скачать книгу бесплатно
К тому времени человек на ступеньках трейлера разошелся не на шутку. Говорил он негромко, но голос разносился над публикой – спокойный и в то же время энергичный, властный и в то же время задушевный.
– Друзья мои, – говорил человек, – я ничем не отличаюсь от остальных, ни в коем случае не подумайте иначе. Не хочу дурачить вас и делать вид, будто я что-то из себя представляю, ведь на самом деле это не так. Я и говорить-то не умею толком, и с грамматикой не в ладах. Но вы, наверное, тоже не великие грамотеи, так что смысл слов будет вам понятен и ничего не произойдет страшного. Я бы хотел спуститься и побеседовать с каждым из вас наедине, но вам будет лучше слышно, если я останусь здесь. Поверьте, я забрался на эти высокие ступеньки вовсе не для того, чтобы важничать. Я залез сюда вовсе не для того, чтобы возвыситься над вами.
Вы уже слышали, что я не собираюсь морочить вам голову, не буду вас дурачить ни единой минутки, лучше вырву свой язык и брошу его свиньям, чем совру хоть единым словом. Поэтому не стану делать высокопарных заявлений об этом моем лекарстве, а начну с того, что буду с вами честен. Имейте же в виду: никакой я не врач, я никогда не учился медицинскому делу и ничегошеньки о нем не знаю, но считаю себя посланником и гонцом, несущим благую весть.
За этим снадобьем стоит целая история; и если вы готовы слушать, я ее поведаю. Началась она давным-давно, и бывали в ней самые невероятные повороты, но, поверьте, нисколечко не погрешу я против истины. Для начала расскажу о своей бабушке, которой уже много лет нет с нами, упокой Господь ее душу. Свет не видывал женщины добрее, а когда я был совсем мальчишка…
Эмби отошел от толпы и безвольно опустился на землю.
Ну и наглец, думал он, наглый самозванец!
Когда все закончилось, когда последняя бутылочка перешла из рук в руки, когда люди возвратились в лагерь, а мужчина стал тушить факелы, Эмби встал, подошел к нему и сказал:
– Ну здравствуй, Джейк.
13
– Док, ну говорю же вам, – не унимался Джейк, – меня судьба к стенке приперла. Ничего у нас не осталось, ни на бензин, ни на харчи. Даже побираться пробовали, да безуспешно. В общем, впал я в отчаяние, задумался и решил, что, если человек пробыл честным всю свою жизнь, необязательно ему оставаться честным до самой смерти. Но не мог придумать, как бы подзаработать нечестным путем, разве что воровать, а воровать опасно. Хоть я и был готов почти на все…
– Охотно верю, – поддакнул Эмби.
– Ох, док, – взмолился Джейк, – ну что вы масла в огонь подливаете? Незачем вам на меня обижаться. Мы, как вас бросили, сразу стали об этом жалеть; хотели развернуться и забрать вас, но я забоялся. Да вы гляньте, как все хорошо получилось. – Он крутанул баранку, чтобы объехать лежавший на дороге камень, и продолжил рассказ: – Эх, сэр, иной раз и поверить сложно, каким боком жизнь поворачивается. Только подумаешь: «Ну все, кранты», как тут же дела идут на лад. В общем, остановились мы у той речки, сели рыбачить, а ребятишки нашли старую свалку и давай по ней рыскать – ну, вы знаете, ребятишки любят по свалкам гулять, – и нашли пузырьки, штук пятьдесят-шестьдесят, и все одинаковые. Наверное, кто-то вывез давным-давно те склянки да выбросил на свалку. Значит, сижу я и смотрю на пузырьки, потому что других дел у меня тогда не имелось, и думаю, как бы пустить их в пользу, ведь попусту возить с собой – только место зря занимать. И тут меня осенило. В них полно было грязи, а некоторые были надколотые, но мы их отмыли и…
– Скажи-ка, что ты разлил по этим пузырькам?
– Док, я вам честно отвечу: не припоминаю, что было в первой партии.
– Ничего лекарственного, так?
– Док, я же ни малейшего понятия не имею, что надобно класть во всякие там лекарства. Главное, отравы не положить, а не то клиент захворает и копыта отбросит. Но нужно, чтоб было невкусно, – если будет вкусно, люди не поверят, что это лекарство. Мирт поначалу противилась, но теперь угомонилась – особенно когда люди стали говорить, что эта бурда им помогает. Хотя как она помогает – ума не приложу. Вот скажите мне, док, как эта бурда может людям помогать?
