скачать книгу бесплатно
– Женька говорил, – перебил его хозяин. Голос бармена был низким и скрипучим, речь – неторопливой. – А ты прекрасно знаешь, как называют меня, так что к черту любезности. Мне интересно, что тебе здесь нужно?
– Открыть бар, – ответил Павел.
Полынь покачал головой.
– Я не об этом. Ты же не просто так приперся сюда рисковать своей шкурой, как эта толпа всякого сброда, сидящего снаружи. И дружков своих притащил не просто… хотя нет. Дай-ка угадаю: дружки сели на хвост, зацепившись за деньги и связи, а вот ты не такой, ты ищешь здесь что-то свое.
– Ищу возможности для бизнеса, – кисло, но настойчиво процедил тот.
– Ну да, ну да… – протянул хозяин. – Бизнеса, значит. И что тебе от меня нужно?
– Отец сказал, что ты поможешь мне.
– Конечно помогу! – Улыбка Полыни стала кровожадной. – Помогу так, как велел твой папка. Он мне порядком отсыпал за твое… обучение. Удав!
Охранник засунул в кабинет голову.
– Забирай юнца и отправь в комнату для обслуги. Физа каждый день утром и вечером. Остальное время – кухня. Спуску не давать. Да, и дружков его надо бы поселить куда-то… скажи им, чтобы занимали четвертую комнату и не ждали товарища.
– Как – не ждали?! – встрепенулся Павел. – Отец тебя нанял, чтобы ты научил меня вести дела здесь и дал возможность…
– Твой отец, – перебил Полынь, – нанял меня для того, чтобы ты понял, что такое Зона. В армии не был? Конечно нет. Что такому мальчику там делать? Ничего, мы тебе ее тут устроим. И не вздумай быковать или жаловаться дружкам – папка твой мне руки развязал. Удав, если что, может и язычок подрезать, а я скажу, что так и было.
– Это беспредел! – воскликнул Павел, но Полынь и Удав только расхохотались в ответ.
– О-о-о, беспредела ты еще и близко не видел, уж поверь! И не увидишь, коль будешь слушаться. А сейчас марш наверх, после обеда начнем учиться уму-разуму! И да, сдай мне телефон и бумаги, тут они тебе не понадобятся.
Павел вскочил и метнулся было к двери, но Удав ловко схватил его в охапку, и как ни пытался отбиваться юный пленник, тот лишь гыгыкал и сжимал его все крепче. Наконец парень обессилел и покорно обмяк. Удав, под одобрительный кивок Полыни, взял его за шиворот, похлопал второй рукой по карманам, без труда обнаружил телефон и документы, которые тут же отдал боссу, и по внутренней лесенке, в обход зала, потащил на второй этаж.
Комнату явно готовили заранее. Удав втолкнул его внутрь и захлопнул дверь. Щелкнул замок.
– Э-э-э-э, слышишь! – Павел бросился обратно, но опоздал: его заперли.
Первые минуты парень метался по комнатушке, потеряв голову от обиды и злости. Он пытался выбить дверь, но куда там – с его телосложением вышло бы только покалечиться. Единственное окно – и то закрывала металлическая решетка, бежать было некуда. Павел сел на пол прямо под дверью и, сцепив зубы, завыл. Он не мог поверить, что его родной отец так с ним поступил, а он, дурак, не заподозрил ничего сразу, ведь явно же неспроста тот настолько легко согласился помочь! А еще ему было стыдно перед друзьями и перед самим собой. Он считал, что достаточно умен, чтобы начать все самостоятельно, завести нужные связи и без особых проблем получить желаемое, но реальность оказалась куда более суровой, а люди не спешили меняться, услышав имя его отца. Чтоб ему провалиться! Это он все подстроил со своей навязчивой манией все контролировать! Павел прекрасно понимал мать, которая не выдержала давления со стороны мужа и просто уехала в один прекрасный день, разорвав с ним все связи, в том числе и финансовые. Только одно ей не удалось – забрать с собой сына. Адвокаты Корбана-старшего подсуетились, оформив опекунство на отца, что, впрочем, не помешало Павлу поддерживать общение с матерью, пусть и на расстоянии. Теперь парень жалел, что не последовал ее примеру сразу же, как достиг совершеннолетия. Богатство, увы, развращает и притупляет бдительность.
