скачать книгу бесплатно
А для всех других обитателей посёлка день, которому было предначертано открыть новую эру в истории не только Нью-Прайса, прошёл и закончился буднично и обычно.
Страх в посёлке рассеялся вслед за исчезновением участка тумана в море, которое обрело привычный и надёжный вид. Люди вернулись к своим трудам и проблемам. Никто не вспоминал о происшедшем. Требовалось наверстать потерянное время, и рыбаки сутками проводили на море, возвращаясь только для выгрузки улова.
Потому событие, переменившее годами устоявшийся порядок в семье Ирвина Кронина, прошло для других незаметно. Да и разве эта новость из разряда загадочных? Просто к Ирвину и Марии вернулся сын. А к Леде, – брат.
Соседи вспомнили, что Мария родила двойняшек. Девочка, Леда, родилась здоровенькой, а её братику не повезло, получился он хилым и слабым. Мать с детьми поместили в больницу Сент-Себастьяна. Вернулась она с дочерью, вдвоём. Теперь все узнали, что врачи тогда отказались от забот о маленьком сыне Крониных, посчитав его безнадёжным.
А Ирвин отвёз его к своим родственникам–индейцам, куда-то к Великим озёрам. Индейцы смогли выходить мальчика, и вот он вернулся в семью. Взрослый и здоровый, только с памятью непорядок…
2. Леран, сын Ирвина
Трое суток Мария и Леда провели у постели золотоглазого и золотоволосого юноши, принесённого в их дом морем. Вечерами после возвращения Ирвина обсуждали основной теперь семейный вопрос: как быть дальше? Наконец, когда на третье утро юноша обрёл подвижность и смог встать на ноги, общее решение было принято. И неизвестный получил имя, – Леран, – данное по предложению Леды. Крониных в Нью-Прайсе и в мире стало на одного больше.
Но состояние здоровья и особенно психики Лерана по-прежнему беспокоило. И следующий день начался с посещения поселковой больницы, в которой за счёт общественных средств работал один-единственный врач.
Ирвин и Леда молча ожидали результатов осмотра в небольшом коридорчике перед дверью смотрового кабинета. Прошёл долгий томительный час, дверь открылась, вышел толстый доктор в белых халате и шапочке, с удивлёнными глазами.
– Сколько лет вашему сыну, Ирвин?
Кронин поднялся со стула, расправил складки клетчатой рубашки под туго затянутым широким кожаным ремнём, чуть помолчал и, хмуро взглянув на врача, ответил:
– Четырнадцать, как и Леде. Я думаю, вы знаете его историю.
– Слышал. От третьих лиц, как говорится, – доктор вопрошающе переводил взгляд с Ирвина на Леду и обратно.
Ирвин пригладил рукой чёрный прямой волос на голове и сказал:
– Он родился очень слабым. Доктора Сент-Себастьяна не оставили никаких надежд. Я отправил его к родственникам. У Великих озёр. Несколько дней назад он вернулся. И новая неприятность. Моя лодка перевернулась. Леран неудачно упал. И потерял сознание.
– И ещё, знаете, он всё-всё забыл, – добавила Леда, подойдя к отцу и взяв его за руку.
– Как быстро ты выросла, Леда, – доктор коснулся рукой её чёрных локонов, – Настоящая красавица! И брат тебе под стать. Думаю, это гены. Не так ли, Ирвин? – Кронин промолчал и он продолжил, – Не волнуйтесь. Вашему Лерану ничто не угрожает, он абсолютно здоров. Завтра можете его забрать.
– Он здоров!? – радостно воскликнула Леда и нетерпеливо спросила, – Тогда почему завтра?
– Леда права, – Ирвин обнял её рукой за плечи, – Что ему у вас делать, если он здоров?
– Как пожелаете, конечно. Я хотел как лучше, – широкое лицо доктора осветила улыбка, – Мне хотелось бы внимательнее осмотреть его. Видно, твои соплеменники, Ирвин, знают великие секреты жизни. Не менее великие, чем озёра, у которых они живут.
Кронин напрягся, левая рука его сжала пряжку ремня.
– Ваш Леран удивительнейший юноша. Чрезвычайно редкое здоровье по нынешним временам. Вначале я даже подумал, что мой томограф вышел из строя. Просто поразительно: организм чист, как у новорождённого. Никаких шлаков, ничего такого. Признаюсь: за двадцать лет практики подобного я не видел. Поразительно! Исключительный случай, поверьте мне. Вам повезло с сыном, Ирвин. Скоро он придёт в себя полностью. Небольшое потрясение, возможно, небольшой удар. И шок…
– Так мы можем забрать Лерана? – нетерпеливо прервала экзальтированную речь доктора Леда.
