скачать книгу бесплатно
И тут она была совершенно права, после окончания восьми классов, все не желающие учиться ушли. Кто-то в ПТУ (Профессионально-техническое училище), кто-то в техникумы, а кто-то, окончив трехмесячные курсы продавцов, уже работали в торговых ларьках или магазинах. Сейчас в девятом «А» учились только отличники и хорошисты.
–Этот класс- гордость нашей школы, -сообщил директор на торжественной линейке, посвященной началу учебного года.
Все ученики дружно зааплодировали, а Сашка выкрикнул:
–Ура!
Но его никто не поддержал, а классный руководитель девятого «А” цыкнула на моего друга и украдкой угрожающе показала ему кулак.
На Всесоюзных олимпиадах по предметам кто-то из учеников этого класса обязательно занимал призовое место. Элла участвовала в олимпиаде по литературе, написала трогательное стихотворение о войне и заняла второе место. Конкурс чтения стихов собственного сочинения проходил во Дворце Культуры, самом престижном месте города.
На сцену Элла вышла с перевязанной головой, в военной форме и с гранатой в руке, рядом с ней на земле – ранней боец. За сценой шум и немецкая речь, Сашка на фортепьяно играет грустную тихую мелодию. Элла читает стихотворение, а из зала мы эхом повторяем ее последние слова, она бросает гранату и собой закрывает раненого. Музыка затихает, гаснет свет и мужской голос в полной темноте говорит о том, сколько жизней унесла война. Зажигается прожектор и освещает Эллу. Она уже на ногах, держит за руку бойца. Поклон и занавес. Зрители аплодировали стоя. Я гордился ее победой.
Все перемены между уроками я проводил с Эллой. Иногда меня некоторые учителя выгоняли из кабинета со словами:
–Дай ей отдохнуть, они сейчас будут писать самостоятельную, а ты со своей любовью. Сам-то двойками засыпался! Шагай к своим и хоть перед уроком открой учебник или хотя бы посмотри, какого цвета у него обложка.
Я не обижался и уходил в кабинет к своему классу, а назойливая Светка встречала меня ехидным вопросом:
–Что выгнали? Так тебе и надо! Нечего каждую перемену к ней бегать.
–Не злись, -уверенным голосом отвечал я, – красоту испортишь, хотя…
Я замолкал, потому что Светкина внешность – это была для нее больная тема. Девушка была некрасивая, рыжая, а лицо с пухлыми щеками было густо усыпано крупными веснушками. Большой рот с бледно-розовыми губами никогда не закрывался: из него либо вылетали обидные слова или глупые вопросы, либо вырвалась струя воздуха, потому что носом она почему- то Светка не дышала. Я демонстративно брал у кого-нибудь учебник и молча начинал его листать, ожидая звонка.
В нашей школе после третьего урока была большая перемена – двадцать минут, чтобы ученики успели пообедать в столовой. До знакомства с Эллой я на этой перемене уходил домой, обедал, мог даже полежать и возвращался к следующему уроку. Старшеклассники не обедали в школьной столовой. Или не хотели стоять в долгой очереди, или им не нравились приготовленные блюда. Девятый «А» приспособился обедать в лаборантской кабинета «Физика».
Лаборантская – это подсобное помещение с двумя большими окнами. В центре стоял стол. Кто-то из дома принес электрический самовар, посуду тайком от поваров принесли из столовой. Булочки покупали в буфете. Еще одним большим преимуществом лаборантской было наличие двух дверей. Одни двери выходили в кабинет, а вторые – в общий коридор, поэтому если в кабинете занимался другой класс, то девятиклассники проникали в лаборантскую через коридорные двери. Конечно, находиться ученикам в подсобном помещении, где хранились физические приборы, было строго запрещено. Но этот класс был на особом счету, поэтому администрация делала вид, что не знает о новой точке общепита в школе. И нужно отметить, что девятиклассники были очень чистоплотными и лаборантская после их обедов была в идеальном состоянии.
Недалеко от нашей школы расположился уютный ресторан «Чайка». Днем посетителей в нем не было, только вечером, поэтому Сашка договорился, чтобы к началу большой школьной перемены повар готовил беляши на весь девятый «А».
