скачать книгу бесплатно
– Что за грех такой дурацкий, блин? – возмущаюсь я. – Какой человек в здравом уме не любит, когда его хвалят? Знаешь такую пословицу: «Доброе слово и кошке приятно»?
– Гнев, – не обращая внимание на мои веские народно-литературные доводы, продолжает он обвинение. – Гневаешься на регулярной основе: если пятку новыми туфлями натёрла, если грудь слишком пристально разглядывают.
– Протестую. Это половая дискриминация. Носил бы ты каблуки и имел бюст третьего размера, делал бы то же самое.
Уголок рта К. Серова самодовольно ползёт вверх, словно он признаёт превосходство мужской расы над женской.
– Чревоугодие. Сколько денег ты просадила в ресторанах на брускетты, пасты и морских гадов?
Я непонимающие хлопаю глазами.
– Твой свод грехов морально устарел, если ты не в курсе. Иначе в рай попадают только анорексики и страдающие язвой желудка.
– Лень, – холодным топором опускается мне на шею.
Я закатываю глаза. Ленюсь я только у деда на летних каникулах. Дома в Нью-Йорке на это просто нет времени – мой востребованный день расписан по минутам.
– Похоть! – обличительно объявляет Люцифер и грозной тенью поднимается со своего крутящегося кожаного трона.
– Вот похоть мне приписывать не нужно. В интимных связях я очень избирательна, и их у меня всего-то…
– Грязная похотливая грешница, Александра, – цедит Серов, подходя всё ближе. – Даже на Страшном суде стоишь с мокрыми трусами.
– Ты чего несёшь, нечисть? – фыркаю я. – Статья 128.1 УК РФ: Клевета. Слышал про такую?
– Слышал, – Люцифер подходит ко мне вплотную и стискивает своей адской лапищей мою талию. – Чтобы не быть голословным, я сейчас самолично это проверю, и если это окажется правдой, то я трахну тебя. Жёстко (ы-ы-ы-ы-ы:)))))))) – прим. автора).
Его рука ныряет мне под юбку, беззастенчиво минует мои кружевные Agent Provocateur и до того, как я успеваю озвучить гневное «Ты охренел?», собственнически исследует мою свежую бразильскую эпиляцию.
– Мокрая стерва, – хрипло констатирует Люцифер, погружая внутрь меня пальцы. – Будешь вечность раздвигать передо мной ноги, – и подумав, зловеще добавляет: – В адском пламени.
Вот грех похоти, пожалуй, признать стоит хотя бы просто для того, чтобы задержаться в аду. К чёрту рай, если здесь так хорошо.
– Ты, главное, не останавливайся, – в исступлении и возбуждении я тяну его за галстук. – Пожалуйста… пожалуйста.
– Сука, – эхом летит мне в ухо, и я неожиданно для себя открываю глаза.
Ни языков пламени, ни верещащих чертей. Идеально белый потолок, солнечно и светло, как в раю. Но я точно не там, потому что в концепцию райской жизни, по моим представлениям, не входят Сахара во рту и цунами в голове.
Я сажусь на подушку и морщусь от боли в висках. Чёртов «Гленфарклас 1959». Голова трещит как от дешёвой отвёртки, которой Макс однажды в шутку напоил меня в детстве. Мозги начинают прокручиваться в голове тяжёлой ноющей массой: что вчера было? Люцифер грязно меня спаивал, используя преимущество рабочей иерархии. Догадка молнией лупит меня по темени, и я сдёргиваю с себя одеяло.
Fu-u-uck! Я голенькая.
Я затаиваю дыхание и прислушиваюсь, пытаясь уловить малейший звук в номере. Больше всего я боюсь услышать журчание воды или бормотание на древней латыни. Но либо отравление элитным шотландским пойлом наградило меня глухотой, либо я действительно нахожусь одна.
Я опускаю ноги на пол и наступаю на компактный чёрный комок, который оказывается моим любимым платьем. Чуть подальше валяются кружевные «Агент Провокатор». Я продолжаю исследовать территорию глазами с осторожностью сапёра, обезвреживающего бомбу, и жмурюсь, когда в центре номера вижу валяющиеся бюстгальтер и каблуки. Боже, это провал года. Что, если вопиющий акт харассмента всё же состоялся, а я ни черта не помню? О-о-ох.
Я поджимаю колени к груди и обнимаю с себя руками. Хочется одновременно плакать и совершать свой любимый грех, то есть гневаться. Мама всегда говорила, что непереносимость алкоголя я унаследовала от неё. Мерзкий черноглазый искуситель. Напоил меня и воспользовался.
Стук в дверь заставляет меня подпрыгнуть и вцепиться пальцами в одеяло. Так требовательно и нагло может стучаться только Серов.
Я соскакиваю с кровати и, превозмогая головную боль, несусь в ванную, в спасительные объятия махрового халата. Замечаю своё отражение в зеркале и даже настроение немного поднимается: выглядеть опухшей пандой с похмелья – это не про меня, я почти не пользуюсь косметикой.