С другой стороны, Павел может просто позвонить отцу, извиниться, признать свою неправоту и попросить забрать домой, но это значило бы сдаться, подчиниться его воле. Этого юноша допустить не мог. Нужно звонить Илье или Кристине, они придумают что-нибудь и вызволят его! Павел вскочил и с досадой осознал, что мобильник-то у него отобрали, однако тут же заметил на столе у окна широкий плоский смартфон без опознавательных знаков. Но если Полынь отобрал его личный, то с чего бы вдруг выдавать замену? Он взял его в руки, повертел. Не андроид, но и не «яблоко» – какая-то неизвестная оперативка, но в целом все интуитивно понятно. Приложений немного: карта, какой-то виртуальный кошелек, метеософт… функция звонка присутствовала, чем Павел тут же воспользовался, набрав знакомые номера: сначала один, потом другой. Оба находились вне зоны действия сети. Это что, получается, друзья повыключали телефоны и просто забили на него? Нет, такого быть не может… а что, если Полынь с его бугаем схватили и их? Или вообще убили? Как ни старался Павел держать себя в руках, он буквально ощущал, как паника волнами подкатывает снова и снова.
Чтобы хоть как-то успокоиться, он принялся осматривать нехитрую обстановку комнаты. Разумеется, это были не хоромы и ничего похожего на его личные апартаменты в доме отца. Прямоугольная комнатка с окном в дальнем конце больше напоминала помещение для хранения инвентаря, возможно, таковым она и была до того, как Полынь получил задание схватить юнца. Теперь тут было чисто, стояла простая кровать со стопкой постельного белья, вешалка, стул и небольшой стол у окна. Все грубое и незатейливое, ничего лишнего. Значит, отец с самого начала это задумал. Павел в сердцах врезал ногой по краю кровати и вскрикнул от боли.
Спустя час снова зашел Удав и поволок Павла во двор, где заставил бегать и отжиматься, пока тот не выдохся. Едва выйдя из здания, парень попытался сбежать и тут же получил крепкого леща, после чего решил больше не испытывать судьбу и весь остаток дня покорно тренировался. Двор был тесным и голым, со всех сторон его окружали кирпичные пристройки и бетонный забор, перепрыгнуть или перелезть который своими силами было нереально. Измученный и опустошенный, Павел вернулся в свою тюремную комнату и упал на кровать, с ужасом думая о том, что теперь так будет каждый день. Вечером он все же попытался позвонить отцу, больше из любопытства, нежели надеясь на какой-то результат, но телефон зависал на соединении, не доходя до гудков. Попытки набрать мать закончились тем же. Тогда же парень и заподозрил, что гаджет не предназначен для звонков за пределы Зоны. Но почему тогда друзья не отвечают? Они ведь здесь, рядом! Копаясь в новом приборе и размышляя, как бы добраться до товарищей, Павел не заметил, как уснул.
Увы, телохранитель Полыни оказался крайне исполнительным и глазастым. С друзьями Павлу довелось встретиться лишь пару раз. Через день он увидел Илью в общем зале. Тогда они успели лишь поздороваться и перекинуться вопросами: Илья удивленно воскликнул: «Куда ты пропал?», а Павел: «Почему вы меня кинули?», – как в дело тут же вмешался Удав и уволок юношу за собой на кухню. Второй раз Илья сам пробрался во внутренние помещения и снова попытался выяснить, куда делся их друг и где обещанная им работа. В ответ Павлу пришлось признаться: все на самом деле не так радужно, как он себе представлял, однако тут же добавил, что кидать его они не должны были в любом случае. Услышав это, Илья удивился и попытался убедить друга в обратном, но Павел был непреклонен и в сердцах бросил, что им двоим от него нужны только деньги. В какой-то момент ему показалось, что Илья вот-вот ударит его за эти слова, но тот лишь тяжело посмотрел, обиженно поджал губы и молча ушел.
Тем временем дни побежали один за другим. Распорядок был однообразным: подъем, завтрак, тренировки, затем несколько часов работы на кухне у Полыни с мытьем и чисткой утвари, что находилась там в необъятных количествах, затем снова тренировки. Когда бармен был в духе, он приглашал к себе и рассказывал понемногу о Зоне, ее обитателях и истории. Разумеется, ничего особо ценного он выдавать не собирался – просто вводил в курс дела в общих чертах, словно намеренно распаляя в Павле желание вживую посмотреть на Зону, раскинувшуюся прямо здесь, за забором. Постепенно исполнительность и показательная покорность Павла дали ему возможность выходить в зал и незаметно общаться с людьми.
