скачать книгу бесплатно
Полицейские быстро смекнули, что дело терроризмом пахнет. Такой тут переполох начался, аж страшно стало. Аэропорт отцепили, все обыскали с собаками, включая нас. Но самое смешное, что кончилось это безобразие на удивление мирно. Появился папин друг из института, видимо много он папе задолжал, если смог вызволить нас всех и даже Макинтошек, хотя Ника еще долго кричала полицейским:
– Мы вам устроим революцию!
5
У меня никогда в жизни не было такого ужасного, противного, дурацкого, невыносимо-чудовищно-душного дня. Жарища страшная. Нервы на пределе. Зато я понял, что аэропорты не очень-то уважаю. Здесь нужно все время ждать: когда самолет починят, потушат на нем пожар, заново покрасят, почистят, помоют, снова что-нибудь починят, и каждый час гоняют тебя по взлетному полю туда и обратно. Мне это не понравилось, и другим тоже. К тому же папа явно не собирался нас развлекать и хоть как-то скрасить унылое пребывание в аэропорту. После всех утренних происшествий он вообще двигаться запретил, а сам в газету уткнулся. Тогда бабушка в знак протеста грохнулась в обморок, и ее отвезли в медпункт на каталке.
Мы слопали штук пятьдесят мороженого. В животе прямо все слиплось. Так прихватило, жуть! Мама потащила меня в туалет, Алик припрыгивал рядом со своей видеокамерой. Сказал, что снимает для достоверности жизни или что-то типа того. Это он на мне экспериментирует. Ну, ладно, Спилберг будущий, я тебе еще покажу!.. Самое интересное, пока меня на изнанку выворачивало, наш самолет вдруг собрался немедленно взлетать. И все пассажиры, которые с утра разъехались в отели, в одну секунду очутились у трапа и только нас дожидались. А мы как всегда опаздывали.
По опустевшему залу ожидания метался растрепанный папа, он рвал на себе волосы и в отчаянии издавал какие-то странные звуки. Мама сперва даже решила, что папа успел напиться в ее отсутствие. Но дело было в другом. Макинтошки куда-то удрали, как сквозь землю провалились. Бедные полицейские сбились с ног, пока искали. Честно говоря, они всю нашу чокнутую компанию видеть уже не могли, столько хлопот им даже VIP-персоны не доставляли, и киношные звезды. Снова пришлось отцеплять аэропорт, притаскивать злющих голодных собак. Обыскивать все сверху до низу. Макинтошки словно испарились. И самолет улетает!.. Маму целых полчаса приводили в чувство и отпаивали валерьянкой. Папа сдался и предложил плюнуть.
– Супер-экономичный рейс… – бормотал он, стоя перед мамой на коленях. – Дорогая моя, любимая, счастье мое, жизнь моя… Нью-Йорк, самолет, Бродвей, сейчас или никогда… Может, так надо? Вот и правильно. Что ни делается, все к лучшему. Неля, это не дети, я тебя предупреждал, это маленькие, ужасные, опасные чудовища. Они нам еще попортят нервы. Дорогая, пойми меня правильно, лезть в самолет с детьми Макинтошкиных – это самоубийство! Мы бы все равно потеряли их рано или поздно. Так лучше рано, чем поздно, любовь моя.
Папина страстная мольба возымела действие, и мы сели в самолет. Только я подумал, что буду скучать по Макинтошкам, как нос к носу столкнулся с Патом, перемазанным в шоколаде и чрезвычайно довольным. Оказывается, они все это время прятались в самолете. Ника с торжественным видом восседала в салоне первого класса.
Ух, как радовалась вся полиция, охрана, таможня и прочие служащие аэропорта, полным составом провожая нас на взлетной полосе. Они еще долго прыгали от счастья, махая вслед улетающему в душную ночь самолету и утирая слезы от переполнявшей их благодарности, что мы наконец-то убрались прочь и оставили всех в покое.
Опустившись на свои места и с легкой тоской глядя на удаляющиеся огни Елизаветинска, мы уже собрались перевести дух, как вдруг мама издала оглушительный вопль:
– Гоша, моя мама!..
Правда, а куда опять подевалась наша неугомонная бабуленька?
– Мы забыли мою маму!
– Где она была? – произнес папа без особого интереса. – Кто видел бабушку последний раз?.. Дорогая, ты ведь всегда говорила, что твоя мама ужасно боится летать. Мы бы все равно не смогли запихнуть ее в самолет…
Все облегченно вздохнули, снова глядя на удаляющиеся огни Елизаветинска. Россия уплывала за горизонт. Нас ждали каменные джунгли Нью-Йорка.