– Никак.
– Но говорят же, что помогает. Был один старый пень…
– Это кредит доверия, – объяснил Эмби. – Они живут в мире магии и готовы поверить во что угодно. Ну, почти. Они напрашиваются на чудо.
– То есть сами себе все придумали?
– От начала и до конца. Люди утратили способность к критической оценке, иначе бы эта затея тебе с рук не сошла. Они верят в твои пузырьки. Глотают твою мешанину и верят, что она поможет. Вот она и помогает. Они же ни разу в жизни не становились жертвами рекламных кампаний, их не дурачили объявлениями о непревзойденных свойствах того или иного товара. Их не обкрадывали, не обманывали, не умасливали, не запугивали. Вот они и готовы поверить во все на свете.
– Так вот оно как, значит, – сказал Джейк. – Ну, спасибо, что объяснили. А то я слегка переживал.
На заднем сиденье завозились дети, Джейк прикрикнул на них, но на него не обратили внимания. Все как в старые времена.
Поудобнее устроившись на сиденье, Эмби разглядывал проплывающие мимо пейзажи.
– Точно знаешь, где тот лагерь?
– Док, я его помню так, словно только вчера там был. Помню, как мне подумалось: с чего бы этим ребятам понадобился инженер-ракетчик? – Джейк искоса глянул на Эмби. – А почему вам так надо найти тот лагерь?
– Мысль есть, – сказал Эмби.
– Знаете, док, раз уж вы вернулись… Может, объединим усилия? Вы с вашими сединами да заумными словечками…
– Даже не думай, – ответил Эмби.
– Ну, вреда-то никакого не будет, – возразил Джейк. – Устроим для них представление. Они же поначалу ради представления собирались. Теперь все не так, как до гэ-ка, когда было кино, бейсбол, телевизор и все такое прочее. Развлечений маловато, вот и приходят хотя бы для того, чтобы просто послушать.
Эмби не ответил.
Хорошо все-таки вернуться, подумал он. По логике надо бы злиться на Джейка, но злости почему-то нет. Все Джейково семейство ему обрадовалось – и дети, и даже Мирт. Все так стараются загладить свою вину…
Но снова его бросят, как только решат, что им это на руку. Хотя сейчас с ними было приятно общаться и машина едет, куда ему нужно.
Эмби был доволен. Еще неизвестно, сколько пришлось бы искать ракетный лагерь, если бы не объявился Джейк. И нашелся бы ли он, тот лагерь?..
– Я тут подумал, – продолжал Джейк, – что пора мне избираться в конгресс. В этом лекарственном бизнесе я неплохо наловчился выступать перед публикой и знаю, на какой теме выехать – на отмене дорожной пошлины. Кочуны клянут ее распоследними словами.
– Нет у тебя права избираться в конгресс, – сказал ему Эмби. – Ты же нигде не проживаешь. Не принадлежишь ни к одному лагерю.
– Об этом я не подумал. Может, прибиться на какое-то время?..
– И дорожную пошлину отменить нельзя, иначе в стране не останется дорог.
– Ваша правда, док. Но вы бы слышали, как ребята проклинают чертову пошлину… – Он глянул на приборную панель. – Если обойдется без приключений, к завтрашнему вечеру будем в этом вашем лагере.
14
– Ничего не выйдет, – сказали ему.
Но он знал, что услышит эти слова.
– Не выйдет, если не объединитесь, – возразил Эмби. – Чтобы вышло, вам нужно топливо.
– Есть у нас топливо.
– Но недостаточно хорошее, – сказал Эмби. – Даже близко не такое, как надо. А в соседнем лагере как раз специализируются на топливе.
– То есть предлагаете пойти к ним с протянутой рукой и…
– Не с протянутой рукой. У них что-то есть, у вас кое-что имеется – вот и поменяйтесь.
Сидя в кругу под раскидистым дубом в центре лагеря, он наблюдал за тем, как люди переваривают его слова, смотрел на озадаченные лица – грубые, но смышленые лица янки девятнадцатого века – и на сложенные на коленях мозолистые руки.
