скачать книгу бесплатно
«Разве она меня звала?» – подумала Зоя.
– Иду! – крикнула она в ответ и быстро-быстро сложила еду в рот.
Зоя разделась до майки, и мать одела на нее сметанное платье. Оно село почти идеально.
– Какая красота, мамочка! Я так тебя люблю!
– Кто еще о тебе так будет заботиться? Нет у тебя настолько близких людей, как я. И не будет! Ведь не ценишь этого! Лицо все время недовольное. Ну-ка повернись… Ах! Не платье, а конфетка! Какая же я молодец! Представляю, как оно всем понравится. Уже вижу, как у них челюсти отвиснут. Каждая девчонка непременно захочет такое же. Да только это невозможно. Куда их матерям-простушкам до меня!
Зоя крутилась перед зеркалом, и, казалось, ее недавние мечты воплотились в реальность.
– Мама, а мы можем сделать волшебную палочку? Чтобы был образ настоящей Снежной Королевы.
– У королевы – посох!
– Я хотела бы волшебную палочку. Так изящнее.
– Хотела бы! – передразнила ее мать, – много хочешь, мало получишь. С посохом будет красивее и величественнее. Снимай. В пройме и горловине еще свобода есть, надо исправить.
Зоя еще покружилась у зеркала, потом подскочила к матери и снова обняла ее за шею. Исталина самодовольно улыбнулась.
***
Накануне маскарада старшеклассники растянули цветные флажки вдоль стен актового зала, украсили елку бумажными гирляндами и фонариками, ватой и серпантином. На сцене актового зала красовался бюст Ленина, завсегдатай всех праздников. Сегодня здесь все сияло и сверкало.
Вместе с Зоей на праздник пришла Исталина Васильевна. Просьбу дочери остаться дома она, конечно же, проигнорировала. Еще чего!
Она радовалась, что Зоя была центром притяжения восхищенных взглядов, хотя, кажется, дочери это не очень нравилось. Исталина с удовольствием отметила, что не все ребята пришли в костюмах, кто-то пришел просто в белой рубашке и в пионерском галстуке. Были здесь и белочки, и зайчики, и красные шапочки, и, конечно же, снежинки – девочки в платьях разных цветов и в бумажных коронах. Какая-то малышка пришла в зелёном платье в белый горох с пришитой по краю мишурой, Исталина старалась не смотреть на эту замухрышку.
Ее кто-то тронул за рукав.
– Какое красивое платье вы сшили своей дочери, Исталина Васильевна, – сказала с восторгом учительница русского языка. – Вы удивительно одаренный и талантливый человек!
– Да что вы! Так, был один свободный вечер, – скромно отмахнулась она.
– Настоящее великолепие!
Потом к ним подошли другие женщины. Исталина купалась во внимании учителей и родительниц детей помладше. Она весело с ними щебетала и шутила, обсуждала последние новости и городские слухи. Потом начались танцы, и Исталина пошла в пляс вместе с дочерью, чтобы тоже быть в центре внимания. Она кружила Зою и вместе с ней и детьми водила хоровод, хлопала в ладоши. Ей казалось, что учителя перешептываются о том, как она отлично выглядит, что она бесконечно отзывчивая и заботливая, всегда активно участвует в жизни класса и подбадривает дочь!
Но дома ей пришлось снова прочитать дочери лекцию о поведении.
– Танцуешь слишком скованно! – шипела она. – В таком платье ты могла бы быть королевой бала! Надо заявлять о себе. И напомню, что я еще не простила тебя за то, что ты украла мое время, раз мне пришлось снова садиться за машину и пришивать рукав к шубе. Оставляю ремень на видном месте, чтобы думала о своих поступках. Пока только оставляю! Но если снова испортишь что-то…
Мать многозначительно посмотрела Зое в глаза и вышла из комнаты. Ремень устрашающе лежал на письменном столе.
Зоя легла в кровать и отвернулась к стене. Она водила пальцем по узорам ковра и вспоминала школьную елку. Новый год всегда ждала даже больше, чем день рождения, это был праздник с надеждой, что год будет лучше предыдущего. На книжной полке стрелки отмеряли часы угасающего дня. Тик-так, тик-так.
Глава 4. Благословенное Рождество
Тобольск, 1917 г.
Софья подошла к окну. Она наблюдала, как Император с детьми забираются на оранжерею, чтобы погреться на солнышке. Баронесса заметила, что царь Николай почувствовал на себе ее взгляд, а потому повернулся на окно второго этажа особняка купца Корнилова и медленно поднял руку к фуражке в знаке любезного приветствия. Софья кивнула в ответ.
