Друид

скачать книгу бесплатно


– Не, суетись, майор. – Вдруг, нахмурился капитан. – До дна, до сути моей доберешься – там и решишь. Мне на жизнь пока хватит, да и сразу вашу шваль по улицам разгонять не возьмусь. – Он склонился на стуле. Качнулся вперед назад.

– Я ведь недавно с передовой. Списали по контузии – Хрустнул позвонками на спине, пожал налитыми плечами.

– В запале, ведь и голову оторву, мне ваш пистолетик без надобности, помеха – только – Майор вздохнул тяжело.

– Да, капитан. После командировок отдыхать надо. Тем более, таким как ты. – Он почесал ручкой за ухом – Скорые вы на расправу – Ерофей улыбнулся едко.

– Суд у меня скорый, прости – морпех протер пальцем глаза, словно свет был для него слишком ярок.

– Ладно, капитан. – Майор снова уткнулся в бумаги – Ты здесь человек новый. В доме Марфы поживешь, пока.

– Преставилась она недавно. Ни родни, ни наследников. – Он закрыл папку. – Пустует избушка, и у меня она через забор. – Он взял чистый лист бумаги и написал адрес.

– Замков нет. Кольцо проволочное через калитку. Найдешь, в общем. – Он протянул исписанный листок офицеру. Ерофей, взял бумагу, сложил вчетверо и положил в нагрудный карман. Протянул руку.

– В гости заходи вечерком, если время есть – Остановился, посмотрел пристально полицейскому в глаза – Жена у тебя ревнивая. Может и не отпустить, конечно. Ну, да ладно, решим. – Буркнул себе под нос в пол – голоса.

– А – Начал фразу, майор. – Пожал плечами. – А, что за «Друид» такой? У тебя написано, в деле, как боевой позывной. Вроде из сказки, что ли?

Капитан ровно поднялся со стула, склонил голову – Дети да кошки меня любят, майор. У кого в гостях не бываю – вся мелочь голопузая да хвостатая на коленях через полчаса. – Он, больше не сказав ни слова, спокойно вышел из кабинета.

Майор долго смотрел на плотно прикрытые двери.

Что-то ему в капитане не нравилось. Что пока он понять не мог. Поднялся на ноги и настежь открыл окно.

Налил в граненый стакан воды из древнего стеклянного графина. Гулко его осушил. Покачал головой.

Что-то не нравилось определенно. Он, по обычной полицейской привычке, восстанавливал разговор, «картинками» в голове, кадр – за кадром.

Пожал удрученно плечами.

– Человек как человек. Боевой офицер. Награды. Что тогда? – Остановив «кадр» с его улыбкой, облегченно вздохнул, и покрутил круглой тяжелой головой.

– Клыки великоваты, да зубы слишком белые – Достал носовой платок вытер шею, и сел снова за стол. Дел было много. Опять вспомнил странный «звериный» прикус Ерофея и махнул рукой.

– С кем не бывает?

# # #

– Утро доброе тебе, майор. – Ерофей, повесив на проволоку черно белый полосатый тельник плескался в большой деревянной бочке под водостоком.

Солнце стояло высоко в бездонной сини, едва прикрытое кое-где белыми перистыми облаками. Орали жаворонки восторженно, совсем невидимые, где то в выси.

– Чего не пришел вчера? Посидели бы. Поговорили за жизнь?

– Да, так. – Смущенно перевалился через штакетник, майор давешний. Одет он был в такой же тельник, только полоска голубая. Да синим отсвечивала на плече летучая «ВДВ» – шная «мышь».

– Жена не пустила – Он горестно качнул головой – Слух дурной про тебя идет по поселку. Сказала, что за одним столом с тобой сидеть нельзя. Глаз у тебя черный – колдовской. Порчу таким наводят.

– А ты и испугался «десантура» – Заулыбался Ерофей. Плеснул на шею дождевой воды и вытянулся в струну.

– Смотри, майор – Указал он рукой куда-то. Далеко у горизонта тяжело летел, опускаясь и поднимаясь, журавлиный клин. Майор приложил ко лбу руку и, прищурившись, стал вглядываться в небо.

– Удивил, тоже, капитан. – Он пожал плечом, смахнул мошку с руки, в лесном краю – птица. Невидаль.

– Стерх это, майор. Журавль русский. Нигде в мире такого нет – Ерофей сбросил с рук жемчужные капли из бочки и приложил к лицу черно-белый полосатый тельник.

– Тяжело идет, устал, наверное, летит, издалека, да и не жрамши поди – Майор убрал ото лба руку.

– Странный ты, морпех – Ерофей присел на деревянную скамейку у бревенчатой избы.

– Вот знаешь в чем разница между нами, комбат?

– В чем?

– А в том, командир, что я сейчас небом умылся, да облаком вытерся, а ты с утра ничего в зеркале кроме своей заспанной рожи и не видал. – Ерофей снова посмотрел на журавлиный клин и удрученно качнул головой.

