скачать книгу бесплатно
– Что по огненным смесям? Мне отдельный десяток в сотне делать, который с ними возиться станет, или всех воинов обучать?
– Сегодня я с твоей сотней буду, так что это отдельно обсудим.
Самород понял меня правильно. Чёрные клобуки и дружина Берладника хоть и свои, но наёмники, а значит, при них некоторые вопросы обсуждать не стоит. Ладно, вароги, наёмники до сих пор не понимают, кто это такие, а «греческий огонь» – военная тайна, хотя крестоносцы, как сообщает агентура волхвов, будут иметь запас огненных смесей и потянут его в Венедию в одном из королевских обозов Людовика Седьмого.
Больше вопросов не было, и совет был распущен. Командиры отправились к своим отрядам и сотням, а я присоединился к Самороду, и вместе с ним пошел на берег моря, где его варягам предстояло штурмовать одну из каменных башен. Время уходило, словно вода сквозь пальцы, и нам следовало торопиться. Каждая тренировка – это чья-то спасённая жизнь и мёртвые крестоносцы. Поэтому у воинов впереди ещё один трудный день. Они будут бегать, прыгать, драться и штурмовать стены. А я стану за этим наблюдать и делать из всего увиденного выводы, которые завтра выльются в новые замечания и приказы.
Глава 6
Верхняя Саксония. Весна 1147 от Р. Х
Поздним весенним вечером в переполненную таверну «Дядюшка Мартелл» на окраине Гамбурга вошёл нарядный рыцарь в новом щегольском плаще с красным крестом на спине и золотой цепью поверх бархатного тёмно-коричневого камзола. Это был Седрик фон Зальх, который последние несколько месяцев провёл при дворе короля Конрада Третьего и вновь вернулся на службу бременского архиепископа Адальберта. Он оглядел просторное полутёмное помещение таверны, буквально забитое воинами Крестового похода против славян, и направился к угловому столику, за которым разглядел своего друга Людвига фон Уттенхайма, в распоряжение которого должен был поступить.
Молодой воин Господа, заслоняя свет, навис над покрытым объедками и грязной посудой широким дубовым столом. Людвиг, который явно был нетрезв, находился в компании нескольких суровых наёмников. В левой руке он держал большую деревянную кружку с пивом, а правой прижимал к себе дородную деваху в латаном сером платье с большим вырезом на груди. Седрик, зная своего товарища не один год, не ожидал, что Уттенхайм может вести себя подобным образом: пить с простолюдинами и опускаться до общения с женщиной из отбросов общества. Нет, Зальх не был ханжой, поскольку уже успел повидать жизнь с самых разных сторон, хотя и не утратил некоторых романтических взглядов на жизнь, привитых ему в детстве. Просто молодой рыцарь запомнил старшего товарища опрятным и набожным воином-католиком, коему доверял сам архиепископ Бремена, и верил, что существуют идеальные рыцари, на которых стоит равняться. Уттенхайм был одним из таких людей, поэтому Седрик был несколько обескуражен.
Людвиг заметил, что над ним повисла тень, и воспринял это как угрозу. Он оттолкнул от себя пьяную смеющуюся шлюху, которая свалилась под стол, и схватился за меч. Его собутыльники, воины конного архиепископского отряда, тоже взялись за оружие и начали вставать. Однако когда Людвиг поднял взгляд, то сразу же узнал Зальха, выпустил рукоять клинка и расплылся широкой пьяной улыбкой, воскликнув:
– Седрик! Наконец-то ты снова с нами! Парни, это мой друг! Всё хорошо! Гуляем дальше!
Наёмники опять опустились на лавку. Гулящая девка, что-то бормоча, проползла под столом, с трудом поднялась, обиженно фыркнув, оправила свой неказистый наряд и скрылась среди посетителей заведения. Зальх проводил грязную распутную бабу, главным достоинством которой была выдающаяся грудь, осуждающим взглядом, поморщился и, сев рядом с Уттенхаймом, поприветствовал его:
– Здравствуй, Людвиг. Я только что из Бремена. Меня прислали к тебе в отряд.
– Я этому рад, Седрик. – Мутным взором рыцарь оглядел стол, взял пустую кружку, из глиняного кувшина налил в неё мутного пива, поставил перед Зальхом: – Давай выпьем.
– Давай, – согласился Седрик.