Народ в «Гарантии Безопасности» был разношерстным. Ближайший к окраине Зоны бар, еще и расположенный практически в городке ученых, у которых всегда имелась какая-нибудь работа, привлекал всякую публику. Большинство посетителей были вольными птицами, не связанными ни с какими внутренними сообществами и работающими исключительно на себя и свои интересы, однако были и те, кто небезуспешно занимался в этих краях настоящей политикой. Одну из групп сталкеров называли «Братством», а ее представителей – паладинами. Мрачные и серьезные, они говорили мало, вели себя, как правило, тихо, многим из них Полынь позволял сидеть в баре прямо с оружием. Говорили, что хороший паладин даже спит с пушкой в обнимку, а потерять ее в бою или тем более вне его считалось для членов «Братства» исключительным позором. Помимо них в Зоне были светляки из группы, которая так и называлась – «Свет». Несколько раз в бар заглядывал их главарь по кличке Фанк – здоровый и шумный вечно улыбающийся детина, от которого так и веяло каким-то внутренним обаянием. Светляки в отличие от паладинов вели себя легко и открыто, и общаться с ними было не в пример приятнее. Еще Полынь упоминал некую группу «Поиск», но она таинственным образом исчезла еще за несколько лет до прибытия Павла в Зону, и ни одного из ее бывших представителей встретить ему так и не удалось.
Кристина с Ильей как-то незаметно пропали. После того разговора Павел остыл и все обдумал, придя к выводу, что зря повел себя так с другом, однако с тех пор больше не встретил в зале ни его, ни подругу. Позднее он узнал, что их комната давно занята другим клиентом, а это означало, что его друзья решили взять дело в свои руки либо же попросту вернулись домой. В любом из двух случаев вывод напрашивался неутешительный. Отец тоже не выходил на связь, потому Павел, жутко бесившийся первое время, постепенно заматерел, напитался какой-то холодной яростью, свойственной человеку, которого предали все близкие, и с утроенной силой взялся за себя, чтобы рано или поздно без всякой помощи добиться того, к чему он изначально шел.
Лето кончилось, настала мрачная и сырая осень, которую сменила практически бесснежная зима. Однако из своего заточения Павел почти ничего не видел и не ощущал, кроме, пожалуй, изменения температуры воздуха. Он слушал и запоминал все что только мог о Зоне и ее обитателях: имена, названия, новости, случайные факты, слухи и легенды, неосторожно рассказанные в его присутствии. Он завел с десяток блокнотов, где документировал все, что знал, изрисовал несколько карт, сделав себе отдельно карту аномалий, карту остановок и баз сталкеров, карту неисследованных территорий и так далее. Каждое утро начиналось с физподготовки под руководством Удава, которая со временем из мучений превратилась вначале в рутину, а затем и в необходимую часть жизни. Единственным, что очень мешало в освоении окружающего его мира, был полный запрет на выход за пределы бара. На какое-то время Полынь без каких-либо объяснений вообще запретил парню ходить в зал и появляться за стойкой, и тот чуть не сдурел без общения с нормальными людьми. Он так и не понял, в чем были причины запрета. «Не иначе как барыге переклинило крышу», – крутилось в голове Павла, когда он по вечерам горестно обдумывал этот вопрос. Несмотря на игнорирование звонков, отец, судя по всему, исправно платил Полыни за содержание сына, а тот зорко следил за тем, чтобы Павел ни в коем случае не пересекал установленных для него территориальных границ. Все поменяли случай и два человека, с которыми он познакомился за время своей работы и периодически резался в карты по вечерам, когда Полынь и Удав были заняты и чуть ослабляли свой неусыпный контроль.
Первого из них называли Терапевтом. Настоящего имени Павел не знал – как и все сталкеры, тот надежно заменил его накрепко приросшей кличкой. Терапевт действительно был врачом, он жил в одном из общежитий в городке, чем мог похвастаться далеко не каждый сталкер, однако для него, учитывая профессию, видимо, делали исключение. Вообще, насколько Павел успел понять, некоторые полезные для НИИ сталкеры и медики действительно имели возможность получать жилье, но с ограничениями: если за сотрудниками комнаты в общежитиях закреплялись постоянно, то незарегистрированным элементам оставались помещения в маневренном фонде. Жить там разрешалось сколько угодно, однако если жилец оставлял свою комнату на месяц и более, он считался пропавшим без вести, и она переходила к другому желающему.