Когда я выхожу из ванной, то едва не взвизгиваю от неожиданности, потому что посреди номера стоит Серов и, склонив голову набок, разглядывает мой лифчик, по-прежнему распростёртый на полу.
– Здравствуйте, – первые произнесённые за это утро слова выходят из меня так же, как «What a wonderful world» из Луи Армстронга.
– Долго спишь. Через час нужно выезжать в аэропорт, – произносит Люцифер, медленно оглядывая меня с ног до головы. – Собирайся.
Исчадие ада. Заставил меня напиться, возможно, полночи тыкал в меня своей кочергой и как ни в чём не бывало стоит здесь, испуская свежесть, приказы и высокомерие.
– Почему моя одежда разбросана по номеру? – шиплю я требовательно. – Что вчера было?
Ой, да и наплевать, что он там подумает. Если он воспользовался моим состоянием, про расследование в любом случае придётся забыть. Я просто оскоплю его голыми руками, не выходя из номера.
Брови Серова на короткую секунду взлетают вверх, он щурится и от следующих его слов веет арктическим холодом:
– А ты ничего не помнишь?
– Ты пытаешься меня пристыдить? – рявкаю я, перечёркивая мнимую субординацию между нами. – Ты заставлял меня пить, хотя я отказывалась.
Уголок люциферского рта ползёт вверх, совсем как в моём сне.
– А между ног болит?
– Чего? – от бестактности такого вопроса я начинаю хлопать глазами.
– Если бы у нас с тобой что-то было, ты бы не пыталась выяснить это у меня, задавая идиотские вопросы. Ты бы это точно знала. Так что перестань сверкать глазами и скалить зубы. К этому кружевному стриптизу я не имею никакого отношения.
Я выдыхаю из себя столько воздуха облегчения, что тело обмякает, и я готова осесть на пол безвольным махровым комком. Уф-ф-ф. Моя скромная цифра «три» не перешла в позорную бессознательную «четыре».
– Жду тебя в ресторане, Александра. У тебя пятнадцать минут.
Благодушие, навеянное моей нетронутой девичьей честью, затопляет меня даже несмотря на трещащую голову, и я одариваю Сатану своей лучшей просящей улыбкой:
– А можно мне доставку в номер?
В ответ Серов смотрит на меня так, словно я сказала, что считаю эротические сцены из «Пятидесяти оттенков серого» невероятно горячими. С раздражением и недоумением.
– Конечно нет. Не появишься вовремя, твоим коленям придётся близко познакомиться с сиденьями эконом-класса.
Bastard.
14
Гостиничный коридор. За восемь часов до этого
Моя лже-ассистентка впивается мне в волосы ногтями, словно она задумала отдать дань своим предкам команчам и снять с меня скальп, её язык сплетается с моим, а изо рта вылетает стон, эротичность которого утяжеляет содержимое моих трусов вдвое. Я ведь просто хотел, чтобы она перестала самодовольно скалить зубы. Зубы скалить она перестала – для этого у неё физическая возможность отсутствует, но теперь у меня перед глазами замаячила новая цель: я хочу её трахнуть. Не потом, когда выясню причины нахождения рядом со мной, а прямо здесь, сейчас. Можно даже в номер не заходить: задрать её платье и поиметь у стенки, рот рукой заткнуть, чтобы громко не кричала. От одного лишь воображаемого кадра плывёт голова.
– Ловкий у тебя язык, – шепчет Александра и, коснувшись меня носом, по-кошачьи облизывает мне губы. – Но не рассчитывай, что я приглашу тебя к себе.
В другой раз я бы усмехнулся, но сейчас даже мышцы лица окаменели, сделав меня олицетворением стояка. Грёбаная гейша.
Я отпускаю её задницу, которую всё это время машинально сжимал в ладонях, и отступаю назад. Хрень это всё. Я с пьяными девками дел не имею.
Тяжело дыша, Александра одёргивает платье, призывно обводит губы языком и отрывается от стены. Берётся за дверную ручку и бросает из-за плеча:
– Я говорила, что пять лет занималась стрип-дэнсом?
Член начинает ломить так, что рука тянется открыть молнию, чтобы дать ему вывалиться. Нет, блядь, ты полвечера трещала только про баскетбол, а про это и словом не обмолвилась.
– Спать иди, – рявкаю я и разворачиваюсь к своему номеру. Уйти, уйти отсюда, на хрен. Не дать ей быть сверху.
И до того, как хлопок двери отрежет меня от коридорного помешательства, в ухо АСМР-стрелой вонзается фраза.
– А я бы разрешила тебе войти.
Я стискиваю зубы и для верности несколько раз поворачиваю замок, после чего ещё двадцать минут торчу в ледяном душе, чтобы справиться с непроходящим стояком. Чёртова сучка.
– Кажется, в пятнадцать минут я уложилась, – весёлый голос Александры, раздавшийся сверху, отвлекает меня от воспоминаний и ноющей боли в паху.
Обдав меня ароматом кокосового геля для душа и шлейфом свежего парфюма, она плюхается на стул напротив.
– Ох уж это страшное слово «эконом-класс», – саркастично замечаю я и подзываю официанта.
