скачать книгу бесплатно
Вторым достоинством, даже в некотором смысле, сокровищем дома, был Малый кабинет. В нем детям прусского короля удалось побывать только однажды, почти сразу после приезда в Мемель. На длинном скучнейшем официальном приеме, строжайший этикет которого не позволял даже глаз лишний раз поднять, не то, чтобы подробно рассмотреть все сокровища, которыми кабинет оказался буквально набит. И вот теперь появилась возможность обстоятельно рассмотреть, даже дотронуться до всего без навязчивого контроля роты нянюшек и надзирательниц.
Штат прислуги в доме был небольшим, поэтому ливрейные стояли не у каждой двери, как полагалось в Берлине, а только у постоянно используемых помещений. У Малого кабинета соляного столба в пудреном парике не обнаружилось.
Озираясь с таинственным видом, Вильгельм открыл высокую дубовую дверь. Дети быстро прошмыгнули внутрь, закрыли замок на ключ.
Комната была небольшой – всего три окна, завешенные темными бархатными портьерами, с потолка свешивалась старинная бронзовая люстра устрашающих размеров. Повсюду была расставлена громоздкая мебель из мореного дуба с золочеными вставками, шкафы, заполненные скучными фолиантами, старинный клавесин. К потушенному мраморному камину с решеткой в виде грифонов были приставлены два огромных кресла. За большим рабочим столом возвышался глобус на подставке. Размером он был раза в полтора повыше Шарлотты.
– Вот это да! Вот это… да! – Вильгельм с горящими глазами потирал руки, не зная, к чему ему в первую очередь кинуться.
На камине, вместо заурядных подсвечников и бюстов, красовались странные устройства непонятного назначения – нечто механическое, похожее на старинные головоломки из серебра и бронзы. Какие-то маятники, оснащенные рычажками и колесиками, или что-то подобное. Чтобы они начали двигаться, наверное, требовалось надавить на какой-нибудь элемент из украшающих их бронзовых решеток.
На специальной подставке, довольно высокой – не допрыгнешь, как ни старайся, – стояла красивая ажурная клетка, по виду пустая. Хотя, нет, на жердочке внутри сидела крошечная птичка с изумрудными крылышками. Какое чудо, эта механическая птица просто обязана петь изумительным голосом! Но, чтобы услышать волшебный голосок, нужно нажать на один из ажурных лепестков, гроздьями украшающих донышко клетки. А дотянуться до них без кресла никак невозможно.
Пока Лотта, стоя на цыпочках, разглядывала клетку с птицей, Вильгельм волоком подтащил кресло к глобусу и принялся отчаянно чем-то ковырять в деревянном ободе, не позволяющем этому исполину сорваться с подставки и с грохотом покатиться по навощенному паркету.
– Я видел у отца в Потсдаме похожий глобус, только тот был пониже. Он должен как-то открываться, а внутри обязательно спрятано что-то интересное, – пыхтел Вил, старательно надавливая на все завитки деревянной резьбы, украшающие обод глобуса.
В конечном счете, упорство вознаграждается – внутри шара что-то щелкнуло, раздалась короткая мелодия из пяти нот, и Голиаф открыл свою зловещую пасть.
– Тьфу ты, черт, – вырвалось у Вильгельма далеко не королевское выражение, а Шарлотта рассмеялась. Внутри глобуса несколькими рядами стояли дорогие вина со всего континента. Дети рассчитывали явно не на такую находку.
Моментально потеряв интерес к глобусу, Вильгельм бросился к столу. Рядом с золотым чернильным набором на нем красовалась прекрасная модель корабля с раздутыми парусами. Кораблик был небольшой, не длиннее локтя, но все детали отделаны с ювелирной точностью. Мальчик схватил модель с подставки и, восторженно подпрыгивая, принялся крутить его в руках.