Рыцари в пару больших глотков заглотили дрянное пиво, и Уттенхайм сказал:
– Рассказывай, Седрик, что видел, где побывал и каково быть при дворе нашего доброго и доблестного короля Конрада Гогенштауфена.
– При дворе хорошо, – улыбнулся юноша. – Много благородных рыцарей, красивых утончённых дам в роскошных нарядах и звонкоголосых менестрелей. Постоянно проводятся турниры, и приходят самые свежие новости со всей Европы. В общем, живи и радуйся, если есть титул, владения и деньги. Или глотай слюни, коли в кошельке пусто.
– Наверное, нашёл там себе даму сердца?
Седрик слегка смутился, вспомнив прекрасную юную девушку, которую несколько раз встречал при дворе, и кивнул:
– Да.
– И что, провел с ней ночку-другую?
– Нет. Я беден, а она богата и из очень знатного рода. Поэтому я втайне считаю её своей дамой сердца, а девушка о моих чувствах даже не догадывается.
– Почему?
– Мы не пара. Поэтому мне остаётся пока лишь мечтать о ней и надеяться, что военная кампания против венедов принесёт мне достаток, и тогда я смогу сказать девушке о своих чувствах.
– Ну и кто же эта прелестница, пленившая твоё сердце?
Зальх покосился на воинов, которые продолжали пить и разговаривать о чём-то своём, наклонился к уху Людвига и прошептал:
– Гертруда, дочь Конрада, маркграфа Мейсенского.
– Нелёгкая добыча, – покачал головой Уттенхайм. – То есть ты зря провёл время при дворе короля?
– Не то чтобы зря. Я неоднократно встречался с королём и герцогом Фридрихом Швабским, которые расспрашивали меня о неудачном походе Фридриха Саксонского…
– А-а-а! – Людвиг опустил на стол кружку и поморщился: – Всё это чушь, мой юный друг. Полнейшая чушь. Даму себе не завёл, богатства не нажил и влиятельного покровителя, насколько я понял, у тебя не появилось, иначе ты не вернулся бы к архиепископу. Верно всё говорю?
Юноша помедлил и кивнул:
– Всё так.
– Значит, твоя прогулка не принесла тебе ничего, кроме растрат и разбитого сердца. Я прав?
– Наверное…
– И ты, – Людвиг обвёл вокруг себя рукой, указывая на толпящихся в таверне воинов, – подобно всем этим бродягам надеешься взять у венедов немного их добра и покрыть себя великой славой?
– Конечно. А ещё хочу поквитаться с язычниками за наше прошлое поражение.
– Ну-ну, – усмехнулся Уттенхайм, – дерзай.
Воины архиепископа некоторое время молчали. Хозяин трактира лично принёс рыцарям ещё один кувшин пива и блюдо с жареными бараньими рёбрышками. Но есть Зальху не хотелось, и он продолжил разговор:
– Людвиг, а чем мы должны заниматься?
– Тем же, чем и всегда, мой юный друг, станем выполнять приказы архиепископа.
– Это понятно. Но мне интересно, что именно предстоит делать и когда будет первое дело?
– Дела хочешь? Оно будет. Завтра мы отправимся в Данию.
– Зачем?
– Не знаю. Все приказы исходят от Улекса, а он молчит. Сказал только, чтобы утром отряд был у северных ворот и готов к походу в Данию. Думаю, придётся сопроводить к викингам священнослужителей, которые вчера приехали в Гамбург. Мне это не нравится, но приказ есть приказ. Поэтому сегодня я и пью, вдруг это в последний раз?
– А что в этом задании опасного? Дания недалеко, и до вала Данневирке, если поторопимся, доскачем за пару дней. Потом вернёмся, присоединимся к войскам Крестового похода и пойдём на венедов.
– Не всё так просто, Седрик. Что ты видел, когда въезжал в город?
– Видел, что Гамбург переполнен. Воины в городе, за стенами и во всех близлежащих деревнях. Строятся склады с продовольствием и формируются обозы, как осадные, так и продовольственные.