Ирвин осуждающе посмотрел на неё, но ничего не сказал.
– Видите-ли, он спит. Ему надо отдохнуть. А завтра, – обещаю, – он будет в полной форме. Может, придёте за ним позже? Или будете ждать?
Ирвин Кронин оглядел коридорчик для посетителей, постаравшись не встретиться глазами с чересчур проницательным врачом и неторопливо сказал:
– Леда, отправляйся домой. Успокой мать. Приготовьте всё что надо. Я вернусь с Лераном. Поскольку доктор не возражает…
– Да-да, конечно, Ирвин. Я вам дам халат, посидите в смотровом кабинете…
Любознательный доктор поторопился с уверениями в скором полном выздоровлении Лерана Кронина.
Память Лерана не восстанавливалась. Глаза его смотрели осмысленно, он разумно реагировал на окружающее, но говорить не мог. Его осмотрел психиатр из Сент-Себастьяна, приглашённый поселковым врачом, но не обнаружил никаких признаков патологии нервной системы.
Соседи сочувствовали Крониным. Вскоре к появлению Лерана привыкли и уже не обращали внимания на его необычную внешность. Да и в семье Крониных новый уклад семейной жизни быстро стал привычным.
Мария перешила Лерану рубашки и брюки Ирвина, Леда взялась за обучение брата чтению и речи. То ли она оказалась талантливым учителем, то ли ученик быстро восстановил забытые навыки, но через месяц Леран уже мог вести разговор на простые темы. А ещё через месяц он с увлечением читал её детские книжки, извлечённые из сундука матери. Затем перешёл к газетам. С каждым днём он задавал всё больше вопросов как Леде, так и Марии с Ирвином.
Более всего Лерана интересовало его забытое прошлое. Он воспринял легенду о Великих озёрах как истину и часто расспрашивал Ирвина об индейцах, пытаясь припомнить подробности своего детства.
Ирвин поначалу смущённо отмалчивался, но затем принялся рассказывать о жизни и обычаях племени навахо. Особенно Леран любил сидеть на песке у дома и смотреть в море. С особым оживлением и радостью он помогал отцу снаряжать лодку, вместе с Ледой встречал его вечерами и помогал перевозить в дом рыбу. И наконец попросил Ирвина взять его с собой на промысел.
Кронин, по своему обыкновению, долго молчал, затем просветлённо улыбнулся и сказал:
– Хорошо. Профессия рыбака не самая худшая. Но сначала тебе придётся кое-чему научиться…
За неделю юноша овладел необходимыми навыками, в чём ему способствовало участие Барта Эриксона, ставшего за несколько недель частым и желанным гостем в семье Крониных. В старом домике на побережье установилась новая атмосфера, преобразившая как всех Крониных, так и тележурналиста из Сент-Себастьяна.
Настал день, когда Ирвин впервые взял с собой в море сына.
После полудня в посёлок приехал Барт Эриксон, остановил машину на привычном месте у дома, рядом с крылечком. Его встретила Леда и пригласила в дом на обед. Мария занималась подготовкой вчерашнего улова к копчению, и Барт попросил Леду не беспокоить её.
Пока он с откровенным удовольствием насыщался остро приправленным жареным тунцом, Леда с гордостью рассказывала о своих педагогических достижениях. Эриксон не знал о тайне появления Лерана, – она стала семейным нерушимым табу, и Ирвин не решился посвятить в неё близкого, но постороннего человека. В остальных вопросах Леда считала Барта поверенным в семейных делах и почти ничего от него не скрывала. Он слушал её очень внимательно, часто переспрашивал, давал советы.
– Я так рада, что ко мне вернулся брат. Ведь его теперь от нас никто не заберёт? Ведь так нельзя! – Леда сжала пунцовые, чуть полноватые губы, замерла, глаза её стали неподвижными.
Барт поражался её эмоциональной переменчивости. Такая чувствительность грозила в будущем большими переживаниями. Чего ему не хотелось для девушки, ставшей ему ближе, чем родные сёстры. Впрочем, все Кронины стали ему новой семьёй.
– Думаю, нет. Никто не заберёт его у вас, Леда. Он всегда будет с вами. Не надо так волноваться.
– Он такой удивительный. Задаёт столько вопросов, что никто не может ответить.
– Понятно. А писать он так и не научился?