Терапевт любил выпить и часто сидел в баре, болтая то с Полынью, то со своими знакомыми, приходящими и уходящими вглубь Зоны. Со временем у него завязалось общение и с Павлом.
– А ты действительно терапевт? – спросил тот еще в самом начале их знакомства.
– Травматолог, – грустно усмехнулся врач, побалтывая оставшееся содержимое стакана. – Между прочим, без ложной скромности, весьма преуспевающий! У меня была частная практика, клиенты валили валом.
– А потом ты внезапно осознал, что нужен в Зоне? – удивился Павел. – Или дело в чем-то другом? Деньги? Влияние? Тайны?
– Если бы. В какой-то момент среди пациенток попалась одна небедная, но малоадекватная дама, которой я почему-то не понравился. Вот прямо с порога. Она грубила мне, всячески пыталась поддеть… может, это какая-то детская психологическая травма, поди ее разбери. В любом случае я вправил ей вывих тазобедренного, назначил терапию, все как полагается, а через два дня узнал, что она написала на меня заявление, якобы за домогательство. Видите ли, я ее потрогал. – Врач хлопнул стаканом об стойку. – Да, черт побери, потрогал! Потому что вправлял! Это сложно сделать не прикасаясь.
– А на самом деле ты…
– Боже упаси! – замахал руками Терапевт. – Я ценю профессиональный этикет. Если бы она мне и приглянулась, максимум пригласил бы на свидание. Да и к тому же она замужем была. Но заявление тем не менее написала, а учитывая влиятельность ее мужа в силовых кругах, выбор у меня был невелик. Вот я и оказался там, где никого не ищут и где моя профессия имеет вес.
– А почему все-таки Терапевт, а не Травматолог?
Врач пожал плечами.
– В первом варианте меньше букв, полагаю.
Вторым человеком был коротко стриженный суровый сталкер, которого все называли Горелым. Говорил он немного и тяжело, будто это всегда давалось ему с усилием. На правой стороне его лица виднелись странные следы, будто от застаревших оспин, и Павел решил, что, возможно, когда-то это был ожог, давший сталкеру такое прозвище. Горелый торговал всякой мелочовкой, исправно носил экспонаты для коллекции Полыни и мог неделями пропадать в Зоне, а в баре более-менее близко общался только с Терапевтом, и то это скорее походило на обмен новостями, нежели на дружбу. Именно с этих двоих все и началось.
В очередной раз, сидя за стойкой вместе, Терапевт и Горелый поспорили, что вытянут Павла с собой на вылазку. О том, что он давно этого хочет, оба прекрасно знали, равно как и о том, что Полынь не позволял парню выходить ни на метр за пределы бара. Тут и дураку было понятно, что причиной тому – немалые деньги, регулярно приходившие хозяину из-за границ Зоны. Сколько ни секретничай, а шила в мешке не утаишь.
Все началось с шуток. Оба сталкера время от времени подкалывали парня, мол, уже год почти в Зоне, а ничего кроме здания бара так и не видел. Тот в ответ устало оправдывался непрестанным вниманием Полыни и Удава, и в итоге Горелый, которого вся эта история порядком раззадорила, вскочил и рявкнул, что завтра Павел двинет с ними в вылазку. Терапевт на это резонно заметил, что Горелому уже хватит алкоголя, но тот предложил спор, от которого врач, уверенный в своей правоте, отказываться не стал. Спорили на сущую мелочь – на банку тушенки, однако важнее всего здесь был уже не приз, а принцип. Горелый, поворчав что-то своим глухим голосом, достал из кармана маленький сверток и потопал в кабинет Полыни, буркнув Удаву, попытавшемуся встать у него на пути: «Пшел прочь!»
Тот, зная сталкера и его дела с хозяином бара, спорить не стал, но отступил не в сторону, а внутрь ведущего к апартаментам коридора, крикнув на ходу:
– Босс! Тут это! Что-то несут тебе!
– Никого не вызывал! – отрезал голос из недр.
Удав встал в защитную позу, приготовившись отражать натиск Горелого. Тот гаркнул через его плечо:
– Полынь! Дело есть! И товар!
– Горелый? – донеслось из комнаты. – Проходи. Впусти, Удав.
