Игид

Сабина Сайгун

Игид

Странная штука жизнь. Иногда она забрасывает человека в такие дальние углы своего суровых возможностей, что в иной момент, живёшь и не понимаешь чего ждать на следующее утро. Как хочет, так и управляет нами, так что порой смиренно соглашаешься с мнением Шекспира, что жизнь – это театр. Театр! Но, кто же в нём зритель? Сколько людей столько и судеб, столько и разных историй, столько и рассказов, столько и трагедий. Жизнь Икмата Сафарова такая обычная и ординарная на первый взгляд, в своём содержании имела много чего интересного, необычного. Да, и сам он хотя и был человеком обычным, но необычная у него была работа. Он был жокеем. Икмат Сафаров никогда не был потомком конной династии. В конный спорт его привела большая любовь к лошадям. Тогда, в свои двенадцать, он подолгу расхаживал по огромной территории Агдамского конезавода, выискивая мгновения, когда можно было прикоснуться к заветному животному тонкой рукой, погладить его по голове. Крайняя радость была, когда посчастливиться оседлать какого-нибудь Рыжака и пройтись с ним по душистому зелёному лугу завода. Именно эта любовь привела его в местный конный клуб. И ставшая поначалу только хобби – верховая езда превратилась в профессиональные выступления. Практически сразу на Икмата Сафарова посыпались награды. Незаметно прошли школьные годы, и жизнь распахнула перед ним другие ворота своей великодушной стороны. У Икмата появилась возможность целиком и полностью посвятить себя любимому делу – Икмат бросил учёбу в университете и бросился навстречу заветной мечте. Наряду с частыми пос ещениями конного клуба, Икмат несколько лет работал и тренировался на конюшне одного весьма богатого и известного господина. Мама Икмата Сария ханум никогда не одобряла жизненный выбор сына. Сама она преподаватель английского языка в средней школе всегда представляла единственного сына в уважаемом халате врача. Шли годы. Однажды в конюшню Ибрагим бея, на которого работал Икмат привезли маленького неуклюжего жеребца. – Эх, выносливый карабахец! – с гордостью рассматривая не подающего надежды золотисто рыжего жеребца. – Ибрагим бей, до выносливости ему далеко! – улыбнулся Икмат. – Цыплят по осени считают! – кивнул головой Ибрагим бей, дав распоряжение определить жеребца в полагающееся ему стойло. «Выносливый Карабахец!» – улыбнулся своим мыслям Икмат и с умилением посмотрел вслед рыжему соотечественнику с одним белым носочком на правой ноге. Через несколько месяцев Икмат попрощался с Ибрагим беем. Профессиональный спорт и работа на конюшне Ибрагим бея больше не совмещались в единое целое для Икмата. Жизнь подхватила его и старательно понесла вперёд. Нескончаемые турниры, скачки. Он отдавал любимому делу всего себя, вкладывая всю душу, всё сердце, всё время в работу над собой и в достижение новых успехов. Утро Икмата начиналось в конном клубе. Тут среди десятков лошадей и таких же патриотов дела, как он сам, он чувствовал себя как рыба в воде. Однажды он столкнулся с Ибрагим беем на входе в клуб. Прошёл ровно год и Икмат искренно был рад этой встрече. – Какими судьбами, Ибрагим бей? – заулыбался он радушной улыбкой. – Плохими. Распродаю свою ребятню. Не те у меня возможности, как раньше. Валех меня сильно подвёл, – тяжело вздохнул Ибрагим бей. Валех – это младший сын Ибрагим бея. Икмат приблизительно понял, что имел в виду Ибрагим бей, произнося слово «подвёл». Валех был один из тех в отношении которых можно было сказать «не оправдал надежд родителей». Ко всему относясь не очень серьёзно, Валех расточительно относился к имуществу отца, стараясь по большей части потребить и уничтожить. Ни учёба в Англии, ни дорогие подарки, ни безграничная любовь матери и отца не остановили его на пороге самоуничтожения, и в итоге, Валех превратился в злого наркомана. Ухоженное и пышное лицо превратилось в жёлтое пятно с безжизненными точками глаз, более ничего не выражающими, губы его то сильно прижимались друг к другу, когда в крови возникал позыв к получению очередной дозы, то расслаблялись и что-то нашёптывали себе, когда обманутое сознание блуждало в опьянённых мыслях, что на языке наркоманов называется «глюки». В этих глюках Валех был тем, кем он хотел быть в действительности, там исполнялись все его мечты. Он плутал по коридорам не каждому известных чувств, совсем высоко, совершенно не желая вырваться и опуститься в реальность, вернуться на землю. Чем больше и чаще поднимался и уходил в свои фантазии Валех, тем старее и несчастнее становился его отец, тем больше упрёков слышала мать, что не доглядела, не поняла. Семья стала трещать по швам, рушились все возможные стены и непреодолимее становились ранее не существовавшие барьеры. Поэтому Икмат лишь вздохнул, сопереживая Ибрагим бею его горе и понимая, что ничем более он ему помочь не сможет. – Мне бы такого сына, как ты, Икмат! – последнее, что произнёс некогда могущественный, волевой и счастливый господин. Он договорил, и, повернувшись, вошёл в ворота конного клуба, как чья-то тень, будто унося с собой вечность остатки некогда счастливого прошлого Икмата. Только самые серьёзные причины могли заставить Ибрагим бея расстаться с любимыми лошадьми. Только невероятно серьёзные. Лошадьми, которым он посвятил всю жизнь. Икмат покинул двор клуба, почувствовав, как тяжело вдруг стало у него на сердце. Не прошло и месяца, как в клубе был организован аукцион.