– Раньше ровнее летали, тяжко им. – Он посмотрен на майора, по-прежнему, стоявшего за забором. – А жена тебя не пустила, не потому, что глаз у меня черный. Сказала, что руки в крови – Ерофей натянул тельняшку, оправил – Вот, теперь ты знаешь – почему я ордена свои людям не показываю.

– Извини, уж – Смутился, майор.

– Гниешь ты, командир. Сердцем гниешь, и сам того не замечаешь – Ерофей поднялся, оправился. Жестко вытер волосы.

– Ну, да на все суд есть. – Проговорил в пол-голоса – Скорый да правый.

Майор отошел от заборчика.

– Надо, мне, капитан. Работа у меня – Ерофей кивнул головой.

– Ты, не печалуйся, командир. Наладится все – Улыбнулся по своему, по-звериному – Ты про круговорот добра в природе, знаешь, что ни-будь? – Полицейский отодвинулся от забора дальше.

– Ты совсем, морпех, «натрубадурился». Здесь тебе командиров нет. Кто враг, кто друг и не поймешь. Это, то ты «там», в кого целишься – тот и приговорен, а здесь еще разобраться надо – Он быстро засеменил по тропке к своему дому.

– Вот и будем разбираться – Запрокинул голову Ерофей – Тяжело летят. Править надо.

# # #

– Добрый день! – Ерофей повернулся на голос.

В калитке стоял невысокий круглый человек в черной рясе и квадратном клобуке. Посох был трудолюбиво отполирован. На тяжелом животе висел большой золотой крест, запутанный в тяжелую цепь. Глаза были узки, опухши и подозрительны.

– Отец, Онуфрий, я, добрый человек. У нас община маленькая. Те, кто незнаком сразу на взгляд попадают. Вот зашел поговорить, да на путь направить истинный.

– И дня не прошло – Негромко проговорил Ерофей.

– Заходи, коль не шутишь. О Боге поговорим. – Уже громче обратился он к служителю церковному – Я с твоим Богом польку три года в обнимку танцевал. Ничего – ноги не отдавил еще. Смотри – Ерофей полушутливо показал ступни в тяжелых армейских берцах – Целые.

Поп топтался в полной неопределенности перед калиткой, и никак не решался сделать шаг. Дорогу ему преграждала широкая лужа прозрачной отстоявшейся воды. Ерофей улыбнулся.

– Христа в Иордане крестили – тоже вода, отче. А ты в лужу шагнуть боишься. Ведьмы воды боятся да черти. Не с ними ли дружбу водишь, а? Служитель церковный? – Поп меленько перекрестил свой крест и вздернул негустую бороду.

– Хулу несешь Господу! Отлучу! – Ерофей промолчал. Потом улыбнулся снова.

– Вот я и проверю, уж. Сдюжишь ли грязь, да воду, да труды, а? – Поп решительно ступил в лужу лаковым ботинком, поддернув рясу и поджав губы. Отдуваясь, присел на скамейку рядом с Ерофеем.

– Крещен ли? Венчан? – Ерофей пожал плечами, улыбаясь по-прежнему.

– Цыган я, отче. Подкидыш детдомовский. Кнутом крестили, батогом венчали, живу, день за днем, как получится. Небо – крыша, ветер – стены, что съем – то и хлеб.

– Во грехе, значит пребываешь – Зачмокал губами поп – Ну, покрестить у нас недорого. Да слыхал я, что ты недавно – из боев вышел. Награды имеешь. Стало быть, и государство тебе оплату немалую провело. На церковь бы, да на службы, да на позолоту купольную, а? – Ерофей качнул головой.

– Шустрые вы. Майор на меня разобиделся, значит. Всем «посливал» – помолчал недолго – Ну да ладно. Судить да рядить – мое и дело.

– Давай я тебе сказку расскажу, служитель церковный, а, что с ней делать – ты уж сам решишь. – Онуфрий широко разлапился на скамейке, поставил посох перед собой, и, отдуваясь в жаркой своей, одежде изрек.

– Говори, да поскорее. Службы у меня. Приход ждет. – Ерофей улыбнулся звериным своим прикусом.

– А моя сказка тебя к скамейке приклеит так, что и не встать тебе будет. Слушай, коли направился. – Он осмотрелся по сторонам. Не хотелось ему, чтобы беседу слышал кто – то еще.

– На поясе твоем брелок висит от «Тойоты», да часики дороже этой хатки в цене, что за моей спиной стоит, да крест ты из колец вдовьих отлил, потому, что отливали плохо, не мастер – а вижу – Ерофей закинул руки на затылок, выгнул спину. Хрустнул позвонками и посмотрел на собеседника. Тот запунцовел щеками.

– На церковь даровано все! – Ерофей не отреагировал.

– Слушай дальше, Онуфрий.

– В моей роте поп служил. По своей воле пошел. Чем мог – тем и помогал.

– Пацанам без покаяния тяжело отходить, так я его слезы видел, когда он им глаза закрывал, а ты ведь и не плакал никогда. А? – Онуфрий молчал. Отвернулся на сторону. Подставил ухо, не зная, то ли бежать ему отсюда, то ли дальше солдата слушать. Однако решил остаться. Сбежит – какая ему вера?