Охранник отступил, прижавшись к стене и пропуская сталкера. В комнате Полыни, как всегда, стоял тихий, будто доносящийся с задворок сознания шум. Разноголосо тикали часы в витрине – слабость хозяина бара, собиравшего их со времен, когда он еще не был в Зоне. Множество нестройных щелчков, сливаясь в один, образовывали звук, напоминающий не то далекое капание воды, не то шум прохудившейся газовой трубы. Они впивались в мозг, лились вместе с мыслями, не давая сосредоточиться. Горелый уже не раз задумывался, сидя в этом кабинете, не специально ли Полынь выбрал именно часы: ведь он привык к их звукам, его они не раздражают, а любой гость, пришедший к нему, будет в замешательстве, что даст хитрому торговцу преимущество в любом споре и любой сделке.
– Что у тебя? – лениво спросил хозяин, откинувшись в кресле.
– Вот. – Горелый вынул из кармана изящный серебряный портсигар с тиснением, изображавшим подсвечник и ветвь оливы. Хозяин бара поморщился. – Не твоя тема, знаю, но я и денег за него не прошу.
Хозяин бара удивленно вскинул брови.
– А что просишь?
– Отпусти Павлуху прогуляться с нами на ближний кордон. Под мою ответственность.
Полынь удивленно подался вперед.
– А это тебе на кой? Ты же знаешь, что мне платят за него, и я не хочу рисковать такими деньгами!
– Знаю. – Горелый подошел и наклонился через стол, глядя на хозяина бара в упор. – А ты знаешь меня. Я тебя хоть раз подводил, Юрка?
Тот, очевидно, смутился, услышав свое имя, но не подал виду, лишь зыркнул в коридор, будто чтобы убедиться, что никто ничего не слышал.
– На кой тебе? – повторил он. – Пацана, что ли, жалко стало? Так ему здесь неплохо живется!
Горелый покачал головой.
– Да если бы… спор. Проигрывать не хочу.
– Спор, что ты уболтаешь меня отпустить с тобой пацана? С кем? Ваня, ты совсем последние мозги пропил? На что?
– С Терапевтом, – признался Горелый. – На тушенку.
Полынь вздохнул, прикрыл лицо ладонями и всхлипнул. Потом еще раз. Потом откровенно хрюкнул, не удержался и, резко откинувшись назад, заржал в голос.
– Тушенка, черт ты лысый! Тушенка! – стонал он, едва справляясь с накатывающим смехом. Он смеялся так долго, что Горелый раздумывал, то ли уйти, то ли взять его за грудки и встряхнуть, но внезапно тот стал серьезным и, сдерживая смешки, заявил:
– Полбанки мои.
Сталкер, удивленный таким резким поворотом, округлил глаза и кивнул.
– Поверил, да? – ласково спросил Полынь, однако в его голосе проскользнули стальные нотки. – Я что, идиот, по-твоему? Ты думаешь, я ради твоего спора и вот этой шняги, – он потряс в воздухе портсигаром, – золотую жилу соглашусь потерять? Да ты представляешь, сколько мне платят за пацана? А это что? Что ты притащил? Консервных банок бы еще насобирал, умник! Я тебе сколько раз говорил, только часы и ничего больше!
– Он редкий, – буркнул Горелый. Полынь в ответ прищурился, глядя поверх очков.
– Он краденый, дружочек. Я не знаю, с кого ты его подрезал, но связываться не буду, даже не проси. Еще раз притащишь подобное, сдам воякам, понял меня? Или сам шкуру спущу. А теперь брысь отсюда! И жестянку эту забери.
Горелый в ответ приподнял ладони, чтобы показать, что он все понимает. Угрозы Полыни – не пустой звук, как-никак, а власти и связей у него хватит для того, чтобы достать любого сталкера из любой точки Зоны, да и Большой земли тоже.
Сталкер вернулся в зал. По разные стороны стойки его с нетерпением ждали Павел и Терапевт.
– Отпустил? – почти прошептал Павел.
– Нет, – коротко бросил Горелый, вынул из кармана плоскую банку тушенки, поставил ее перед Терапевтом и ушел в свою комнату.
Утро в этот день выдалось пасмурным, почти как в глубине Зоны. Павел по уже сложившейся привычке проснулся без четверти пять и лежал, глядя в окно, в ожидании, пока зайдет Удав. Ровно в пять в замке загремел ключ. На пороге распахнувшейся двери вместо Удава стоял Горелый.
– Собирайся и дуй за мной, живо, – коротко произнес он. – И это возьми.
