скачать книгу бесплатно
– Так вот, – продолжал капитан. – Эти бестии собираются стаями штук по тридцать – пятьдесят и нападают на кита. Подныривают под него и режут плавниками… Пока от кита ничего не останется. Кит в этих случаях, если близко берег, выбрасывается на сушу и погибает, конечно.
– Значит, они нападают на него… ни за что? – удивился Мишка. – Ну и пираты!
И правда – пираты, ничего не скажешь!
Чудной остров
А ведь есть чудеса на свете… Есть!
Вот как-то вышли мы в море апрельским утром. Был туман. В Беринговом море туманы часто бывают, а в апреле они иногда такие, что свою протянутую руку не видишь. Прохладно, сыро…
Сменившись с рулевой вахты, Мишка пришёл в кубрик[6 - Кубрик – жилое помещение для команды на судне.] озадаченный.
– Ребята, там что-то происходит… – сказал он.
Поднялись наверх – ничего не видно, только один туман, как в молоке продвигаемся.
– Ну и что? – спросили мы. – Туман как туман.
– А вы разве ничего не слышите? – удивился Мишка.
И верно. Откуда-то издалека и сверху – будто с облаков – доносился гул. Непонятный, словно шум далёкого прибоя или ворчание какого-то чудовища.
– Идти прежним курсом! – сказал капитан и улыбнулся.
Идём прежним курсом, непонятный этот гул нарастает. Теперь уже можно расслышать карканье, кваканье, рёв… И всё это над мачтами где-то.
– Братцы, что же это? – засуетился Мишка. Он здо?рово, наверно, испугался. – Товарищ капитан, что же это?
Капитан молчит, ход сбавил до малого.
Теперь идём тихо-тихо, крадёмся по туману. А этот страшный гул уже оглушительным становится. Поджилки затряслись не только у Мишки. Замерли все, ждём.
– Полундра[7 - Полундра – окрик, предостерегающий об опасности.]: скалы! – закричал с носа сейнера Кирка, они с Василием стояли вперёдсмотрящими.
– Ну вот и пришли, – сказал капитан и застопорил ход. – Это остров Верхотуров.
Перед нами были тёмные, скользкие, покрытые бородами водорослей у воды скалы. Они отвесной стеной уходили в туман, вода под ними была тёмная, стеклянно-прозрачная. Со дна до самой поверхности поднимались огромные листья водорослей, будто лес рос на дне моря. Между этими большущими языками листьев скользили какие-то тени. Тени прятались в подводные гроты. А над ними ревело чудовище. Оно ревело оглушительно, как тонущий пароход, будто догадывалось, что мы здесь. Было жутко.
– Туман только у воды, – сказал капитан, – над мачтами тумана уже нет. К обеду разойдётся. Отдать якорь!
К обеду тумана не стало – и тут открылось… Птичий базар!
Чайки, глупыши, бакланы, кайры, топорки, гагары, мартыны, баулы и морские голуби носились над скалами и между скал, кричали, ссорились, кувыркались – ничего не поймёшь, один оглушительный рёв.
Мы все собрались на палубе и, очарованные и оглушённые, смотрели на этот базар. Чайки пари?ли над водой, чиркая крыльями воду; бакланы – чёрные большие птицы с длиннющими шеями – стаями перелетали с места на место; топорки то и дело ныряли за едой; глупыши с криком гонялись друг за другом. А кайры – скал не видно было от их чёрных тел – играли в «баба масло выжимала». Они сидели, плотно прижавшись друг к другу, и, раскрыв клювы, оглушительно орали. А те, которым негде было усесться, чёрными тучами кружились над сидящими и падали прямо в серёдку, выжимая крайних, – крайние сыпались со скал, взлетали, а затем тоже падали в серёдку. Глупыши яростно – или радостно – бросались друг на друга, сцепливались клубками, крутясь колесом, падали к воде. Кричали при этом душераздирающе. Над всем этим парили морские голуби и чёрными стрелами проносились гагары в вышине.
Мы спустили шлюпку, пошли вокруг острова, отыскивая место, где можно было бы забраться на вершину. В одном месте обнаружили узкое ущелье, разрезающее скалы. По нему-то и забрались наверх – не так-то просто, кстати, было карабкаться по отвесным почти скалам.