– О, это же новинка в кораблестроении! Линейный корабль со ста десятью орудиями, если судить по флагу, английский… Вот, смотри, видишь, в чем разница, чем этот красавец отличается от всякого старья?
Шарлотта пожала плечами – корабль как корабль, ничего особенного. Разве только выполнен очень красиво. Девочка дотронулась пальцем до крошечного штурвала – он крутился, заставляя двигаться рули внизу игрушки. Хм, занятно. Но не так интересно, как заветная клетка с птицей.
Брат снисходительно фыркнул:
– Ох уж эти женщины, ничего в серьезных вещах не смыслят! Здесь же корма круглая, не видишь, что ли?! Это чтобы увеличить обзор для пушек. Вместо канатов цепи использованы, для прочности. А корронады спрятаны за специальными открывающимися люками. И у самих пушек, гляди, какое крепление… Потрясающе… – Вильгельм сел прямо на пол, разглядывая крошечные детали, что-то крутя и передвигая. Кораблик подозрительно затрещал. Не сломал бы, инженер недоученный.
В этот момент дверной замок щелкнул. Дети испуганно переглянулись и, не сговариваясь, резво забились под стол. Там было довольно пыльно. Чтобы не расчихаться, Лотта зажала себе нос. Не хотелось попадаться под монарший гнев из-за нерадивости слуг, оставивших пыль толщиной в палец.
Сквозь деревянную резьбу было отлично видно, что в комнату, посмеиваясь и переговариваясь, вошли два лакея. Один принялся деловито растапливать камин, другой поправил портьеры, зажег свечи в канделябрах, придвинул к креслам столик с коробкой сигар и любимым коньяком отца.
Вил, прижимая к груди корабль, зашептал сестре на ухо:
– Коли коньяк и сигары, то ожидается важный, но неофициальный разговор. К отцу утром какие-то серьезные гости приехали, я не успел узнать, кто. Кстати, ты заметила, как этот пудренный одну сигару за пазуху положил? Вот жук, я на него нажалуюсь, и его будут палками бить!
Все так же зажимая нос, Лотта прошептала (получилось гнусаво и очень забавно):
– Как бы од да тебя де дажалывадся. За то, что ты задес в кабидет без раздешедия. Так и тебе падок перепадед.
Брат фыркнул и тихо засмеялся:
– Не смеши, а то обоим несдобровать!
Лакеи ушли, но выбраться из кабинета не получилось – было слышно, как один из них встал у двери, цепным псом охраняя вход.
Через пару минут в кабинет вошли отец и высокий светловолосый человек, державшийся со спокойной величавостью. Такого природного аристократизма у отца никогда не было, как бы ни билась с ним графиня Фос, ответственная за соблюдение этикета при дворе.
Вильгельм взволнованно зашелестел в ухо:
– Александр! Это русский император, точно он!
Император сел в кресло к камину, а Фридрих принялся нервно прохаживаться по комнате, размахивая руками и восклицая по-французски, временами сбиваясь на немецкий:
– …Мое сомнение было вполне естественным, но оно оказалось абсолютно неоправданным. Несчастная Пруссия слишком дорого заплатила за то, что встала под знамена позже вас, ваше императорское величество. Мы решились на борьбу только к четвертой антинаполеоновской коалиции. Увы, нам была дана надежда на занятие Ганновера, но теперь мы подло обмануты… Ах, Александр Павлович, даже ваша помощь не остановила французов под Вислой! Дева Мария, что нас ждет, подумать страшно… – он устало сел, совсем по-стариковски обхватил голову и пробормотал: – Я, только я один виноват в том, что Пруссию разрывают кровожадные французские псы…
– Яростное самобичевание не спасет подданных вашего величества, – тихим голосом ответил Александр. – Старой Европы уже не будет, и с этим, Фридрих, надо смириться. Два года назад я тоже брал на себя вину за поражение под Аустерлицем, но сейчас понял, что Бонапарт в первую очередь полководец, а уже во вторую – император. Величайший полководец, ровня Македонскому. Оттого и бороться с ним настолько тяжело. Но в данный момент, увы, я должен пойти с ним на перемирие – нам надобно выиграть время для восстановления сил. Вынужденное перемирие, Фридрих. В котором, боюсь, Пруссии будет отведена незавидная роль.