Сталкер бросил Павлу потертый рюкзак.
– Еда, медикаменты, еще всякая мелочь… на первое время не пропадешь. А, да, и запасной ПМ с патронами там же. Собирай манатки, и валим.
– Откуда у тебя ключ? – шепотом спросил его Павел.
– Одолжил.
– Как… куда мы вообще? Что происходит, Горелый?
– Хватит вопросов! Сбежать хочешь?
Павел не мог поверить своим ушам. За месяцы, проведенные под пятой у Полыни, он уверился, что сбежать от него если не невозможно, то крайне затруднительно, а тут вот те на. Ему хотелось расспросить, как Горелому удалось сюда пробраться и почему его не остановил Удав, но здравый смысл взял верх над любопытством, и Павел принялся торопливо собирать самое необходимое. Прежде всего – блокноты и записи. Снаряжение ему Полынь, естественно, не выдавал, поэтому пришлось довольствоваться обычной курткой, джинсами и берцами, как наиболее подходящим для похода костюмом. Когда сборы были окончены, Горелый посмотрел на него, удовлетворенно кивнул и потопал прочь, к выходу из здания.
– Подожди! – Павел побежал следом, машинально прикрыв дверь в комнату. – Куда теперь?
Сталкер остановился посреди коридора, взял Павла одной рукой за ворот и прижал к стене.
– Не шуми. Я выведу тебя из здания, пройдем КПП, благо бумажки у тебя были, сам говорил, а дальше куда хочешь, понял? Это не из-за спора, считай, у меня к Полыни личное.
– Понял, – кивнул Павел.
– Тогда на выход.
– Есть проблема! – шепотом воскликнул Павел. – Бумажки у Полыни в столе. Он у меня их сразу же отобрал, при первой встрече.
Горелый недовольно покосился на него, но махнул рукой и свернул в коридор, ведущий к апартаментам хозяина бара. Павел засеменил следом.
Перед входом в кабинет Полыни у стенки полулежал Удав. Что именно с ним сделал сталкер, юноша предпочел не уточнять, однако тот был явно жив – либо в отключке, либо очень крепко спал. Горелый, поравнявшись с ним, пощупал пульс на шее и, удовлетворенно кивнув, шагнул в кабинет.
Внутри стояло все то же тиканье. На столе в свете лампы поблескивали вычурные изящные очки, которые Полынь вечно носил на самом кончике носа. Павел открыл ящик стола, порылся в нем и извлек бумаги со своим именем и телефон, отобранный в день его появления в Зоне, полностью разряженный, но абсолютно целый. Уложив все в карман за пазухой, он на секунду остановился, будто раздумывая, а затем потянулся к очкам.
– Смело, – прокомментировал Горелый, глядя, как тот прячет их в боковой карман куртки.
– Это трофей, – неожиданно холодно отозвался Павел. – Как скальп с врага снять. Ну что, пошли?
По всему выходило, что парень не рассматривал вариант вернуться назад ни при каких обстоятельствах, тем более что теперь Полынь взбесится, сколько бы ему ни платили. «А у пацана есть яйца», – подумал сталкер, ощутив какое-то подобие уважения к юнцу.
На КПП, читая замусоленную книгу, название которой Павел не разглядел, мерз одинокий охранник. Он просто кивнул Горелому, даже не прося ничего предъявлять.
– Как там, все тихо в городке? – спросил дежурный, ежась от зябкого утреннего ветра.
– На удивление. Выпусти нас в Зону, все ж разнообразие в работе.
– Да мне и без работы не очень-то плохо тут! – проворчал охранник, и протянул руку за документами Павла, бегло просмотрел их и крякнул, увидев въездные штампы с датами. – Ого! Почти год не решался войти! Что ж, добро, как говорится, пожаловать!
Решетчатая калитка открылась, и Павел вслед за Горелым шагнул на земли Зоны. Несмотря на тяжелые облака, далеко впереди, под их кромкой разгорался рассвет, окрасивший деревья на горизонте в золотые тона. Огромное поле лохматой травы с тонущим в ней железнодорожным полустанком расположилось справа, а по левую сторону виднелась небольшая рощица, куда уходила тропинка, протоптанная от самых ворот. И простор давно покинутых людьми земель, буквально поглощающий с головой!
Горелый прошагал до начала рощи, развернулся и протянул Павлу руку для рукопожатия.
– Ну все, удачи тебе!