– Нет, Барт. Но я думаю, это потому, что он не хочет. Ему не нравится писанина. Как и мне…
Эриксон поблагодарил Леду за обед, и они вышли из дома. Море сверкало ослепительной голубизной. От песка поднимался жар, проникал под одежду и выгонял из тела последние капли жидкости. Барт пожалел, что не захватил из города пиво. Леда же чувствовала себя одинаково уютно и в тени, и под солнцем.
– Пора ему читать серьёзные книги. Как ты считаешь, Леда? Я привёз видеомагнитофон. И несколько кассет. Тебе тоже, надеюсь, понравится.
Обжигаясь о раскалённую дверцу «Бьюика», он достал коробку и передал Леде. Она подхватила её, прошептала благодарность и тут же исчезла за дверью. Видеомагнитофон был её давней мечтой. Он проводил её взглядом и подумал, как разительно отличается она от своих городских сверстниц. Леде не нужны ни украшения, ни малейший макияж, она и без них как чистый бриллиант. Как хотелось бы подобрать ей соответствующую оправу, ведь она почти невеста. Но всё это, – не в его власти.
Эриксон устроился на крылечке дома с сигаретой и смотрел в пустынное море. Он решил дождаться возвращения лодки Крониных. Хотелось посмотреть на Лерана и поговорить с ним. Юноша развивался очень быстро, и за неделю отсутствия Эриксона наверняка в нём проявилось что-то новое. Мальчик растёт, как взрывается, совсем не так, как его городские сверстники. Проскрипела калитка, из двора вышла Леда с тележкой.
– Леда, не слишком рано? – спросил Барт.
– Нет. Сегодня они вернутся раньше. Отец не хочет, чтобы Леран устал, он боится, что брату может не понравиться наша работа.
Через несколько минут Эриксон заметил чёрную точку на горизонте и удивился точности предчувствия Леды. Он помог ей перевезти тележку на берег и вернулся на крыльцо. Через полчаса лодка ткнулась носом в песок, Леран прыжком соскочил на берег. Барт с интересом наблюдал за ним. Со времени возвращения с Великих озёр Леран заметно окреп, вытянулся, мускулатура обрела чёткий рельеф. Словно он ежедневно занимался бодибилдингом. Красноватая, с шелковистым отливом кожа эффектно выделяла мелкие мышцы, переливчато играющие при каждом движении. Если бы не золотой крупно вьющийся волос, спускающийся ниже плеч да редкостные невероятные глаза, его без сомнения можно было считать прямым наследником генов древнего индейского рода Крониных. Но какая-то ещё, непонятная примесь содержалась в крови, – в этом Эриксон не сомневался. Леран очень скоро обещал превратиться в неотразимого красавца-мужчину. Пожалуй, по его внешнему виду ровесником Леды его посчитать трудно, он выглядит лет на пять старше. Хотя и Леда за то время, которое прошло с ночи золотого дождя, когда Барт впервые услышал об Ирвине Кронине, из подростка стала очаровательной девушкой. С Лераном её роднил только цвет кожи. В остальном они контрастировали. И, тем не менее, в результате получалась удивительная гармония чёрно-синего и золотого, как от соединения моря и солнца.
Леран легко подкатил заполненную доверху тележку. От воды к дому по песку протянулась глубокая колея. Он подошёл к Эриксону, непринуждённо протянул руку.
– Я так рад тебя видеть, Барт! – воскликнул юноша, светясь детски-радостной улыбкой.
Глаза: чёрный кружок в обрамлении золотого кольца, – придавали выражению лица космический, неземной колорит. Сколько ни смотрел на него Барт, никак не мог привыкнуть и всякий раз внутренне сжимался, словно при встрече со знаменитым и могучим колдуном. Или земным гостем иного мира.
– Здравствуй, Леран. Я также рад.
Пожатие руки Лерана было горячим и мужски крепким; энергия, молодая и чистая, ощутимо переливалась в Барта. После встреч с Лераном он несколько дней не ходил, а почти летал, на студии всё решалось легко и просто, исчезали дурные мысли и желания. Да и Мария с Ирвином заметно помолодели. Впрочем, последнее можно объяснить и действием отцовско-материнской любви, с появлением Лерана увеличившейся.
– Ты ведь не торопишься, Барт? – спросил Леран, – Я помогу отцу разгрузить лодку, и мы поговорим. Хорошо?
– Конечно. Помочь?
– Если хочешь. Мы и сами легко справимся. Но я всегда рад, когда ты рядом, Барт.