Отец душераздирающе вздохнул и отпил из бокала. Шарлотта знала – брат Фрид говорил ей, что Фридрих Вильгельм Третий очень слабый король. Ей было стыдно за отца перед русским императором, настолько стыдно, что она тоже душераздирающе вздохнула. Раз, потом еще. А потом… чихнула. Звонко, на всю комнату.
– Все, нам коне-ец… – печально протянул Вильгельм и тоже вздохнул.
Император и король резко обернулись.
Пришлось вылезать из-под стола и сдаваться. Вернее, это Вил собрался сдаваться. Он вытянулся перед отцом, задрав подбородок и плотно сжав губы, обреченно предвидя, что его ожидает. Действительно, за подобное нарушение дисциплины при прусском дворе принцам зачастую определяли с десяток палок. Разумеется, не в полную силу, но тоже ощутимо, до ссадин. Но сегодня приехал дорогой для отца гость, поэтому можно было попытаться исправить положение.
Шарлотта сделала глубокий реверанс и широко улыбнулась императору. Графиня фон Фос постоянно ругала ее за эту улыбку – воспитанная принцесса никому не должна показывать зубы, она же не кухарка, чтобы скалиться. Кстати, ни у одной кухарки Лотта не видела таких ровных и белоснежных зубок, какие были у нее.
– Прошу прощения, ваше величество, – пропела она первой, нарушая все мыслимые и немыслимые правила этикета.
Отец был в настолько расстроенных чувствах, что только махнул рукой на своих детей, отпил из бокала и пробормотал:
– Будьте здоровы, Лоттхен.
– Благодарю, отец.
Король, похоже, был только рад, что печальный разговор с Александром оказался так бесцеремонно прерван.
– Ваше императорское величество, – сказал он, – позвольте представить вам принца Вильгельма, моего второго сына (Вил прищелкнул каблуками и по-военному поклонился), и принцессу Фридерику Луизу Шарлотту Вильгельмину, мою дочь.
Александр кивнул и улыбнулся. Странно, его тонкие губы улыбались, но голубые глаза оставались холодными.
– Очень приятно познакомиться, ваши высочества.
Лотта подскочила поближе и пропела:
– Отец! Довольно мучить гостя вашими печальными историями! Позвольте показать его императорскому величеству единственное сокровище нашего скромного дома!
Отец пробормотал:
– О!.. В этой норе есть сокровища? Не знал…
Император удивленно поднял бровь, а Шарлотта бесцеремонно схватила его за руку и подвела к ажурной клетке. Такому высокому человеку, как он, очень легко снять диковинку с подставки и… дать полюбоваться одной маленькой принцессе, которая очень-очень этого хочет.
Александр с улыбкой снял драгоценную клетку, поставил на подоконник, и в этот момент птица ожила! Зазвучала волшебная мелодия, а птичка, дергая зелеными крылышками и поворачиваясь на жердочке, зачирикала.
Шарлотта захохотала и закружилась по комнате – как замечательно, красиво, волшебно!
Сзади хмыкнул все так же стоявший навытяжку старший брат. Все-таки, быть женщиной – это значит обладать могуществом, какого нет и у самых сильных мира сего. Александр, забыв, наконец, о своей мрачности, поддался обаянию Шарлотты. Теперь его глаза выражали крайнюю заинтересованность.
– Ваше высочество, вы и сами похожи на маленькую птичку, – он с улыбкой снял с ее кудрей перышко. Вероятно, Лотта подцепила его на кухне. – Фридрих, вы в своей затворнической келье храните сокровище подороже всех фамильных драгоценностей! Эта милая крошка, когда подрастет, станет украшением любого великосветского бала. Вы посмотрите на эту тонкую талию! А волосы, а взгляд? Да она вырастет такой же красавицей, как и ее мать!