– Дальше слушай, отче – Ерофей взъерошил на голове волосы, оглянулся еще раз по сторонам.

– Осколками моего взводного посекло. Ушел «трехсотым» по «обратному отсчету» (смертельное ранение). На вашем погосте под звездой лежит. Болей не выдержал – вены вскрыл, а ты ему креста пожалел. По совести – это или как?

– Самоубивец он! – Вскрикнул поп – Грех – это смертный!

– Ну, а то, что он свой взвод из-под огня вывел – мы как посчитаем? Если душа на душу, то один к десяти получается? Не дорого ли берешь? Служитель церкви, а? – Онуфрий снял свой клобук. Поерошил под ветром волосы, улыбнулся злобно.

– Службу государеву нес – его дело, мое дело – Божью службу нести. – Надел клобук снова. – Не в то место ты солдат приехал. Здесь не по совести – здесь по паспорту живут.

– Ой, ли? – Оскалил Ерофей клыки – Иисус на деревянном кресте висел, ты себя цепью к золотому привязал – это ли не грех Золотому Тельцу поклоны бить? – Он хмуро тряхнул головой.

– Значит так. В епархии твоей не все «служивые» такие как у тебя часы носят, вот к ним докладная и попадет про выкрутасы твои «церковные» – Он улыбнулся нехорошо – А тебе смерть слаще вериг, отче. Будешь в железе на столбе стоять, с проповедями, да кресты деревянные за корку хлебную продавать.

– От кого докладная? – Вызверился поп.

– От взводного моего – Спокойно ответил Ерофей. Ты его не отпел, на погост без креста положил, не отпел, не упокоил, а про то, что в душе смерти нет – ты каждый день с клироса поешь – Он пожал плечами.

– Не, хочешь, чтобы он докладные в епархию носил, так он их тебе носить будет, в полночь. Каждую ночь, сам – Он посмотрел своим черным взглядом прямо под клобук священника.

– Веришь, что будет как сказал? – Поп крестил свой живот и трясся. Ох, и тяжел был взгляд у Ерофея.

– Не хочу на столб – Заныл поп.

– Это уже дело житейское – Вздохнул Ерофей – Ты божьей службы хотел, ты ее и получишь. Всю до последней капли, как и полагается служителю церкви.

– Изделаю! – Вдруг, брякнулся в грязь на колени перед Ерофеем церковник.

– Не губи! – Ерофей посмотрел в небо. – А, в тебе губить уже нечего. Только черное да золотое. Даже пачкать об тебя сердце не хочу.

– Под крест положи воина святого, как полагается, по вере его, а тебе – наука наперед будет – Он подумал секунду, взялся за тяжесть золотую на животе поповском.

– Это в чеканку отдашь – пусть чашу сделают для крови христовой, и до смерти крест деревянный будешь носить. А, не то… – Ерофей качнул головой не добро – Всех тобою обиженных из гробов подниму.

– Верю, Ерофеюшка. – Зарыдал поп – Верю – На звоннице ударили в колокола.

– К обедне тебе, Онуфрий, по паспорту. Исполняй, давай – Поп суетливо поднялся. Не вытирая с колен ни грязи, ни остатков травы, припустил, мелко, переставляя ноги к луковкам звонницы. Перешел на шаг, только когда избушка Ерофея скрылась из глаз.

# # #

Ерофей поднялся на ноги. Не снимая тельника, опустил голову в бочку с дождевой водой. Не ждал такого скорого развития событий. Даже осмотреться не успел – завертело как в водовороте.

Высунулся из бочки. Вытер лицо ладонями.

– Съесть бы чего – мелькнула мысль.

– Добрый день дому вашему – Вдруг раздалось от калитки снова. Ерофей удивленно повернулся на голос.

У той же лужи стояла, скромно сложив руки, молодая красивая женщина лет тридцати. Поглядывала по сторонам тревожно.

– Пустите, Ерофей Иваныч. Поговорить бы нам – Ерофей быстро набросил на плечи полевую куртку в маскировочной «ляпке», из гражданского так ничего прикупить и не успел.

– Да, проходите, конечно – Озаботился тем, что она в коротких сапожках «на выход». Быстро подскочил, подхватил на руки, перенес через баламутную лужу, и посадил на скамейку.

Сам сел рядом.

– Простите. Грязно в доме. Не освоился еще. Лучше здесь.

– Я – вдова Якова, Ерофей Иваныч – Она отвернулась в сторону.

– Взводный ваш – Ерофей скрипнул зубами – Вспомнил с трудом, что жену Якова Клавой зовут, а вот отчество – наотрез.

– Не помню отчества вашего, простите, Клавдия – Женщина махнула рукой.

– Отплакалась я уже. Ерофей Иваныч. Платок свейский – видите? – Она сняла с головы цветастую шаль.

Подняла к лицу Ерофея голубые глаза.

– Клавой зовите. Не успели мы с Яковом ничего. Пустая я. – Ерофей покрутил головой. Не силен был в делах полюбовных.