Эриксон бросил взгляд на стоящего в лодке Ирвина и отказался от желания включиться в их работу. Старший Кронин скрывал свои чувства, но искушённый взор журналиста давно отметил: для Ирвина труд делается праздником, когда он делит его с Лераном. Зачем же мешать?
Леран перевёз ещё две тележки, после чего подошёл и глава семьи. Они молча пожали друг другу руки. Запах рыбы и моря, почти не слышный от Лерана, окутал Эриксона плотным невидимым облаком.
– У вас сегодня прекрасный улов, Ирвин, – сказал Барт, глядя в светящиеся спокойной радостью, синие как у Леды, глаза, – Удача поворачивается лицом?
– Отцу со мной везёт, – улыбнулся подошедший Леран, охватывая руками предплечье Ирвина, – Ведь так, отец? Я пойду приведу в порядок сети и вернусь.
«В этом доме, – маленький рай, – подумал Барт, – Потому меня так тянет сюда. Они любят друг друга как ангелы, чисто и красиво. Отсюда и настроение, и энергия доброй силы, и удача в работе. Ирвина просто не узнать. В первую встречу он был хоть и мудрым, но мрачным, загнанным в угол жизни пожилым рыбаком. Теперь же, – сорокалетний крепкий индеец, знающий секрет семейного счастья. И если бы не какая-то тайна, которую он скрывает от меня и мира, то взгляд его был бы совершенно прозрачен, как у неискушённого ребёнка. Хотел бы я, чтобы у меня была такая семья».
– Барт, можно, я посижу в машине? – спросил Леран, вернувшийся от лодки, – Пока мама с Ледой готовят ужин, у нас есть немного свободного времени.
– Действуй, – разрешил Эриксон, и повернулся к Ирвину, – Он говорит об ужине так, будто и не проголодался за целый день.
– Да.., – опустив глаза, в задумчивости протянул Кронин; он повернулся к морю, сделал приглашающий жест и медленно пошёл в сторону лодки, – Вы, Барт, могу сказать, стали членом нашей семьи. Мария и Леда доверяют вам, Леран, – тот просто в вас влюблён… И нет у нас никого более близкого из большого мира. Так что можем говорить обо всём.
Они прошли почти к воде, расположились у лодки со стороны тени. Почти так, как в первую встречу. Только не было канистры и сети в руках Ирвина. Вместо них – раскладные стульчики и маленький столик, оставленные на песке Лераном. Да взамен встречного напряжения, – полное взаимодоверие и ощущение предельной близости.
И море у Нью-Прайса сейчас другое: не загадочно-тяжёлое, отдалённое страхом и тайной, а ласково-тёплое и родственное.
– Вы догадываетесь, Барт, – Ирвин мял в пальцах сигарету, крупинки табака сыпались на песок и терялись в светлой желтизне, – Я не привык заходить издалека… Леран, – не мой сын. Я не знаю, кто он и откуда…
Барт слушал молча, понимая, как трудно Ирвину говорить. Труднее, чем скрывать. Странно, но семейная тайна не поразила его, – он был внутренне готов к чему-то такому. Но всё равно не без волнения слушал рассказ о том, как Леда нашла Лерана на берегу, как неизвестный юноша оказался в семье Крониных, о долгих ночах в обсуждении новой реальности, о непростом решении, принятом на семейном совете.
– …Самое интересное, – продолжал Ирвин, – Леда поверила моей выдумке, что Леран её брат. Желаемое для неё стало действительностью. Мне кажется иногда, что Леда внутренним складом больше походит на Лерана, чем на меня или Марию. Вы понимаете, любой тайне положен предел. Леран взрослеет, и я больше ничего не смогу для него сделать.
Последняя фраза, понял Барт, далась Ирвину с особым трудом. Привыкший во всём и всегда полагаться на свои силы и ум, Кронин понимал, что в решении будущей судьбы Лерана их будет недостаточно. И обращался теперь за советом и с просьбой о помощи к нему, Эриксону, «человеку из Большого мира».
– Мне приятно, что у вас от меня нет тайн. И вы знаете, я сохраню её. И ещё… Ваша семья как-то незаметно стала мне своей. Нет, не просто близкой, а по-настоящему своей, родной. И вы можете на меня рассчитывать во всём.
– Барт, я прошу вас об услуге, – Кронин замолчал, подбирая слова, которые он раньше не произносил, а только слышал.
– Я всё понял, – сказал Эриксон, не ожидая разъяснений, – У Лерана никаких документов. Требуется его легализовать, сделать полноправным гражданином.