Лошади Ибрагим бея были выставлены на продажу. Любительская коллекция Ибрагим бея вызывала восхищение у приехавших гостей. Икмат к тому времени был на ипподроме. С пяти утра он уже был на конюшне. Тут в стойле находился конь, на котором Икмату предстояло выступать в скачках сезона. Коня ему предоставила уважаемый член конного клуба, большая любительница лошадей и его давняя знакомая Сеида ханум. К тому времени Сеида ханум была в почтенном возрасте, но это не мешало ей заниматься бизнесом, иметь по городу сеть ресторанов «Старый Тифлис» грузинской кухни и содержать в конюшне около семи голов дорогостоящих лошадей. Очень часто она привозила в клуб своих внуков, и видимо ей доставляло особое удовольствие, когда молодёжь могла пообщаться с её питомцами. Сеида ханум любила и уважала Икмата, потому с удовольствием предложила ему выступать на её арабском скакуне вовремя соревнований. Ильдырым подавал большие надежды. Высокий, стройный и выносливый он был хорошо обучен, имел мягкий характер и дружелюбный нрав. К арабским лошадям Икмат относился с особой любовью. Если в истории и существует лошадь, к которой относились с почти религиозным почитанием, если какой породе и строились храмы, так это была арабская чистокровка. Ей свойственны неописуемая грациозность и красота, у неё небольшая голова с вогнутым профилем и глазами, словно подведёнными хной, её ноздри глубоко вырезаны, а длинная шея и высоко посаженный хвост подчёркивают её природную элегантность, превращая в эталон лошадиной красоты. Арабская лошадь- дитя пустыни, царица непарнокопытных. Она способна передавать генетические качества своим потомкам с большой точностью.

Все главные породы, что известны человеку, имеют арабских предков. Бедуины всегда гордились своими лошадьми, разводя их, они не столько обращали внимание на чистоту кровей, сколько отдавали предпочтение выносливости, красоте и уме лошади. Икмат помнил, что однажды где-то читал о том, что пророк Мухаммед много говорил о лошадях, прямо связывая благочестие своих адептов с умением общаться с лошадьми. Начиная с седьмого века мусульманская религия стала официально поощрять заботу о лошади, её разведении и улучшении породы – во имя великих завоеваний. Когда арабы завоевали юг Европы, их лёгкая кавалерия имела огромное преимущество перед тяжёлыми, закованными в латы всадниками противника. Европейцы усвоили урок и стали использовать арабских лошадей для улучшения местных пород. Тысяча лет блужданий между Евратом и Йеменом выработали в арабских лошадях редкую выносливость. Арабских лошадей считают самыми красивыми в мире. Их внешний вид, их аллюр Икмат считал уникальными. Теперь Икмат и Ильдырым всё больше времени проводили вместе. После кормёжки с шести утра начинался тренинг. Надо было выводить животное на проездку по ипподрому. Аккуратно усевшись в седло, Икмат сначала давал возможность коню оглянуться по сторонам. Ильдырым очень любил это. Он медленно выходил из стойла, уверенно вытягивая перед собой передние ноги и минут десять обсматривал окружающий его пейзаж так, будто каждый раз, каждое утро он видит всё впервые. Затем, подгоняемый умелыми движениями Икмата, он пускался кентром по ипподрому, медленным бегом делая круги по зелёному грунту, всё больше развивая скорость и уже переходя в роскошный галоп, когда лошадь всей мощью мчится в скоростном беге, подаваясь вперёд, как огромная птица, рассекая сильной грудью встречный воздух.

Икмат прекрасно чувствовал коня, знал наперёд каждое его движение и уже по его завтраку зерном мог судить о сегодняшнем настроении животного. Там на ипподроме они сливались в единое целое, становились общностью, двигающейся к одной цели – победе. Когда же солнце становилось в зенит, воздух прогревался, и становилось чрезмерно жарко, они уже были в стойле. Конюх приводил животное в порядок, снимал с него седло, обтирал и дожидался момента, когда приходило время следующей кормёжки. Именно после всех этих процедур, Икмат заметил во дворе клуба Ибрагим бея. Почему то ему не захотелось подходить к старику, в сердце стало колоть, а к горлу подкатил ком не понятно откуда возникшей боли и обиды. Икмат встал в стороне. Ибрагим бей стоял в тени шатра и совсем один, а в микрофон звучал возраст, порода и характеристика его лошадей, по одной выводимой на сцену показа для продажи. Сидящие в удобных креслах и стоящие покупатели с интересом рассматривали животное. Скаковые лошади не стояли на месте. Ретивый характер заставлял их нервничать и крутиться вокруг человека, крепко сжимающего поводья. Лошади будто понимали, что сейчас, когда один из покупателей назовёт достойную их цифру и торг окончиться, они навсегда покинут родные места, родную конюшню, расстанутся друг с другом, а главное, они больше не увидят старого Ибрагима, воспитывающего их, как родных детей. Икмат слушал и понял, что на сцену выведена Айшат.