Вот это было событие. Вкусные, горячие беляши с румяной корочкой каждый день готовили к назначенному времени. Девятиклассники были в восторге, повар ресторана – тоже. Еще бы, днем, когда нет посетителей в ресторане, каждый день продавать по двадцать- тридцать беляшей по пятнадцать копеек за штуку. Вскоре девятый «Б» узнал о пиршествах «ашек» и тоже договорились с поваром, потом подключился и десятые классы. И я обедал вместе с девятым «А», поэтому с удовольствием за десять минут до конца урока выходил из класса и бежал в «Чайку», деньги и пакет для беляшей были уже у меня в кармане.
– Ах, какие это были беляши! Их вкус я до сих пор помню! Сейчас нет таких беляшей! Я долго искал, но, к сожалению, они канули в лету вместе с эпохой СССР.
Самым грустным днем недели для меня была среда. Не потому, что в этот день были мои самые нелюбимые предметы: черчение, геометрия, английский и химия, а потому что в этот день девятых классов не было в школе. В старших классах урок труда заменили производственной практикой.
Девочки трудились на швейной фабрике, а мальчики – на заводе автозапчастей. Уроков в этот день у них не было, поэтому в школу никто из них не приходил. Я хотел провожать Эллу до швейной фабрики, но смена начиналась в семь тридцать, поэтому их забирал специальный автобус. И после смены я не мог ее встретить, потому что свою работу она заканчивала в двенадцать сорок, а я в это время находился на уроках. Я с нетерпением ждал вечера. В восемь часов я заходил за ней, и мы шли гулять по городу.
Глава 4. Любимые места прогулок
Элла жила недалеко от центра, но гулять любила по набережной, подальше от шума машин и суетливых людей. Самое любимое место для прогулки у моей девушки совпало с местом работы моей мамы. Это небольшой парк перед зданием «Станция забора крови». Она тянула меня за руку и взахлеб рассказывала, как там красиво. Деревья были посажены тремя ровными рядам, а между ними кусты сирени и барбариса. Зацветали они одновременно: и такой стоял аромат, что голова кружилась от медовой пряности. Элла наклонялась над барбарисом и вдыхала это воздух, пропитанный карамелью.
– Какая прелесть! – восклицала она. – Понюхай!
Она нежно обхватывала мою голову обеими руками, заставляя нагнуться, так что лицо утопало в нежно-розовых цветах.
– Правда, же замечательный аромат!
И с ней нельзя было не согласиться – барбарис, действительно, источал волшебный аромат. Я и сейчас, когда наступает весна, ищу любимые кусты Эллы и наслаждаюсь запахами весны.
– Сирень! – кричала она и тянула меня за рукав к другому кусту. – Давай искать пятилистный. У школьников, сдающих экзамены было много примет, в которые они верили. Найти пятилистный цветочек сирени – это возможность загадать самое важное желание.
–Оно сбудется, – шептала Элла, -обязательно! Только бы найти заветный пятилистный.
И мы начинали перебирать пушистые ароматные сиреневые гроздья в надежде найти уникальный цветок. Элла верила, что пятилистный обязательно исполнит самое заветное желание и пыталась убедить меня в этом. И если заветный цветок находил я, то она сразу же говорила:
– Загадывай желание! Загадал? А какое? Нет! Нет! Только не говори мне, иначе не исполнится.
Я восхищался ее наивности и искренности и любовался ее, не веря в то, что эта девушка может когда-то стать взрослой и серьезной.
Ее тянуло в это парк, а я всячески упирался, придумывал разные предлоги, чтобы не идти туда. Но под ее напором сдался.
Меня в этом учреждении знали все, потому что я частенько прибегал к матери, то за деньгами на мороженое, то за ключом от квартиры, потому что свой потерял, то просто к маме, потому что соскучился. Я встречался с Эллой уже месяц, но никому из своих близких об этом не говорил. Боялся спугнуть свое счастье.