– Ха! Ты видишь то же самое, что и большинство молодых рыцарей, хотя уже не новичок. А я в первую очередь заметил, что у нас нет никакой организации. Официально нами должен руководить Генрих Лев, но этого восемнадцатилетнего сопляка до сих пор нигде не видно, то ли у короля совета просит, то ли у себя в родовом замке отсиживается. Вот вокруг и неразбериха. Каждый день в город приходят новые отряды. В окрестностях уже больше сорока тысяч воинов, а единого руководства как не было, так и нет. А венеды, мой друг, тем временем сами перешли в наступление. Так что как бы моему отряду не попасть под удар противника. Вот что меня смущает. Завтра в дорогу, а что впереди, неизвестно. С севера от берега Венедского моря приходят только слухи о сожжённых деревнях и замках, а все отряды, которые туда отправляются, исчезают.
– А куда смотрят власти Гамбурга?
– Им не до того. Архиепископ постоянно проповедует, а его отряды охраняют священников и принадлежащие церкви земли. Городская стража и бургомистр пытаются обеспечить безопасность местных жителей, которые уже боятся выходить на улицу и мечтают о том, чтобы крестоносцы поскорее покинули их славный город. А нашим доблестным имперским дворянам вообще ни до чего нет дела. За стенами Гамбурга они раскинули шатры, ведут себя, словно разбойники с большой дороги, да и между собой дерутся. В общем, если в ближайшее время не появится тот, кто возглавит все силы, которые скопились в Гамбурге и вокруг него, плохо нам придётся. Впрочем, может быть, в других местах, где собираются крестоносцы, дела обстоят лучше и бардак творится только у нас.
– Наверное, так и есть, – сказал Седрик. – Когда я покидал королевский двор, то слышал, что Конрад собирает свои войска в Хильдесхейме и там царит порядок. Альбрехт Медведь назначил местом своей ставки Магдебург, а Конрад Церингенский будет наступать от Бардовика.
– А насчёт франков что слышно?
– Они уже вышли и начнут своё наступление на венедов через земли лужичан и Бранденбург.
– Да-а-а… – протянул Уттенхайм. – Силища собирается против язычников огромная. Но нам с тобой это пока ничего не даёт. Завтра в путь-дорогу, и я уверен, что мы обязательно встретимся с вражескими летучими отрядами.
– Ничего, – ухмыльнулся Седрик, – если язычников будет много, оторвёмся, а мелкую группу порубим на куски.
Уттенхайм нахмурился. Опытный рыцарь успел отвыкнуть от своего молодого друга, который, на его взгляд, был чересчур честен и горяч. Но он решил больше ничего не объяснять Седрику, а спровадить его из таверны, чтобы он не мешал ему отдыхать.
– Кстати, а где твои вещи и лошадь? – спросил юношу командир.
– Оставил на заднем дворе, – ответил Зальх.
– Её же украдут.
– Там мой оруженосец.
– Вот как, у тебя появился оруженосец? – удивился Уттенхайм.
– Да, шваб Танкред Фельбен, чрезвычайно серьёзный шестнадцатилетний юноша. Прилип ко мне при дворе короля. Вот я его с собой и взял.
– Понятно. Только ты зря паренька одного оставил, и тебе лучше отправиться в расположение отряда. Там сейчас за старшего десятник Мильх, ты его должен помнить. Так что ступай, Седрик, отдохни с дороги и смени свою парадную одежду на походную.
– А ты останешься здесь?
– Ага! Посижу ещё немного.
– Тогда до завтра?
– Да, Седрик. Утром встретимся.
Зальх покинул таверну и вместе с оруженосцем отправился в отряд Уттенхайма, расположившийся на одном из постоялых дворов неподалеку. Старый десятник Мильх, опытный воин и очень набожный человек, встретил Седрика с радостью, ибо уважал его за серьёзность взглядов и ровный подход к жизни. Он определил рыцаря и оруженосца на постой, и ночь для Седрика прошла спокойно.
Утром Зальха разбудил сам командир, который был совершенно трезв и готов к походу, хотя тёмные круги под глазами рыцаря свидетельствовали, что в таверне он просидел долго. Седрик и Танкред позавтракали, собрали свои вещи, упаковали их в походные сумки, и вскоре отряд Уттенхайма, а это полсотни профессиональных головорезов преимущественно из Фландрии и Франконии, выступил в путь.
Возле северных ворот Гамбурга воинов уже ожидали священнослужители, Максимилиан Улекс и пять монахов-цистерцианцев в сопровождении десятка рыцарей-тамплиеров. Доверенное лицо архиепископа Адальберта познакомило Уттенхайма и Зальха с командиром рыцарей храма Соломона благородным Карлом Женье, благословило их, и отряд выехал на дорогу.