Почему Ибрагим бей назвал её именно Айшат Икмат не знал, но догадывался, что в этом имени кроется какая-то тайна, известная одному Ибрагим бею. Именно её он любил больше всех остальных, балуя животное излишеством внимания и ласки. Так же крепко к нему была привязана и Айшат, каждое утро встречающая Ибрагим бея на конюшне приветственным ржаньем. Икмату было тяжело осознавать, что Ибрагим бей выставил на продажу даже её. Ему не верилось, что животное сможет адаптироваться на новом месте и привыкнуть к новым хозяевам. Впрочем, того, кто купил Айшат Икмат узнал и немного успокоился. Это был давний член клуба. Очень тонкий, богатый и великодушный человек. Икмат снова повернулся в сторону Ибрагим бея, от переживаний никого и ничего не замечающего вокруг себя. Икмату стало больно от увиденного. Старик Ибрагим бей в приличном костюме, с седыми-седыми волосами на круглой мудрой голове плакал. Горькие слёзы неописуемых на тот момент чувств медленно стекали по его щекам, омывая, прежде всего, воспоминания, некогда счастливые мгновения, его любовь к своим лошадям, особенно к Айшат, ни каким образом не желающей уходить со сцены и диким жалобным ржаньем вызывающей к себе своего единственного по её мнению хозяина. Она не покорялась, всё больше наполняясь истерикой и паникой. Ибрагим бей приложил тонкие ухоженные руки к поджатым губам и крепко сжал глаза. Видимо, он всячески старался оторваться от реальности, забыться и сильно ругал себя за то, что пришёл на этот торг. Было бы не так мучительнее, если бы он остался дома, а в клуб послал бы доверенного представителя. Новый хозяин с восхищением рассматривал идеально сложенную Айшат, родовитую туркменку, оставившую родную пустыню и заброшенную сюда в суетливый Баку по воле судьбы в уютную конюшню Ибрагим бея ещё совсем маленькой. Икмат вспоминал, что Айшат неоднократно участвовала в скачках, преодолевая дистанцию две тысячи сто метров за две минуты тридцать девять секунд. Она была ярко выраженного типа ахалтекинской породы, достаточно рослая и костистая, удлинённого формата. Айшат обладала горбоносой головой с красивыми миндалевидными глазами, длинным затылком, сухими костистыми ногами и хорошо обмускуленным крупом. Как видение из прошлого перед Икматом пробежался кадр движений Айшат во время рыси, когда её стройные ноги лишь изредка задевали копытами землю, и создавалось впечатление, будто она не бежит, а парит в воздухе, как огромная экзотическая птица.

Икмат сделал несколько шагов вперёд, решив приблизиться к шатру, где стоял Ибрагим бей и отвлечь его внимание, как вдруг услышал объявление ещё об одной лошади. Удивительно, но Икмат забыл последнего постояльца конюшни Ибрагим бея. Жеребец Игид, удивительно золотисто рыжего цвета делал волевые шаги на сцену показа, иногда подёргивая поводья из рук ведущего его на роковую развязку человеку. «Это тот выносливый карабахец!» – вспомнил Икмат, засмотревшись на животное. Как он изменился! Хотя он совсем ещё юный, ему не было и трёх лет, Игид отличался весьма правильным сложением и крупным ростом для своей породы. Он обладал красивой головой, правильными контурами тела. Грудь Игида была глубокой и широкой, ноги стройными и сухими, уши были не большие и очень подвижными. А главное, у Игида были крупные чёрные глаза, с глубоким томным взглядом. Завораживающий взгляд. От всех остальных лошадей Ибрагим бея, Игид отличался типичным для своей породы золотисто рыжим цветом, что сразу же привлекло к нему большое внимание зрителей и покупателей. Застоявшийся жеребец бойко подошёл к трибуне и встал как вкопанный, бросив на всех окружающих любознательный взгляд, в глубине которого таилась никому не известная и никем не ощутимая тогда печаль. Икмат подошёл ближе к сцене, почувствовав исходящую от животного тоску, которую было тяжело ощутить остальным из-за вызывающе броского цвета его шерсти. Как много в Игиде было характерного всем карабахским лошадям, если только исключить высокий рост. Как известно, лошади карабахской породы обладают ростом ниже среднего для обычной лошади. Горная местность, где паслись их предки, привила им характер горцев. Карабахцы – лошади с живым темпераментом и игривым характером, в то же время дружелюбные, выносливые и расположенные к людям всем сердцем.