– Сегодня Рождество, – мечтательно протянула Анастасия Гендрикова, подойдя к ней.
– Да, Императрица и дочери наверняка, как обычно, будут готовить всем нам подарки. Они могут превратить в замечательную вещь любое грубое полотно.
– Знаю… Посмотри, солдат несет им елку! У них будет праздник! – графиня, как дитя, слегка подпрыгнула и захлопала в ладоши.
– Найти красивое деревце в этом лесном краю не составляет труда, – кивнула она Настеньке. – Праздник-праздник… Наверное, дети будут украшать ель чем придется, а вечером показывать сценки и петь романсы. У них есть фортепиано в доме?
– Есть. Но сейчас, зимой, они играют редко, пальцы мерзнут. Дом довольно просторный и вполне удобный, но ужасно холодный!
– Жаль, что я не попаду на семейное торжество. Мы так близко и в то же время так далеко. Мне даже не позволили сегодня сходить в церковь или пригласить сюда мисс Матер. Она, кстати, переселилась в дом купца Плотникова, потому что жить в гостинице затратно. Хотя… – она таинственно посмотрела на молоденькую графиню двадцати восьми лет, – я прихватила с собой свои драгоценности на случай крайней необходимости. Неизвестно, сколько нам придется здесь находиться…
Софья снова повернулась к окну, возле Дома Свободы часовые сменяли друг друга на посту.
– М-да. Еще год назад не думала, что следующее Рождество буду отмечать так далеко от дома, – сказала она графине. – Сегодня мне удалось только посмотреть в окно на толпу ребятишек, которые шли по улице во главе с церковным певчим и несли на длинном шесте большой фонарь в форме звезды.
– Да, я тоже слышала утром их старинные песнопения, прославляющие Господа Иисуса Христа.
Софья краем глаза заметила, как Анастасия Гендрикова поежилась и накинула на плечи вязаную шерстную шаль.
– Может, выпьем чая? Что-то я совсем замерзла, – услышала за спиной баронесса.
Они спустились в столовую, где к Софье подошел солдат, представившийся Николаем, и передал ей записку от Александры Федоровны. Он какое-то время оставался возле них, рассматривая лицо, прическу и платье Софьи. Баронесса вопросительно посмотрела в его глаза, но он только смущенно улыбнулся и вышел. Она зашуршала небольшим конвертиком с ароматом духов Императрицы, открывая его.
– Если ты не против, я зачитаю вслух, – обратилась она к графине.
– С удовольствием послушаю!
«С благословенным Рождеством вас, дражайшая Иза! И пожелания с любовью и поцелуем. Кроме того, я молю Бога, чтобы Он даровал вам хорошее здоровье, душевный мир, который есть наивысший дар. Мы можем молить о терпении, которое всем нам нужно в этом мире страданий, об утешении, силах и счастье. «Радостное Рождество» может звучать как насмешка, но оно означает радость о Новорожденном Царе, Который умер, чтобы всех нас спасти, и не обновляет ли это нашу надежду и веру в бесконечное милосердие Божие? Мы бессильны изменить ход дел – можем только верить и молиться, и никогда не терять веру и любовь к Нему. Я так рада от того, что мы еще находимся в России и со всеми вместе.
Я надеялась увидеть вас у боковой двери соседнего храма. Не смогли бы вы хотя бы выглянуть из своего окна? И тогда мы могли мельком увидеть вас.
Нежный поцелуй от любящей вас А.»
– Прекрасное письмо, – сказала задумчиво Настенька. – Я надеюсь, вам скоро разрешат увидеться, она так грустит без твоего общества.
– Да… Мне кажется, только глубокая религиозная вера стала ей опорой и теперь помогает стойко переносить все испытания и не терять надежду.
Графиня кивнула ей в знаке согласия. Софья убрала конверт в карман платья. В столовую вошли мистер Гиббс и мсье Жильяр, пришедшие из дома Свободы. Софья отметила, что даже в Сибири они были одеты по-столичному элегантно и чисто. Учителя Цесаревича подошли к их столику, и они потеснились, чтобы освободить для мужчин место.
– Император очень страдает! – сказал сокрушенно мистер Гиббс, снимая шляпу. – Страна погружается в хаос, война не выиграна. Он понимает, что жертва его отречения была напрасной. Хуже всего он воспринимает отсутствие новостей из внешнего мира. Сначала мне разрешали приносить ему «Таймс», прежде переведенный и показанный цензору. А теперь и сибирские газеты ему не разрешают читать!
– Состояние неопределенности и незнания – самое тяжелое, – согласилась графиня.
Подошел лакей и принес кружки и чайник.