Погода в этот октябрьский день была великолепная. Днем светило солнце, но был ветрено, а к вечеру на небе высыпали звезды, и ветер стих. Элла пыталась собрать из листьев букет, показывала мне то большой желтый кленовый лист, то резные красные рябиновые, то зеленую лапку ели. Красивый венок желтых и красных листьев уже украшал ее голову, а русая коса спускалась ниже пояса. Волосы Эллы были ее гордостью. Я еще ни у кого не видел таких красивых и мягких волос. Когда они не были заплетены в косу, то обнимая ее, я прятал лицо в этом солнечно-золотистом каскаде. Иногда я прикусывал ее пряди, тогда она удивленно спрашивала:
–Зачем ты кусаешь волосы? Мне же не больно!
– Мне это нравится! – отвечал я.
– На какие глупости идут порой мужчины, чтобы получить поцелуй!
Я кивал головой, а она приподнималась на цыпочки, обнимала шею руками и целовала меня. Эти минуты забыть невозможно: я был по-настоящему счастлив.
Мы прогуливались в парке, хорошо освещенном фонарями, а к окнам прильнули медработники станции и с любопытством рассматривали Эллу.
Вдруг она резко остановилась, отвлеклась от листьев и робко спросила:
– Что мы делаем не так?
Я сначала не понял вопроса, но она молча рукой показала на окна первого этажа с застывшими фигурами в белых халатах, внимательно следящими за нами.
– Мы все делаем правильно, – успокоил ее я.
– А почему они на нас смотрят?
– Не на нас, – уточнил я, – а на тебя!
– А со мной что не так?
– И с тобой все в порядке, – успокоил я Эллу, – просто, тут работает моя мама. А ты же знаешь, какие женщины любопытные.
Она удивленно посмотрела на меня и шепотом спросила:
– Твоя мама тоже там? В окне?
Я утвердительно покачал головой.
– Третье окно. Видишь? Это она.
– Ну и ладно, – весело ответила Элла и продолжила сбор листьев. – Пусть смотрят! И завидуют.
Мне вдруг стало очень интересно, и я робким голосом спросил:
– А чему завидовать?
Она улыбнулась и в ее глазах вспыхнули дьявольские огоньки. Мне всегда нравилось наблюдать за сменой ее реакций и настроения.
– Мне! – гордо ответила она. – Мне пусть завидуют! Что красивый молодой человек и гуляет со мной!
Меня очень удивила ее реакция, я был готов ко всему: и к крикам «Почему ты не предупредил меня? Я выгляжу, как дура тут с тобой», и к резкому исчезновению из поля зрения наблюдателей, но такого не ожидал, честно. Такое ее поведение было достойно королевы.
Вторым излюбленным местом, где мы гуляли было старое заброшенное кладбище. Оно сейчас окружено высокими многоэтажками, а раньше находилось на окраине города. Тут было тихо и красиво. Нужно отметить, что на этом погосте покоятся самые уважаемые и состоятельные жители дореволюционного города.
Примерно, в 60-х годах советской эпохи были обнаружены документы о захоронениях. И, конечно же, «черные копатели» разворотили все могилы в надежде обнаружить купеческие драгоценности. Существует легенда, что самый богатый и знатный купец нашего города не успел вывести свои миллионы за границу. Его в 1921 году расстреляли большевики, а вот сокровища все почему- то искали в могилах. Надгробия и памятники были разбиты, склепы и часовни – разрушены. Огромные каменные плиты сохранили имена тех, кто навсегда остался в родной земле. Элла могла часами бродить по этой части кладбища и рассматривать обломки былого траурного величия.
– Нравилось ли мне гулять по разрушенному погосту?
Мне было приятно все, что доставляло радость Элле.
Глава 5. Школьные будни
Первая четверть походила к концу, мои оценки не радовали ни меня, ни классного руководителя. По основным предметам намечались тройки, а вот по математике и русскому языку предварительно стояли двойки. Ирина Николаевна строго посмотрела на меня и сказала:
–Ахметзянов, ты собираешься сдавать экзамены за восьмой класс?
Я молча кивнул.
– С двойками по двум предметам ты можешь остаться на второй год.
Я вижу, с тобой разговаривать бесполезно.
Я напрягся и подумал:
– Опять мать в школу вызывать будет?