– Мне сэндвич с ростбифом, апельсиновый сок, чёрный кофе и… десерт Анна Павлова, – заметив мой взгляд, вчерашняя роковая пьяница корчит виноватую гримасу и пожимает плечами: – Очень проголодалась.
– Я слышу бульканье у тебя во рту, поэтому верю.
Я внимательно оглядываю её, ища признаки того, что амнезия отступила, и она вспомнит, с какой жадностью обсасывала мой язык. С её хреновыми актёрскими способностями она бы точно себя выдала, а она не выдаёт. Смотрит прямо и как ни в чём не бывало скалит зубы. Памяти, блядь, как у комара.
– Можно вопрос, Кирилл Алексеевич?
Я настораживаюсь, но киваю.
– Вы очень молоды и тем не менее уже владеете собственной империей. Чему вы обязаны своим успехом?
Где-то этот дебильный вопрос я уже слышал.
– Ты знаешь, сколько мне лет?
– Двадцать семь? – предполагает моя ассистентка, которая должна знать обо мне всё.
– Мне двадцать восемь, и у меня в собственности трёхэтажный офис в центре Москвы, а ещё я возглавляю крупнейший столичный холдинг. Я бы мог наплести тебе, что я очень хорошо разбираюсь в людях, рассказать о природном чутье и решениях, основанных на фактах и логике, но всё это будет полной хренью, ибо с нуля такой бизнес не построишь. Изначально компания, которую я возглавляю, принадлежала моему старшему брату.
– А где сейчас ваш старший брат? Отдыхает от дел, попивая коктейли на Бали?
– Он умер.
Я жалею о сказанном сразу же, потому что Александра начинает растерянно хлопать глазами, а потом неожиданно тянет ко мне ладонь, кладет её на мою кисть и осторожно гладит, словно новорождённого котёнка.
– Мне очень жаль.
Я опускаю взгляд на её руку и смотрю до тех пор, пока она её не отдёргивает. Так-то лучше. Несчастный случай, произошедший с Владом, ни для кого не секрет, и просто удивительно, что она об этом не знает. Если в мире существует премия за самый бездарный шпионаж, то квартира Александры должна быть забита её статуэтками. Может, её по блату взяли? Никак не сойдётся у меня в голове картина мажорки на побегушках.
15
Саша
Домой я приезжаю в обед, в течение часа отмокаю в ванне, вытравляя из себя похмельные споры, после чего еду в штаб-квартиру Кати – давать отчёт по расследованию.
– Сашуня, хай! – Катя пытается заключить меня в объятия, но я предусмотрительно уворачиваюсь, ибо ещё не полностью доверяюсь её выздоровлению.
– Выглядишь гораздо лучше, – жертвую щедрый комплимент её всё ещё зеленоватому лицу и удобно размещаюсь на софе.
– Ну, рассказывай, – припухшие глаза Кати вспыхивают журналистским азартом. – Что там Серов? Сильно руки распускал? Хорошо бы синяки остались. Запись сделала? Он заставлял тебя залезать к себе под стол? Он правда любит делать это по-собачьи?
Я морщусь.
– Кажется, ты перечитала книжек о развратных боссах, пока болела. Слушай, а ты уверена, что информация о Серове достоверна?
– А есть сомнения?
– Ну вообще-то да. Он, конечно, не в моём вкусе, но, если смотреть фактам в глаза: он ведь до жути хорош собой, – «И кочерга в полном порядке», – подсказывает внутренний голос. – Двадцать восемь лет, сказочно богат, не дурак. Я помню фанаток Макса: стоило ему только улыбнуться, они из трусов готовы были выпрыгнуть. И вот этот такой же. Для чего ему кого-то домогаться?
– Хм… у меня другая информация. Есть минимум три свидетельницы, которые в один голос заявляют, что он по часу растлевал их на своём рабочем столе, а потом вышвыривал за дверь.
– У него действительно паршивый характер, но он не производит впечатление плохого человека. Ты знала, что у него старший брат погиб?
Катя закатывает глаза, и мне это не нравится. Закатывать глаза – это моя прерогатива.
– И тебя он обвёл вокруг пальца. Ну же, Сань, ты же умная девчонка. Сначала он перед тобой в образе говнюка, а потом вдруг открывает тебе своё израненное сердце. Ты таешь, проникаешься к нему сочувствием и раздвигаешь перед ним ноги, предоставляя свою щедрую вагину ему в утешение. Секс из милосердия, сечёшь? У всех он был, и все про него знают.
– Прости, но я о таком не в курсе. Моя вагина – та ещё скупердяйка.
– Пусть так. Я просто говорю о том, что он пудрит тебе мозги. Не позволяй ему. Так значит, совсем ничего?
Вряд ли стояк на танцполе можно расценивать как полноценную улику, поэтому я мотаю головой.
– Пока нет.
– Может, ты слишком красивая, и это его отпугивает? Ну или, скорее всего, ты просто не в его вкусе.
Вот сейчас было обидно.
– Глупости, – я перехватываю яблоко, лежащее на столе, и поднимаюсь. – Если всё действительно так, как ты говоришь, он проколется. Завтра попробую ещё один действенный способ.
16