Забрались наконец на плоскую, каменистую, ровную, как стол, вершину этого острова. Вокруг ковром лежали птичьи яйца. Всяких размеров и цветов. Одно у них только похожее было – конусообразные они. Тут ещё одна, наверно, мудрость природы: такое яйцо ветер не может укатить с плоской вершины, оно будет кататься по кругу, и всё. Кое-где на гнёздах сидели птицы. Мимо них проходить прямо страшно было: они распускали крылья, открывали, хохля спины, клювы, кричали и клевали сапоги.
Ну и базар!
Мы никак не могли прийти в себя от этого зрелища.
– Смотрите, смотрите! – закричал Мишка.
Там, куда он показывал рукой, глупыш выхватил из воды большую рыбину и, горбясь, нёс её над водой. Рыбина отчаянно извивалась, вот-вот вырвется. А он так бешено махал крыльями, так тужился от этой непосильной ноши, что думалось: вот-вот из него дух вон! К нему кинулись ещё два глупыша, стали отнимать рыбину, и он взмыл вверх – и какое же это было усилие! Они – за ним, догнали, сцепились – рыбина, вырвавшись, радостно заизвивалась к воде, – заорали и вертящимся клубком, от которого летел пух, закувыркались вниз. У самой воды разлетелись и как ни в чём не бывало плавно замахали крыльями, молча озираясь по сторонам.
– Не обошлось без ссоры! – засмеялись мы.
Пробрались на другую сторону острова. Там, под скалами на песчаной косе, клином уходящей в море, грелось стадо сивучей. Это был их «пляж». Позы у «загорающих» живописные. Только один из них, самый большой, – вожак наверно, потому что он был не тёмный, как все они, и даже не рыжеватый, а седой весь, – не загорал.
Он стоял на самом высоком месте, опершись на передние ласты, и поворачивал из стороны в сторону свой усатый нос. Заметив нас, заревел, как пароход, – и всё стадо волнисто задвигалось в воду. Там они разделились по трое, четверо – семьями видно – и, прогуливаясь возле косы, ждали, когда мы уйдём.
Нерпы же никакого внимания на нас не обратили. Они ныряли, фыркали, прислушивались, гонялись друг за другом.
– Да-а, – сказал Мишка, почёсывая затылок, – чудной остров…
– Чудной, – согласился Василий.
Мы долго стояли на вершине. Не хотелось расставаться с этими шумными и, на мой взгляд, очень милыми жителями острова.
Бывает и так
– Скорее, скорее! – кричал Василий. Он висел, ухватившись за крыло мостика, ноги подтянул к животу, красный весь. – Сюда, Миша, сюда!
– Ух-ха-ха! Ох-хо-хо! – заливался Сергей.
Сергей сидел на мачте, возле самой реи[8 - Рея, рей – подвижной поперечный брус на мачте, служащий для крепления парусов.]. А мы все кто где: в рубке закрылись, повзлетали на мостик. А по палубе, волнисто извиваясь и шлёпая ластами, бежал за Мишкой сивуч. Вот-вот догонит!
– Сюда, Миша! Сюда!
– Полундра! – не своим голосом крикнул Мишка, бросил весло и скакнул через горловину трюма – ну и чемпион! А через секунду был уже рядом с Сергеем.
Увидев, что на палубе уже никого не осталось, сивуч поднялся на передние ласты, трубно прокричал и, переваливаясь, не спеша двинулся к борту. Бултых в море! – и был таков.
Сергей с Мишкой слезли с мачты, Василий спрыгнул на палубу, высунулся из двери камбуза Кирка. Мало-помалу все успокоились.
– Эх, жаль, что не оказалось у меня под рукой лома или топора, – храбрился Мишка, – я бы ему показал!
– А ты бы его веслом, – смеялся Сергей, – зачем же ты весло бросил?..
А начало этого происшествия вот какое. В невод вместе с рыбой поймался сивуч. Мы хотели его выпустить, да Мишка взял весло и говорит:
– Поднимите мне его на палубу!
Подняли его коплером на палубу – стрела гнулась, когда поднимали, – центнеров двадцать было в нём, – он и стал гоняться за нами.