– Летим на Запад, солнцу вслед, покинув отчий край, – пробормотал Алик, устремив сонный взгляд на мерцающие огоньки. – Прощай до завтра, солнца свет, Россиюшка прощай.
6
Предстояла бурная и душная ночь в облаках. Нет, в устрашающе-огромных черных грозовых тучах. На горизонте вспыхивали ослепительные молнии, одна ярче другой, они будто рассекали небо на осколки, которые того и гляди обрушатся нам на головы.
– Гоша, зая, ты уверен, что мы правильно поступили? – произнесла мама, прислушиваясь к раскатам грома. – Погода портится, разве мы можем лететь в грозу? Зая, ты слушаешь?
– Экономно-суперский рейс… Только раз в году… Последние билеты… Все мили потратил… – бормотал папа, откинувшись в кресле и прикрыв глаза.
Ника и Пат здорово поцапались, решая, кому сидеть возле иллюминатора. Маме пришлось растаскивать их с помощью стюардессы. Тогда Алик сел с Патом, а Нику, к великой ее радости, посадили со мной. Да, полет будет не из приятных. К тому же у папы разыгралась мигрень.
– Нью-Йорк… Мили за билеты… Бродвей на прогулке…
– Дядя Гоша, – высунулась Ника из-за кресла. – А вы видели такой фильм, дядя Гоша? ''Пули над Бродвеем'' называется?
После этого папа стал глотать таблетки без остановки. Когда стюардесса объясняла, как пользоваться спасательным жилетом, у мамы началась истерика. Она вдруг объявила, что ужасно боится летать, и потребовала, чтобы ее немедленно вернули на твердую землю, потому что это неестественно болтаться между небом и землей, да еще в то время, когда надвигается шторм. Стюардесса впихнула в маму успокоительное, пока та не вздумала метаться по самолету и пугать пассажиров.
Даже не знаю, как оценить свой первый полет. Вроде бы я должен быть в полнейшем восторге. Потому что все мои знакомые всегда рассказывали, что летать на самолетах это круто и все такое. Должно быть, они летали в хорошую погоду и наверняка не круглые сутки. Лично у меня сложилось довольно странное представление о самолетах и всем, что с ними связано. И остались незабываемые впечатления!.. Честно говоря, если быть оптимистом, это не так уж плохо, пожалуй, даже здорово. Не хочу никого обнадеживать.
Самолет без конца плюхается в воздушные ямы, потому что вокруг бушует не то шторм с грозой, не то буря с цунами, короче светопредставление. И тучами все заволокло, темнотища, жуть. Мы наверно раз десять сбивались с курса. Лампочки в самолете мигают, как на дискотеке. Пассажиры зеленеют прямо на глазах и начинают дружно блевать. Папа в полной отключке, снотворного наглотался. Мама в истерике. Пат сам себя в туалете запер. Стюардессы туда-сюда бегают, как угорелые. Прямо голова кругом. Поесть нормально не дают, поспать тоже. Попробуй усни, когда Ника каждые пять минут заявляет, будто бы ей снилось, что самолет падает.
Если все это безобразие и есть полет на самолете, то уж увольте, лучше пешком ходить. А я все по-другому представлял. Хотя, как сказал Алик, люди с древнейших времен стремились летать. Но наша умная Ника тут же отрезала, что рожденный ползать, летать не может. И чего тогда жаловаться?
Этот безумный полет окончательно всех доконал. В довершение всему Пат начал приставать к стюардессам, а потом умудрился потеряться, уж куда он залез, ума не приложу, только его долго никто найти не мог, даже командир экипажа. А Ника сразу сказала, что Патти стюардессы послали куда подальше, за борт.
Перед посадкой тучи немного рассеялись, мы увидели Нью-Йорк и Статую Свободы. Вот это было здорово! Ника запела громовым голосом песню Синатры:
– Слух прошел, что я сегодня уезжаю! Я хочу быть частью этого огромного, прекрасного, восхитительного… Нью-Йорка!!!
Только самолет подозрительно долго кружился над небоскребами. В одно мгновение образовалась паника. Стали искать террористов среди пассажиров с явным намерением вышвырнуть их за борт. Почему-то решительно все, включая стюардесс и пилотов, сразу решили, что мы – семья ирландских террористов. В качестве последнего желания пассажиры начали тщательно выбирать место, куда самолет должен врезаться. Антиглобалисты предлагали МакДональдс. Несколько старичков настойчиво требовали разгромить Белый Дом. Одна тетенька со слезами на глазах умоляла меня не направлять самолет на Эмпайр Стейт Билдинг, потому что это самое романтичное место в Нью-Йорке.