Вокруг стояли трейлеры с цветочными ящиками под окнами, на веревках сушилось белье, а из окон и дверей выглядывали женские и детские лица, и все хранили полное молчание, ибо совет был важный и здесь знали свое место.
А за трейлерами раскинулся огромный завод сельскохозяйственной техники.
– Вот что я вам скажу, мистер, – начал бизнес-агент. – Эти ракетные дела для нас всего лишь хобби. Ребята нашли какие-то книжки, почитали, заинтересовались, а потом и всему лагерю любопытно стало. В других лагерях устраивают бейсбольные матчи или соревнования по стрельбе, а мы возимся с ракетами. Не подумайте, что нам не терпится найти ракетам практическое применение. Мы просто развлекаемся.
– Ну а если бы можно было извлечь из развлечения практическую пользу?
– Против этого у нас нет предрассудков, но сперва надо все хорошенько обдумать.
– Вам понадобятся подъемщики.
– Есть у нас подъемщики, мистер, хватает с лихвой. Собираем всех, кто соглашается. От них на производстве большая экономия, так что платим, сколько запросят. Можем себе это позволить. В сборочном цеху у нас их много трудится.
– Вот только у меня вопрос, – вмешался один из парней помоложе. – А что, подъемщик и самого себя поднять может?
– Почему нет?
– Ну, допустим, есть кусок трубы. Любой, например, поднимет его без проблем. Но если встать на него всем весом, то, сколько ни тужься, он даже с места не сдвинется.
– Да умеют они себя поднимать, – сказал бизнес-агент. – В сборочном есть парень, так он по цеху на деталях летает. Поднимет и летит. Говорит, что так быстрее.
– Значит, все получится, – произнес Эмби. – Если посадить вашего подъемщика в кибитку, он же поднимет ее вместе с собой?
– Запросто, – кивнул бизнес-агент.
– И перенесет куда надо? Опустит на землю и не разобьет?
– Ну конечно.
– Как считаете, насколько далеко?
– Миль на пять или даже на десять. На словах-то все проще простого, но по факту это серьезная работа.
– Но если поставить на кибитку ракетные двигатели, подъемщику надо будет только рулить, так? Насколько это сложно?
– Честно говоря, не знаю, – развел руками бизнес-агент. – Думаю, что несложно. Весь день можно рулить, с утра до вечера.
– А если что-то случится – например, закончится топливо, – он сумеет опустить кибитку на землю так, чтобы ничего не разбилось?
– Я бы сказал, что сумеет.
– В таком случае чего мы ждем?
– Вы о чем, мистер? – спросил бизнес-агент.
– О летающих лагерях! – воскликнул Эмби. – Черт возьми, да неужели непонятно? Захотите куда-то переехать или просто отдохнуть от работы – и весь лагерь взмывает в воздух! Оглянуться не успеете, как вы уже на новом месте!
– Не хочу сказать, что это невозможно. – Бизнес-агент задумчиво потер подбородок. – Очень даже возможно. Но зачем нам такие хлопоты? Если надо куда-то перебраться, снимаемся и едем по земле. Времени-то у нас полно, спешить некуда.
– Ну да, – подхватил кто-то из собравшихся. – Какой смысл? Назовите хотя бы одну причину заморачиваться.
– Дорожная пошлина, – сказал Эмби. – Перестанете пользоваться дорогами – не надо будет платить дорожную пошлину.
Над собранием повисла тишина.
«Клюнули», – понял Эмби.
Денежное дерево
1
Сгибаясь под тяжестью фотоаппаратуры, Чак Дойл брел вдоль высокой кирпичной стены, что отделяла городской дом Дж. Говарда Меткафа от низменного обывательского окружения. И вдруг он увидел, как через стену перелетела двадцатидолларовая купюра.
Дойл давно убедился, что мир жесток и коварен, и, хотя никто не смог бы обвинить этого парня в чрезмерной умудренности, он уж точно был не лыком шит и не позволял дурить себе голову. Но если на дороге попадались деньги, он реагировал быстро и правильно.
Сейчас он огляделся, не смотрит ли кто в его сторону – к примеру, тот, кто затеял сыграть с ним грязную шутку. Или, что еще хуже, тот, кто может подойти и предъявить свои права на подобранную купюру.