А Мишке здо?рово досталось бы, не сделай он чемпионский прыжок…
Мишка-хвастун
Мишка был известный хвастун. Посмотришь на него – герой, да и только. Даже над Стариком подтрунивал и насмехался: наш капитан никогда не брал в руки ружья. Однажды, попав в пургу, он чуть не погиб на охоте и после этого случая дал себе слово: никогда в руки ружья не брать. Слово своё держал крепко.
– Зарок какой-то, – рассуждал Мишка, – да мало ли что с людьми приключается? Что ж теперь? А как, братцы, сердечко сожмётся, когда после твоего выстрела утка закувыркается мокрой тряпкой или зайчик сделает последний кордебалет[9 - Кордебалет – здесь в значении: кувырок.]…
– Миша, перестань! – уговаривал его Василий. – Какое тебе дело?
– Вася, может, и ты зарок дашь?
– Тьфу!
Никакие уговоры на Мишку не действовали.
Но однажды всю эту спесь с него как рукой сняло. А было вот как.
Рыбачили мы у мыса Восточного. В этот день улов сдали пораньше, решили на охоту сходить – уток там тьма-тьмущая! – до ночи, до фосфорического лова.
Как обычно, бросили яшку[10 - Яшка – якорь.] у берега, спустили шлюпку.
– Вот и я сейчас зарок дам, – язвил Мишка, усаживаясь на кормовую банку[11 - Кормовая банка – доска для сидения в задней части шлюпки.], – полезу за уткой и начну вдруг тонуть в трясине. И как только смерть подойдёт, я сразу…
– Вот надоел! – в сердцах сказал Василий.
В шлюпку-то Мишка прыгнул первый, но вот за вёсла не сел. За вёсла сели боцман, Сергей, Василий и я. А Мишка, усевшись на корме, рулил. Он то и дело подносил бинокль к глазам, принимал осанистые позы. За спиной у него торчали два ружья: двуствольная тозовка[12 - Тозовка – ружьё Тульского оружейного завода.], Васькин подарок, и малопульная винтовка.
Было жарко, плечи так и припекало, хотя с моря тянуло прохладой. Само море как из стекла, только мёртвая зыбь была – огромнейшие холмы тихо-тихо шли от горизонта, плавно поднимали наш «Оймякон», шлюпку, стаи чаек и усатые нерпичьи мордочки. У берега же эти волны превращались в бары – крутые-крутые волны. На отмели они падали исполинскими гусиными шеями, расцветая пеной, оглушительно урчали. На таких барах к берегу надо подходить умеючи: чуть зазевался на руле – и пиши пропало! – шлюпку поставит боком, закувыркает по отмели.
– Ты смотри, «капитан», – предупредил Василий Мишку, – не искупай нас.
– А вот когда, Вася, тонуть будешь, зарок дашь.
– Зарок – не знаю, – отозвался Василий, – а по шее получишь.
Вдруг вода под шлюпкой стала подниматься живой стеной и закипела. Мишка судорожно задвигал румпелем[13 - Румпель – рычаг для поворачивания руля.], пытаясь поставить шлюпку в разрез бару, но – увы! – шлюпку поставило боком и понесло к берегу. Не успели мы глазом моргнуть, как очутились в ледяной воде.
Смотрим: шлюпка вверх килем[14 - Киль – поперечный брус посередине днища судна.], а на ней Мишка – и как он туда взлетел?! Даже сапоги не намочил.
– Можно оступаться, – сказал Сергей, – не глубоко.
Воды было по грудь. Выплёвывая воду, мы потащили шлюпку к берегу. Ну уж и досталось Мишке! И медузой обзывали его, и рыбьим хвостом. А когда оказалось, что три ружья из четырёх утоплены да ещё папиросы и спички сырые все, Василий обозвал его акульим потрохом. Мишка, конечно, молчал.
Вытащили шлюпку на берег, выкрутили одежду. Сидим на песке, «дрожжи продаём» – даже костёр не разожжёшь.
Посидели, посидели, потом натянули сморщенные штаны и побрели кто куда: боцман, Сергей и Василий взяли уцелевшее ружьё и направились в кедрач[15 - Кедрач – кедровый стланик, стелющийся ветвистый кустарник.], что у подножия сопки рос. Мишка с ними не пошёл, да они бы и не взяли его. Я тоже не пошёл с ними: одно ружьё на четверых – что это за охота? Я зашагал к сопке, где должны быть ягоды. Мишка уныло поплёлся за мной.