– Неудивительно, ведь в принцессе течет кровь Гогенцоллернов. Кстати, ее величество Луиза приглашала вас сегодня на ужин, – сказал сразу же поскучневший отец. – Ваши высочества, будьте любезны, оставьте нас.
Дети с поклоном собрались уходить, но король окликнул Вильгельма:
– Ах, да, Вильгельм. Не забудьте завтра явиться к семи утра на парадное построение.
– Так точно, ваше величество!
– Я не сказал вам? Вас произведут в лейтенантский чин.
Челюсть Вила отвисла, и он в восторге заорал. Наверное, это было что-то вроде парадного «Слава вашему величеству!», но больше это походило на вопли кучера, которому позавчера придавило палец и которого после этого долго били палками.
Дети вышли из комнаты, сопровождаемые совершенно не королевским хохотом – их величества изволили веселиться. В общем, вылазка в Малый кабинет оказалась весьма удачной.
После того как ранним утром проводили русского императора, а отец со старшими сыновьями отправился на построение, Шарлотта побежала в личные королевские покои. Принцессе не терпелось похвастаться Луизе, что император сравнил Лотту с ней. Быть похожей на самую красивую королеву Европы, быть такой же обожаемой, как она – вот настоящая мечта!
Девочка ворвалась в комнату и, услышав звуки любимой музыкальной шкатулки, закружилась, крича во все горло:
– Ваше величество! Его императорское величество сказал его величеству, что мое высочество… – она вконец запуталась и захохотала: – В общем, когда я вырасту, то буду украшением любого бала! Так русский император сказал!
Мать подошла к ней и обняла:
– Безусловно, будешь, милая Лоттхен. Если закончится война… То есть, когда война закончится, мы устроим грандиозный праздник. Будет самая красивая музыка, самые лучшие гости, будут фейерверки, танцы до утра, блеск золота и бриллиантов. И ты станешь блистать, обещаю, – она судорожно вздохнула и всхлипнула.
Шарлотта только сейчас поняла, что что-то не так. В личных покоях королевы стояли большие ящики, слуги упаковывали столовое серебро и бальные туалеты, а королева перебирала драгоценности. Графиня фон Фос, глядя на Шарлотту, нахмурила подбритые брови и стала раздуваться, словно индюшка. Все, нравоучений не миновать.
– Ваше высочество! – задребезжала она. – Позвольте напомнить, что воспитанные принцессы в лучших европейских домах не позволяют себе…
– Оставьте, графиня, – прервала ее Луиза. – В нынешней ситуации детская непосредственность и наивная радость важнее любых условностей этикета. Пусть дитя радуется, это, пожалуй, единственное, чего не лишена моя девочка…
Фос замолчала, но поджала губы с таким выражением, будто ее заставили съесть жука. (Шарлотта могла утверждать это с уверенностью – именно такое лицо она видела у Вильгельма, когда он бился об заклад с Фридрихом и проспорил. Жук, между прочим, был живой и страшный.)
– Что случилось, маман? Я могу чем-то помочь?
– Увы, нет, моя дорогая. Просто побудь рядом, – Луиза откладывала старинные драгоценности в шкатулку, а современные и модные – в отдельную коробку. – Я решила продать свои ценности, чтобы собрать денег для фронта.
– Вы и так уже почти все продали, да и из Берлина мы вывезли совсем мало ценных вещей. Маман, получается, клетку с волшебной птицей из Малого кабинета тоже продадут?
– Солнышко мое, на вырученные за такую вещицу деньги можно будет кормить полк солдат целый месяц.