– В Сибири так любят пить чай, – Софья сделала большие глаза от удивления, – особенно после бани. В гостинице, где мы с мисс Матер снимали номер, останавливались рыбопромышленники, прибывшие из северного города Березова. При гостинице есть русская баня. Так вот, в тот вечер, когда мы прибыли в Тобольск, купцы с купчихами, сидя в столовой с жутко красными лицами, наслаждались обильным чаепитием с малиновым вареньем, баранками и пирожками. Это было любопытное зрелище!
Учителя и графиня рассмеялись.
– Раньше я думала, что люди, живущие возле Полярного круга, бледные и хилые, – добавила баронесса. – Встреченные же в гостинице купцы были наглядным подтверждением обратного. Почти все они были под два метра ростом!
Анастасия Гендрикова после воцарившегося за столом недолгого молчания сказала, держа в руках чашку с блюдцем:
– Со мной недавно произошел такой интересный случай: несколько недель назад я получила письмо от Анны Вырубовой, в нем она пишет, что отправила мне коробку шоколада для Цесаревича. Однако сладости с письмом солдаты не передали! Странное дело. Вчера мне снова пришло от нее письмо, в котором она меня известила, что повторно отправила порцию лакомства, как я просила! Вообразите! И приложила в конверт почтовую карточку с почерком как у меня. В ней было написано – пришлите побольше шоколада и поскорее, так как Семью скоро переведут из Тобольска. Она поверила, купила эту роскошь и отправила!
Сидящие за столом снова рассмеялись, их смех смешался с солдатским гомоном.
– Наверное, охрана насладилась им вдоволь! – улыбнулся мьсе Жильяр.
В столовую вошли князь Долгоруков и генерал Татищев, они вернулись со свидания с Царской Семьей. Оглянувшись на них, графиня Гендрикова встала из-за стола, поправив юбки.
– Что ж, пойду теперь и я проведать Августейших Узников.
– Как жаль, что мне нельзя пойти вместе с тобой, – сказала баронесса. – Комиссар Панкратов не разрешает мне даже приближаться к дому!
– Иза, я передам от тебя привет и добрые пожелания с Рождеством. Хотя ты можешь сама написать им весточку, а я отнесу.
– Одевайтесь теплее, Анастасия, сегодня жутко холодно! – поежился князь Долгоруков, наливая в кружку горячего чаю.
– Пожалуй, надену шубу, – подумала вслух графиня, посмотрев в окно. – Кстати, точно такую же, как у тебя, Софья, – серого сукна и с пышным собольим воротником!
– Нам всегда нравились вещи одного цвета и фасона, – улыбнулась баронесса в ответ, не подозревая о приближающихся неприятностях.
Глава 5. Перезвоны золотой чулпы
Тобольск, 1974
Елка в гостиной светилась разноцветными огоньками. Вчера Ефим Петрович, сидя в сарае, весь вечер собирал и паял гирлянду с маленькими круглыми лампочками и собственноручно раскрашивал их тушью в разные цвета.
Зоя очень удивилась, когда услышала его голос в столовой из своей комнаты. Он не пошел сегодня на работу? На носочках она пробралась к перекрытию второго этажа и наблюдала, как отец что-то подкручивал отверткой возле праздничного дерева, но, услышав шорох наверху, обернулся. Зоя облокотилась на перила и наблюдала за ним сонная, с растрепанными косами и с улыбкой на лице.
– Зойка! Смотри! – он загадочно подмигнул и вставил вилку в розетку.
Елка, припорошенная ватой, словно снегом, начала вращаться, отблескивая мишурой. Серпантин струился с самой вершины – от красной звезды и до крестовины. На ветках покачивались стеклянные игрушки – грибочки, перчики, шишки, космонавты, шарики и разноцветные сосульки.
Зоя запрыгала и захлопала в ладоши.
– Папа, какой же ты выдумщик! – крикнула она и припустила бежать по лестнице, быстро переступая с одной ступеньки на другую.
Она подпрыгнула к деревцу и поздоровалась с ним за колючую лапу.
– Привет, елка!
Зоя растерла несколько иголочек между пальцами, и ее носа мгновенно коснулись ноты праздника. Она закрыла глаза и отчетливо услышала смех гостей, звон хрусталя, треск бенгальских огней и бой курантов. Из мечтаний ее выдернул отец, накидывающий тяжелый тулуп возле входной двери.
– Зоя, когда позавтракаешь, выходи помогать мне чистить дорожки.
– Хорошо, – она послушно кивнула, уже тыкая пальцем в стеклянную шишку и заставляя ее кружиться на нитке.