На склоне сопки ягод было так много, что ступить нельзя, чтобы не раздавить несколько штук. Наелись мы быстро. Я лёг на спину, прикрыл фуражкой глаза и стал дремать – так хорошо под жгучим солнцем после ледяной ванны. А Мишка снял рубашку, рукавами завязал её ворот – получилось нечто похожее на сумку – и стал собирать ягоды. Для ребят старался. Видно, оплошность свою хотел загладить. Он спустился к самым кустам, где ягоды пестрели сплошным полем, и ползал на коленях, наполняя «сумку».
Вдруг в кустах, под нами, раздался выстрел и отчаянно-испуганные крики наших ребят. Потом треск, будто ломали весь кедрач сразу. Я приподнялся. Кусты раздвинулись, и прямо на Мишку вывалился медведь. Он был как танк. Из его раскрытой пасти торчали жёлтые клыки.
Увидев Мишку, медведь рявкнул.
Какая-то сила подбросила меня вверх, подхватила и понесла над землёй. Внутри охолонуло, низ живота что-то щекотало, а спину обсыпали холодные мурашки. Ноги сами отталкивались от земли.
Мишка обогнал меня. Он делал четырёхметровые прыжки. Голову втянул в плечи. Локти прижал к бокам. И коротко подвывал…
Возле шлюпки мы повалились на песок – ни говорить, ни дышать не могли. Рот у Мишки был открыт, глаза выпучены – дорого ему досталось первое место в этом забеге. Подошли ребята. Они наперебой рассказали нам, как наткнулись на спящего медведя. Они, конечно, испугались, ружьё стрельнуло само, в воздух… А медведь испугался, наверно, ещё больше – он же спросонья!
Мы стояли возле шлюпки и смеялись. Перед глазами маячил этот страшный медведь. А Мишка молчал. Когда стали закуривать, он взял папиросу дрожащими пальцами и сунул в рот не тем концом.
С тех пор он уже никогда не смеялся над Стариком и никогда не говорил, что он герой и ничего не боится.
Палтус
Между прочим, Мишке у нас всегда почему-то не везло. Нет-нет да влипнет в какую-нибудь историю. Один раз ему даже от рыбы попало. Впрочем, рыбина-то была необыкновенная.
Тралили камбалу. Погода стояла не ахти: зыбь, морось, туман. Холодновато. И рыба ловилась плохо – так, центнера по три брали за раз, не больше. Это не рыбалка, конечно. Хотели уж уходить, да капитан говорит:
– Попробуем ещё раз!
Ну вот. Закинули трал, протащили его по морскому дну, стали выбирать. И лебёдка вдруг так жалобно заныла от напряжения, а стрела даже задрожала! Блоки запели, а ваера[16 - Ва?ер – трос, на котором тянется трал.] так натянулись, что капельки воды на них выступили.
– Вот это уловчик! – запрыгал Мишка. – Наконец-то повезло!
– Может, скалу затралили? – предположил Василий.
– Ты, Вася, у нас Фома неверующий.
– Фома или ещё кто там – это не важно. А вот ты, мой друг Миша, болтун.
Подняли трал над палубой. На этот раз он был не круглый, как всегда бывает, а продолговатый и шевелился.
– Братцы! – засуетился Мишка. – Что же это там?
На палубу полились потоки камбалы и последней вывалилась огромнейшая рыбина. Она была больше лошади, плоская, глазастая – глаза прямо на лбу, да ещё не мигают: от удивления, что ли? Спина у неё серо-фиолетовая, а брюхо белое как снег.
– Ну и чудовище! – закричал Мишка.
– Не чудовище, а палтус, – сказал боцман. – Держать надо, а то уйдёт.
Палтус хлопал плавниками (они у него как крылья) и колотил могучим хвостом – от этих ударов камбала разлеталась фонтаном. И двигался к борту.
– Держите, держите! – кричал Мишка и бегал вокруг рыбины.
Мы все кинулись к палтусу с баграми, хотели как-то удержать его. Да где там! Он полз и полз к борту.
У самых лееров[17 - Леер – ограждение из тросов вдоль бортов, вокруг люков на судне.] уже…