– Да. От прошлой жизни у него не осталось никаких свидетельств. Море поглотило всё. Уверен, все его родные погибли. Теперь не узнать, откуда и кто они. Похоже, и память не вернётся…
– Попробуем. Мне следовало догадаться самому. У меня в Сент-Себастьяне есть хороший друг, комиссар полиции. Он поможет.
Обсуждая больной для Ирвина вопрос, снявший между ними все недоговорённости, Барт вдруг подумал, что всё равно остаётся несказанное, стоящее за словами, относящееся к тому же Лерану. И, – самое загадочное, – он видел, что Ирвин Кронин тоже ощущает наличие этой неясности, которой не желает касаться. «Пусть так и будет, – успокоил себя Эриксон, – люди не компьютеры, из которых можно извлечь всё содержимое».
Они поднялись, Ирвин перебросил стулья и столик на лодку. Поговорив ещё об особенностях установки сетей на мелководье и глубине, решили возвращаться.
– Мария ждёт нас, – с облегчением сказал Ирвин, – Ваше присутствие за столом, Барт, оживляет наш дом. Леран и есть начинает как настоящий мужчина. А не как девица. Мы становимся, как вы сказали, семьёй по-настоящему полной.
* * *
Лодка Крониных чуть покачивалась на мелкой зыби. Ирвин проверил натяжение сетей, и в который раз с беспокойством посмотрел на Лерана. Тот в неподвижности замер на корме, устремив задумчиво-отрешённый взгляд в морскую даль.
– Отец! Скажи, многие люди живут так, как мы? Или большинство так, как Барт? – задавая вопрос, он продолжал смотреть за горизонт.
– Земля большая, сынок, – Ирвин помял сигарету и вернул её в пачку; не хотелось портить аромат морского воздуха, сегодня особенно насыщенного, круто настоянного, – Люди живут по-разному. Очень многим живётся трудно. Как нам, как всем в Нью-Прайсе. В городах не легче. Некоторым и вовсе тяжело…
– А у Барта лёгкая жизнь?
– Не думаю… Разница между нами не так уж велика. Всё дело в образовании, в профессии. Ведь у Барта нет отца, старенькая мама, сёстры…
– А что такое лёгкая жизнь, отец?
Ирвин задумался. И о себе, и о вопросах Лерана. Тех самых вопросах, которые Ирвин Кронин отгонял от себя всю жизнь. Почему они интересуют Лерана, откуда они в нём? Если бы знать, кем он был в детстве… Да и что можно ему сказать?
– Не знаю, сын. Никогда не жил легко. Думаю, это когда можешь позволить себе всё, что захочешь…
– Всё, что захочешь, – мечтательно протянул Леран три слова и повернул голову к Ирвину; золотые глаза его сияли дневными звёздами, – Я бы занялся тайнами. Отец, в мире столько странно интересного! В истории столько загадок! Такое впечатление, будто целые поколения и народы изо всех сил старались скрыться незамеченными для других… И для тех, кто придёт после…
Кронин вздохнул, поняв, что без сигареты не обойтись.
– Может, так оно и есть, – сказал он, прикуривая, – Ведь и в нашем маленьком посёлке люди мало знают о соседях. И я не всё знаю о своём племени. Не помню имени прадеда, не знаю, чем он занимался.
Скрывшись за дымным облаком, он смотрел на Лерана, удивляясь его словам, новым и непривычным для рыбака. Никогда он не спрашивал себя так, как спрашивает Леран.
– Вот, например, почему ещё тысячи три лет назад храмы в Скандинавии, посвящённые их богам, имели драконьи головы? Ведь драконов никто не видел. Что это должно было значить?
Ирвин вдруг понял, как они с Лераном далеки друг от друга, несмотря на крепко установившееся родство, искреннюю близость и любовь.
Разное у них предназначение в жизни. И мечта о том, что они всегда будут вместе, что Леран заменит его с годами на рыбном промысле, никогда не сбудется.
Они с Марией вдруг обрели сына, о котором столько лет просили Бога. Но Леран пришёл не за тем, чтобы повторить жизнь Ирвина Кронина. Понимание этого, ставшее сегодня очевидным, было грустным. Но грусть соседствовала с радостью, – что бы ни было, Леран есть, он рядом. Его присутствие преобразило в доме всё. Мария стала крепче, и даже её хронические болезни утихли, отошли куда-то. Леда стала неузнаваемой: расцвела, повзрослела не только внешне, но и умом.