Зоя собралась быстро. Сделала первый шаг из сеней, и белый снег ослепил ее. Пришлось некоторое время прикрывать глаза варежками. В тени крыш дворовых построек голубой и фиолетовый тона смешивались и растворялись друг в друге, создавая гармоничную цветовую симфонию. Ефим Петрович уже выбивал дорожки и ковры, закинутые на перекладины. Зоя кидала в них снежки, а потом запустила несколько и в отца. Тут же ей прилетел озорной холодный ответ. Они смеялись и валяли ковры в белом месиве. Зоя ходила по ним в валенках, отчего на снегу оставались серые пыльные пятна. В минуты отдыха она садилась в большую картонную коробку, и отец катал ее по двору дома.
– Папа, нам нужна собака! – крикнула ему Зоя, выпуская теплые облачка пара в морозный воздух. – Она бы сейчас бегала и резвилась вместе с нами.
Ефим Петрович подмигнул ей.
– Я подумаю.
Ковры и дорожки были вычищены. Свернув рулонами, отец и дочь заносили их в дом, комнаты при этом наполнялись морозной свежестью. Их особнячок был хоть и двухэтажный, но совсем не большой. На первом – разместилась библиотека с невысокой сценой для домашних выступлений, столовая, кухня и ванная комната. На втором этаже четыре спальни. Две теперь были закрыты и ждали новых жильцов. Зоя тайно надеялась, что Калерия Ксенофонтовна все-таки согласится когда-нибудь переехать к ним из деревни и поселится в одной из них.
Она вернулась на улицу за последним круглым ковриком. По пути домой залезла в почтовый ящик варежкой с прилипшим мокрым снегом и достала стопочку открыток и пару писем.
– Смотри, папа, сколько нам пришло поздравлений к празднику!
– Отнеси маме, она будет зачитывать их вечером за столом, – глухо крикнул отец из сарая.
Бережно сложив открытки в карман потертой шубы, рукава которой удивительным образом укоротились сами по себе с прошлой зимы, Зоя зашла в холодные сени, где на подоконнике остывала заливная стерлядь с морковкой и зеленым горошком. Рядом в эмалированных тарелках красовался холодец. Даже отсюда было слышно, как мать стучит кастрюлями и сковородками, продолжая готовить праздничные блюда. С самого утра она ходила в бигуди, варила овощи, разделывала рыбу и делала нарезки.
Зоя открыла дверь в дом, и на нее хлынула теплая волна праздничных ароматов: газовая духовка работала весь день.
– Хватит по улице шарахаться. Ты мне в доме нужна, снимай шубу, – мать перекрикивала концерт на телевизоре и натирала свеклу на салат.
– Вот, – Зоя протянула ей бумажную стопку, – были в почтовом ящике.
– Положи на комод в спальне и возвращайся.
Зоя спустилась на кухню.
– Что мне нужно готовить?
– Ты думаешь, я тебе доверю готовку? Украшай гостиную, вырезай снежинки.
Разложив на кухонном столе цветную бумагу, ножницы, Зоя занялась делом. Мать ненадолго отвлеклась от терки, подошла к стене и оторвала последний листочек календаря, откуда Дед Мороз приветливо подмигивал и поздравлял граждан большой страны с наступающим Новым годом.
Дверь в сенях хлопнула: отец вернулся из универмага, где достал торт с розочками, лимонад, шампанское и апельсины, отстояв огромную очередь.
– Я сейчас уеду в деревню за матерью. Зойка, ты со мной?
– Нет, – ответила за нее Исталина, – она нужна мне дома.
Зоя очень любила кататься с отцом на его ласточке – зеленом «Москвиче». Особенно к бабушке. Это было настоящее трехчасовое путешествие! Обычно они брали с собой бутерброды и чай в термосе. Зоя сама настраивала радиоприемник в салоне автомобиля, и начиналось приключение. Маленькая машинка с выпученными глазами-фарами весело подскакивала на дороге, неся их среди полей и лесов.
«Могла бы и отпустить… Как будто специально хочет испортить настроение в праздник. Она же знает, как я люблю такие поездки!..», – сердилась Зоя, но посмотрев, как мама нарезает тыкву на салат, смягчилась. – «Ладно, раз ей требуется помощь, конечно, придется остаться. Подготовиться к такому большому празднику непросто».
Папа махнул на прощание рукой и вышел. Зоя хотела крикнуть ему вслед: «Нет! Подожди! Я с тобой!», но она только подошла к окну и отодвинула простенькие, накрахмаленные до хруста кухонные занавесочки. Отцовская машина удалялась по улице старинных особняков, мимо разрушенного большевиками храма Захария и Елизаветы, на крыше которого от заброшенности уже начала расти молодая поросль берез и мох. Еще мгновение, и фары скрылись за поворотом.