Но оба варианта были маловероятны, поскольку действие происходило в снобском квартале, где жильцы предпочитают заниматься своими делами и серьезно заботятся о том, чтобы в эти дела не совали нос посторонние. Что достигается главным образом благодаря высоким глухим стенам, густым живым изгородям и прочным узорным решеткам. А улица, где Дойл готовился поохотиться на купюру, вообще-то, не имела права называться улицей. На самом деле это был переулок между кирпичной стеной резиденции Меткафа и непроницаемой живой изгородью банкира Дж. С. Грегга. Дойл загнал сюда свою машину, поскольку дорожный знак запрещал парковаться на бульваре, куда были обращены фасады домов.
Никого не обнаружив, Дойл опустил на землю фотоаппаратуру и рванул к банкноте, которая, слабо трепеща, лежала в переулке.
Он сцапал добычу половчее, чем кошка хватает мышку, и теперь увидел, что это не однодолларовый пустяк и даже не пятерка, а целая двадцатка. Волнистая бумажка, такая новенькая, что аж лоснится. Нежно держа ее кончиками пальцев, Дойл решил вернуться в «Бенни плейс» и позволить себе порцию выпивки, а то и две, чтобы отпраздновать такую колоссальную удачу.
По переулку гулял легкий ветерок, и малочисленные деревья, росшие между оградами, заодно с многочисленными деревьями, чинно выстроившимися по краям холеных газонов, играли что-то вроде приглушенной симфонии. Ярко сияло солнце, небо не сулило дождя, воздух был чист и свеж. Идеальный мир.
Миг спустя он стал еще идеальней.
Потому что через стену Меткафа вслед за первой зеленой бумажкой перепорхнула вторая. А за ней третья, четвертая… И вот их уже уйма, трепещущих, кружащихся, весело пляшущих с игривым ветерком в переулке.
Несколько мгновений Дойл стоял столбом: глаза выпучены от изумления, кадык ходит ходуном от восторга. А затем кинулся ловить деньги, хватать их справа и слева и запихивать в карманы, задыхаясь от страха при мысли, что упустит хоть одну или не успеет дать деру. Он знал, что у денег всегда есть хозяин и даже в этом квартале не найдется такого отъявленного транжиры, который бы не попытался вернуть уносимую ветром наличность.
Так что он собрал деньги с усердием Гекльберри Финна, набредшего на кусты ежевики, напоследок огляделся, не осталось ли чего, и кинулся к машине.
Через дюжину перекрестков, в квартале уже не столь роскошном, он загнал автомобиль на тротуар напротив пустого земельного участка. Боязливо озираясь, вытряхнул бумажки из карманов и уложил на пассажирское сиденье.
– Вот это куча! – восхищенно присвистнул Дойл. Он и не чаял, что денег окажется так много.
Он взял в руки стопку банкнот, намереваясь пересчитать, и увидел, что из нее торчит какая-то палочка. Хотел стряхнуть ее щелчком – нет, осталась на месте. Похоже, прилипла к банкноте. Дойл взял ее двумя пальцами, потянул. Она потянула за собой двадцатку из стопки. Черенок, как у яблока или вишни, самым прочным и естественным образом крепился к уголку двадцатидолларовой купюры!
Бросив остальные деньги на сиденье, Дойл держал черенок, а с черенка свисала купюра, как будто на нем и выросла. И, судя по цвету торца, этот черенок еще совсем недавно цеплялся за ветку.
«Денежное дерево!» – подумал Дойл.
Но ведь это невероятно! Не бывает денежных деревьев. Их просто-напросто не может быть!
«Белая горячка? – предположил Дойл. – Нет, вряд ли, у меня уже сколько часов капли во рту не было».
Но стоило закрыть глаза, и возникло оно, могучее денежное дерево: ствол в три обхвата, широко раскинутые ветви, на них – густая листва, и что ни лист, то двадцать долларов. На ветерке они играют денежную музыку, а ты лежишь под их сенью и в ус не дуешь, никаких у тебя бед и забот, только подбирай опавшие листья да в карман запихивай.
Он подергал за черенок, но тот крепко держался за купюру. Тогда Дойл сложил ее как можно аккуратнее и засунул в брючной кармашек для часов. После чего, не считая, затолкал в карман остальные деньги.
Через двадцать минут он вошел в бар Бенни. Хозяин протирал стойку красного дерева. В дальнем конце зала прихлебывал пиво одинокий посетитель.