Классная как-то недобро улыбнулась и не отрывая глаз от журнала с оценками строго сказала:
–Вряд ли ты прислушаешься к наставлениям своей матери. Пригласи ко мне в кабинет после шестого урока Эллу.
От удивления я на несколько минут потерял дар речи, поэтому смог выдавить из себя:
– Зачем?
– А вот это уже не твое дело, – ответила учительница и начала на доске мелом писать тему урока для шестиклассников. – Иди, что столбом стоишь? Надеюсь, не забудешь о моей просьбе.
Я вышел из кабинета, на душе было тревожно.
– Неужели классная решила наговорить гадостей про меня? Но ведь Элла знает, что я учусь плохо. И не расстанемся же мы с ней из-за моих двоек?
Урок алгебры для меня прошел в мучительных терзаниях, я не знал, как мне поступить, что делать, и причем тут моя девушка. Больше всего сейчас меня беспокоила Элла. Без нее все остальное теряло всякий смысл. Любовь захватила и мое сердце, и мою душу, и всего меня. Я целиком был поглощен чувствами к этой девушке. Когда прозвенел звонок с урока, я остался в кабинете, а не пошел, как обычно, в класс к Элле. Мои одноклассники почувствовали неладное – первый раз за последние полтора месяца я остался в кабинете.
– Серега, – спросил кто-то из девчонок, – ты заболел?
– Нет, – буркнул я и открыл «Алгебру».
– Да, его Элка бросила, – радостно закричала Наташка, которая мечтала стать моей девушкой и сейчас издевалась надо мной. – Конечно, бросила! Посмотрите, Сереженька «Алгебру» открыл и типа читает. Ты хоть буквы от цифр отличаешь?
–Бедненький до чего его довела жестокая любовь, – подхватила Светка, которая всегда была готова поучаствовать в ссорах и скандалах.
Наташка засмеялась, смех мне показался каким-то нервным, противным, неестественным. Я закрыл уши руками, но это не помогло.
– Серега, – позвал меня Кержаков, которого все называли Коржиком, – что тебе Динго сказала?
Нужно отметить, что в школе в этот период практиковались прозвища и для учителей, и для учеников. Сейчас мне трудно объяснить, с чем это было связано, но это тоже часть нашего советского подросткового периода. Прозвища были не обидные, но емкие, например, у нас в школе было два учителя химии. Олега Петровича все называли Гидропиритом, за его белые волосы, брови и ресницы, а Зою Сергеевну – Плюмбум, за железный характер. Учителя трудового воспитания называли Гвоздиком, потому что из обычного гвоздя он мог смастерить любую фигурку. Нашу классную мы окрестили Динго. Я не знаю, догадывались ли наши учителя о том, что ученики за глаза называют их по прозвищам, но ни разу никто ни на родительском собрании, ни на педсовете эту тему не поднимал.
– Отстань, – отмахнулся я от него.
– Да, плохи дела, – резюмировал Коржик и вышел из кабинета.
Минут через пять он вернулся, но не один, а с Эллой. Она закрыла «Алгебру» и строго спросила:
– Что случилось? Коржик сказал, что ты заболел.
Я посмотрел на нее печальными глазами и ничего не ответил. Я не знал, что придумала наша классная, поэтому молчал. Элла приложила свою ладонь к моему лбу, чтобы проверить, есть ли у меня жар.
– О, – завопила Наташка, – у нас тут уже лекарство подоспело.
Коржик вытолкал из кабинета орущую одноклассницу и плотно закрыл двери.
– Что с тобой? – ласковым голосом спросил Элла и погладила меня по голове, как маленького ребенка.
Ее прикосновения немного успокоили меня, я собрался с духом и выпалил на одном дыхании:
– Динго хотела после уроков поговорить с тобой.
– И что тебя так напугало?
– У меня за четверть две двойки.
– Да, – протянула Элла, – это проблема, но решаемая.
– Я боюсь, что Динго наговорит про меня гадостей, – робко проговорил я, – и ты…
– Глупый, – проговорила она, прервав меня, – какой же ты еще глупый, но милый и красивый.
Прозвенел звонок, и одноклассники начали протискиваться в двери – всем было интересно узнать, что в нашем кабинете делала Элла. В дверях появилась Динго.