Путешествие началось славно. День был тёплым, грунтовый тракт после весенних дождей уже просох, вокруг Гамбурга было спокойно, и сытые лошади легко несли своих седоков на север. В размеренном движении прошло несколько часов. Город давно скрылся из вида, а время перевалило за полдень. Отряд сделал привал в придорожной деревушке, когда в неё влетело несколько всадников, если судить по гербам на одинаковых тёмных плащах, дружинники саксонского герцога Генриха Льва. Лошади воинов тяжело дышали и были покрыты пеной, а седоки постоянно оглядывались назад и держали наготове оружие – пики и мечи. Уттенхайм окликнул их, и дружинники приблизились. Рядом с Людвигом встал Седрик, и почти сразу появился Женье. Командир архиепископского отряда положил руку на свой клинок и, снизу вверх глядя на воинов герцога, строгим тоном спросил:
– Кто старший?
Дружинники, сплошь деревенские мужики от тридцати до сорока лет, замялись, переглянулись, и один из них ответил:
– Ваша милость, а нету старшего, убили его.
– Кто?
– Язычники.
– Эй ты, разговорчивый! Иди-ка сюда, потолкуем.
Воин герцога спешился и, продолжая озираться, приблизился к рыцарям. Поклонившись Уттенхайму, представился:
– Меня зовут Бомм, ваша милость.
– Из какого вы отряда? – спросил Людвиг.
– Лёгкая кавалерия барона Сигурда Плитерсдорфа, его конюхи, которых он послал на войну.
– Кто вами командовал?
– Рыцарь Хайнрих Мероде.
– Расскажи, что с вами случилось.
– Второго дня выступили из Гамбурга. Было велено проехаться по дорогам до развалин Ольденбурга и вернуться назад. Только далеко мы не уехали. В нескольких милях от этой деревушки на нас налетели язычники, страшные, в чёрных круглых шапках, на рослых конях и с луками. Рыцаря нашего, Царствие ему Небесное, – Бомм перекрестился, – сразу стрелой в глаз свалили, и тогда десятники велели отступать. Ну, мы и помчались обратно к Гамбургу. Язычники за нами, и мы от них только перед самой околицей оторвались.
– То есть вы никого из врагов так и не убили?
– Не-а, – мотнул косматой головой кавалерист. – Мы с пиками и мечами, а язычники с луками, будто слепни вокруг вьются. Куда нам супротив них…
– А сколько в вашем отряде было людей?
– Четыре десятка и ещё два человека.
– А язычников против вас сколько вышло?
– Ой, много, ваша милость, не сосчитать.
– Кто-нибудь из вас местные дороги знает?
– Нет. Мы все из-под Мюнстера. У нас проводники были, но никто не уцелел.
– Понятно. Сейчас отдохните, а потом продолжайте путь в Гамбург. Там обо всём доложите своим старшим командирам.
– Это уж как водится, ваша милость. Мы порядок знаем, да и войска графа неподалёку.
Бомм снова суетливо поклонился и отошёл от рыцарей, а Уттенхайм кинул косой взгляд на стоящих в стороне невозмутимых цистерцианцев, затем посмотрел на Женье и Зальха:
– Что скажете, господа?
Первым ответил тамплиер, сухопарый мужчина с несколько болезненным желтоватым лицом и в белом форменном плаще своего ордена:
– Скорее всего, венедов было немного, не более двух десятков, и они нам не противники. Даже если их целая сотня, то я и мои люди не отвернут. У нас есть приказ сопроводить святых отцов в Данию, где они… – Тамплиер осёкся. – Впрочем, это не важно. Мы продолжаем путь.
– Я тоже считаю, что венедов бояться не стоит, – поддержал франка Зальх. – Нас больше шестидесяти, а рядом не только патруль, который мы встретили, но и другие наши отряды. Наверняка венеды сами опасаются, как бы им в ловушку не попасть, а иначе они гнали бы беглецов до самой деревни. Правда, осторожность не повредит, поэтому предлагаю всем воинам надеть броню, оружие держать под рукой и немного изменить маршрут. Давайте сделаем небольшой крюк и обойдём место, где лёгкая кавалерия встретилась с язычниками.
