо слышится металл. – Я, кстати, очень рад тебя слышать. Видел, ты прическу поменяла. Тебе идет.

– Приятно, что у такого занятого мужчины, как ты, есть время полазить по инстаграму, – ерничаю я. – Если понравилось, лайк почему не поставил?

Роберт от души смеется. Я же закатываю глаза, потому что отчетливо представляю, как он это делает. Скалит свой зубы, которые на фоне его смуглой кожи кажутся иссиня белыми. Тимати бы заплакал от зависти.

– Так что скажешь, Снежок? В семь вечера вам подходит?

Слово «вам» заставляет меня смягчиться. То есть Роберт понимает, что есть он, а есть мы с Полиной. Она моя, и никаким ужинам с анимациями и вагонам игрушек, которые он обычно с собой привозит, не под силу это изменить.

– Хорошо. Давай мы подъедем в семь в «Гуси-Лебеди».

– Чего это ты выдумала? Я сам вас заберу. Не обсуждается.

Я скриплю зубами. Роберту просто необходимо доминировать. Но ради одного ужина спорить не буду. Тем более что Полинка его приезду обрадуется.

– Ладно, заезжай. Адрес не забыл?

– Какая ты сегодня кусачая. Знаешь же, что я все о вас помню.

Сбросив вызов, я запихиваю телефон в сумку. Пальцы прохладные и слегка подрагивают. Надо успокоиться. Ужин только в семь, а работать мне нужно прямо сейчас.

Дзынь-дзынь-дзынь.

Вздохнув, я снова лезу за мобильным. А вот, кстати, и отличное напоминание о работе.

– Да, Ирина Петровна, – тараторю я, срываясь с места. – Уже поднимаюсь.

Захожу в лифт, выбираю кнопку нужного этажа. Мельком смотрю в еще не потухший экран и не удерживаюсь от улыбки – robert_88 понравилось мое фото.

2

– Роберт? – глаза дочери вспыхивают, словно огоньки на новогодней гирлянде. – Он к нам приехал?

– Он приехал сюда по работе, – бережно поправляю я, чтобы не давать детскому сердечку чересчур очароваться причинами столь внезапного появления нашего гостевого папы. – Но очень хочет с тобой увидеться. Заедет за нами через час. Ты ведь не против, если мы перенесем на завтра приготовление штруделя?

Дочка без сожаления мотает головой. Не-а. Роберт и его подарки куда лучше пирога, набитого яблоками.

А я вот внезапно расстраиваюсь. Будто Поля не от штруделя отмахнулась, а от нашего совместного времяпрепровождения. Говорю же, все, что касается дочери, делает меня слегка ненормальной.

– Я тогда новое платье надену, – оживленно рассуждает она, ерзая в своем детском кресле. – Жалко, что ты мне ногти накрасить не разрешила… Так бы красиво смотрелось.

– Уверена, ты понравишься своему папе и без накрашенных ногтей, – замечаю я, мысленно насылая проклятие на владельца огромного черного катафалка, мигающего мне фарами с требованием пропустить. Разрешенная скорость в городе – семьдесят девять километров в час. Я еду семьдесят восемь. Просто расслабь тапку, дядя.

– Роберт редко приезжает, так что я должна произвести впечатление.

Полина упрямо не называет Роберта папой, даже несмотря на то, что души в нем не чает. Вот оно – еще одно доказательство, что ее ум и чувство собственного достоинства куда развитее моих. А вот ее дурында-мама прыгнула к нему в койку едва ли не после слова «привет».

– Если ты так сильно этого хочешь, мы можем успеть их накрасить. Думаю, твой папа вполне сможет подождать нас в машине минут сорок.

Говорю и понимаю, что такая идея мне очень нравится. Увы, Полина ее не разделяет.

– Тогда не надо, – буркает она. – Но я хочу на голову корону.

Спустя полтора часа мы спускаемся во двор, где нас ожидают поблескивающий начищенными боками седан и стоящий рядом с ним Роберт. Соседка, вышедшая из подъезда вслед за нами, чуть шею себе не сворачивает.

Вот что меня радует в нашей с ним ситуации (кроме появления Поли на свет, конечно), так это осознание того, что даже в девятнадцать у меня был неплохой вкус. Мозгов не было, а вот вкус был.

Красивый у Полинки отец. Смуглый, темноволосый. Будто и не в России родился, а где-нибудь в Испании или Уругвае. И выглядит он, словно не скучным бизнесом занимается, а целый день мяч по полю гоняет в поте лица. В тридцать три нет ни намека на живот.

– Привет, мой зайчик, – ослепительно улыбается он и, присев, прижимает к себе внезапно засмущавшуюся Полю. Обычно она за словом в карман не лезет, а тут застыла, как деревце, и ладошками вцепилась в подол.

– Поль, ты же вроде хотела папу увидеть? – весело подсказываю я, хотя и сама готова разодрать полы пиджака от волнения. И так всякий раз, когда он приезжает. Постоянно следишь, не скучает ли она по нему, не обижают ли дочку его редкие появления.

– Неужели совсем не хотела? – с деланной обидой подхватывает Роберт.

– Хотела, – наконец громко и твердо заявляет дочь, глядя ему в глаза. – Мама предлагала печь штрудель, но я выбрала тебя.

Напряженный ком, заполнивший грудь, лопается, выпуская наружу вздох облегчения. Нет, моя Поля не робкая лань, которая привыкла подолгу смущаться.

– Спасибо тебе за это большое, – благодарит Роберт и смотрит на меня поверх ее плеча. – Рада, привет.

Я дарю ему улыбку и правдоподобно делаю вид, что не замечаю его взгляда, ощупывающего мою фигуру. К искрящемуся блеску в глазах Роберта у меня давно выработался иммунитет.

– Ну что, едем? – включаю деловитый тон, чтобы наконец стряхнуть с себя его внимание. – А то через два с половиной часа Поле нужно будет ложиться спать.

Дочь смотрит на меня с негодованием: мол, что это было, мам? В ответ я округляю глаза в умоляющем «Ну прости». Знаю ведь, что она терпеть не может, когда к ней относятся как к маленькой. Что тут скажешь? Рядом с ее отцом у меня не сразу получается вести себя естественно.

– Так, стоп. Я же главное забыл.

Отвернувшись, Роберт достает из-за пассажирской двери букет, перевязанный атласной лентой – из тех, что держат в руках невесты, – и протягивает его Полине:

– Зайчик, это тебе.

Глаза дочки озаряются светом, какой предположительно можно увидеть во взгляде влюбленной женщины, получившей первые цветы от любимого. Хотя с полной уверенностью сказать не могу, ибо эта часть романтических отношений обошла мою двадцатипятилетнюю жизнь стороной.

– Спасибо, – улыбается Поля и даже умилительно носом лепестки клюет.

Я тоже улыбаюсь. Все же в умении делать приятное женщинам Роберту нет равных, как бы двусмысленно это ни звучало. Даже при всей моей ревности и предвзятости его поведение не получается критиковать.

– Красивый такой, да, крольчонок? – я глажу дочь по волосам, стараясь не задеть корону, и следом бросаю многозначительный взгляд на ее отца. Она не зайчонок, а крольчонок, понятно? Кролики куда красивее и умилительнее зайцев.