Отец всегда говорил: армия – это основное в государстве. Шарлотта вздохнула – конечно же, солдатам сейчас ее любимая птичка нужнее, чем самой Лоттхен… Но, похоже, французский император для своих солдат не жалеет и более драгоценных игрушек. Потому-то он и побеждает по всем фронтам…
– Пусть забирают птицу. А я могу отдать свои старые туфельки, – самоотверженно предложила девочка. – Они мне уже малы. А у Вильгельма осталась еще пара серебряных пуговиц на камзоле, можно и их продать! Не переживайте, ваше величество, мы справимся!
Любуясь блеском драгоценных камней, девочка задумчиво прижалась к матери.
– Интересно, есть ли в Европе такие принцессы, которым не надо сейчас отдавать солдатам свои игрушки?
– Есть, конечно же, есть, – Луиза печально улыбнулась. – Ну, хотя бы, сестры русского императора, великие княгини.
Королева посмотрела на свет через огромный рубин и вздохнула:
– Ах, ты бы видела, что за чудо – Петербургский двор! Это такое великолепие, такая красота! Словно ювелирная музыкальная шкатулка, только в натуральную величину.
– Обязательно там побываю, – важно задрала носик Шарлотта. – Тем более, я приглянулась их монарху, значит, буду принята у них при дворе!
Луиза оживилась:
– А ведь действительно! У Александра Павловича младшие братья в твоем возрасте. Мы можем выдать тебя замуж за одного из них, и не придется становиться императрицей! Замечательно, надо будет обязательно обсудить это с Фридрихом.
– Маман! Я не хочу замуж!
Королева лукаво хихикнула:
– А как же балы и прекрасные туалеты?
Лотта задумалась, не зная, что же для нее дороже – свобода или балы с увеселениями.
– Нет. Замуж не пойду. Не хочу!
Луиза засмеялась, схватила ее за руки и закрутила по комнате:
– Ах, мечтательница! Кто ж тебя спросит? Хочешь марципан?
– Да!
– Бежим!
И королева, держа за руку Шарлотту, словно маленькая девочка, побежала вперед по анфиладе комнат. Легкие шаги повторяло эхо, светлое платье развевалось, серебристый смех заставлял всех слуг переглядываться и сдержанно улыбаться. Одна только графиня фон Фос недовольно хмурилась – ей никак не удавалось научить Луизу хорошим манерам.
«Вот бы Александр оказался прав, – думала Шарлотта, с хохотом догоняя мать. – Как бы я хотела стать такой, как моя мама!»
Июнь 1807 г., Мемель.
Светло-голубое небо, как будто насквозь пронизанное солнечным светом, простиралось прямо перед глазами. Там, высоко-высоко, прозрачные облака лениво меняли свои очертания, а быстрые чижи играли в салки. Легкий ветерок колыхал траву – сочную, высокую и безумно ароматную.
Шарлотта лежала на спине, скинув шляпку и приподняв повыше юбки – все равно никого рядом нет, стесняться можно было разве что белого кролика Михеля – нового любимца с рыжими ушами и круглыми бессмысленными глазами. Безмятежная красота заброшенного сада не трогала любимца. Он флегматично жевал травку и фыркал розовым носиком.
Девочка поморщилась – прямо на нос ей села божья коровка и принялась щекотно перебирать лапками. По-кроличьи фыркнув, удалось спугнуть непрошеную гостью. Божья коровка полетела вверх, прямо в небо, а легкий ветер сбил ее, унеся куда-то вдаль. Шарлотта перевернулась на живот и, помахивая ногами, погладила кролика. Конечно, летать – это чудесно, но быть зависимой от ветров и течений не хотелось.
– Это война, ваше величество, – раздался старушечий голос совсем близко, из ротонды в греческом стиле, полускрытой в тени старого дуба.
Шарлотта вжалась в землю – нельзя было допустить, чтобы суровая графиня фон Фос ее заметила. Тогда будет неминуема расплата за помятое платье и испачканные в соке травы чулки.
